– Где же он спрятан, этот ваш ключ?
Домовладелица странно поглядела на него. Так, как обычно глядела, прежде чем резко закончить разговор.
– Знаете, что, мсье Дюшан? Пожалуй, хватит с вас волнений на сегодня. Вам требуется отдых! Вы пейте-пейте, а то остынет. – Она подвинула к нему чашку и тотчас же выбежала из комнаты…
– Это на случай, если тебя начнёт колотить от боли, – говорит светловолосая, склонившись над Индрой и затягивая ремни у неё на запястьях и лодыжках. – Лгать не стану: тебе будет очень больно. Скорее всего, ты потеряешь сознание в первые же секунды, и, вполне возможно, потом уже не очнёшься. Так что, если тебе есть что сказать напоследок, говори сейчас.
Индра смотрит ей прямо в глаза. В самую глубину этих каштановых колодцев, по поверхности которых скачут, будто солнечные зайчики, искорки позолоты.
– Я… найти… тебя. Что бы ни… Обязательно! Найти. Снова. Я… обещать!
Девушка потупляет взгляд. «Должно быть, думает, что я брежу», – догадывается Индра. Но это не важно. Ничто уже не важно.
…У кровати осталась тарелка с козинаками.
Несмотря на рассказ хозяйки, в события минувшей ночи верилось с трудом. Но вот, зелёная шляпа висит на гвоздике, а значит, и её владелец тоже был вполне настоящим. По крайней мере, синяки Андре уж точно не сам себе набил.
В чашке, которую принесла хозяйка, оказался чай из трав. С каждым глотком тупая боль в голове куда-то отступала. «Тысячу раз подумаю, прежде чем ещё хоть раз ввязаться в подобную историю!» – пообещал себе Андре.
В комнату вошёл мальчик. Он встал возле дивана, сжимая в правой руке свой вечный леденец.
– Что, больно? От глупости и голова больше болит! – Мальчуган скорчил рожицу, высунув язык.
– Чем вредничать, лучше бы рассказал, что за чертовщина у вас тут творится? – откликнулся Андре.
– Толку-то? Всё равно ведь ничего не поймёшь.
– А вдруг?
– Нет, – покачал головой мальчишка и задумчиво уставился куда-то в окно. – Мо тебе, может, и объяснил бы. Так, чтобы всё сразу ясно стало. Наверно, только он один и смог бы…
– Где же этот ваш Мо? С тех пор, как я сюда угодил, все разговоры только о нём, но на глаза мне он ни разу так и не попался. Неужто прячется от меня?
Малец звонко и заливисто расхохотался.
– А ещё говоришь, что не глупый! – с трудом вымолвил он сквозь смех.
– И в чём же моя глупость заключается, скажи-ка на милость? – недоумённо вскинул бровь Андре.
– Человек не видит того, что у него под самым носом, в том и глупость, – ответил мальчишка и засмеялся с новой силой.
– Уши надеру!
– Ага! Догони сперва, развалина!
Андре потянулся было, чтобы отвесить хулигану хорошенького подзатыльника, но тело мигом напомнило ему обо всех своих синяках и ссадинах разом. Мальчишка даже не шелохнулся.
Андре тяжело вздохнул.
– Ладно, возьми вот лучше. – Он протянул мальчику тарелку с козинаками, но тот отвернулся, скривившись.
– Говорил же, сладкое не люблю!
– Современные дети совершенно разбалованы! – снова вздохнул Андре.
Сорванец только хохотнул в ответ…
Светловолосая натягивает на нос медицинскую маску. В правой руке у неё скальпель.
– Готова? Я начинаю.
Вдох.
ПРИГОВОРЁННЫЙ (автор – Ярослав Сулима)
Взмах крыльев бабочки в Азии создаёт движение воздуха, которое, постепенно нарастая, способно вызвать разрушительный циклон у берегов Флориды.
«Семь дней творения», Марк Леви
Выдох.
– Приговорённый Грейвхилл! Встать! На выход! – Зычный окрик втаптывает в пыль надежду, что сегодня тебя оставят в покое.
Тебя вздёргивают на ноги и ведут по коридору. Надписи на стенах ты уже успел выучить наизусть: ты считаешь двери и прекрасно знаешь, куда тебя ведут. Сегодня это будет тридцать вторая камера с конца.
Охранник подводит тебя к тяжёлой металлической двери, открывает её и вталкивает тебя внутрь.
– Эй, смертничек, готов к маленькому барбекю? – Плотоядная улыбка палача добивает жалкие остатки надежды на избавление.
Тебя сажают на стул, обривают голову, автоматические зажимы пугающе ласково охватывают руки и ноги, на лоб опускается гладкая полусфера шлема, закрывая тебе обзор. Ты остаёшься наедине с собой.
Вдох. Выдох.
Казнь назначена ровно на семь утра.
Шесть пятьдесят восемь. Охрана и палач выходят наружу, тщательно запирая дверь.
Семь ноль-ноль. Щелчок автоматики. Разряд.
Всепоглощающая боль не оставляет места для других чувств. Мыслей. Слов. Сознание рассыпается под ударами электрического тока. Ты кричишь, но крик глушат кляпы.
Продираясь сквозь боль, ты, наконец, падаешь в спасительную тьму небытия…
* * *
«С 2079 года функции мировых правительств перешли в руки Консорциума пяти корпораций: “Bio-Gen Research”, “Toshiba Ink.”, “Siberia Ltd.”, “Gao Kenji Ink.” и “Amazonia Chemicals”. Произошло это в связи с растущей угрозой агрессии представителей мета-человечества по отношению к генетически чистому населению. Организованная Консорциумом жёсткая, но необходимая политика изоляции и контроля за численностью мета-людей (или, как их стали называть СМИ, “нулей”) позволила снизить опасность до минимума…»
Выдержка из «Истории современного мира»,
издательство «Корп-Пресс», публикация от 2096 г.
* * *
«Слушайте, корпоративные марионетки!
Вы можете сколько угодно противиться наступающим переменам. Можете охотиться на нас, как на зверей, загонять нас в резервации, вешать на нас все мыслимые и немыслимые преступления, но, что бы вы ни делали, вам не остановить Пробуждение! На каждый ваш удар мы ответим ударом. За каждое убийство одного из нас вы заплатите смертью одного из вас. Так будет продолжаться до тех пор, пока вы не признаете наши равные права.
Скоро Махаон покинет свой кокон.
Берегитесь! Мы готовы бороться!»
Из агитационной брошюры активистов «Махаона» —
реакционной группировки «нулей», 2084 г.
* * *
Выдох.
– Приговорённый Грейвхилл! Встать! На выход! – До тошноты знакомый голос выдёргивает тебя из сна — единственного состояния, в котором ты можешь забыть об этой нескончаемой пытке.
Ты встаёшь и идёшь с охраной — в тридцать третью камеру с конца. Тяжёлая металлическая дверь пропускает тебя в тесную каморку, где палач с хищным видом уже заканчивает настраивать аппаратуру.
– Сегодня у нас в меню освежающий коктейль из тетродотоксина! – игриво подмигивает он тебе, показывая на небольшой сосуд рядом со знакомым креслом-фиксатором.
Ты покорно ждёшь, пока тебя усадят на место и зажимы мягко обволокут твои конечности. Ты чувствуешь укол на сгибе правой руки. Скосив глаза, ты замечаешь инжектор, впившийся в твою вену.
Шесть пятьдесят восемь. Ты смотришь, как охранник и палач уходят из камеры и закрывают дверь снаружи. Вот она, жестокость под маской гуманности: убивает не человек, а автоматика. Ты слабо усмехаешься и закрываешь глаза.
Семь ноль-ноль. Щелчок. Яд входит в тело.
Первые ощущения даже приятные. Ты словно бы мягко падаешь сквозь пуховые облака, пока… О, да. Вот и боль. Сегодня она пришла изнутри и своими длинными когтями жадно вгрызлась во все органы, сухожилия и нервы разом – полосуя, размалывая, кромсая их на мелкие кусочки.
Ты корчишься в кресле, забыв обо всём. Спазмы выжимают из тебя весь дух, и ты даже не можешь кричать, бессильно ловя ртом воздух. Умирая в очередной раз.
Увы, не в последний…
* * *
«Исследователи до сих пор ведут ожесточённые споры о том, чем на самом деле было Пробуждение и каковы его истинные причины, однако единого мнения как не было, так и нет. Доподлинно нам известно лишь одно: в 2067 году на планете произошёл всплеск паранормальных способностей у детей. Диапазон их колебался от относительно безобидных (таких, например, как способность видеть в ультрафиолетовом и инфракрасном спектрах или спонтанно менять цвет собственных волос и глаз) до крайне опасных (манипуляция чужим сознанием, управление физическими свойствами окружающих объектов, испускание радиоактивного излучения).
Очень скоро правительства всех стран взяли “мета-людей” под контроль. Новый, “отдельный” вид людей исследовался учёными, в обществе обсуждались их силы. Где-то их считали чуть ли не мессиями, где-то рассуждали о наконец-то созревшем “поколении индиго”, а где-то вовсю муссировались слухи об их опасности и асоциальности.
Этим-то и решил воспользоваться Консорциум, сделавший ставку на “террор мета-людей”. Пропаганда опасности мета-способностей побудила людей вживлять себе так называемые “чипы чистоты”, призванные выявлять аномалии в ДНК. На деле эти чипы выполняли не только заявленную функцию, но и позволяли Консорциуму следить за передвижениями, физиологическими показателями и даже за деятельностью носителя.
Тех, кто отказывался ставить себе чип или у кого выявлялись генетические отклонения, штрафовали, в их личных делах появлялись заметки о неблагонадёжности, что, конечно же, автоматически закрывало дорогу во многие сферы деятельности.
Так мета-люди стали “нулями”, изолированными в гетто, а Консорциум открыто заявил о своей власти, потеснив официальное правительство, проморгавшее угрозу мета-террора».
«Мета-люди. Кто они?», монография К.С. Джонсона; издательство «Инди-Плэнет», публикация от 2099 г., архив Национальной библиотеки города Сиэтл.
* * *
Выдох.
– Приговорённый Грейвхилл! Встать! На выход! – Незнакомый голос. Новый охранник?
На именном жетоне значится имя новичка: «Капрал С. Брайт». Тебя одолевают смутные подозрения, но капрал С. Брайт их быстро рассеивает бодрящим ударом по почкам кончиком шокера. И всё же этот парень чем-то неуловимо отличается от всех предыдущих. Во взгляде прежнего охранника плясали огоньки ненависти, злорадства, а карие с прозолотью глаза этого новенького не выражают вообще ничего.
Тебя отводят в очередную камеру, ты уже даже не пытаешься понять, в какую именно. Всё, что у тебя осталось, это лёгкое любопытство: что эти сволочи придумают для тебя сегодня?
– Привет, браток. Сегодня не будем тебя слишком сильно мучить! – Палач широко тебе улыбается, хлопает по плечу, и робкая надежда уже начинает пускать корни, но… – Одна пуля прямо в башку!
Он гостеприимным жестом приглашает тебя в кресло. Фиксаторы защёлкиваются на твоих запястьях, однако сегодня они также обездвиживают тебе голову. Сверху, из-под потолка опускается длинная трубка и замирает в нескольких миллиметрах от твоего лба. Её металлический наконечник неприятно холодит кожу даже на расстоянии. Ты почти чувствуешь пулю, которая уже готова выскочить из дула, точно разъярённый шершень из гнезда. И ты даже знаешь, когда это произойдёт. Иным подобная определённость показалась бы роскошью. Но не тебе.
Шесть пятьдесят восемь. Охрана и палач выходят.
Семь ноль-ноль. Щелчок.
Ты чувствуешь, как кожу и кость черепа в одно мгновение пронзает крохотный кусочек металла. Короткая, такая непохожая на остальные, вспышка боли, напоминающая внезапно оборвавшийся вскрик, – и вокруг тебя вновь смыкаются утешающие объятия беспамятства.
* * *
Эндрю Лиаму Грейвхиллу просто клинически не везло по жизни. Начать хотя бы с того, что он родился «нулём».
Обнаружилось это в семь лет – в возрасте, когда проходят первую проверку «чипом чистоты». Учёные просветили маленького Эндрю насквозь, разобрали каждую хромосому и установили: у мальчика была потрясающая способность к регенерации. Любые его раны затягивались, травмы заживали, а потерянные ткани восстанавливались за считанные секунды.
Был ли он бессмертен? Имелись ли у его возможностей какие-то пределы? Это и многое другое так и осталось под вопросом. Как бы то ни было, учёные вскоре потеряли к нему всякий интерес.
Так Эндрю попал в гетто города Сиэтл, где и начал выживать, как мог. Он промышлял мелким воровством: удивительно гибкий и пластичный, он запросто проникал в лазейки, многим недоступные. Будь у Эндрю голова на плечах, он неплохо бы заработал на этом умении, смог бы купить себе поддельный ID-чип и зажить жизнью «бета-человека», как его товарищи из гетто насмешливо звали обычных людей. Но пагубное пристрастие к «Жжёному Сахару», новому синтетическому наркотику, растворяло его деньги быстрее, чем кипяток – порошковый кофе. Да, наркотик даровал феноменальную ясность мысли, позволял многократно увеличить скорость реакций; некоторые и вовсе утверждали, что он открывает пророческий дар. Но и цена у такого «просветления» была соответствующая: подсевших на «Сахар» ожидала полная физическая и психологическая зависимость и неспособность мыслить рационально между вдыханием очередной порции дури. Именно в такой момент, – момент отсутствия дозы – Эндрю подписался на дело, которое на трезвую голову вызвало бы у него ужас: проникнуть на склад Консорциума и увести у охраны из-под носа несколько килограммов «Сахара».
Сначала всё шло отлично. Эндрю перехитрил сигнализацию, проник на склад и даже смог незамеченным миновать охрану. И вот, наконец, он перед закрытой ячейкой, внутри которой – наркотик. Взломать замок оказалось плёвым делом: добыча просто упала ему в руки. Это был пакет жёлто-коричневых кристаллов, похожих на обычный тростниковый сахар.
Эндрю, застыв, держал в руках настоящее сокровище. Первый раз в жизни судьба ему улыбалась. Но как же хотелось ещё хоть раз вдохнуть этот кисловато-пустой запах! Руки сами развернули пакет. Привычным движением он насыпал полоску на запястье, вдохнул, и…
Этот момент расширения сознания, когда мельчайшие детали вдруг становятся невероятно значимыми и выстраиваются в общую картинку, не сравнить ни с чем. Эти цвета. Эти запахи. Этот шум. Шум?
– Руки вверх, мразь! Иначе я-а-а-а бу-у-у… – Завершения фразы Эндрю дожидаться не стал, кувырком проскальзывая мимо охранников.
Пули медленно проползли мимо, а следом за ними проплыл раскалённый добела луч и ударил в стену совсем рядом. Эндрю мимоходом удивился: откуда у обычного бойца такое мощное оружие? Но тут рассудок, подстёгнутый «Сахаром», выдал: подстава. И Эндрю не уйти. Скорее всего, заказчик сам работал на Консорциум. Неудачливый вор стал разменной монеткой в войне против мета-человечества. И сделать ничего нельзя.
Эндрю поднял руки, сдаваясь, но охранники, распалённые стрельбой, всё равно изрешетили его тело в фарш.
Дело, которое окрестили Саботажем века, получило широкий общественный резонанс. Как-то вдруг получилось, что Эндрю заминировал центральный склад Консорциума и взорвал несколько десятков тонн лекарств, в которых нуждались больницы всего мира. Взрыв действительно прозвучал той ночью, разнеся целый квартал, прилегающий к складу. За Эндрю, как выяснили следователи, стояла группа анархически настроенных «нулей», которых тоже схватили и предали правосудию.
Суд, состоявшийся вскоре, был короток и вынес решение, которому радовались многие чипированные граждане: смертная казнь всей группе. Как значилось в официальном приговоре Эндрю, – «…вплоть до окончательной смерти подсудимого».
* * *
Судорожный выдох. Скачок с постели.
– Приговорённый Грейвхилл! Вст… А, уже. На выход! – Тот же незнакомый охранник.
На его униформе, прямо на груди, ты видишь неуместно яркую кляксу, похожую на раскинувшую крылья бабочку. Что-то она тебе напоминает. Воспоминания беспорядочно мечутся в твоей голове, но поймать хоть одно из них за хвост никак не удаётся.
Ты идёшь по коридору, когда охранник подходит чуть ближе и шепчет тебе на ухо:
– Сегодня ты умрёшь.
Ты привык к подобным словам за время своего заключения, но что-то в интонации мужчины заставляет тебя повернуть голову. Ты хочешь задать вопрос, но в зубы прилетает рукоятью дубинки, и все вопросы умирают, не родившись. Когда он помогает тебе подняться с колен после удара, ты опять слышишь его шёпот:
– Но ты станешь нашим символом, «ноль» по имени Эндрю.
– Сегодня по расписанию – расслабляющая газотерапия! – вальяжно объявляет палач, когда тебя вталкивают в камеру.
Внезапно посерьёзнев, он тщательно проверяет зажимы, которые уже привычно мягко обтягивают твои руки и ноги. На голову опускается полусфера газового шлема. Его непрозрачные стенки отгораживают тебя от всего внешнего мира. Последнее, что ты видишь – как новый охранник отдаёт тебе честь.
Вдох. Выдох.
Шесть пятьдесят восемь. Охрана и палач выходят.
Семь ноль-ноль. Щелчок. Лёгкое шипение.
Вдох… Такой знакомый запах… Пустой и кислый.
Ты неожиданно вспоминаешь, откуда тебе так знакома странная клякса, красующаяся на груди охранника. Это знак бойцов «Махаона» – бабочка, высвобождающаяся из своего кокона. Махаон Пробуждённый.
Лёгкая улыбка озаряет твоё лицо. Тебе немного жаль, что её не увидит твой палач, который наверняка не рассчитывал, что подсудимый умрёт от передозировки любимым наркотиком.
А ещё ты своим внезапно прояснившимся разумом понимаешь, что сейчас – именно сегодня – ты умрёшь в последний раз. Что счётчик обнулился. Что за болью больше не будет ничего. Совсем. Ты понимаешь? НИ-ЧЕ-ГО! Не будет ежедневного подъёма в шесть пятьдесят утра, не будет осточертевших, паскудных шуточек садиста-палача. Всей твоей неудавшейся жизни не будет. Всё кончено!
Осознание этого вызывает у тебя радостный смех, который уже наверняка услышит охрана. Приходит боль, но ты её ждал, ведь это всего лишь реакция тела на токсичный газ «Сахара». Такая боль не может убить радость. Она убьёт тебя, но не её.
Сегодня ты умер.