Валя недоумевала, за что ей такая беда, и сначала пыталась бороться – решила дом отремонтировать и пригласила мастеров. После осмотра они ей сообщили, что дом строил «урод криворукий», потому что если бы он правильно сделал фундамент, такого бы не произошло. Придется всё капитально переделывать, начиная с фундамента. И заломили такую цену, что даже у Вали, вполне готовой на крупные траты, дыхание перехватило. Да на эти деньги можно новый дом построить, а не то, что старый отремонтировать!
Валя выгнала строителей даже не из-за высокой цены, а из-за «урода криворукого». Новых приглашать не стала – может решила, что старый домишко вдалеке от станции того не стоит, а может не хотела снова слушать нелестные отзывы о Витале…
Еще какое-то время она ездила на участок без ночевок, только чтобы в земле поковыряться. Но этого было явно недостаточно – у кустов и деревьев падала урожайность, сорняки наступали на грядки и цветники. А тут еще и новые соседи объявилась – наследники старушки, которая умерла прошлой весной. Молодежь развернула большую стройку и, пользуясь отсутствием нормального забора – участки были разделены всего лишь несколькими колышками – оттяпала у Вали часть и без того небольшой территории.
Приехав на дачу в очередной раз, Валя с недоумением обнаружила, что по левой стороне участка у нее исчезли все кусты, зато появился уродливый металлический забор, который вплотную подпирает яблони, в свое время посаженные на расстоянии нескольких метров от границы. При этом сами деревья выглядят как-то странно – приглядевшись, она поняла, что новые соседи просто обрубили все ветки, растущие в их сторону. Валя попробовала было возмутиться, но толстозадая тридцатилетняя хабалка, воцарившаяся на соседнем участке, такой визг подняла, что Валя только обреченно махнула рукой.
Удовольствие от поездок на дачу исчезло окончательно. И Валя перестала там появляться. А через некоторое время продала участок толстозадой хабалке за копейки – не было ни сил, ни желания искать других покупателей – да и кто такую дачу купит – с усеченной территорией, разваливающимся домом и изуродованными деревьями. Потом кто-то из бывших соседей рассказал Вале, что новая владелица словно катком прошлась по участку – дом снесла, кусты да деревья повыкорчевывала, розы затоптала, землю перекопала. Словно ничего и не было… Почему-то это показалось Вале очень обидным, ведь в глубине души она надеялась, что ее и Виталин труд не пропал даром, и еще много-много лет по весне будут покрываться белым облаком цветов посаженные Виталей вишни и сливы, и будут наполнять сад нежными ароматами кусты сирени. Ведь, если человек оставил на земле что-то прекрасное, живое, значит, он жил не зря.
***
Прошло еще несколько лет. В стране была полная нестабильность, зато в наших семьях новые события по пальцам можно было пересчитать. Сережа расстался со Светой, наши матери вплотную подошли к пенсии. Вот, пожалуй, и все.
Валя целиком и полностью была поглощена обслуживанием Сережи. Он же, судя по всему, считал, что делает матери одолжение, позволяя о себе заботиться, поэтому никаких попыток отплатить матери ответной заботой и вниманием не делал. Приходил с работы царьком, вкусно кушал, скупо отвечал на Валины расспросы (устал, дескать, чего, мать, с ерундой пристаешь) и удалялся в свою комнату смотреть очередную видеокассету или развлекаться с игровой приставкой.
Личная жизнь у Вали отсутствовала, на работу она давно уже перестала ходить за приключениями и снова, как и до командировок, занималась сортировкой купюр. Близких знакомых у Вали кроме нас не было. Единственное хобби – дача – тоже осталось в прошлом. Что осталось? Только надежды на то, что у Сережи появится семья, дети и их дом снова расцветет, наполнится теплом и радостью.
В одиночестве Сережа скучал не долго, вскоре у него появилась новая пассия. Однако, Валя, несмотря на попытки мамы узнать хоть какие-то подробности, говорить об Ирине – так звали девушку – не любила. Почему, непонятно. Может быть, отношения не складывались? Но такая свекровь, как Валя, была настоящим подарком – после трагически окончившейся истории с Виталей Валя была тише воды, ниже травы. Казалось, что сын с будущей невесткой могут у нее на голове канкан танцевать, а она и не поморщится. Так в чём же дело?
Нам очень и очень хотелось, чтобы Вале повезло, чтобы в ее жизни наконец-то закончился сумрачный, унылый период, и она снова начала получать положительные эмоции от общения с близкими людьми.
Сережа дружил с Ириной уже больше полугода, когда Валю в очередной телефонной беседе с моей мамой вдруг прорвало и она в красках описала сложившуюся в ее семье ситуацию. Оказалось, что Ирина, официантка того же ресторана при гостинице, старше Сережи лет на десять и замужем. У нее даже имелась взрослая дочь. Но самое пикантное заключалось в том, что Ирина, будучи с мужем в не самых лучших отношениях, уходить от него окончательно не собиралась. Муж работал посменно – сутки через двое – охранником на каком-то предприятии. И вот в каждую третью ночь, когда супруг отправлялся на службу, Ирина приходила к Сереже.
Причем Ирина не хотела, судя по всему, усложнять простые и необременительные отношения с Сережей излишним общением с его матерью, наверное, не видела смысла. Поэтому Иринины визиты обычно проходили по следующему сценарию. Валя, как обычно, около одиннадцати ложилась спать. Примерно в час ночи до нее доносились звуки открывающейся входной двери, топот двух пар ног, разговоры вполголоса, шум воды в ванной. Потом все стихало. Валя лежала, осторожно прислушиваясь, и через некоторое время постепенно засыпала. Утром, когда она вставала на работу, она видела плотно закрытую дверь Сережиной комнаты. Иногда за дверью слышалось шевеление и звуки голосов. Находящиеся внутри сын с подругой явно ждали ее ухода – нетерпение плотными волнами энергии накатывало на Валю из-за двери. Валя скоренько собиралась и выскакивала на улицу. Ни разу за полгода Валя не видела Ирину.
Не то, чтобы Вале не было любопытно, кто это посещает ночами квартиру, или ее устраивал такой алгоритм визитов. Все-таки обидно, когда некто приходит, по сути, к тебе в гости, проявляя при этом явное нежелание с тобой же и общаться. Могла бы эта Ирина, в конце-концов, хотя бы из вежливости, прийти нормально, познакомиться, тортик принести, чай вместе попить. Неужели Валя стала бы противиться ее ночевкам? Да ни за что. Не касаются ее Иринины отношения с мужем, не будет она нос в это дело совать. Лишь бы Сереженьке было хорошо.
Но именно на таком раскладе настоял Сережа. В первый раз, когда он привел домой новую подругу, он вошел в квартиру первый. Было уже за полночь. Валя, как обычно, подорвалась с постели, чтобы встретить сына и накормить ужином. Но он довольно бесцеремонно потребовал, чтобы мать шла спать.
– А что такое, Сереженька? Я тебе сейчас жаркое разогрею, салатик сделаю, посижу с тобой, – не поняла поначалу Валя.
– Иди, иди, мам, я сам справлюсь, – нетерпеливо потребовал Сережа, оттесняя мать вглубь квартиры и через плечо оглядываясь назад.
– А ты чего дверь не закрываешь? – с недоумением воскликнула Валя и вытянула шею в том же направлении, куда посмотрел Сережа. В глубине слабо освещенной единственной тусклой лампочкой лестничной площадки угадывалась стройная женская фигура на высоких каблуках и в темном пальто.
– Так ты чего, Сережа, не один? – удивилась Валя.
– Не один, не один, иди мам, чего встала, – в голосе Сережи явно читалось раздражение.
– Но Сереженька, я же просто… – оправдываясь, начала Валя.
– Мам, ну ты чего, плохо понимаешь, – голос Сережи звучал уже угрожающе.
Валя повернулась и заспешила к себе в комнату. Сережа, прямо в уличных ботинках, прошел следом и плотно закрыл за ней дверь. Всю ночь Валя не спала, прислушиваясь к шорохам в квартире и не решаясь нос высунуть. Как назло, ей очень хотелось в туалет, но она терпела, боясь вызвать недовольство Сережи. Так и промучилась до утра.
На следующий день, когда Валя попыталась поговорить с Сережей о произошедшем, беседа протекала так, словно это она перед ним провинилась, а не наоборот. Сережа говорил короткими фразами – словно топором рубил. Да, подруга. Да приходила на ночь. И будет приходить еще. И нечего к ней лезть знакомиться. Не хочет она этого.
Это уже позже, урывками, когда Сережа поостыл и расслабился, Валя стала узнавать отдельные подробности – как женщину зовут, сколько ей лет. На недоуменный вопрос, почему она так странно приходит, словно по графику, Сережа с неудовольствием поведал матери о ее замужнем статусе. Валя мало и редко расспрашивала – боялась рассердить Сережу. Что хотел, то сам и рассказывал.
С тех пор так и пошло. Уже зная график посещений Ирины, Валя загодя запасалась в своей комнате всем необходимым – графином с водой и старым ведром для оправления естественных нужд. Со временем она даже привыкла к такой жизни. В конце-концов, что такого, раз в три дня провести ночь за закрытой дверью.
В глубине души Валя надеялась, что ситуация не будет стоять на месте – Ирина определится, наконец, с кем из мужчин она хочет быть, и либо уйдет от мужа, либо оставит Сережу. В первом варианте Валю, правда, мучило опасение, что если Ирина выберет ее сына, вряд ли она, будучи уже зрелой женщиной, решится заводить еще детей. А внуки были главной и практически единственной Валиной мечтой – ради этого она была готова терпеть какую угодно невестку – лишь бы родила.
Однако шло время, а ничего не менялось, только Вале удалось наконец-то познакомиться с Ириной. Женщина оказалась вполне приятной, деловой, но не наглой, довольно дружелюбной, слегка циничной – было видно, что в жизни она многое повидала. Никакого дискомфорта от двойственной ситуации Ирина не испытывала. Судя по всему, из наличия любовника Ирина секрета дома не делала, похоже, что и ее дочь, и даже муж были в курсе.
Валя молча недоумевала – как это так – супруг знает, что жена регулярно ночует у любовника, и спокойно к этому относится. А может, и неспокойно, но сделать ничего не может. Однажды во время таких размышлений Вале пришли на ум события почти десятилетней давности – как она разъезжала по командировкам, а дома ее ждал Виталя, которому она чуть ли не хвасталась потом своими приключениями. После этого Валя перестала задаваться вопросом о взаимоотношениях в чужой семье. Со своей бы разобраться.
***
Прошло еще два года. Сережа продолжал встречаться с Ириной в том же режиме. Похоже, все привыкли к такому положению вещей. Ситуация законсервировалась в первоначальном состоянии, Ирина и старую семью не бросала, и новую не заводила. Потом Валя отпраздновала пятидесятипятилетний юбилей и, получив от банка щедрое выходное пособие, ушла на пенсию. Через некоторое время ее примеру последовала моя мама. Я закончила институт и вышла замуж.
С Валиным уходом на пенсию неожиданно возникла проблема. Раньше, когда она еще работала, в те ночи, в которые Ирина оставалась у Сережи, Валя безвылазно сидела в своей комнате, рано утром быстренько собиралась и убегала на работу, а парочка могла спокойно встать, не торопясь позавтракать и отправиться в ресторан – у них смена начиналась в середине дня.
Теперь же Вале не надо было никуда уходить по утрам, и идиллия нарушилась. В доме стала нарастать напряженность. Валя утром боялась показать нос из комнаты – просыпаясь по-прежнему рано, она долго лежала в кровати, а потом, когда не оставалось сил держать себя в горизонтальном положении, Валя надевала халат, тапочки и начинала тихо слоняться из угла в угол. Она бездумно разглядывала до боли знакомый узор на выцветших обоях и тревожно прислушивалась к звукам, доносящимся из других помещений квартиры, гадая, когда же парочка прочно сядет на кухне, и ей можно будет сбегать в ванную, чтобы умыться после сна. Сережа с Ириной, в свою очередь, слыша осторожные шаркающие шаги за стенкой, уже не чувствовали себя раскованно, ожидая, что вот-вот откроется Валина дверь и она пугливо метнется по коридору в санузел. Они уже не завтракали как раньше – в неглиже лениво развалившись на кухонном диванчике, поглядывая телевизор и болтая о том о сем. Валино присутствие лишило их чувства свободы.
Ирина теперь вставала с постели насупленная и раздраженная, Сережа чувствовал себя виноватым и отчаянно боялся, что женщина вообще откажется у него ночевать – пару раз она уже об этом заикнулась. В то же время, деть Валю было некуда – другой квартирой Фирсовы на располагали, дачу продали. Оставался единственный вариант – и Сережа строго-настрого наказал матери, что она должна с утра пораньше отправляться куда-нибудь из дома, в магазин, например, или погулять. И возвращаться обратно не раньше двенадцати.
– Не так уж это и часто делать придется, – резюмировал он свое требование.
Вале ничего не оставалось, как заняться придумыванием занятий на утренние часы. Благо, была весна. О том, куда она будет деваться зимой, Валя предпочитала не задумываться. И вот тут-то Валя с радостью вспомнила, что у нее есть старая подруга – моя мама. Дружба вышла на новый виток – Валя зачастила к нам в гости – и ей хорошо, и мама радовалась возможности спокойно посидеть, чаю попить, поболтать, благо все остальные домочадцы в будние дни убегали на работу. Нередко они обе стали выбираться куда-нибудь – то на рынок, то в кино, то в парк погулять.
А однажды от Вали поступило интересное предложение – съездить на садовую ярмарку, проводимую на бывшей ВДНХ. Идею мы встретили с большим энтузиазмом – у нас к тому времени уже появилась дача, и мы с мамой потихоньку втягивались в непростой и захватывающе интересный мир садоводства. Поэтому на ярмарку отправились втроем.
Я не видела Валю уже несколько лет. Она мало изменилась, только задорные кудряшки сделались совсем седыми, да и ростом она, кажется, стала ниже. А в целом – та же Валя. Почти та же. За годы нашего знакомства Валя предстала перед нами в двух ипостасях – сначала как тихая, скромная женщина, добрая и домашняя – с такой мы познакомились в поезде, и позже – разбитная дамочка, любительница командировок, основная добытчица в семье, потерявшая интерес к хозяйству, и гоняющая мужа в хвост и в гриву.
Сейчас Валя представляла собой микс из этих двух характеров – при встрече у входа на ВДНХ вручила нам пакет с домашними пирожками, мягко улыбнулась, обнаружив милые ямочки на щеках, однако в глубине глаз плясали чертики.
Мы отправились в цветочный павильон. Мероприятие поражало своими масштабами – тут и там лотки и прилавки с луковицами, корнями, саженцами, семенами. Глаза разбегались. Хотелось набрать всего-всего, даже того, о чем раньше и не слышали никогда. Народу тоже было полно. Все активно скупали товар, торговля шла очень бойко. Мы с мамой, постояв в нескольких очередях, приобрели кое-что для наших клумб и грядок. Валя ходила просто так, с интересом глядя по сторонам – ей ведь сажать было негде.
Через пару часов, усталые, но довольные мы, наконец-то, выбрались из людного павильона. Мама предложила остановиться и сложить все разрозненные пакетики и сверточки в одну сумку. Мы засуетились, разбирая разнокалиберную поклажу. Валя вызвалась помочь и со знанием дела стала подсказывать, что нужно положить на дно сумки, а что – более хрупкое – наверх. Потом, когда покупки были уже почти упакованы, она порылась в кармане своей ветровки и протянула мне ладошку, на которой лежали несколько маленьких бежевых луковичек.
– На, Кать, возьми, посадишь на даче?
– Что это? – не поняла я. И мысленно удивилась, что луковички Вале продали без пакетика.
– Да это я стащила с лотка, когда продавщица отвернулась, – сообщила Валя таким тоном, которым обычно говорят о приятных сюрпризах, и победно взглянула на меня.
Я растерялась. Чтобы Валя банально спёрла какие-то луковицы! Никогда бы не подумала. Да и зачем ей это? Всё, что хотели, мы с мамой купили – денег хватило, да еще и осталось. И потом, эти луковички стоили сущие копейки – Валя вполне могла бы их купить без ущерба для своего кошелька, если бы хотела сделать нам подарок. Но украсть! Да еще и гордиться этим! Я опустила глаза – почему-то было стыдно смотреть на Валю, словно это я, а не она стащила растения.
– Ну бери, чего стоишь, – деловито поторопила меня Валя и, не дождавшись ответной реакции, сунула луковички в нашу сумку поверх других покупок. Я посмотрела на маму – она тоже выглядела озадаченной и явно не знала, как реагировать. Сказать спасибо за ворованное язык не поворачивался, указать Вале на странность ее поступка и отказаться от луковичек мама тоже не решилась. А Валя, судя по всему, нашу реакцию не заметила – бодро сообщила нам название цветов и посоветовала, как лучше их посадить.
Второй раз эти луковички я видела на даче – когда мы разбирали пакет с покупками. Я, второпях, чувствуя себя соучастницей преступления, сунула их в самый дальний угол в гараже. Да так про них потом и забыли. Больше я луковички не видела, наверное, сгнили, или мыши съели.
***
Незаметно подкралась очередная осень. У Вали внезапно начались проблемы со здоровьем – мочекаменная болезнь заявила о себе в полный голос. Валя мучилась от болей и ходила в туалет кровью. При обследовании выяснилось, что ситуация сильно запущена, камни выросли до неприличных размеров и справиться с ними без операции невозможно. Валю положили в больницу. Пролежала она там больше месяца. Мама несколько раз навещала подругу и возвращалась с неутешительными новостями. Лечение проходило тяжело, шов заживал плохо. Одно время мама даже опасалась, что Валя не выкарабкается.
Но в конце-концов Валю все-таки выписали домой, оставив в организме катетер для мочи. Вале пришлось носить круглые сутки на боку емкость-мочеприемник. Спать с ним, есть, гулять… Мне было очень жаль Валю, но она, как ни странно, была бодра и оптимистична. В любом случае, у нее уже не было болей, что само по себе просто замечательно. А катетер… Через некоторое время его извлекли из Валиного измученного тела и она снова зажила нормальной жизнью.
Но тут в семье Фирсовых случилась новая неприятность – гостиницу, в которой работал Сережа, решено было снести. А нет гостиницы – нет работы. Весь персонал уволили. Для Сережи столь крутой поворот судьбы оказался большим потрясением – все-таки почти двадцать лет проработал на одном месте, сросся с ним, считал, что его жизнь стабильна, предсказуема и подвластна его желаниям. А тут – словно почву выбили из под ног. Куда теперь бежать, что делать?
И Сережа, не справившись с нахлынувшими отрицательными эмоциями, ушел в запой. Об этом Валя, с трудом сдерживая слезы, рассказала маме. Выяснилось, что попивал Сережа и раньше, в отличие от своего отца, который брал в рот спиртное только по праздникам. Вале это пристрастие сына, разумеется, не нравилось, но особо катастрофического характера не носило, поэтому она о нем раньше и не говорила.
Но теперь Валя перепугалась. Сережа целыми днями сидел в своей комнате – то спал, то смотрел телевизор, то играл на компьютерной приставке. Перестал бриться и мыться. Выходил на кухню мрачный и раздраженный только для того, чтобы очередной раз закусить – это происходило в любое время суток. От него неизменно несло перегаром и несвежим телом.
Обычно, услышав с кухни звуки открываемого холодильника и звон кастрюль, Валя подрывалась и бежала кормить сына. Но однажды, когда она застала его, достающего рукой котлету из сковороды, стоящей в холодильнике, и попыталась у него эту котлету отнять, чтобы разогреть и подать на стол как полагается, она натолкнулась на полный злобы и ненависти взгляд. Словно кость у уличной собаки отобрала, пришло на ум Вале внезапное сравнение. Того и гляди, в горло вцепится. Валя безропотно отдала Сереже еду и ретировалась к себе.