Глава 42. Случайности не случайны
Я дрожу?
В растерянности раскрыв глаза, я наскоро стянула с лица мешающую маску для сна, вынула наушники из ушей и поняла, что нас ощутимо трясёт. Рефлекторно схватившись за лежащую на подлокотнике руку Тима, я уставилась в иллюминатор.
– Не паникуй, – вкрадчиво произнёс парень, и я в ужасе обернулась на соседнее кресло. – Это всего лишь турбулентность.
Это не помогло. Я крепко схватилась обеими руками за предплечье Тимофея, испуганно повысив голос:
– Ты не можешь знать точно!
Тимофей усмехнулся и, кинув взгляд на проход и убедившись, что он пуст, сверкнул нежно-голубым пламенем глаз, смотря на меня в упор.
– Но я знаю, – коротко ответил брюнет и прижал к себе, ласково поглаживая по голове, а потом добавил: – По громкоговорителю объявляли. Те, кто был не в наушниках – слышали.
Конечно же, мне захотелось возмутиться, но я быстро передумала. Слишком уютно и комфортно мне стало в объятиях парня.
К моему огромному облегчению, Тим оказался прав, и через несколько минут полёт вновь стал ровным и спокойным. А ведь я вроде не трусиха, но летать мне никогда не нравилось. Ещё ребенком однажды я сильно испугалась самолётов и с тех пор ни разу в них не садилась.
Мне было не больше пяти, мама отошла в туалет, оставив меня – маленькую девочку, одну, охранять сумку на наших местах. Впереди восседал мужчина средних лет с заметной сединой у висков и развлекал себя тем, что весь перелёт только и делал, что распивал крепкие спиртные напитки. Всё было ничего, пока вдруг авиалайнер не затрясся и не задребезжал, что само по себе не на шутку испугало меня-ребёнка, так ещё и дядьку спереди вдруг резко затошнило. Раскачиваясь, как маятник с амплитудой колыхания метр туда – метр обратно, и безуспешно пытаясь сбалансировать курс, мужичок не осилил и пары шагов. Всё, что он так упорно в себя вливал на протяжении нескольких часов, благополучно оказалось на маминой сумке и мне. Я кричала и плакала так, что пришлось успокаивать всем экипажем. После этого я обходила все возможные варианты пересечений с самолётами.
Оставшееся время в воздухе прошло без эксцессов и позорных панических атак. Мы успели съесть по сэндвичу с индейкой, выпить по чашке чёрного чая и натурального кофе, и уже через полчаса капитан объявил о посадке. Вещей было взято с собой по минимуму, лишь самое необходимое, потому как в Дирборн, штат Мичиган мы прилетели только на пару дней. Спустившись с трапа, держась всеми пальцами рук за Тима, я полной грудью вдохнула морозную свежесть дня, а выдохнула пар, словно непахучий сигаретный дым. Нас окружала безмятежно расстелившаяся, идеально ровная, ослепительно белая скатерть из снега, края которой скрывались от глаз. Она ласково покрывала собой всё: голые и пушистые деревья, крыши домов, утапливала, словно во взбитых сливках, припаркованные автомобили. Мохнатые снежинки мелкой крупой опускались на плечи и волосы. Я запрокинула голову к небу и высунула язык, пытаясь почувствовать зиму на вкус. Тимофей, заметив это, рассмеялся, озаряя заливистым хохотом хмурых окружающих. Декабрьский холод пуще открытого огня обжигал кожу рук и лица. Пришлось в срочном порядке достать из сумки шапки и варежки и утеплить себя и любимого мужчину.
Тимофей заблаговременно, ещё когда мы были дома, нашёл через сайт прокат автомобилей, поэтому уже через десять минут после прибытия, стоя с чемоданом у выхода из аэропорта, я увидела приближающуюся ярко-красную машину. На фоне снежного пейзажа она выделялась намного больше остальных.
У меня открылся рот, когда Тим вышел из авто.
– «Феррари»?! Ты серьёзно? – изумилась я.
– Я не удержался, честно. – Тим виновато улыбнулся, приподняв брови, а затем зафиксировал чемодан в багажнике спереди. – А ты, значит, подучила марки машин.
Ухмыльнувшись, я заметила:
– Как иначе?! Если я живу с тобой. Ты постоянно говоришь о машинах! – Мимолётно оглядев броский спорткар, я сделала окончательный вывод: как кукольная. Наверное, я привыкла к чему-то более дерзкому и брутальному, а эта тачка выглядела гламурно, что ли. – Она может ездить в такую погоду?
Тим снисходительно хмыкнул:
– Это всё же машина, а не игрушка. Да и на ней резина стоит подходящая. Когда бы ты ещё покаталась на такой красотке?!
Парень усадил меня спереди и, закрыв дверь, сам вернулся на водительское сиденье.
Пара секунд, и мы тронулись с места, равномерно набирая скорость. Определившись с районом по карте навигатора, я и Тим отправились на поиски отеля. Заметная машина с плавной монотонностью перемещалась по дороге, время от времени перестраиваясь то в один ряд, то в другой. А я, словно маленькая девочка, широко раскрыв глаза, таращилась на украшенные к Рождеству улочки. Яркие гирлянды, светящиеся фонарики, большие и маленькие шары были повсюду. Праздничная атмосфера, пропитанная запахом хвои и волшебства, возвращала меня в детство. Счастливые улыбающиеся местные жители с красными от мороза носами суетливо сновали тут и там. Я крепко держала в своей руке замёрзшую ладонь Тима, желая разделить с ним этот момент.
Заиграла музыка.
Парень выудил из кармашка куртки телефон, подключил наушник и ответил:
– Алло… да, привет. – Тимофей покосился на меня и подмигнул, и конечно, я догадалась, что звонит Гектор. – Долетели нормально. От Николь тебе привет. – Тимофей улыбнулся и тронул одной рукой мою коленку. – Вот как!.. Угу… угу… ладно… давай развлекись там тоже, – засмеялся парень. – Хорошо. Давай, да.
Телефонный разговор был окончен, и я не удержалась от любопытства:
– Развлекись?! Вы про что говорили?
Парень отключил наушник и, убрав его обратно в карман, пояснил:
– Гектор и Тэш купили билеты и отправятся на горнолыжный курорт Швейцарии, – парень потёр нос и забавно усмехнулся. – Но это ещё не всё – Тэш набрался смелости и пригласил поехать вместе с ним Лесю – его подружку из парка, помнишь? – Я быстро закивала, как же я могла её забыть! Приятная девочка с разбитым сердцем, которая долго не замечала мужчину в своём близком друге. – А она берёт с собой старшую сестру.
– О, так они почти по парам, – удивилась я, внутренне радуясь этому известию. Мне так хотелось, чтобы Гектор был счастлив и любим достойной девушкой! Белоснежный пушистый снег, величественные горы, чистый пьянящий воздух – идеальное сочетание для зарождения новых светлых чувств. Всё же возможно, так ведь?!
– Кто знает, – загадочно протянул парень, улыбаясь.
Он прав – жизнь непредсказуемая штука. Просто надо наконец перестать бояться и отважиться на то, что тебя не на шутку пугает, ведь зачастую именно страхи мешают войти в нашу жизнь чему-то хорошему. Гектор, я убеждена, справится, как только по-настоящему этого захочет.
Впрочем, как мне казалось, наш друг всё более непринуждённо чувствовал себя, общаясь со мной. Мы созванивались почти каждый день – он держал меня в курсе всех новостей об Аиде. Тимофей пока об этом не знал – рано. Вот как будут какие-то серьёзные подвижки – тогда и расскажем. Но найти женщину не так уж и просто, её последний след был зафиксирован по прилёте в аэропорт Батон-Руж штата Луизиана. Гектор проболтался о своих опасениях, хотя я думаю, пока делать выводы преждевременно, но… в Батон-Руж проживал Хейтаку – проклятый Падший, владеющий запрещённой магией. Оставалось всем сердцем верить, что это лишь банальное совпадение, и Аида не наделает глупостей. Но наши поиски не прекращались и не прекратятся до успешного результата. Вредная блондинка вернётся к своей дочери и мужу, а потом пусть хоть в лепёшку расшибётся, но с Тимофеем помирится.
Алое произведение искусства автомобилестроения остановилось уже у третьего по счёту отеля, и тут-то мы и решили остаться. Я и Тим быстро скинули лишние вещи, купили кое-какие продукты в магазине отеля и вернулись в машину. Тимофей всё больше начинал нервничать, я это видела по характерно дёрганым жестам. Но именно сегодня, сразу после приезда, парень хотел сделать то, зачем мы, собственно, сюда и прилетели: увидеться с Генри Шиффелдом, своим подопечным в прошлом, с тем, чьей жизнью он жил и кого без устали оберегал и днём, и ночью, и чьё спасение стоило ему крыльев Хранителя. Я знала, Тим уже делал это раньше, он не раз навещал мужчину, наблюдал, чем живёт Генри, но соблюдая дистанцию и не показываясь. К сожалению, на сегодняшний день у мужчины всё круто переменилось: теперь он проживал в доме престарелых.
Через двадцать минут неторопливой езды по скользкой дороге машина остановилась. Парень с лёгкостью припарковал автомобиль на пустой стоянке, и мы оказались перед большим старинным зданием пансионата Святой Марии. Замерев в нерешительности у ворот, я встретилась с глазами парня: в них, как в зеркалах, отражались тревога и смятение.
– Ты никогда здесь не был? – тихо спросила я.
Тимофей покачал головой:
– Никогда. С тех пор как Генри сюда попал, только вот тут пару раз и стоял – наблюдал.
Я схватила брюнета под руку и поторопила:
– Пошли внутрь, часы посещений скоро закончатся. – Мой телефон показывал время 16:50.
Брюнет глубоко вздохнул и, согласно кивнув, направился ко входу, держа неуклюжую меня за руку. Ведь я совершенно не угадала с обувью, и теперь при каждом шаге по скользкой дорожке моя нога уезжала в сторону, делая из меня настоящую корову на льду. Пытаясь сохранить равновесие, я неловко огляделась: справа и слева располагались заснеженные лавочки, беседки и небольшие статуи. Можно догадаться, что в тёплое время года тут очень много зелени и приятной тени: деревьев и кустов по периметру двора было не счесть.
Зайдя внутрь, я сразу почувствовала, насколько тут спёртый воздух – запах бил в нос, не промахиваясь. Одним движением я стянула с головы шапку и отряхнула ботинки об коврик. Тимофей с опаской покосился на меня и прямой наводкой направился к девушке, сидящей за столом посередине просторного холла.
– Прошу прощения, – вежливо начал он, отвлекая её от записей, – могу ли я увидеть Генри Шиффелда?
Девушка подозрительно посмотрела на парня, а Тим лишь глупо улыбнулся.
Работница спросила:
– А вы ему кто?
Парень обернулся, и я подошла ближе.
Кашлянув, Тим ответил:
– Я его племянник. Двоюродный.
Девушка перевела взгляд на меня и вернулась к Тиму, не скрывая своего недоверия.
– Что-то я ни разу вас здесь не видела.
Тимофей опустил голову:
– Всё верно… и я этим не горжусь.
Получив порцию сожаления, молодая женщина удовлетворила свою потребность и пошла-таки нам навстречу.
– Ладно, – строго отрезала она. – Комната 217, четвёртый этаж.
– Спасибо большое, – поблагодарил Тим, и мы поспешили скрыться за поворотом в коридоре.
Наблюдая, как над дверями лифта загораются цифры этажей, я вспомнила очень давний, под многолетним слоем пыли рассказ Карины о её небольшом путешествии в Диснейленд. По её словам, подруга, будучи подростком, посетила настоящий особняк с приведениями! Ну то есть аттракцион такой. На меня это произвело неизгладимое впечатление, как сейчас помню – я представляла в ярких картинках это мрачное путешествие. По сути, это загадочный дом, населённый девятьсот девяносто девятью различными чудовищами, которые вызывали неподдельный страх и вселяли невообразимый ужас. Это и призраки с зомби, и скелеты с монстрами. Точно котлован из ада, но адаптированный для детей. Но больше всего мне запомнилась история про таинственный лифт – лифт-галерею. Попадая в него, двери тут же захлопывались, и люди оказывались замурованными, как в ловушке. Тогда устройство со скрипом и в сопровождении хриплого нагнетающего голоса опускалось вниз. Посетители могли наблюдать, как квадратные портреты, развешанные на стенах, вытягивались и становились прямоугольными. И как только лифт останавливался, а картины уже полностью продемонстрировали свою трансформацию, зловеще потухал свет. И вот тогда наверху можно было разглядеть подвешенный к потолку скелет. Жутковато, однако. И теперь любой лифт ассоциировался у меня с этим щекочущим нервы аттракционом. Вот что значит детская впечатлительность.
В ожидании, пока кабина спустится на первый этаж, я обратилась к парню:
– Почему он вообще попал сюда? – я говорила о Генри. – У него не осталось родных?
Брюнет понуро покачал головой.
– Не осталось. Пять лет назад у него упало зрение, он видит совсем маленький процент. И сам бы не справился.
Я только охнула.
Мне стало безумно жаль мужчину. Столько трагедии в жизни хорошего человека…
– А София, – запнулась я, и Тимофей туманным взором уставился на меня, – если я не путаю?! Его дочка. Она выздоровела?
Парень отвернулся, но я видела, как заиграли желваки на мужественных скулах. Ответ звучал мрачно:
– Она умерла через полгода, после взрыва на заводе.
Так вот почему он так расстроился при упоминании её имени. Он не дал погибнуть отцу Софии, но это её не спасло. К сожалению.
– Ужасно, – мой лоб наморщился от мысли о бедной девочке. – Сколько ей было?
Тимофей задержал на мне изучающий взгляд и глухо бросил:
– Восемнадцать.
Чувствуя лишний эмоциональный накал, я аккуратно протянула руку и дотронулась до ладони Тима. Он тут же сжал её в ответ, не поднимая на меня глаз.
Двери лифта открылись, и оттуда, громко разговаривая, вывалила толпа людей. Вежливо всех пропустив, мы прошли внутрь и нажали на четвёртый этаж, как подсказала женщина у стойки. Тимофей, погружённый в себя, внезапно развернулся ко мне и, надавив на кнопку с надписью «стоп», быстро выпалил:
– Если не хочешь, не иди.
Кабина подъёмника дрогнула и замерла. Я оторопела, скользнув глазами по сторонам:
– Что?! С чего ты взял, что я не хочу?
Брюнет запустил пальцы в короткие волосы, отрывисто задышав.
– Просто это всё так сложно, – посетовал парень.
Вовсе не ожидая, что Тимофей мог так разнервничаться, я изрядно растерялась.
– Ты что-то чувствуешь? Что-то плохое? – предположила я, но парень всего лишь неопределённо пожал плечами. – Тима, – я положила руку на крепкую грудь. Его куртка была расстёгнута, и под моей ладонью спешно билось сердце. – Ты чего? Всё хорошо, слышишь? Мне не важно, что произойдёт или если что-то пойдёт не так. Я всё равно буду с тобой.
Встав на цыпочки, потянув за воротник к себе, я крепко обняла Тима, ощущая каждый напряжённый удар в его груди. Недоумение от его эмоционального всплеска заломило морщинку между моими бровями.
– Я с тобой, – повторила я шёпотом, ласково поглаживая литую спину, – всегда буду с тобой, что бы ни случилось. Неужели ты этого ещё не понял?
Брюнет закрыл глаза, прижался горячими губами к моему виску и, успокоившись, снова нажал на кнопку. Лифт, моментально отреагировав, через пару секунд открыл двери: мы очутились на четвёртом этаже. Тимофей шёл впереди, разнося звук гулких шагов по пустынному коридору, я следом, пока брюнет не остановился у комнаты с номером 217. Мы быстренько стянули с себя верхнюю одежду и накинули её на вешалку-стойку. Ещё секунда замешательства, и Тим, собрав по закромам растерявшуюся решительность, коротко постучал в дверь.
– Войдите! – моментально отреагировал голос.
Мы беспомощно переглянулись, ведь пути назад не было. Я тут же выдала жизнеутверждающую, подбадривающую улыбку, демонстрируя свою готовность. Деликатно выждав паузу из сомнений, потянув наконец за холодную металлическую ручку, мы оказались внутри светлой комнаты.
Простое, на первый взгляд, но достаточно уютное помещение было наполнено необычным запахом благовония. Сандаловые нотки я узнала сразу: древесный, смолистый, насыщенный аромат с размыто-мускусным оттенком. Обстановка действовала успокаивающе. По крайней мере на меня, как ни странно.
Седовласый мужчина в возрасте тихо сидел у окна в плетёном кресле-качалке, подставив лицо с правильными чертами пасмурному свету, падающему на морщинистую кожу через прозрачное стекло. На его коленях разместилась увесистая книга со шрифтом Брайля – это было легко понять, достаточно обратить внимание на характерные движения пальцами и чуть заметное шевеление губ.
Я обернулась через плечо и встретила испуганные голубые глаза. Даже показалось, Тимофей задрожал. Впервые за всё время он решился подойти и заговорить с Генри, а не быть наблюдателем со стороны. Я махнула парню рукой, подзывая его к себе и возвращая к реальности.
– Мильда, это ты? – спросил мужчина.
Предположительно это было имя какой-то здешней работницы. Тимофей поколебался, но шагнул ближе.
– Здравствуйте, Генри, – робко отозвался брюнет. – Это не Мильда. Я…
– Ты, – перебил Генри, отодвинув книгу в сторону, и поднялся на ноги, опираясь на подлокотники скрипучего кресла.
Мы оцепенели в ожидании, а невидящие глаза уставились на парня, словно интуитивно зная, где тот стоит.
– Это ты, – повторил мужчина. – Я узнаю твой голос из тысячи, – с замиранием сердца прошептал он.
Тим боязливо посмотрел на меня и перевёл внимательный взгляд на седого мужчину.
– Вы меня знаете? – поравнявшись с Генри, спросил брюнет.
Мужчина усмехнулся, но так по-доброму. В его лице не было ничего отталкивающего. Скорее наоборот, какая-то необъяснимая мягкость и магическая теплота безусловно располагали к себе, словно он напоминал кого-то из моих родных.
– Как же я могу не знать?! – просиял Генри, а его голос от волнения сел. – Ведь я видел тебя. Ты тот, кто спас меня от гибели.
Тимофей не дыша замер, точно не ожидая подобного.
– Что? – единственное, что смог выдавить из себя Тим.
Мужчина улыбнулся и, по-отцовски протянув руку, положил её на плечо застывшего парня.
– Хоть мои глаза теперь и не видят, но я помню тебя, как сейчас. Я тебя чувствую. Да и ты чувствуешь то же самое, я знаю.
Тимофей, словно язык проглотил, молча глазея на мужчину. Весь изначальный план, который мы так долго обдумывали дома, рухнул в одну секунду. Ведь он должен был представиться дальним родственником, с которым они ранее не встречались. Но Генри будто знал, что встрече суждено случиться, и ждал этого часа.
Парень с усердием сглотнул и прошептал:
– Вы… вы правда помните?
Солнечная улыбка вновь расплылась по лицу мужчины, и он жестом предложил Тимофею присесть на стул напротив. И сам тоже осторожно опустился в кресло. Я же, решив держаться в стороне, тихонько оперлась бедром на подлокотник диванчика у входа.
– Скажи, как мне называть тебя, мой ангел?
От услышанного из уст другого человека слова «ангел» в адрес Тимофея меня передёрнуло, а по спине пробежали холодные мурашки. Это было неестественно дико для меня.
Брюнет представился:
– Меня зовут Тимофей.
– Тима, – протянул мужчина и погрустнел. – Прости меня, Тима, за то, что тебе пришлось пожертвовать собой.
Парень замотал головой:
– Не понимаю. Откуда вы всё знаете?
Генри нахмурил брови, и уголки его губ устремились вниз, точно он с сожалением вспоминал что-то.
– В тот день, когда я увидел тебя, что-то произошло, во мне что-то щёлкнуло, изменилось навсегда. Я понял, что ты покинул меня, – Генри потёр глаз, словно ему попала ресница, и продолжил, – но затем я научился чувствовать и понимать свои ощущения.
– Чувствовать что?
Генри улыбнулся:
– Душу, – его ладонь легла ниже горла парня, хотя он ничего не видел, но будто точно знал, где что находится, – она светит у каждого отсюда. И свет этот такой многоликий, такой разнообразный, у каждого свой. Мне больше не нужны глаза, я и без них знаю, кто передо мной. – Тим зачарованно слушал. – Своим явлением ко мне ангел одарил меня обострённым чутьём. Но скажи, – собеседник парня опустил руку и заметно потускнел лицом, – почему ты так долго ко мне шёл?
Брюнет вздохнул и честно признался:
– Я приходил.
– Вот как, – догадался мужчина, – но подойти не осмелился, значит. А я ждал.
– Но почему?
Генри грустно улыбнулся:
– Только ты у меня и остался. Вся моя семья уже давно покинула меня. И почему меня не забрали?! – вопрос, полный беспросветной тоски и одиночества, не нуждался в ответе – никто из нас его не знал.
Тимофей напрягся и сжал челюсти.
– Мне очень жаль, – чуть слышно произнёс парень.
– Я знаю, Тима, знаю, – вздохнул мужчина и, медленно покачав головой, добавил: – Почему же ты пришёл сегодня? – Тимофей вдруг встрепенулся и покосился на меня. Однако мужчина всё понял без объяснений. – Ох, – улыбнулся Генри, – так ты не один. Пускай твой друг подойдёт.
Генри снова поднялся на ноги, и я, осторожно ступая по полу, приблизилась к доброжелательному незнакомцу.
– Это не друг, – уточнил Тим, аккуратно взяв меня за руку, – это моя девушка. Познакомьтесь, Генри, это Ни…
– София, – широко раскрыв глаза, мужчина, казалось, уставился на меня. – Дочка!
Не успев опомниться, я была заключена в крепкие объятия Генри. По его щекам вдруг полились крупные слёзы, оставляя мокрые следы на моём плече, но он всё продолжал радостно улыбаться. Я опешила от такого поворота событий, но мысли оттолкнуть от себя мужчину не возникло ни разу. От него исходило такое чистое человеческое тепло и добродушие, что хотелось укрыться ими, как мягким одеялом. Я посмотрела на Тима – небесные лучики его глаз необычайно сверкали, наблюдая за нами.
– Доченька, – отодвинулся мужчина, всё ещё принимая меня за другого человека, и обратился к Тиму, – спасибо тебе, ангел, что привёл её. Я и мечтать о таком не мог.
Брюнет совсем сник и изменился в лице, мельком взглянув на меня.
Сердце тревожно трепыхалось в груди, напоминая запертую в клетке птичку, а в горле застряло что-то твёрдое, мешающее нормально дышать. Я чувствовала себя ужасно, ведь тешить надеждами старика, напоминая его давно умершую дочь, было неправильно. Я аккуратно сказала:
– Простите меня, пожалуйста. Но… я не София. Моё имя Николь. Вы спутали меня.
«Кошмар», – закусив губу, я утопала в вязкой массе стыда и сочувствия, слегка презирая саму себя.
Генри счастливо улыбнулся от уха до уха и сказал, сев в своё кресло:
– Я никогда бы не спутал свою доченьку, милая Николь.
Мои глаза вперились в Тимофея, но ему, казалось, хотелось только одного – провалиться сквозь землю. Широкая грудь быстро вздымалась и опускалась, что с потрохами выдавало излишнюю взволнованность парня. Почему он не помогает мне выйти из этой казусной ситуации?! Лишь отстранился, что совсем на него не похоже.
Я расположилась на стуле рядом с мужчиной, вглядываясь в незнакомые черты лица.
– Генри, я не понимаю, что вы имеете в виду. К сожалению, я была не знакома с вашей дочкой.
Мужчина задумался, почёсывая подбородок и опустив незрячие зелёные глаза в пол, – я наконец-то рассмотрела их цвет.
– Скажите, Николь, когда вы родились? – вдруг поинтересовался он.
Я обернулась на Тима, ища поддержки, и неуверенно ответила:
– 1998 год. 13 августа.
Генри, помедлив, кивнул.
– София умерла 3 июля 1998 года.
– И, – в горле запершило, – что это может значить?
Отозвался Тим:
– 40 дней прошло с момента смерти.
В неподдельном изумлении я часто заморгала, но в голосе пыталась сохранить остатки спокойствия и благоразумия, ведь передо мной взрослый человек.
– Что вы хотите этим сказать? Тима, – я вскочила на ноги и подошла к парню, – что происходит?
Брюнет замер. Он как будто не мог подобрать слов, чтобы мне что-то ответить.
Опередил Генри:
– Николь, вам нечего бояться.
– Я и не боюсь, – храбрилась я. Хотя откровенно говоря, мне совсем не нравилось, куда свернул наш слишком странный разговор. – Я просто не понимаю… – Я приблизилась к старику и накрыла его руку своей ладонью, ведь меньше всего хотелось делать ему больно. – Генри, я не София, я не обманываю вас. Простите меня, пожалуйста, что говорю это снова.
Мужчина осветил лучистой улыбкой комнату и коснулся своей тёплой ладошкой моей руки:
– Милая, за что вы извиняетесь? Вы действительно не София. Но вы и есть она.
«Что за?!..»
Генри положил ладонь чуть ниже моей шеи, как недавно это было с Тимофеем, и еле слышно хрипло прошептал:
– Теперь душа моей доченьки живёт в вас.
Может, старикам в этом пансионате что-то подсыпали в еду?! Однако… Мужчина выглядел адекватным. Я усиленно пыталась понять, в чём подвох, но не могла его отыскать. Смотря во все свои глазища, я совсем растерялась. Неужели эта ерунда может быть правдой?! С такой жизнью, как у меня в последние месяцы, наверное, меня уже ничего не должно удивлять.
Опасливый взгляд опустился на мужскую руку, а потом на Тимофея, который до сих пор почему-то молчал!
– Во мне? – переспросила я осипшим голосом.
Генри неторопливо кивнул:
– Да.
– Я, – мой голос задрожал, я вообще слабо понимала происходящее, – я не знаю, что сказать.
– Не говорите ничего, Николь. – Генри добросердечно улыбнулся, вытирая подступившие слёзы. – Мне достаточно знать, что душа моей девочки и теперь живёт в хорошем человеке – цветёт, как роскошный бутон, и сияет, как маячок, для других людей.
Обрывки фраз застряли у меня во рту, словно вставили металлический штырь, мешающий говорить.
– Я надеюсь, что в хорошем, – хрипло выдавила из себя я и зажмурилась, вспомнив падение Елены в воду.
«Господи, ведь я не хотела её смерти», – взмолилась я.
Мужчина сжал мою руку в знак поддержки:
– Не сомневайтесь. Я-то знаю, что вы замечательная девушка. Ангел Тима должен вас беречь.
Я нелепо улыбнулась и взглянула на потерянного парня. Интуиция подсказывала мне, что нас ещё ждёт серьёзный и весьма неоднозначный разговор.
Прервав довольно странную беседу, в дверь комнаты задорно постучали, и, не дожидаясь ответа, в проходе появилась женщина в форме работника пансионата.
– Время принимать лекарства, мистер Шиффелд, – оповестила она.
Тут же поднявшись на ноги, я окликнула Тима, самое время было уходить, чтобы не злоупотреблять вниманием пожилого человека.
Я коснулась плеча Генри:
– Нам пора.
Мужчина повернул ко мне голову и негромко сказал:
– Я был безмерно рад с вами познакомиться, – изумрудный цвет глаз Генри вновь засиял блестящей влагой. – Николь, Тимофей, я буду рад, если вы когда-нибудь снова меня навестите.
Растрогавшись, Тимофей слегка улыбнулся:
– Обещаю, мы ещё приедем. Ой, – вспомнил парень, – вот тут вам.
Брюнет смущённо протянул пакет с продуктами, со всем тем, что мы приобрели в пригостиничном магазинчике-кондитерской. Надо признать, я тоже строила планы накупить разных вкусностей, потому что творожный торт для Генри бессовестно манил и пробуждал дикое желание отковырнуть кусочек на пробу.
– До свидания, – попрощалась я, и Тим повторил следом.
Когда за спиной захлопнулась дверь, а мы двое очутились в коридоре – я молча и, на удивление, спокойно стянула с вешалки куртку и шарф и направилась к лифту, попутно напяливая верхнюю одежду. Мой мозг был готов закипеть от абсурдности происходящего, и вместе с тем я понимала, что всё это меня уже вовсе не удивляет. Такой нетривиальный коктейль «Б-52» из переживаний, подожжённый сверху зажигалкой из сверхъестественного нечто.
«Нормально так сходили мужичка навестить», – в мозгу на струнах ехидства живо заиграла ирония.
Тимофей нажал кнопку вызова лифта и встал неподвижно, даже не пытаясь заговорить. Он понимал, что трогать меня сейчас взрывоопасно.
Лишь выйдя на улицу, когда лицо обдало свежим холодным воздухом, я спросила:
– Ты знал?
Тимофей пожал плечами:
– Не сразу. Не был уверен…
Устало махнув ладонью перед собой, я оборвала Тима, не дав ему договорить.
– Мне. Нужен. Кофе, – объявила я и зашагала к первой же попавшейся кофейне с чёрно-красной вывеской, – жизненно необходим. Остальное потом.
Парень послушно шёл за мной, словно ребёнок, наказанный за плохое поведение. Ну, в общем-то, действительно за дело. Очередные секреты! Надоело!
Преступив порог заведения, я почувствовала, как в нос ударил насыщенный аромат хвои и имбирных пряников. Благодаря игре света и декора обстановка тут сложилась поистине уютная. В кафе собралось много народу: редкие столы пустовали. Ещё и прекрасная тематическая музыка напоминала о скором празднике зимы. Мы разместились за столиком в углу, вдали от остальных людей. Приятный глазу приглушённый свет успокаивал и дарил чувство защищённости. Я села напротив Тима и, быстро сделав заказ, стянула куртку и варежки, оставаясь в шапке.
– Так как получилось, что ты знаешь что-то, а мне не говоришь? – выжидающе посмотрела я, обращаясь к понурому парню.
Тимофей склонил голову, при этом его глаз не было видно из-под опущенных густых ресниц.
– Не просто такое рассказывать, – буркнул он.
Меня раздувало от едкости:
– Чего уж проще?! «В тебе живёт душа Софии, той самой, что умерла двадцать два года назад!»
Парень пропустил моё эмоциональное выступление, приправленное сарказмом и вредностью, мимо ушей. Очевидно, его до сих пор что-то волновало – меня не проведёшь! Я внимательно следила за его поведением – он точно недоговаривал, потому что старательно избегал встречаться со мной взглядом.
– Тима, – выдохнула я, снова став серьёзной, – ну вот скажи, я выгляжу расстроенной? Плачу, может быть? – Парень поднял на меня свои красивые глаза, будто и вправду решив проверить, не собираюсь ли я разреветься. Ну я же нытик, такое со мной уже не раз случалось, так что не обидно. – Меня просто злит, что я опять оказалась не в курсе ситуации. Когда ты уже поймёшь, что мне не важно ничего… – брюнет заинтересованно на меня посмотрел, – ничего, кроме нас. Почему это стало очередной тайной?
Меня распирало от чувства обиды, задетого достоинства и, может, немножко от злости. Сколько можно во мне сомневаться, опекать и бояться расстроить?! По итогу меня намного больше огорчал факт того, что я всё узнаю последняя.
Тимофей провёл рукой по волосам и, сложив локти на стол, ответил:
– Потому что Генри знает не всё…
Я осторожно протянула ладонь и положила её на руку парня, вкрадчиво подталкивая к откровению:
– Так расскажи мне.
Нервно покусывая щёку, парень неуверенно начал:
– Дело в том… когда я был Хранителем, я влюбился.
Дёрнулась я сама или что-то внутри – я не поняла, но нечто острое кольнуло в области сердца после последнего слова Тимофея.
– В Софию? – брови тут же подпрыгнули вверх. Тим говорил, что ей было восемнадцать, когда она скончалась – вполне созревшая для любви девушка.
Парень замялся, уводя глаза вбок:
– Не совсем.
Вдруг к столу проворно подкатил на роликовых коньках официант с подносом в руках и вручил нам заказ – два кофе: с кокосовым молоком для Тима, с миндальным сиропом для меня. А также в фирменном пакете заведения – картошку фри и два больших бургера. Я пододвинула стакан с ароматным напитком к себе, с наслаждением обхватив замёрзшими пальцами его обжигающую поверхность. Тимофей отхлебнул кофе, и я аккуратно напомнила:
– Ты не ответил.
Тим повторил:
– Я влюбился не в Софию, – парень посмотрел на меня и продолжил, – Хранитель не может влюбиться в человека. Мы существуем на другом уровне.