Эльма

Через пару минут полного молчания, мы услышали шаги за дверью. Она открылась и в комнату вошел мистер Холлоуэй.

– мистер Сомерсет? – он удивился.

Я попытался собраться с мыслями, бегло оглядел вошедшего Артура и руками, которым я изо всех сил приказывал перестать самовольно трястись, убрал сырой платок в карман. Затем привстал и выпрямился.

– Арт.. – начал я, но опешил. – Мистер Холлоуэй, добрый день. Прошу меня простить, я… Это непозволительно. Я увидел, что Мисс Холлоуэй у окна и …

Ту фразу я произнес полностью автоматически. Одно порадовало, что я смог придумать повод к тому, что так стремительно ворвался именно в ее комнату. Старик вроде поверил, но явно что-то заподозрил, ведь я в панике не мог остановить взгляд на чем-то конкретном и на нем в том числе. Мне с трудом удавалось сдерживать себя от непонятного приступа.

– Вы, итак, уже посещаете нас, как родственников, мистер Сомерсет. – тревожно проговорил хозяин дома. Он решил сгладить ситуацию.

– работа… – выдал я и начал осматривать комнату в поисках своего дипломата, что вылетел из моих рук невесть когда и куда.

– да, кстати, – протянул мистер Холлоуэй, замешкавшись. – мистер Сомерсет, я бы хотел переговорить с вами по одному очень деликатному вопросу. Это очень важно.

– что-то, касающееся Рональда? – спрашиваю я, медленно возвращаясь в чувства.

– нет, Сомерсет. – он выговорил эту фразу гораздо более жестче и голосом на несколько тонов ниже. – Это дело куда важнее. Думаю, нам стоит выйти.

Я будто у себя в голове это приглашение даже не осознал. В ходе судебного разбирательства мое состояние назвали бы состоянием аффекта. Я думаю, это точное определение, ведь я вообще мало понимал, что происходит, и кажется, был способен на что угодно. Эльма просто проводила нас взглядом, я тоже пару раз повернулся к ней, выходя, но реакции не было. Никакой.

Мы с мистером Холлоуэем вышли за дверь и начали спускаться, как вдруг он снова начал говорить:

– зачем вы поднялись к Эльме, мистер Сомерсет?

– я же сказал, я увидел Леди в открытом окне и…

– настоящую причину, пожалуйста. – мужчина повысил голос. Я действительно зашел за все рамки дозволенного. Но что мне оставалось делать сейчас, постфактум? Я не ответил.

– храните свои секреты. – выдохнул Артур. Он, видимо, понял, что загнал меня в угол. – Ваши отношения за последнее время заметно укрепились.

– Мисс Холлоуэй… занятна. Я совру, если скажу, что не наслаждаюсь ее компанией.

Я выдохнул. Артур одобрительно, хоть и немного неловко и с некоторой долей отчаяния, похлопал меня по спине. Я вышел вперед, а он продолжал нерасторопно спускаться по лестницам.

– я лишь надеюсь, что отношения остаются в рамках дозволенного. – нервничает.

– Мистер Холлоуэй, – я прервал его. – давайте опустим это все. Скажите, к чему вы клоните. О чем вы хотели поговорить?

Силы начали ко мне возвращаться и переключиться на другой вопрос показалось мне хорошим выходом из ситуации. Мужчина закопошился.

– это так просто не скажешь. – ответил он. – Дело вот в чем, Сомерсет… Говоря прямо… В связи с последними событиями, – он вздыхал и часто останавливался, чтобы набрать воздух в легкие. – по городу идет молва. И нас стороной она не обходит. И долги Рональда мы по-прежнему ликвидировать не можем, что очень тормозит все дела с банком. Ну вы меня понимаете, да?

– я все еще не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать… – говорил я. Но нет, я начинал догадываться к чему он клонит. Я ждал этого в какой-то степени, но не был уверен в том, готов ли к этому сейчас.

Мы по обыкновению вошли в кабинет, и мистер Холлоуэй, налив себе в стакан коньяк, неприлично много, к слову, в такой обстановке, провалился в свое кресло, заметно почувствовав облегчение после того, как туго натянутая кожа старого кресла проскрипела под ним.

– мистер Холлоуэй, – я наклонился к нему, когда сел напротив. – если вас что-то волнует, скажите мне. Я не опасен… – все так же на автомате молвил я.

– я знаю, Сомерсет, знаю… – он вздохнул, – вы же слышали о смерти мистера Уайта?

Мистер Уайт? Вот как звали того человека.

– Не многое. До дошла сама новость, но имя я услышал только сейчас, – отвечаю я, пытаясь сосредоточиться.

– некоторые особо… впечатлительные горожане утверждают, что видели нашу Эльму рядом с местом убийства…

– а это убийство? – я его перебил.

– очевидно. Я хорошо знаком с нашим констеблем и уж он-то не будет мне врать, – встревожено кивнул мистер Холлоуэй.

– А как эти люди обосновывают причастность Эльмы к произошедшему?

– а-то вы не знаете. Опять винят во всём дьявола. Ничего нового… Эльме не будет здесь жизни после такого скандала. Она не виновата…

Он в этом так уверен. Мне стало его до безумия жалко. Я не мог не верить Эльме, но и врать я не хочу, так что я решил молчать. Я точно решил, что никто не узнает о том, что это совершила Эльма, если это правда она. Мне больше ничего не оставалось, ведь чем-то воистину магическим моя жизнь была повязана с судьбой Эльмы, и я, как верный слуга, ощущал готовность жить ради неё. Сейчас осознание этого заиграло в моем разуме как никогда яркими красками.

– ладно, Артур, – начал я, набравшись решимости. – Давайте говорить открыто: чего вы хотите?

– да как я смею? – он возмутился. – я только… хотел сказать, что … девочка явно согласилась бы, предложи вы ей руку.

Ну наконец-то!

– оу… так вот о чем речь…

– не подумайте, что я продаю вам дочь, Сомерсет. – он усмехнулся. – В нашей церкви ее все равно не примут… я лишь… – он заволновался и отпил коньяк, – я прошу вас, увезите ее отсюда. Увезите. Академия, пансионат, я искренне прошу совета…

– Я действительно был бы не против взять ее в жены. – удивительно уверенно даже для самого себя выдал я. Так уверено, что даже Артур поперхнулся коньяком. – Я глубоко привязался к вашей семье, Артур. Материально, я бы мог помочь с делами Рона и дальше, если… вы благословите нас.

Фактически, я произнес то, что он хотел услышать. Что до меня, я до сих пор не знаю, были ли это мои слова точно. Такое было во мне ощущение, будто кто-то хотел этого за меня и произносил соответственно тоже не совсем я. Я даже не уверен, хотел ли я этого сам, но почему-то другого развития своей жизни я просто не видел. Я был уверен в себе, хотя и был в шоке от такой быстрой смены направления моих мыслей. Взять Эльму в жены? Только что я хотел бежать из этого дома.

– Господень… вы что шутите? – Старик Холлоуэй вскрикнул.

– я вполне серьезен.

Мужчина ничего не ответил, отхлебнул коньяку и замер.

Задумался.

Через минут десять он смог все осмыслить. Будучи инициатором разговора, он все равно вел себя растеряннее меня в несколько раз. Мне пришлось заставлять его и дальше со всем соглашаться. Мы обо всем договорились, и, что странно, довольно быстро. Согласие было достигнуто сухо, словно при деловой сделке.

Могла ли идти речь о привычной обычным людям радости? Одержимости любовью? Страсти? О чем должен был быть наш с Эльмой союз, так долго желанный мной? Так или иначе, теперь у меня появились новые обязательства и их я собирался полностью выполнить.

Глава 6.

– я не заставляю тебя, как и никто в этой комнате. – произнес я, стоя на одном колене перед Эльмой в холе Мисти Маунд. – но я … мое предложение исходит от чистого сердца.

Аврора и Артур стояли в дверях, а Рональд около камина. Все нервно ожидали ответа Эльмы, хотя, я уверен, до самого начала моих ухаживаний никто из них не воспринимал девочку всерьез. Только теперь, когда появилась реальная перспектива выдать её за уважаемого человека, они начали обращать на нее внимание. Аврора наряжала ее каждый день, и сейчас Эльма стояла передо мной в прекрасном небесно-голубом платье с рюшами и кружевами. Ее глаза блестели, а волосы в аккуратной косе с лентами переливались словно жидкий металл. Никто не отличил бы ее от обычной институтки или просто дочери уважаемой знатной семьи. Это ли не совпадение, что именно в этот день Аврора всех своих подруг из города по случайности пригласила в гости? В коридоре толпились и та Вайолет с дочкой, завистливо выглядывающей из-за угла, и еще пара старушенций, запоминающих все подобности, чтобы потом растрепать.

Эльма улыбнулась.

Я обомлел. Она дарит мне искреннюю улыбку?

– я… – пропищала она, но не смогла закончить. Ей явно не нравились все эти взгляды и лишние люди. Тут я был с ней согласен, я бы тоже предпочел сделать ей предложение находясь с ней наедине. Она протянула мне свою ладонь, чтобы я надел ей кольцо на палец. Я специально заказал его для нее около недели назад.

Было решено, что я забираю Эльму в свой дом, увожу ее отсюда, а вместо свадьбы помогаю закрыть долг Рональда. После планировались пышные гуляния в честь свадеб сразу двух детей Холлоуэев: Рональд сделал той самой леди из города предложение.

Аврора долго переживала. Она почему-то постоянно тревожно спрашивала, где я живу и долго не хотела отпускать Эльму в новый дом одну. Сама Аврора была родом из мест, как я понял, близь Лондона, и мне было странно от того, как опасливо она отнеслась к нашему возможному туда переезду. У Артура получилось ее успокоить, но она все равно обещала наведываться в гости.

Новость о помолвке быстро разлетелась по округе, спасибо сплетницам. Праздники горожане любили так что городок накрыло воодушевление.

Незамедлительно я начал подготавливать бумаги для погашения долгов Рональда. Сумма долга оставалась ничтожно маленькой, и я был готов уже к следующему дню.

Мысли об убийстве Эльмой кого-то почти перестали лезть ко мне в голову. Я убедил себя, что это ложь и слухи. Что-то незримое внутри меня глушило ощущение морали и преданности законам и, что самое жуткое, я не считал это чем-то ужасным. Я понимал, что я не должен жениться на ней, везти ее, платить деньги практически незнакомой семье, но стоит ли повторять мои слова о том, как я и моя жизнь в один миг связались с Эльмой чем-то магическим? Я пугался, боялся ее временами и не мог отрицать этого, но вместе с тем каждый ее взгляд в мою сторону, каждое ее слово, обращённое ко мне, я берег как бесценный дар. Я начал чувствовать, что она, возможно, что-то испытывает ко мне похожее.

Я, Рональд и Мистер Холлоуэй навестили семью Уайт на похороны отца их семейства. Он был почетным гражданином, кем-то, кто неизвестно чем занимался, но был все же богат и участвовал в делах городишки. У него осталась пожилая жена и двое уже довольно взрослых сыновей. Они сразу начали как коршуны кружить над наследством. Один пытался нанять меня, чтобы отжать часть земельных владений у второго. Я для шутки подсказал кое-что не ему, а его брату.

Похороны были роскошны для такой глуши, но царили серость и тишина. Тишина такая едкая, душащая и окутывающая. Все перешептывались, косо смотрели на нас с Холлоуэями. Напряжение не пропадало ни на секунду. Мы в спешке покинули похороны, чему я был рад: ко мне вернулось сильное желание покинуть город сиюминутно. Теперь это местечко снова казалось мне отвратительным и пресным, но сейчас у меня уже не хватало манер скрывать свое раздражение, которое несмотря на то, что я всегда был терпеливым и сдержанным человеком, все усиливалось.

Я приехал в поместье под утро от большой скуки и бессонницы. За последнее время я совсем потерял самообладание: перестал бриться, есть, а волосы мои отрасли так, что пришлось начать убирать их в хвостик. Также я заметил за собой, что привычные мои любимые дела вроде чтения или прогулок перестали доставлять мне удовольствие без компании Эльмы, поэтому я решил посветить ей сегодняшний день. Она как будто звала меня.

Слуга куда-то испарилась, а старшие Холлоуэи, возможно, еще спали. В доме было тихо и как-то пустовато. Я поднялся к Эльме и вошел в ее комнату даже без стука. Всё это я совершал как во сне.

Эльма опять в своей белой рубашке лежала на кровати, освещенная лучами холодного зимнего солнца. Свежесть наполнила мои легкие, а глаза ослепило светом, отражённым от ее прозрачной кожи. Снежинки летели в опять настежь открытое окно. Я прикрыл его, только вошел, уже по привычке, хотя это было и не так обязательно. К холоду я, как будто, привык. Затем я прошел к кровати и присел рядом с ней. Фактически, я сел рядом со своей невестой, мысль, о чем мне безумно нравилась. Я даже как-то своеобразно начал фантазировать о нашей будущей совместной жизни, хотя я и не мог представить Эльму в среде модниц и светских львиц большого города, подобно любой другой девушке, из тех, что когда-то претендовали на роль моей жены.

Пока я мечтал, Эльма тихо подвинулась ко мне по простыням. Она подняла ко мне глаза. Я легко улыбнулся ей. Внезапно она нахмурила брови и соскочила с места, перевернулась и села прямо мне на колени, от чего я тут же замер. Эльма посмотрела на меня и будто спицами своим взглядом пронзила меня насквозь. Я физически это почувствовал. Затем она перекинула одну свою ногу на другую сторону и полностью обхватила меня руками. Приблизилась к моему лицу.

– Эль… Эльма… – попытался вымолвить я. Продолжить не смог, все тело будто окаменело. Окно снова резко и с треском открылось и холодный ветер наполнил комнату. Я вздрогнул, но не смог отвести взгляд от Эльмы. Она впервые была так близко, вроде, я это был первый раз, когда я мог дотронуться до нее. Когда она позволила мне дотронуться до нее.

От возбуждения я начал трястись. Мой взгляд пал на ее губы по необычному сегодня алые. Они так и манили… Я наклонился к Эльме. Она ответила. Я почти коснулся ее носа, приблизившись еще немного, она поддалась. В ее взгляде не было той дикой свирепости, как это часто бывало. Вместо этого ее глаза как будто игриво улыбались мне, и я не мог больше сдерживаться.

Я запустил ей руки под сорочку. Эльма не сопротивлялась, наоборот неровно выдохнула и помогла снять ее. Она прижалась ко мне своим голым телом и повалила меня на кровать. Я понял, чего она хочет, и я не собирался сопротивляться. Ни о каких приличиях больше не могло идти и речи. Моих сил бы не хватило даже на легкое возмущение, потому что я за секунду загорелся и возжелал ее так, как ничего и никого другого.

Перед тем, как отдать ей полный контроль над своим телом, я позволил себе поцеловать ее. Сначала я поцеловал ее грудь и шею по одному разу, а она со странным возмущением рукой подвинула мое лицо к своему, и сама поцеловала меня в губы. После этого я помню все уже слишком расплывчато и неточно. Я ощутил, как ее холодное как лёд тело прикасается к моему, я чувствовал ее холод даже через одежду, и он обволакивал меня. Я ощущал, как ее руки обвивают мою шею и снимают с меня рубашку за рубашкой. Я не мог себя контролировать, но я не хотел, чтобы все делала одна Эльма, и я помогал ей заходить все дальше и дальше. Я полностью подчинился ей в тот момент и тогда она делала со мной все, что хотела. Только я оказался полностью голым под ней, я почувствовал прилив сил и энтузиазма, подобно тому моменту, когда рвущийся в мир подросток нарушает запрет матери на что-то опасное, но такое желанное.

Я обхватил своими руками ее бедра и большими пальцами надавил с обеих сторон живота так, что девушке, видимо, перекрыло поток воздуха, и она быстро вздохнула, закинув голову. Впервые я почувствовал такой жар находясь рядом с Эльмой: она будто начинала нагреваться в тех местах, где мы касались друг друга. Я приподнялся и подвинулся к ней так, что мы еще раз поцеловались, и она яростно вцепилась в меня, царапая мою спину и кусая мои губы до крови. Я водил своими горячими руками по ее хрупкому, изящному телу, перебирая пальцами волосы, опускаясь все ниже и ниже, от чего она начинала дышать все чаше и чаще, становилась теплее и теплее. Я спустился ниже и вскоре на ее теле не осталось места, которого бы я не дотронулся. В ответ на мои касания она отрывалась от моих губ и игриво улыбалась, будто играя со мной. Это пугало, но я уже не волновался ни о чем. Если она позволила мне зайти так далеко, мне нечего бояться. Она приподнялась надо мной, раздвигая ноги, как бы давая разрешение мне войти в нее, и я, обхватив ее с такой силой, что сам не ожидал, резко и, пожалуй, слишком грубо проникнул внутрь, посадив ее на себя с такой уверенностью и быстротой, что она взвизгнула и прикусила сама себе губу. Она желала этого момента не менее меня и это, кажется, было тем, что окончательно связало наши судьбы, связало нас физически, и я, поддавшись искушению, дал ей полную власть над собой и своей жизнью. Я уже не чувствовал себя как такового, я чувствовал лишь ее господство над собой. Я чувствовал нас как единое целое. Я жаждал этого, как и жаждал саму Эльму, и она отдала мне себя. Взамен на мою душу.

После того дня, единственной фразой, что Эльма мне повторяла, было: «Увези меня отсюда!». Это не было мольбой о помощи, это не было признанием в любви и в желании быть со мной, но она этого хотела, и я не мог противиться. Я сам этого хотел – уехать как можно скорее. Но мистер Холлоуэй все тянул с документами. Это длилось долго, а Эльма все подгоняла и подгоняла, как и моё начальство.

Последний мой визит в Мисти Маунд я запомнил на всю жизнь. Был декабрь, мороз сковал воздух и почву, никто не бродил по улицам и дичь из лесов пропала. Все в округе будто вымерло, и никто не рисковал высовывать свой нос из теплого дома с камином и горячим чаем. Единственной повозкой, взявшейся доставить меня к поместью Холлоуэев в такую погоду, была развалюха какого-то старика. Мне нужно было только отобедать с семейством, но мужчина потребовал за дорогу чуть ли не целое состояние. Наверное, он брал за время, потому что мы ехали насколько медленно, что я уж начал полагать, что быстрее дошел бы пешком. За примерно мили две до озера в белом от тумана небе начал виднеться столб черного густого дыма, что очень испугало и меня, и извозчика. Старик ударил вожжами. Когда мы выехали из леса на прямую дорогу к поместью, нам стали видны горящие окна здания. Поместье горело! Все здание полыхало, языки пламени пожирали стены, одну за другой, и жадно хватались за воздух, выстреливая из каждого окна. Летали щепки и пепел. Уже догорали все постройки в огороде, в том числе старое пугало и забор, а труба от камина вот-вот готова была обрушиться на остатки крыши, где теперь в клубах дыма виднелись лишь балки и стропила.