Эльма

Глава 4.

Какими-то обрывками и заезженными при родителях фразами она говорила мне, что я должен делать. Я даже не помню, когда это началось и как она начала это делать. Она по-прежнему приходила в кабинет, сидела на кресле, но вставляла свое мнение теперь уже более связно, а остальные как будто этого не замечали. А я не мог игнорировать ее. Я пытался. Но тщетно. Неожиданно я осознал, что стал зависим от тех редких секунд, когда я слышу ее прекрасный голос или ловлю ее ангельский взгляд.

Эльма начинала говорить о чем-то совершенно спонтанно, а потом, когда мистер Холлоуэй пытался заставить ее замолчать или увести ее, она обращалась ко мне и что-то просила. Я сразу возбуждался и рвался выполнять любой ее приказ. Было ощущение, что она просит меня не просто что-то купить ей или подать, а будто бы приоткрывает дверь к большему знакомству с ней, более глубокому и в какой-то мере опасному.

Чаще всего она просила привозить ей леденцы из города, бусы, перья или тряпье, банки и другие странные вещи, которые были нужны ей для каких-то ее особых, странных и непостижимых моим разумом ритуалов, а взамен я просил ее не выходить на улицу в холод или о чем-то таком. Я видел соблазн в ее глазах начать капризничать или даже кричать как она делала со своими родителями, но она останавливала себя, и мы оба привыкли к такому обмену. Когда мы оставались одни, она говорила со мной, а я слушал. Мне постоянно казалось, что она живет в каком-то своем мире, в который просто никто пока не смог попасть. Мне хотелось оказаться там и разделить с Эльмой всё ее странности, ее рассуждения и мысли. Я задавал ей вопросы, на которые получал всё, что угодно, но не нужный мне ответ. Со стороны это выглядело как будто я стал тем самым мозгоправом, исцелившим их бедную дочь от заболеваний разума.

Но заболевания не ушли, если и были. Это я понял по тому, как и о чем она говорила. Она рассказывала о том, что наблюдала, как умирают крысы, как вороны летают и как сидят на чучеле, как точат ножи, и ей это очень нравилось. Ей нравилось описывать свои наблюдения о городе, о людях, в нем живущих. Многие вещи казались ей такими странными или удивительными, такими значимыми, будто она во всем искала смысл, даже в том, как лежит зубная щетка.

Ее мысли, высказывания и вещи, которые ей нравились, иногда приводили меня в ужас. Это были странные, пугающие обычного человека события, описанные во всех жутких подробностях, но Эльма-то не была обычной. Вид крови или постоянные туманы казались ей милыми или интересными. Завороженный одним лишь ее голосом я обнаружил себя бесконечно заинтересованном в разгадке ее тайны. Не знаю, хотел ли я этого действительно, но я ничего не мог поделать с тем, чтобы это изменить или как это выглядит со стороны.

Я завел привычку записывать и раздумывать об умозаключениях Эльмы уже по отъезду из поместья. Мне приходилось долго разжёвывать самому себе фразы восемнадцатилетней девчонки, прежде чем избавиться от постоянных рассуждений, терзающих меня до самой глубокой ночи. За, казалось бы, простым, по своему детским рассказом о чучеле или о камнях, которые девушка непонятно как смогла отыскать на илистом берегу озера, могло скрываться столько смысла и столько философских рассуждений, просто качественно завуалированных, что я частенько начинал сомневаться в трезвости своего же мышления.

Возвращаясь к дальнейшему развитию событий, надо сказать, что к тому времени, как я обнаружил все эти путы на себе, слухи обо мне уже дошли до поместья Холлоуэй, и к ним в гости зачастили всякие дамочки почтенных лет. Городские сплетницы одна за другой посещали поместье и конкретно Аврору, чтобы разнюхать все о до еще недавнего времени никому не интересной семье. Миссис Холлоуэй явно отвыкла от такого внимания к своей персоне и к своей семье, хотя раньше и слыла местной светской львицей. Аккурат до рождения дочери. Мистер Холлоуэй пытался молчать и игнорировать эти слухи и внезапных гостей, и я помогал ему в этом. Не хотелось беспокоить семью и Эльму.

В тот ноябрьский понедельник я как по расписанию направился к поместью, прихватив мешочек кирпично-красных яблок, что недавно попросила Эльма. Найти их в этом городке было трудно и почти нереально, но я постарался с поиском нужного человека, а деньги и связи сделали всё остальное.

Рональд и мистер Холлоуэй ожидали меня в кабинете, как и обычно. Мы уже почти все решили, ведь Рональд нашел работу. Было приятно видеть, как уверенно парень идет к цели отдать все долги, без новых займов или чьей-либо помощи. Я считал его непутевым мальчишкой, а он из него потихоньку вырастал. Для меня работы на самом деле уже и не оставалось. Я лишь помогал сгладить углы с процентами.

В этот раз, как я вошел, я сразу почувствовал что-то другое. Новое. В доме раздавались еще голоса. Такого я не ожидал. Какая-то старушонка посетила миссис Холлоуэй. Они активно обсуждали что-то на кухне, когда я вошел. Я хорошо запомнил наш диалог.

– о, Аврора, – вскрикнула женщина, когда я ступил на порог. – неужто это и есть тот ухажер вашей Эльмы?

– Что за … – возмутилась Миссис Холлоуэй. Я остановился в дверях и потерянно оглядел дам. Рядом с Авророй за маленьким круглым столиком для прислуги на стуле восседала полная дама лет шестидесяти с огромной шляпой из перьев на голове. Не в моде такое уже лет сорок, надо отметить. Она оценивающе осматривала меня.

– Добрый день, Мэм. – сказал я и поклонился. По статусу до «мэм» эта старуха явно не дотягивала, но нужно же было поддерживать образ столичного щегла.

– Мистер Сомерсет лишь помогает Артуру и Рональду с займами Рональда. – начала миссис Холлоуэй, тревожно попивая чай. Соседка не унималась:

– как хорош. – потянула она. – А я ведь еще вас не видела, мистер Сомерсет. – весело произнесла женщина. Мне начало казаться, что она пьяна. – давно пора всех приезжих выставлять на брачный рынок как раньше делали! У моей Белинды до сих пор нет мужа. Мистер Сомерсет, не желаете ли навестить нас в Хилли Стамп на днях? Мое имя – Вайолет Олдрич.

– рад знакомству. – выдавливаю я с полным намерением ретироваться. Благодаря Авроре, мне это удается.

– Напомни ему, как будет уходить. – доносилось из кухни, пока я двигался вглубь дома.

– Вайолет, мистер Сомерсет – юрист.

Больше я ничего не слышал. Удовольствия миссис Холлоуэй этот разговор явно не доставлял, как и многочисленные гостьи. Ей, образованной и учтивой женщине, приходилось опускаться до уровня почти что деревенской сплетницы, мало что понимающей в их ситуации или том, как сейчас работает мир. Одно меня посмешило: все пытались узнать, как у меня с Эльмой дела, а эта – сама пришла свататься.

Я решил подняться к Эльме, а уже затем присоединиться к мужчинам семьи Холлоуэй. Я так никогда не делал, но именно после беседы с миссис Олдрич мне почему-то захотелось закрепиться в праве ухажера Эльмы.

По пути мне никто не встретился, и я спокойно прошел в ее комнату. Она разрешила мне заходить туда, чем я, признаться, гордился, хотя это и было очень неприлично без присутствия членов семьи.

В комнате было очень свежо. Окно было открыто. Я сразу кинулся к нему, чтобы закрыть его и даже не заметил, что Эльмы в помещении не было. Как только ветер перестал буйствовать, я огляделся, и одна интересная вещь привлекла мое внимание.

Пятна. Большие красно-коричневые пятна на полу.

Кровь?

Эта жидкость просачивалась в щели между досками, стекала с пары простыней и даже по стене в одном углу. Где-то были видны волосы, валяющиеся мерзкими комками. Я быстро выделил из всей картины следы голых ступней, точно Эльмы, но в некоторых местах на крови можно было отличить еще и следы каких-то сапог или туфель, что заставило вздрогнуть, так как Эльма обувь вообще не носит.

Чьи это следы?

Я насторожился и начал медленно ступать в сторону второй части комнаты Эльмы. То место объединяло отдельную ванну Эльмы и небольшую прачечную. Вход туда был прикрыт свисающей с проема тканью белого цвета. Напоминало госпиталь. Мне становилось все страшнее, но я все равно продолжал медленно двигаться к входу. Я схватился за ткань и слегка отдернул ее. Ничего не успев разглядеть, я сразу ощутил сильный толчок и от него обрушился на пол. Что-то придавило меня к полу. Эльма запрыгнула на меня и прикрыла мой рот рукой. С нее что-то капало.

Всё замерло.

Мы смотрели друг на друга, я пытался осмотреть ее, но под давлением ее руки голова почти не двигалась. На ее руках тоже была кровь, я почувствовал ее медный вкус у себя во рту. Лицо у Эльмы было странное, серьезное, в нем чувствовалась некоторая ярость или бешенство.

– Эль… Эльм… – я пытался выдавить ее имя, но она зажимала мои губы сильнее и сильнее.

– Если Сомерсет хочет жениться на Эльме, Сомерсет должен делать все, что Эльма ему говорит, – быстро проговорила она. Я не понимал. Она тоже слышала эти сплетни? Почему она решила, что я хочу жениться на ней?

Она прямо смотрела на меня, и я увидел в ее взгляде полное осознание происходящего. Если раньше я думал, что она глупа и делает то, что ей хочется, только подозревая в ней толику осознанности, то теперь я четко понял, что это я всего не осознавал до этой самой секунды. Все, что она говорит, имеет смысл. Всё, что она делает, что-то значит.

Я замер и даже перестал дышать на какое-то время. Когда я успокоился, Эльма убрала свои руки с меня и нам удалось встать. Я убрал кровь с губ рукой. Эльма легонько отряхнулась, пока поднималась, а затем еще пару секунд смотрела на меня, что-то про себя подумала и затем развернулась и ушла в ванну. Я тоже пошел умываться. Все проходило в полной тишине, потом я как по команде медленно вышел, спустился вниз, сделав вид, что на всё это время застрял в уборной. Дальше все пошло в привычном темпе, но Эльма не появилась.

Я не знал, что делать и что думать, но беспокойства у меня это не вызывало. Я лишь боялся, как бы она не натворила чего-то, что может ей навредить, но кровь явно была не ее. Но откуда она? Было бы хорошо, если бы Эльма просто ради забавы расправилась с какой-то крысой или вороной, но что, если бы… Нет, она не могла кого-то убить. В голове пробежала мысль: «даже если и убила, то я помогу ей избежать наказания». Мне стало дурно.

Глава 5.

Сон совсем меня оставил. Я начал кашлять и потерял аппетит. Всё по-прежнему было неясно, а уезжать уже следовало. Надо было что-то решать.

Я спускался из своей комнаты в гостинице спустя несколько дней игнорирования всех весточек из Мисти Маунд и услышал, как кухарка активно беседует с продавщицей из соседней пекарни.

– да-да, я слышала, Анна! Да. Даже не верится, – поговаривала повариха, размахивая какой-то тряпкой. – такой хороший человек был.

Я решил остановиться и подслушать. Я сразу себя за этот неэтичный поступок осудил, но любопытство разгорелось настолько, что я был готов хоть со стеной слиться ради свежих сплетен.

– я думаю, наверно какие-то волки забрели к нам. – отвечала продавщица. Я уже начал узнавать голоса местных, а эта старуха работала всего в паре домов от моей гостиницы и торговала хорошим хлебом. – Мне миссис Стетсон говорила, он весь разодран, будто его рвал какой-то медведь!

– да ну. В конторе-то, кто его тронет … – вздохнула кухарка и, чуть-чуть погодя, начала оглядываться. Я быстро ступил на пару ступенек выше, чтобы меня не заметили.

– я тут… – уже шепотом продолжила продавщица. – я тут услышала, что соседи в тот день у конторы видели призрака!

– кого?! Не смеши меня, старая дура! – хлестнула руками кухарка

– призрак девушки!

– девушки?

– Да. Фигура в белом и всё! Будто сама смерть!

– не рассказывай сказки, – повариха начала терять терпение. Она закопошилась и тоже оглянулась, как до этого ее собеседница. – может… – она перешла за шепот, мне пришлось наклониться. –Холлоуэй младшая?

– что? – я этого не видел, но мне почувствовалось, что у продавщицы глаза на лоб полезли. Как, впрочем, и у меня. Она что Эльму подозревает в этом убийстве? Да как она может? По одному платью?

– а что ты так удивляешься? Все прекрасно знают, что от этой девки бесовщина лезет!

Я кулаки сжал от возмущения. Таким сказкам верят одни деревенщины, помешанные на религии. Я быстро вспомнил, что здесь таких целый город, и решил уже ошарашить их своим резким появлением. Слово «девка» заставило меня потерять самообладание, хоть мне и не свойственно проявление таких ярких эмоций, я ощутил самую сильную злость от оскорбления в сторону Эльмы.

Со злости я топнул пару раз и доски затрещали подо мной. Женщины замолчали, начали копошиться как наседки, а я величественно спустился к ним. Мы встретились взглядами.

– моя повозка уже готова, Миссис Хаттерс? – как можно более цинично спросил я у поварихи.

– да, мистер Сомерсет. – тихо ответила кухарка. – а вы…

Я с раздражением посмотрел на нее. Она застенчиво замялась.

– вы же в Мисти Маунд поедете сейчас? – неуверенно выдавила женщина свой вопрос.

– а что такое? – отвечаю я.

– а так… – она пожала плечами, пытаясь сыскать во взгляде своей подруги поддержки, но та предпочла бросить ее у стойки и позорно выбежала из гостиницы, укрываясь каким-то тряпьем.

– Хорошо. – я надеваю свое пальто. – полагаю, я могу попрощаться. Сегодня я приеду как обычно, в шесть.

Женщина мне покорно кивнула, и я вышел, завязывая шарф. Повозка стояла на другом конце улицы. Я остановился на выходе, чтобы оглядеться. Городская привычка проверять дороги на наличие машин все никак не уйдет, хотя здесь, в тихой глубинке, любой автомобиль было бы слышно за мили. Кое-что на улице помимо кареты зацепило мой взгляд: несмотря на то, что был уже ноябрь, на улице было необычно много людей. Все они сбились в толпу на углу здания и будто бы всерьез что-то обсуждали. При дальнейшем рассмотрении я смог в воздухе вокруг них уловить кое-что еще более примечательное: страх. Тонкий, еле заметный отблеск ужаса и страха перед чем-то в глазах каждого из толпы возмущённых горожан. Причем, подозрение их было направлено и ко мне тоже. Я понял это, поймав на себе пару сверлящих раздраженных взглядов. Пара мужчин и женщина смотрели так, будто я был провозглашен главным убийцей страны самой королевой Викторией. Это было что-то новое, что меня очень смутило. Мои ноги подкосились от того, что всё больше людей поворачивались ко мне, и я быстро сорвался с места, как пару минут назад сделала продавщица хлеба, и ринулся к своей повозке.

Кучер отказался меня довозить до самого поместья Холлоуэев, сославшись на лед и больную лошадь, что меня расстроило. Я был погружен глубоко в свои размышления, в свои попытки объяснить и оправдать поведение жителей городка, но он прервал их, жестко остановив повозку. Даже за доплату, старик отказался ехать дальше. Я не стал его долго уговаривать и, спустившись, пешком дошел до дома.

По дороге самые странные и абсурдные мысли лезли ко мне в голову. Я то размышлял о чем-то совершенно безобидном, то пытался игнорировать некоторые особенно пугающие догадки, резко являющиеся ко мне откуда-то извне. Незадолго до того, как я дошел до поместья, я замер от мысли, что Эльме ничего не мешало убить того человека в тот день, когда я видел кровь в ее комнатушке. Не было ничего такого, что могло бы остановить ее, если ей что-то нужно. Одно испугало: что ей нужно, я так и не понял.

Ужас и шок сковали меня в ту же секунду. Только в тот момент до меня дошло, что было совершено реальное убийство. Я затрясся. Поборов оцепенение, я ринулся вперед, чуть не выронив дипломат, и бегом добрался до особняка, ворвался внутрь и быстро поднялся к Эльме, не обращая ни на что внимания. Меня никто и не останавливал.

Я дошел до комнаты и, ни о чем не думая, резко открыл дверь. Захлопнув ее за собой, я вошел внутрь комнаты. Эльма сидела на подоконнике и смотрела на небо, изучая падающие снежинки. Она обернулась, когда услышала мои шаги, но даже не показалась удивленной. Я остановился и уставился на нее.

Эльма спрыгнула с окна и встала напротив меня, я сжал кулаки и попытался собраться с мыслями.

– ты убила его, да? – начал я.

– что?

– ты убила этого человека в тот день, да? Эльма, ты убила его?!

Она ничего не ответила, хотя я начал повышать голос. Она молча смотрела на меня, изредка моргая.

– Эльма, это не игрушки! – начал я, приближаясь к ней. Некоторые бы сказали, что я потерял уважение, но я просто понял: мой страх притупился:

– просто скажи мне! – продолжал я. – Ты ведь убила его, да? Кровь на полу и на твоих руках… Это же человеческая, да?! – я начинал кричать. Я был напуган и хотел знать правду. Внезапно, когда до Эльмы мне оставалось всего шага два, она подняла голову ко мне и закрыла мой рот рукой. Я замер от одного ее взгляда.

– мне нужно было. – тихим голосом сказала она, будто бы поставленное в угол дитя.

У меня ноги подкосились. Она убила его!

Я отпрянул, она не сопротивлялась. Мои глаза никогда еще не были так широко раскрыты, как в тот момент, и я никогда не был в таком ужасе, в каком был в тот момент. Она убила этого человека! Эта маленькая, казалось бы, безобидная девушка убила человека.

– Иммануэль… – она назвала меня по имени. Я вновь поднял к ней глаза и меня вновь пробило насквозь. Она сощурила глаза будто в… в сожалении? Ее глаза дрожали, но она больше ничего не сказала.

Я стоял перед ней и не мог пошевелиться. Никак не мог поверить. Моё имя ее голосом, впервые, играло эхом в моей голове, и она будто сладко пела, лишая меня дара речи. С другой стороны, я был обезоружен перед совершенным ей преступлением.

Я схватился за голову и присел на кровать, достал платок из пальто и начал протирать вспотевший лоб. Эльма стояла напротив меня и немного покачивалась, снова опустив голову. Из-за того, что вся комната была проветрена и окно было настежь открыто, пот с меня быстро сошел, и я успокоился. Я и не знал, что и думать. Как теперь быть? Что мне теперь делать? Можно ли Эльме верить сейчас? Верил ли я ей раньше? Что на меня нашло и почему я все еще здесь? Во мне загорелось желание в ужасе выбежать из дома Холлоуэев и никогда больше не возвращаться, но цепи, приковавшие меня к Эльме, все так же звенели на моих щиколотках. Это они не давали мне сойти с места. А осознание того, что мне практически плевать на смерть этого человека только потому, что это преступление совершила Эльма, шокировало меня еще больше. Меня сковали многочисленные мысли о том, какова реальная натура этой девушки, что я должен сделать с правовой точки зрения и как человек. Я сидел на кровати будто совсем обездвиженный.