– Парнишка? – Изумился обычно невозмутимый Лин Дунг и обернулся к проводнику. Тот, улыбаясь, стянул с головы кепку, и по его плечам рассыпались длинные темные волосы.

– Меня зовут Лань Шинь, и, как видишь, я – девушка! – все еще улыбаясь, представился юный партизан и, получив разрешение командира, направился в лагерь. У Ли от удивления отвисла челюсть, он так и остался стоять с открытым ртом, пока все окружающие партизаны складывались пополам от хохота. Подошедший Митяй похлопал его по плечу, хитро подмигнул – мол, да, такие, брат, дела, – и устремился вслед за девушкой.

****

Накаяма курил толстую дорогую сигару, стоя у окна своего кабинета, когда в дверь настойчиво постучали.

– Войдите, – не оборачиваясь, разрешил генерал-майор, и в кабинет, кланяясь, бесшумно проскользнул Ману.

– Господин генерал, советский самолет сбит, но… Похоже нас переиграли. Диверсантам удалось уйти.

Накаяма резко обернулся, уронив пепел на роскошный ковер, и пронзил Ману гневным взглядом.

– Болваны! Теперь нужно беречь вакцину, как зеницу ока! Усилить охрану периметра!

– Слушаюсь, господин генерал!

Ману поклонился еще ниже обычного и торопливо вышел из кабинета. Накаяма отвернулся к окну и, раздувая от гнева ноздри, прошептал:

– Они еще не представляют, что их всех ждет.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Через пару дней вновь прибывшие разведчики уже совсем обжились в лагере. Ли прогуливался среди спрятанных в зелени крыш землянок, наблюдая, как тренируются партизаны. Степа помогал Юну и другим молодым бойцам с ремонтом мотоцикла. Соколик, на радость мамашам, развлекал детей, раскручивая их на своих могучих руках, как на карусели. Майор Максумов все свое время проводил в землянке товарища Лин Дунга, где оба командира оттачивали детали предстоящей операции. А вот Митяя что-то нигде не было видно.

Ли дошел до берега небольшой речушки, которую закат уже окрасил в золотой цвет. На другом берегу виднелись очертания старой пагоды. Парень остановился на минуту, любуясь красотой и гармонией вновь обретенной родины. Оглядевшись, он понял, что не один пришел полюбоваться великолепным закатом. Ниже по склону, на берегу, глядя на воду, сидела Лань Шинь. Ли тихо усмехнулся, вспомнив, как принял ее за мальчишку. Он хотел тайком на нее полюбоваться, но оступился на склоне. Девушка обернулась на шум падающих камешков, и юноша, скрывая смущение, спросил:

– Можно мне присесть рядом?

Та кивнула, Ли спустился и уселся рядом, смотря на последние золотистые отблески солнца.

– Мне все еще не верится, что я вернулся на родину, – произнес Ли, и еще некоторое время они сидели в молчании, думая каждый о своем.

Наконец Ли нарушил тишину стихами, подобающими прекрасному моменту этого вечера:

– Весенней водою озера полны,

Причудлива в летних горах тишина,

Струится сиянье осенней луны,

Свежа в одиночестве зимнем сосна…

Так, много лет назад, писал о Китае известный художник Гу Кайчжи.

Лань Шинь с восхищением посмотрела на парня.

– Откуда ты знаешь эти стихи?

Тот ответил, печально глядя на воду:

– У меня был хороший учитель… А здесь очень красиво и спокойно.

– Так было всегда, пока на нашу землю не пришли японцы и не принесли смерть и страдания, – ответила девушка, нахмурившись.

– Да… – вздохнул Ли.

– Это тяжелое испытание, но я верю, что мы победим!

Повисла пауза и юноша, чувствуя сводящий с ума теплый аромат ее волос и близость нежной кожи, повернулся к девушке. Лань Шинь обернулась к нему и посмотрела в упор своими загадочными черными глазами, по которым было совершенно невозможно понять, какие чувства она испытывает. Ли замер, не зная, что делать. Он не мог отвести взгляд от прекрасных глаз девушки, ему хотелось ее защитить от всех невзгод на свете. Какое-то сильное, неведомое доселе чувство овладевало им…

Неловкую паузу прервал голос Митяя, кричавшего из-за пригорка:

– Лань Шинь!

Девушка встрепенулась. Ли, услышав голос брата, встал. Он подал руку Лань Шинь, но она, будто не замечая, поднялась сама.

– Вот вы где! Лань Шинь, мы же договори-и-ились! – будто слегка обидевшись, протянул Митяй.

– Прости, Вэй Ли. Я совсем забыла. Твой брат обещал провести мне специальный инструктаж по устройству нового вида мины. – Иду!

Девушка улыбнулась и пошла навстречу Митяю. Братья махнули друг другу рукой.

Когда Митяй и Лань Шинь скрылись за пригорком, Ли некоторое время хмуро побродил по берегу, потом подобрал с земли камень и запустил им в реку, разрушив спокойную зеркальную гладь.

– Митяй Агафонов – первый парень на деревне…, – проговорил Ли и печально вздохнул. – Но только не Лань Шинь! – добавил он и принялся решительно карабкаться по склону.

Уже почти совсем стемнело, когда Ли вернулся в лагерь, сжимая в руке прекраснейший букет, составленный в соответствии с древним восточным искусством, о котором ему много рассказывал мастер Чэн: «Китайский философ Чжан Чао в своей книге афоризмов “Тени Глубокого Сна” писал: “Цветы сливы делают нас возвышенными духом, орхидеи погружают нас в глубокую задумчивость, хризантемы возвращают нас к жизни природы, лотос побуждает нас отрешиться от чувственных удовольствий, вишневый цвет вселяет в нас ликование, пион пробуждает дремлющие в нас силы, банан и бамбук настраивают на поэтический лад, цветы бегонии делают нас игривыми, сосна побуждает отвратиться от мирской суеты, тунговое дерево очищает нашу душу, а ива вселяет в сердце волнение».

Он осторожно подкрался к месту, где Митяй должен был обучать Лань Шинь обращаться с новейшими часовыми минами, специально разработанными для этой операции.

Митяй в отношениях с девушками всегда сразу брал быка за рога, пора бы кое-чему поучиться у брата, решил Ли. Но, когда он незаметно выглянул из-за ближайшей землянки, лицо его вытянулось от разочарования.

Митяй и Лань Шинь сидели рядом на скамейке перед столом, на котором лежал муляж объектной мины. Бойкий парень, указывая на образцы часовых взрывателей и замыкателей, как бы невзначай касался руки прекрасной китаянки, а та, внимательно слушая, похоже, даже этого не замечала. Рядом с девушкой на скамейке лежали несколько стебельков полевых цветов.

Ли присел на корточки, сердце его бешено заколотилось. Раздался заразительный смех Лань Шинь. Он осторожно выглянул, чтобы брат и девушка не заметили его. Митяй, похоже, закончил с обучением и принялся веселить юную партизанку. Он рассказывал ей какие-то смешные истории, кривляясь и изображая персонажей своих баек. Девушка засмеялась еще громче и звонче, а потом и сама стала подыгрывать Митяю.

Ли, закусив губу, наблюдал дальше. Митяй тем временем шел на абордаж. Он положил руку на плечо Лань Шинь и потянулся к ней.

Ли хотел было подбежать к ним, сказать Лань Шинь, что Митяй не серьезный, но сдержал себя, решив сначала поговорить с братом. Он швырнул букет под соседний куст и убежал.

Лань Шинь с помощью ловкого приема выскользнула из его хватки и, строго сказав «Продолжим занятия завтра», скрылась в глубине лагеря.

– Куда ты, постой! – крикнул Митяй вслед девушке, потирая руку, которую выкрутила девушка. Он еще несколько раз вздохнул и поплелся в свою землянку.

****

Когда Митяй вернулся, он застал Ли на улице в гордом одиночестве.

– Леха, а ты чего здесь?

– Не спится, – сухо ответил Ли, – Тебе, я вижу, тоже.

Митяй присел рядом.

– Брат, помнишь, ты говорил мне, что должна быть одна девушка и на всю жизнь.

Ли сглотнул.

– К чему ты это?

– Кажется, я влюбился. В Лань Шинь. И, похоже, я ей тоже нравлюсь.

Ли старался не выдать брату своего взволнованного дыхания. Он слушал, как Митяй говорил о том, что он никогда бы не подумал, что может влюбиться, и о том, как это прекрасно. Но в голове Ли крутился один и тот же вопрос: «Почему она, почему именно она?».

Ли хотел было сказать Митяю, что и он, он тоже, кажется, влюбился, и тоже в Лань Шинь. Но тот крепко обнял его.

– Я так счастлив, брат!

– Только не обидь ее!

– Никогда, обещаю!

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Утром в скромной землянке, которую занимал Лин Дунг, собрались заместитель командира партизанского отряда Демин, советские разведчики и несколько китайских партизан. Всем не терпелось узнать подробности предстоящей операции. Наконец деревянная дверь приоткрылась, и вошел командир партизанского отряда в сопровождении майора Максумова. Все бойцы встали вдоль длинного деревянного стола. Лин Дунг приветственно кивнул:

– Садитесь, товарищи.

На столе разложили схемы и карты объектов, все принялись оживленно разглядывать материалы. Лин Дунг обратился к Максумову:

– Товарищ майор, Лань Шинь, Жонг, Фанг и Юн поступают в ваше распоряжение для выполнения задания. Это мои лучшие бойцы.

Митяй улыбнулся Лань Шинь, девушка вежливо улыбнулась в ответ. Поймав на себе взгляд Ли, она улыбнулась и ему, но он опустил глаза.

Лин Дунг тем временем продолжал:

– Теперь, когда все в сборе, перейдем к деталям операции «Вакцина». Нам стало известно, что портфель с документами, которые мы должны перехватить, будет сопровождать в Токио лично руководитель Лаборатории генерал Накаяма.

Он вытащил из нагрудного кармана фотографию Накаямы в мундире генерал-майора и положил ее на стол перед разведчиками. Максумов поднял карточку и внимательно вгляделся в строгие черты японца. Непроницаемое лицо, седые виски, в прищуренных глазах читалась властная жестокость. Майор, нахмурившись, передал фотографию Ли, тот дальше – по кругу. Пока разведчики рассматривали фотографию, Лин Дунг продолжил:

– Перед вылетом он будет обедать с начальником жандармерии в Харбине, в офицерском ресторане «Эдельвейс». Лань Шинь, тебе придется стать одной из официанток, обслуживающей столик Накаямы. Сегодня вечером ты выезжаешь в Харбин для подготовки твоего внедрения.

Митя громко вздохнул. Командир строго на него посмотрел.

– Товарищ командир, как мы проникнем в ресторан? – Ли перевел внимание Лина Дунг на себя.

Командир вынул из конверта два удостоверения и раздал их Максумову и Ли.

– Вы, товарищ Максумов, – немецкий военный журналист, который приехал в Китай делать специальные репортажи об успехах японских союзников. Вас сопровождает лейтенант отдела пропаганды марионеточной армии так называемого Маньчжоу-Го.

Майор внимательно изучил удостоверение и обратился к Лин Дунгу:

– Товарищ командир, разрешите ознакомить группу со спецоборудованием!

Старый партизан кивнул в ответ.

– Соколик! Давай сюда! – скомандовал Максумов.

Соколик достал из брезентового мешка тяжелый деревянный ящик, и поставил его на стол, скрипнувший под его тяжестью. Внутри, в специальных отделениях, лежали: восемь наручных часов-хронометров, четыре разобранные, блестящие хромированным железом плоские мины, гранаты, часовые взрыватели, ножи разведчика, пистолеты ТТ с двухрядными магазинами на 14 патронов, съемные приборы бесшумно-беспламенной стрельбы, называемые в народе «глушитель», пистолеты-пулеметы, бинокль и оптические прицелы.

– А это новый вид мощных мин с часовым механизмом. Как видите, они небольшие и плоские, поэтому удобны для транспортировки и маскировки. Старшина Агафонов позже расскажет вам про них подробней.

– Слушаюсь, товарищ майор, – резво ответил Митяй.

– Одну из них, Лань Шинь, тебе надо установить в отдельной комнате для особо важных гостей, где будет обедать Накаяма. Взрыв должен прогреметь ровно в 14:15. Мы с лейтенантом Вэй Ли выйдем из ресторана за минуту до взрыва, а сразу после него лейтенант вернется за портфелем. Я его прикрываю. Время будем сверять по этим часам. Соколик, раздай всем!

– А теперь, товарищ майор, давайте распланируем всю операцию поминутно, – предложил командир Лин Дунг…

****

Вечером Митяй и Ли провожали Лань Шинь к машине, которая должна была доставить ее в Харбин. Митяй по дороге пытался в очередной раз проинструктировать девушку, как обращаться с миной.

– Митяй, не переживай, я все помню. К тому же мне надо ее только установить. А собрать придется Вэй Ли, ведь так?

– У-гу, – пробормотал Ли.

Когда братья и девушка подошли к машине, Митяй глазами подал знак брату, что тому лучше уйти.

– Ладно, Лань Шинь, будь осторожна.

– И ты, Вэй Ли, – девушка протянула ему руку, и он почувствовал ее теплоту. Парню совсем не хотелось выпускать ее из своей руки, он посмотрел ей в глаза. Митяй кашлянул, Ли поймал на себе пристальный взгляд брата.

Выдавив из себя улыбку, он оставил брата наедине с Лань Шинь.

Митяй потянулся к Лань Шинь, чтобы поцеловать ее в щеку, но девушка протянула ему руку, грустно смотря вслед уходящему Ли.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Двадцать пятого августа 1942 года, ближе к полудню, у стойки метрдотеля офицерской гостиницы в центре Харбина появились двое. Один из них, немецкий обер-лейтенант и журналист, судя по новенькому фотоаппарату “Leica”, висевшему у него на груди, был брюнетом с приятными манерами, говорившим с мягким баварским акцентом. Глубокие шрамы, уходившие под седеющую шевелюру, видимо, следы студенческих мензур-дуэлей, как и темные глаза, очень серьезные и внимательные, внушали уважение. Журналиста сопровождал лейтенант в форме марионеточной армии Маньчжоу-Го, молодой подтянутый китаец. Он дождался, пока от стойки отошел один из постояльцев, невысокий худощавый полковник в форме японской Квантунской армии, и принялся переводить слова метрдотеля рассеянно кивавшему немцу:

– Господин метрдотель говорит, что номер герр обер-лейтенанта на четвертом этаже, 403. Я, для вашего удобства, размещусь в соседнем.

Лейтенант подхватил выданные метрдотелем ключи от комнат, которые были утяжелены массивными брелоками с номерами, взял тяжелые чемоданы и почтительно проводил иностранного гостя к лифту. Наверху, у дверей, он пожелал «журналисту» хорошего отдыха и они расстались.

Однако отдыхать ни один, ни второй не собирались. Вместо этого они почти одновременно заперлись в своих номерах и, слегка отодвинув шторы, принялись каждый из окна своей комнаты наблюдать за одноэтажным зданием напротив.

Возле офицерского ресторана «Эдельвейс» был разбит небольшой сквер, в котором в послеобеденный час отдыхали посетители. У задней стены «Эдельвейса» хорошо просматривалась крышка канализационного люка. Ресторан усиленно охранялся, по периметру постоянно ходил патруль, вооруженные часовые стояли по углам здания. Два солдата у тяжелых деревянных дверей проверяли документы у всех входящих, интересовались содержимым сумок и портфелей, обыскивали тех, кто внушал подозрение.

И вот из-за поворота, грохоча неисправным выхлопом, показался грузовичок, старенький и поржавевший, с кузовом, накрытым брезентом. Метрах в пятидесяти от ресторана грузовик чихнул двигателем и замер, накрыв днищем канализационный люк на проезжей части.

Максумов отвернул рукав немецкого кителя и взглянул на циферблат хронометра. Ровно 13.00.

За стенкой то же самое сделал Ли. Операция началась.

Молодой разведчик выдохнул и вернулся к наблюдению. Из кабины грузовичка выскочил партизан Юн в форме рядового армии Маньчжоу-Го, перемазанный машинным маслом. Он мельком глянул на наручные часы, вытащил из-под сидения громоздкий насос и принялся, пыхтя и отдуваясь, подкачивать спустившее заднее колесо.

В кузове грузовичка Митяй и Соколик, одетые в комбинезоны защитного цвета, осторожно убирали с его дна лист брезента. Под листом зияло круглое полуметровое отверстие, а ровно под ним матово блестела крышка канализационного люка. Соколик, шумно, как перед чаркой, выдохнув, принялся протискиваться в дыру, сжимая в ладонях острые крючья. Он осторожно подцепил чугунную крышку люка, легко, словно кусок картона, поднял ее и тихонько положил на асфальт рядом.

Под шум насоса и пыхтение богатыря оба разведчика спустились в люк и также бесшумно опустили крышку на место. Юн быстро убедился, что его товарищи уже оказались в канализации, и, насвистывая, принялся сворачивать насос.

Ли с облегчением задернул занавеску и, не раздеваясь, вытянулся на гостиничной кровати. Скоро предстояло самое сложное.

Через полчаса Максумов и Ли стояли у входа в ресторан, дожидаясь, пока японский солдат закончит осматривать сумку. Японец, повертев напоследок новенький фотоаппарат, вернул Максумову его вещи и взял под козырек:

– Все в порядке, господа, проходите.

Ли придержал двери, пропуская «корреспондента» вперед, и разведчики оказались в зале ресторана. «Эдельвейс» был оформлен как классический европейский ресторан для облуживания исключительно офицеров. Светлый дубовый пол, фарфоровая посуда, мягкие стулья с высокими спинками радовали усталого военного, а тяжелые шторы цвета «кофе с молоком» скрывали происходящее внутри от случайного глаза. Обстановка была, пожалуй, даже слишком помпезной из-за тяжелой хрустальной люстры, нависавшей над залом, и слишком уж роскошных столовых приборов.

Время было обеденное, и ресторан постепенно заполнялся японскими военными. Вежливые и незаметные официантки сновали между столиков, улыбчиво собирая заказы офицеров оккупационной армии.

Максумов выбрал столик в углу, чтобы было удобно наблюдать за основной целью – дверями в отдельную комнату для особо важных гостей. Именно там накрывали стол для встречи Накаямы и начальника жандармерии.

Специально назначенный рядовой стоял у входа в комнату, проверяя содержимое блюд на подносах. Ли внимательно смотрел, как тот строго останавливает официантку и, стараясь не втягивать носом аромат, чтобы не впасть в искушение, по очереди поднимает крышки над дымящимся тарелками. Только убедившись в безопасности, он открыл дверь и пропустил девушку внутрь. Ли перевел взгляд на следующую официантку, и сердце его екнуло – в непривычной юбке и белой блузке по залу шла Лань Шинь. С трудом можно было поверить, что это прекрасная нежная девушка несколько дней назад носила мужские ботинки, охотилась в лесу за японскими патрулями и, не дрогнув, хладнокровно убила двух захватчиков.

Часовой у двери хотел было остановить ее для проверки, но Лань Шинь улыбнулась ему так обворожительно, что тот забыл, что хотел сказать, и машинально открыл перед ней дверь, расплываясь в ответной улыбке. Максумов посмотрел на настенные часы, сверил их со своими и тихо скомандовал:

– Пора!

Ли извинился по-немецки, встал из-за стола, и с беззаботной улыбкой направился в сторону туалет.

В это время Митяй и Соколик, согнувшись, брели по канализационному тоннелю, распугивая светом фонариков недовольно пищащих крыс. Богатырю приходилось передвигаться, едва ли не касаясь осклизлых стенок широченными плечами, да еще и тащить за спиной вещмешок. Под землей раскинулся настоящий лабиринт узких зловонных коридоров. Митяй, шедший первым, посветил на листок со схемой коллектора и свернул на развилке налево. Сзади раздался гулкий звук удара.

– А-ай! Твою ж, мать!

Митяй мгновенно обернулся, но луч фонаря высветил только низкий кирпичный свод и Соколика, потирающего ушибленный лоб.

– Ты бы лучше ползком, Соколик, – участливо посоветовал Агафонов.

– Ползи давай, шутник! У нас семь минут осталось!

Богатырь подтолкнул напарника в плечо, но голову опустил еще ниже. Наконец, еще через несколько поворотов, Митяй остановился и посветил фонариком наверх: луч выхватил из темноты ржавую железную лестницу и круглую крышку люка.

– Мы у цели.

Он уточнил время и убрал схему в карман.

– Готовься, через полторы минуты Жонг и Фанг начнут представление, тогда времени будет в обрез. Давай мину.

Соколик порылся в вещмешке и передал Митяю небольшой плоский сверток.

В это время Жонг и Фанг, в цивильной одежде, сидели на скамейке в сквере, недалеко от ресторана. Они вели оживленную беседу на китайском, как два подвыпивших приятеля, не обращавших внимания ни на что вокруг. Фанг украдкой поглядывал на часы, и когда стрелки показали 13.53, подмигнул товарищу и неожиданно толкнул его в плечо.

– Свинья! Не смей так говорить о ней, она честная женщина!

Жонг вскочил, отвесил обидчику оплеуху и закричал с вызовом:

– Ну, давай, заставь меня замолчать, сын обезьяны!

Они сцепились, осыпая друг друга проклятьями, замелькали кулаки. Японские солдаты, ухмыляясь и тыча пальцами, отошли со своих постов, чтобы посмотреть на потасовку. Конечно, драчунов никто и не думал разнимать, чтобы не портить потеху. Японские солдаты бурно обсуждали то, что оба выпивохи немного разбирались в искусстве кунг-фу, потому что били друг друга весьма замысловато. Но потом пришли к единому мнению, что все-таки каратэ куда эффективнее, как, впрочем, и сама страна Восходящего солнца.

Наконец Жонг под улюлюканье часовых грохнулся на спину и, вытирая кровавую юшку под носом, успел заметить за спинами солдат, как возле задней стены ресторана отодвигается крышка канализационного люка и оттуда высовывается белобрысая голова Митяя.

Тот быстро огляделся и выпрыгнул на поверхность, вслед за ним торопливо вылез Соколик. Великан прислонился спиной к стенке и сложил руки замком на уровне пояса. Митяй коротко разбежался и в три толчка, как по лестнице взобрался сибиряку на плечи.

Оказавшись наверху, он подтянулся на руках и впихнул небольшой сверток в зарешеченное окошко. Через секунду, оба разведчика скрылись в люке.

Жонг ловким кувырком поднялся с земли и побежал прочь.

– Ничего, завтра я вышибу из тебя всю дурь! – кричал он, размазывая грязь по лицу.

Фанг, гневно потрясая кулаками, кинулся в погоню, японцы поддержали его ободряющими криками и, увидев, что развлечение закончилось, лениво разошлись по своим постам. За мгновение до этого, крышка люка, звякнув, опустилась на место. Соколик осторожно отпустил люк и, выдохнув, уступил место Митяю. Тот сноровисто прикрепил к крышке плоскую мину и выставил детонатор на 14.16.

– Мы свою часть выполнили, теперь дело за Лехой и Лань Шань.

Ли, размеренным шагом прошел по залу и свернул за угол, в коридор, где через несколько минут он должен был передать Лань Шинь мину. Из кухни навстречу разведчику в сторону отдельной комнаты для важных гостей направлялась официантка с подносом в руках. В коридоре, недалеко от дверей в туалет, в кресле с папиросой обосновался уже знакомый полковник из гостиницы. Он был слегка подвыпивши и провожал официантку сальным взглядом. Увидев Ли, он окинул его взглядом с ног до головы, будто удивился, что тот здесь. В туалет он, вроде бы, не собирался. «Тебя еще тут не хватало», – подумал разведчик, учтиво, как полагается, поклонился старшему по званию и быстро вошел, закрыв за собой дверь.

Посмотрев наверх, Ли увидел оставленный Митяем сверток. Разбежавшись и оттолкнувшись ступнями от стен, Ли взлетел к зарешеченному окну. Он схватил сверток, мягко и бесшумно, словно кошка, приземлился на кафельный пол и метнулся в одну из кабинок.

Это был очень опасный момент – если бы сейчас этот подвыпивший полковник или кто-то другой решил зайти в туалет, разведчику пришлось бы его убить. Но, к счастью, вокруг стояла мертвая тишина, лишь капала вода из крана и вдалеке слышался приглушенный шум голосов.

Ли разложил на коленях детали мины, несколькими тренированными движениями собрал воедино металлический брусок с циферблатом.

– Спасибо, Митяй, – прошептал он. – Без твоих уроков я бы тут долго провозился.

Часовой механизм был установлен на 14.15.

Засунув мину за пазуху, Ли поправил мундир и открыл дверь туалета. Сейчас из кухни должна выйти Лань Шинь. Ли окинул взглядом коридор.

В кресле докуривал свою папиросу подвыпивший полковник. Надо было быстро сообразить, как его убрать. Разведчик жалел, что с собой нет его цепи. Действовать надо было быстро. Ли направился к полковнику, но тот, затушив папиросу, внезапно поднялся с кресла и направился в зал. Ли выдохнул. За его спиной раздались легкие шаги. Даже не оборачиваясь, он узнал походку Лань Шинь. Она несла в комнату для особо важных гостей большой поднос, на котором, кроме прямоугольной фарфоровой вазы на четырех невысоких ножках, стояли на блюдцах две китайских чайных чашки с крышками. В вазе лежали фрукты и развесистые гроздья винограда, прикрывая ножки фарфоровой вазы.

Разведчик сбавил шаг, выдавливая на обратную сторону мины каплю специального клея из ручки-дозатора. Когда они с девушкой поравнялись, Ли одним движением шлепнул взрывчатку под донышко фарфоровой вазы. Мина скрылась среди виноградин, и Лань Шинь, не оборачиваясь, продолжила свой путь.

В это время в зале Максумов азартно фотографировал японцев, щелкая затвором новенького фотоаппарата. Офицеры, к которым уже успел присоединиться подвыпивший полковник, охотно позировали обаятельному немецкому журналисту, улыбаясь и приобнимая официанток. Среди всеобщего оживления Лань Шинь, по плану, должна была незамеченной проскользнуть в отдельный зал, пока часовой фотографировался с ее напарницей. Однако бдительный солдат, заметив приглянувшуюся улыбающуюся официантку, отошел от веселого немца и преградил девушке путь. Он несколько секунд жадно поедал Лань Шинь взглядом, затем перевел его на содержимое подноса. Стоило японцу еще потянуть время или приподнять вазу – вся операция могла провалиться.

Максумов нашел глазами в зале Ли. В лагере они обговаривали возможность такой ситуации. Похоже, придется действовать по плану Б – спасать девушку и отходить. Рука Ли машинально потянулась к пистолету, заранее переложенному из кобуры в карман брюк.

Часовой снова перевел взгляд на Лань Шинь, казалось, что он играет с девушкой. Она же, стараясь не выдать своего волнения, медленно опустила глаза и также медленно подняла, загадочно улыбаясь. Ее томный многообещающий взгляд говорил часовому о продолжении их знакомства после службы. Часовой довольно ухмыльнулся и кивком головы позволил официантке войти внутрь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Часы показывали ровно 14.00, когда с улицы послышался грохот моторов и крики солдат. Разведчики переглянулись.

Юн, перемазанный машинным маслом, увлеченно копался под капотом грузовика, когда к входу в ресторан, визжа тормозами, подъехал кортеж из трех легковых автомобилей, под охраной бронетранспортера и двух грузовиков пехоты. Бойцы из охраны Накаямы за несколько секунд высыпались из кузова и взяли под контроль здание. Двое из них сразу поспешили к остановившемуся неподалеку грузовику. Юн вылез из кабины, поклонился, а потом отдал честь подбежавшему сержанту.

– Ваши документы!

Юн послушно достал бумаги и передал патрульному. Тот придирчиво осмотрел документы, и спросил:

– Что под сидением? Показывайте!

Юн послушно, с суетливой поспешностью поднял сиденье и продемонстрировал целую кучу ржавого инструмента и запутавшийся в ней огромный насос.

– Старая машина, то глохнет, то колесо, вот спустило. Как раз подкачать хотел, – улыбнулся Юн, оправдываясь. Сержант вернул ему документы, и кивнул:

– Все в порядке.

Второй патрульный заглянул в кузов машины и, сочувственно глядя на тонкие руки китайчонка, спросил: «Помощь нужна?» – за что сразу получил тычок в бок от своего напарника.

Худосочный парнишка замотал головой.

– Спасибо, я сам.

Когда солдаты отошли подальше, Юн незаметно поправил кусок грязной ветоши так, чтобы не было видно чернеющего ствола автомата, и принялся накачивать колесо, поглядывая на вход в ресторан. В здание в сопровождении телохранителей входили пожилой начальник жандармерии и генерал Накаяма с черным кожаным портфелем в руке.

Максумов проводил глазами генерала и главного жандарма. Особенное внимание он уделил черному портфелю, незаметно указав на него Ли и делая при этом вид, что очень увлечен свиным рагу. Ли опустил веки, показывая, что понял.

Когда офицеры заходили в отдельную комнату, Ли успел рассмотреть среди прочих блюд, стоящих на столе, большую фарфоровую вазу с фруктами. Часы показывали 14.05. Через несколько минут Лань Шинь принесла важным гостям горячее. Накаяма и начальник жандармерии, в очередной раз, поднимали рюмки с рисовой водкой.

– За великую Японию!

– За Японию! – чокнулся с жандармом Накаяма. Лань Шинь собрала грязные приборы и собралась было идти, но жандарм провел по ее тонкой фигуре захмелевшим взглядом и возле самых дверей окликнул девушку:

– Эй, постой-ка! А сакэ, по-твоему, мы сами себе должны наливать? Вернись и обслужи господ офицеров!

Партизанка, послушно подошла к столу и начала наполнять рюмки. Часы показывали 14.12. Накаяма отодвинул тарелку и, демонстрируя прекрасное расположение духа, обратился к своему собутыльнику:

– Мой любезный друг! Как только я вернусь из Токио, мне нужны будут новые “бревна”.

Начальник жандармерии улыбнулся и, пережевывая кусок мяса, ответил:

– Неужели вы так быстро израсходовали прошлую партию?

Накаяма поморщился.

– Да нет, просто в последней партии было слишком много мужчин и стариков, а теперь нам нужны женщины и дети. Национальность значения не имеет. – Будет сделано, господин генерал! – лихо отсалютовал вилкой жандарм. Лицо Лань Шинь, так и стоявшей рядом с открытой бутылкой, невольно исказилось гримасой ненависти, что не укрылось от глаз Накаямы. Он раздраженно махнул на нее рукой:

– Ты чего тут застыла?! Проваливай!

Девушка торопливо кивнула, и, поставив грязную посуду на поднос, направилась к выходу.

В ресторанном зале Ли не сводил глаз с дверей, из которых уже давно должна была показаться Лань Шинь. Казалось, минуты тянутся бесконечно. На часах почти 14:13. Если девушка не выйдет через минуту, она может погибнуть. Больше всего на свете Ли хотелось сейчас спасти ее, вывести из той проклятой комнаты, но он не мог, не имел права нарушить приказ. Наконец, дверь открылась, и из комнаты вышла юная партизанка. Как и было запланировано, она быстрым шагом направилась в сторону кухни, подальше от эпицентра предстоящего взрыва. По дороге она едва не столкнулась с подвыпившим полковником, который, проводив ее похотливым взглядом, направился к выходу. Разведчик выдохнул, шаря по столу в поисках стакана с водой.

Стрелка часов стремительно приближалась к моменту взрыва. В ресторан, окидывая зал взглядом, уверенной походкой вошел Ману. Ли поднял глаза и остолбенел. Он не мог обознаться снова. По залу, прямо мимо его столика шел тот самый цыган из поезда, убийца его родителей и Чэна, живой и невредимый.

Юноша, не поднимаясь со стула, провожал взглядом Ману. Его пальцы впились в край стола, словно пытались раздавить массивное дерево. Ему хотелось бежать вслед за убийцей, но напасть на него сейчас означало сорвать операцию. Ли сжал зубы так, что на скулах выступили желваки. Лоб покрылся испариной, а в глазах закипела бессильная ярость. Вот он, человек, которому Ли больше всего на свете хотел бы перегрызть горло! Но ему оставалось только смотреть, как Ману спокойно направлялся к коридору.