Неправдоподобное происшествие в деревне Пичугино

Глава

X

– Не пущу. Грех на душу возьму, а не пущу, – угрюмо предупредил Ильич.

Ворота с дверью были за спиной. С дверью без замка.

– Ага, велика Россия, а отступать некуда. Так, что ли? – по привычке съёрничал Жора, но на этот раз вышло неубедительно.

– Брось, Ильич, – попросил пробившийся вперёд Геннадий, – ну что ты, в самом деле…

Штурма не получилось. Адреналин не то, чтобы выдохся, но вроде как затаился в ожидании. Лихо добежав до склада, мужики упёрлись в решительный взгляд старика и теперь топтались на месте, не решаясь преодолеть последнее, такое привычное препятствие. Не хватало вождя, удалого атамана, который бы взмахнул саблей, зычно крикнул что-нибудь на подобие: «Где наша не пропадала!», и первым ломанулся бы в атаку. Заодно и ответственность за последствия тоже на себя бы взял. Дед Аркадий на атамана никак не тянул, хоть и суетился и подзуживал, как обычно.

Народ поглядывал на Геннадия.

– Брось, – повторил он, делая шаг вперёд и осторожно протягивая правую руку, – отдай пукалку. День тяжёлый, люди на нервах. Зайдём, посмотрим и выйдем.

Ильич сжал ружьё, прислонился к двери.

– Не пущу, – повторил он хрипло.

– Да чего вы его слушаете? – затараторил дед Аркадий. – Чего вы его уговариваете?

– Там оно, там! – вторил он, тыча жёлтым пальцем в стену склада.

– Эх, лешачьи грабли! – Жора смачно сплюнул травинку и подался вперёд. – Двум смертям не бывать…Славик, Федя, а ну, подсобите.

Как будто того и ждавшие близнецы парами прыгнули к Ильичу. Тот вскинул было ружьё, целясь поверх голов, но в следующую секунду сам, подхваченный мощными лапами, пушинкой взлетел в воздух. И вот уже двое тащат брыкающегося старика в сторону, а двое впечатываются богатырскими плечами в дверцу.

Металлические ворота гулко ухнули плохо отлитым колоколом, но устояли.

– Так там это, упорчик с той стороны имеется, – подсказал вертящийся возле близнецов Аркадий. – Сильнее надо, сильнее.

Федя и Славик переглянулись, пробурчали что-то на своём близнячьем наречии и снова ударились о дверь.

С громким хлопком лопнула сварка, дверь провалилась внутрь, увлекая в открывшееся пространство мощный торс Феди.

Замешкавшийся Славик бросился было выручать канувшего в темноту брата, но внутрь уже прошмыгнули оба деда Аркадия, а следом за ними Жора и ещё несколько человек.

По помещению склада заметались где-то чёткие и яркие, где-то жёлтые и размытые с бельмом посередине лучи фонарей.

– Нельзя! Не пущу! – чуть придушено, на излёте сил крикнул снаружи Ильич и тут же обмяк, повис в лапищах близнецов и устало, безысходно добавил: – Отпустите. Куда я теперь…

Близнецы переглянулись, аккуратно положили старика на землю и, синхронно топая, втянулись внутрь склада.

– Бога душу мать, едят тя мухи, это что такое? – протянул Михаил, ошарашено водя отобранным у деда Аркадия фонариком из стороны в сторону.

Вдоль дальней стены аккуратными рядами вздымались почти к потолку пластмассовые ящики всех мастей и расцветок, сквозь отверстия в которых в свете мечущихся лучей, то тускло, то ярко поблёскивало стекло.

– Ты что, Ильич, пункт приёма стеклотары открыл? А это тебе зачем? Или канистры тоже принимаешь?

Жора подошёл ближе, наклонился, присматриваясь.

– Да тут написано чего-то… Спирт технический, вода дистиллированная. Какая вода дистиллированная?

– Сюда гляньте, – позвали из угла.

В углу почти у самого входа наспех забросанные старыми рваными телогрейками и прочим тряпьём стояли картонные коробки.

Геннадий подошёл, скинул тряпки, опустил руку и выгреб с шуршанием целый ворох лёгких блестящих кругляшек.

– Это крышки, – сказал он, ещё не веря сам себе, – бутылочные крышки. Новенькие совсем.

Геннадий пошарил в соседней коробке и извлёк на свет две упакованные в целлофан тугие пачки.

– Деньги? – почему–то с ноткой разочарования в голосе спросил дед Аркадий.

Геннадий надорвал обёртку, пачка хрустнула и рассыпалась по земле с лёгким шелестом.

– Да нет, не деньги, – сказал он, уже понимая, что сейчас начнётся, – не деньги. Этикетки. Водочные.

– Так не понял я, – растерянно проговорил стоявший поодаль дед Аркадий, – а где машинка-то? А, Ильич, где машинка?

Все разом уставились на стоявшего у развороченного входа Ильича. Ильич был сутул, непривычно стар и жалок. В руках, видимо, по инерции он всё ещё держал белую пластмассовую канистру, и из неё на землю равномерно, почти умиротворяющее капало.

В воздухе отчётливо пахло спиртом.

– Сука! – по-женски взвизгнул Санька Бобрик, дико вращая пьяными зёнками. – Ты чем нас травил, падаль?

На смену недолгому замешательству пришёл праведный гнев, выродившийся вскоре в банальный хаос.

Все разом кричали злое и угрожающее, по складу разлетались встревоженными ночными мотыльками стаи этикеток, шуршали, трескаясь под ногами, рассыпанные в порыве негодования крышки, предупредительно звякала тара.

Ильича, безропотно сносившего всё происходящее, как куклу выволокли на улицу и уже собирались побить, но вовремя вспомнили, что водка на складе не продаётся. А продаётся она в лавке Матанцева…

Бросив старика и похватав у кого что было, мужики кинулись к лавке, где неожиданно столкнулись с превосходящими силами противника в лице обеих Генриетт и, после долгих препирательств, густо матерясь и потрясая кулаками, дабы сохранить лицо, вынуждены были отступить, пригрозив напоследок, спалить лавку к чертям собачим.

Русский бунт, который, как известно, не только беспощадный, но и порою бессмысленный, на этот раз Пичугино миновал.

Накопившееся за день напряжение выплеснулось и спало. Зато в полный голос заговорил здравый смысл и пока ещё трезвый расчёт.

Получив пендель от Генриетт, мужики заметно потухли, но быстро сообразили, что спирт есть спирт, а на халяву и уксус, сами понимаете. И уже спустя полчаса сноровисто и деловито растаскивали по домам содержимое склада.

– В одни руки больше двух канистр не давать, – схохмил кто-то. Все дружно гоготнули и продолжили экспроприацию. Или приватизацию, это кому как нравится.

Геннадий, поначалу опасавшийся беды, видя, что взаимного мордобоя с кровопролитием на сегодня не предвидится, немного успокоился, отправил сам себя домой, чтобы Катерина не волновалась, и огляделся.

Слева от мирно гудящего снующими людьми склада прямо на земле, там, где оставили его Федя и Славик, сидел Ильич.

Геннадий подошёл, молча присел рядом на корточки.

Старик сидел, неуклюже вытянув левую ногу и закрыв руками лицо. Плечи его периодически вздрагивали, он что-то невнятно бормотал, и Геннадий, прислушавшись, разобрал:

– Никогда. Я же сам никогда. Ни одного гвоздя, ни разу. Ни копейки, ни гайки. Никогда.

– Ты как, Михал Ильич, цел? – осторожно спросил Геннадий.

Старик, не переставая вздрагивать, отнял руки от лица, взглянул на него. Он плакал. Но слёз не было. Вместо них в глазах бывшего завскладом плескалась и всё никак не могла выплеснуться такая боль, что Геннадия проняло до самых глубин его совсем не несентиментальной души.

– Юлечка, – одним дыханием, будто страшась испачкать имя дочери, выговорил Ильич, – ради Юлечки только. Мне-то самому много ли…

Он покусал губу, трудно сглотнул.

– Все думают, у Бурмакина дочка в люди выбилась, замуж удачно вышла, в столице живёт. Такая стала, что и к родному отцу зазорно приехать, – он скривился, как от сильной боли. – А он ведь её бросил, шелкопёр пархатый. Бросил, когда забеременела. Потом родила. Митю.

Взгляд старика на мгновенье просиял и тут же угас.

– Из университета ушла, бегает с работы на работу, комнатушку снимает. А Митенька мальчик хворый…Я ей говорил. Возвращайся, говорил, чего ты там в этом городе забыла? Здесь и воздух, и работу найдём, и я ещё ничего. А она только головой машет. Не хочу, мол, ни тебя, ни себя позорить. Такая вот она у меня, гордая. В мать.

Он умолк. Геннадий не торопил, не спрашивал. Просто сидел рядом человек с человеком.

– Матанцев этот уже через неделю после приезда у меня нарисовался, – заговорил Ильич. – У вас, говорит, помещение, у меня продукт. Заключим, говорит, взаимовыгодное соглашение. Вам, мол, и делать-то особо ничего не надо. Только глаза закрывать, да не болтать. А процент хороший. Точек, говорит, у меня много. Я его тогда выгнал и участковому пригрозил сообщить. Так он, прохиндей, даже не испугался, улыбается и говорит: «Вы всё-таки подумайте, Михаил Ильич, деньги на дороге не валяются». Потом через неделю вечером заглянул. Я его опять выгнал. И в третий раз по матушке. А на четвёртый… На четвёртый согласился. Только Юля ничего не знает, – вдруг спохватился он, – я ей врал про повышение пенсий, про ветерана труда, и что картошкой в Бадяеве приторговываю. Она и верила.

Он снова стих, пошамкал губами, сказал тихо-тихо:

– Я и сам почти поверил. Поначалу неловко было, перед людьми совестно, боязно даже. Потом просто неуютно. А со временем вроде как привык. Только вот спать стал плохо и в груди давит, когда гроза.

– А вчера появился он, – старик, не глядя, кивнул в сторону бесцельно, как сомнамбула, бродящего возле склада Ильича. – Глянул я на него, а он на меня и вот тут вот оборвалось что-то. Это… Это как очная ставка, только страшнее. Намного, Гена, страшнее. Ты… Не поймёшь ты.

Противно лязгнула искорёженными петлями складская дверь. Наружу, кряхтя и путаясь в разбросанных на земле ящиках, выбрался дед Аркадий. Остановился, растерянно уставился на Геннадия.

– Там ничего нет, – сказал он бесцветным голосом, – там и вправду ничего нет. Мы всё обшарили. Но как же это? Мы как же?!

С усилием разгибая затёкшие до жгучих муравьёв ноги, Геннадий поднялся.

– Вы вот что, отцы, – сказал он, – вы идите спать. Утро вечера мудренее.

И зашагал в сторону дома.

Отец Сергий сидел на бревне, прислонившись спиной к тёплой и шершавой стене церкви, мял в пальцах здоровенный лист подорожника и щурился на подрагивающую полную луну.

– Подвинься, тут гвоздь торчит, – сказал отец Сергий, с облегчением усаживаясь рядом, чего не спишь? Меня ждал?

– Ага, – кивнул он, – смотри, луна какая. Полнолуние.

– Да, – протянул тот. Втянул носом ночной воздух, спросил безо всякого перехода, – Как думаешь, зачем нам это всё? Ради чего?

Отец Сергий пожал плечами.

– Не знаю. Может быть, случайная флуктуация. А может быть… Я вот тут подумал сейчас, может, это подарок? Возможность увидеть себя со стороны. Не чужими глазами, не с чужих слов, а вот прямо так – воочию и воплоти. Возможность понять однажды, в ладу ли ты жил с самим собой. Не с друзьями и знакомыми, не с родными и близкими. Не с богом даже. С самим собой в ладу ли? Или всё притворство и самообман? Ведь это важно.

– И как ты себе? Воочию и воплоти? – спросил отец Сергий. – Не разочаровался?

Ответа не было.

Ответа и не могло быть. Кто станет отвечать, когда спрашиваешь самого себя?

Отец Сергий повертел головой, никого не увидел, улыбнулся понимающе и с заметным облегчением подытожил:

– Ну, вот и всё, кажется.

А в это время…

…Санька Бобриков обижено умолк на полуслове, сплюнул и, оставив на столе два недопитых стакана, поплёлся спать.

…Анюта поняла, что уже с минуту разговаривает с пустотой. Тихонечко поднялась, осмотрела себя в зеркале и на цыпочках пошла проверить бабушку.

…Лена гладила по небритой щеке провалившегося чуть не до пола в старой раскладушке Николая и горячо шептала ему в ухо, что одной на диване ей неуютно.

…метался во сне, пугаясь пьяных мужиков и неминуемой расправы, потный Матанцев.

…всплакнула такая непохожая на себя обычную снова одинокая Генриетта.

…махал сухонькой ладошкой кому-то в чёрном небе дед Аркадий.

…и так далее, и так далее, и так далее.

А в доме Геннадия, чуть слышно посапывая в щёчку Элеоноре, спала Настя. И снилось Насте, что они с папой идут на речку купаться. И папа несёт на одном плече её, а на другом Элеонору, которая очень этим гордится.

А рядом идёт мама, очень красивая, в синем сарафане и с венком на голове. Папа держит за руку маму, а мама Настю. И всем хорошо.

Утром в деревне дали электричество.

В оформлении обложки использован авторский коллаж (Конышев А.П.) на основе средневековой гравюры XV века.

Это произведение находится в общественном достоянии в тех странах, где срок охраны авторского права равен жизни автора плюс 70 лет и менее.

Illustrations from the Nuremberg Chronicle, by Hartmann Schedel (1440-1514) Source: http://www.beloit.edu/~nurember/book/images/Miscellaneous/{{PD-Old}} Category: Nuremberg Chronicle

Ссылка на изображение: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/8/85/Nuremberg_chronicles_-_Female_Siamese_Twins_%28CLXXXIIv%29.jpg