Кубик

– Что случилось? – Валерион зашагало к двери.

– Шахта об'ушилась. – Шрапур держало дверь. – Только доложили. «азведг’уппа…

– Как, когда? – Густавус побежало из кабинета. – Под нами которая? – Валерион за ним.

В кабинете повисла тишина расширившихся глаз. Все слушали как крики, и расспросы утихают, спускаясь вниз по лестнице. Всевонэ, кивнув, собрало аппарат регистрации и вышло следом. Сидящие медленно подняли головы и осмотрели друг друга. Кто-то встало и накинуло на себя пиджак. Другое принялось собирать разложенные бумаги по папкам. Озадаченные взгляды переводились от одного к другому, но волна вздохов победила и существа собрались уходить.

– Стоять! На место сели. – Одус развернуло своё кресло к уходящим. – Господа ну, в самом деле. Извините, конечно, но что вы, за ним поведётесь? Вы же умные существа. Вас избирали. Многих из вас мы натаскивали. Другие меня самого учили. Декады циклов дружим, враждуем, трёмся с друг другом. Вы сами не понимаете, что сейчас нам делать нужно?

– Понимаем, поэтому и уходим. – Раздалось из толпы. – Да-к ведь оно само сказало, к нам какие претензии? – А что мы можем?

– Вы головы свои… – Одус изменило подход. – Допустим так. Оставим всё. Как есть. Анализируйте. Основы модуляций помним? Каковы исходы?

– Каковы исходы?

– Извинится оно? Сомневаюсь. Предложит что-то ещё? Сомневаюсь. В лучшем случае они с нами ничего не сделают. Перекрыть подачу мы не сможем. Завод, как было сказано, работает на полную мощность. Отходных путей нет. Сами скажите, как нам экономить, что урезать, как поставки вести…

– Поставки тут причём, – встряло Кичкичи, – там в шахте…

– Ладно, не хотите о важном, давайте так. Хорошо. – Одус показало им ладони. – Хорошо, что возникла экстренная проблема, тогда не нужно решать долгосрочные, да? – Незаметно для всех оно опять чуть завелось и тут же сменило подход. – У ребёночка пальчик на улочке бо-бо и мы должны срываться. Хорошо. Может, хотя бы мы распоряжаться начнём? Во-первых, комиссия нужна по произошедшему. Проверить надо всех, и Шрапур, и всех подрядчиков, и всё остальное. – Только кто-то хотело заговорить как: – В независимости от того, что произошло. Оно произошло и в любом случае будет комиссия. Оценка последствий, исправления и подобное, пояснять, надеюсь, не надо. – Задние по выглядывали из-за плеч. – Да? – Одус повернулось на Варвина.

– Да! – Варвина сделало повелительный акцент. – Кто? – Кичкичи тут же кивнуло, взяв на себя дело.

– Оповещение нужно, нашим голосом, срочное. Конференцию собрать, чтобы паника не поднялась. Всё же под контролем у нас, так?

– Да, можно? – Иллио вытянуло кисть.

– Нет, Михо, возьмётесь. – Михо кивнуло. – Сейчас… Про посла и визит, нужно узнать подробней. Что вообще значит их приезд, что они имеют ввиду этим статусом Лидий и в каких мы ещё отношениях. – Тут Одус сразу говорило Жаззу, так как все делегации обитали на платформе малой реки. – Придумайте, кого к нему отправить. Узнайте вкусы там, его, интересы. И нужно мягко пояснить наше положение. На счёт сокращения, вот пока не ясно, но готовиться можно. – Оно посмотрело на Иллио. – Либо ищите альтернативу, это в ваших интересах. Узнайте о проектах Хнайлирру. Свяжитесь с инженерами. И возьмите себя в руки. Кто поможет, тому шоколадку. И сделаем вид, что у нас трагедия. Обрушение или что там? Придумайте оповещение и поскорей. Хорошо?

– Это приказ президента? – Наконец спросило Пакагтион у Одус.

– Да, конечно. – Отреагировало Варвина на обернувшееся Одус. – Президента.

– Даже если его здесь нет, и мы знаем, что с вами оно не общалось… – Затянуло Ёнэ – Всё же…

– Всё же оно так распорядилось. – Кивнуло Одус. – Время не тратьте на то, кто кому и когда отдавало приказы. Своей работой занимайтесь. От всех ждём решения общей проблемы и ваши варианты. – Одус вытянуло лицо на спросивших, требуя либо задавать ещё вопросы, либо идти работать.

Переглядываясь, переговариваясь и неохотно переваливаясь, существа пошли из кабинета. Кто-то хотело ещё что-то сказать, но напряжённое ожиданием лицо Одус отбило это желание.

– Они заработают, успокоятся, отойдут, и мы собираемся. – Заговорило Одус, когда дверь закрылась. – По комиссии произошедшего. Ты от лица президента, его не надо. Сможешь его отвадить?

– Да. – Варвина мигом придумало выход. – Обращение нужно полное и…

– Славно. – Чем ближе Одус наклонялось, тем тише и монотонней говорило. – Давай всех в пять, а мы с тобой в три.

– Следующая смена?

– Думаю да. Хватит времени?

– Думаю да. Здесь или?..

– Не важно. Подальше от… – Оно кивнуло головой. – Чтоб по тише. – Кивнуло ещё одобрительно. – Организуешь?

Одус свернуло, выйдя из кабинета. Оно шло вдоль провода по холлу. Перед коридором оно слегка присело, не сбавляя шага, и наклонило голову, желая разглядеть вверху лестницы хоть какие-то силуэты. Ничего стоящего не разобрав, Одус не подало вида заинтересованности и вошло в первую дверь за тянущимся проводом. Маленькая приёмная секретаря пуста. Без стука оно прошло в единственную дверь. Шрапур резко обернулось.

– Запираться надо.

– Чтобы ещё больше вызвать воп'осов? – Шрапур не успокоилось при виде ожидаемого лица.

– Почему такая задержка была? Что случилось?

– Не знаю, они не с'азу доложили. – Шрапур крутило рукояти на акустическом элеграфе, в который входил провод, вслушиваясь в шипение колонки.

– Должны были сразу. – Одус явно нападало, увеличивая силу голоса, но переходя на шёпот.

– Да, должны… – Шрапур от него совершенно отстранилось, пытаясь найти частоту.

– А жертвы – брехня? – Одус заглядывало ему в глаза.

– Не знаю.

– Кто-нибудь успел выйти из шахты? – Одус ещё приблизилось.

– Не знаю, сказали, что никого.

– А элеграф?

– Не знаю.

– А что ты знаешь? – Оно схватило Шрапур за изящную кисть с небрежным шрамом, отстранив от работы.

– Часть «абочих выходила на пове'хность! – Шрапур явно обвиняло его в случившимся. – Но ваша г’уппа сказала, что всё чисто.

– Значит они в шахте, как и планировалось. – Одус расслабилось, осматривая дрожащие губки собеседника.

– Либо под завалами. – Шрапур вывернулось и продолжило ловить сигнал.

Министр отклонилось, оценивая негодование советника, проходящее по всему стройному телу. Оно сменяло напряжение, варьировало с частотами рубильника и совсем за собой не следило. Не заметило промявшуюся рубашку, вздёрнутую юбку и выступившие из-под неё чулки. От озадаченности это или от сложившихся тайных отношений, оно забыло о правилах приличия? Одус прошлось до двери, остановилось и послушало происходящее.

– А ты чего нервничаешь?

– Там существа. – Шрапур удивилось его вопросу. – Под камнями. Должно было всё быть по… иначе. – Одус просменяло глаза, оценивание положение.

– Что с записью? – Проверяло Одус.

– Из-за т’яски соскочил наконечник и п'обил тубу. – Шрапур провертело пальцем.

– Восстановить? – Одус нашло конфетку на столе и, машинально её подняло.

– Можно было бы, но за ненадобностью я от неё избавилось, с'азу после т» яски.

– Уже? – Фантик стал разворачиваться.

– Нет, запись ещё цела, всё здесь. – Шрапур выхватило из его рук сладкое и приложило ладонь к ящику. – А так, я это сделало с полчаса назад.

– Зря… – Сказало Одус, раздумывая. – Но, впрочем, включи мне её.

Шрапур достало из стола тубу и вставило её в элеграф. Крючок считывания упёрся в стартовую пазуху. Одус прижало наушник плотно к своей раковине. Шрапур переключило рубильники, щелкнули рычаги, прижатый пружиной крючок задрожал по мельчайшим неровностям поверхности тубуса, переводя дрожание в электрическую звуковую кривую. Сигнал, подпитываемый зарядом, побежал по проводу прямо к магниту. Скачущая сила магнита толкала обмотку на перепонке и звук тихо раздался в наушнике. Шипение плавно нарастало и нужно было привыкнуть, чтобы научиться в нём распознавать речь. Звук не проходил сквозь шум, он и были шумом. Шипение меняло частоты и то растягивалось (тогда пропадали согласные), то ускорялось (тогда речь была похожа на щёлканье), но в общем голос был понятен.

– Оповещаю вас, что мы начали запись, и очень х’ады вас слышать. – Проговорило Шрапур.

– Да, да, мы тоже. – Произносилось с другого конца очень обрывисто.

– Что? – Толи не расслышало, толи для уточнения критерия спросило Шрапур.

– Да, да… извините, секунду. – За этим прозвучал небольшой щелчок. Собеседник положило микрофон на крышку аппарата. Освободив обе руки, оно стало удобней рассматривать полученные данные на планшете. Оно сверяло один лист с другим и с предыдущими. Двое подошедших существ по очереди указывали точные строчки на бумагах пальцами, пока не поняли, что их руки чем-то измазаны. Существо с бумагами отделило небольшой транслирующий аппарат, схожий с тем, что стоял на столе у Густавус, от основного элеграфа, и плавно пошло по гроту. Провод между здоровым элеграфом на тележке и переносным транслятором разматывался, но и медленно натягивался. Двое измазанных рабочих оглянулись и схватились за тележку. Сняв стопоры, они медленно покатили элеграф за удаляющимся существом к выходу.

Поверхность, по которой они катили, совсем утрамбована и совершенно ровная, именно по ней сменами на пролёт то входили, то выходили рабочие. В этом месте туннель совершенно расширялся, и пропадало чувство скованности. Но основной ангар находился ещё дальше, прямо за первыми подпорками, удерживающими хрупкие породы скалы. Вокруг него уже достраивалась крытая дамба, за которой расчищалась территория для средней реки.

Работа шла уже не первый цикл, только из-за того, что сразу проход строился в три раза большего размера. Хотя это существо с бумагами уверяло, что сначала посылается разведывательная группа, чтобы всем быть готовыми к вот таким последствиям, как на этих бумагах, но заказчик платит, остальное не важно. Это существо тогда сразу выговорило все свои остережения и предположения, и взялось за работу. Теперь ему нужно сообщить плохой результат хорошо проделанной работы.

– Да, ясно, ага. – Бормотало оно себе под нос. При полном понимании своей невиновности, но всё же ощущая дискомфорт от того, во что вылилось то, чего могло и не быть, если бы все его послушали, оно уверенно произнесло. – Да-да, мы получили данные.

– Вас уже оповещали о мане’ах и об у’овне пх’едстоящего общения. – Напоминало Шрапур.

– Да, да, не волнуйтесь, соединяйте. – Оно поправило каску.

– Секунду. – Советник отключилось на несколько секунд. Затем раздалось шипение и ворвался новый голос. – Слышу вас, Баддарион Мирутус, правильно?

– Да, директор горного раздела БаДеЛе и лично маркшейдер на этом участке. – Уточнило Бад. – Слышу.

– Главнокомандующий президент Густавус Тониноа. У вас есть что-нибудь для нас?

– Да, конечно… – Баддарион не смущалось как остальные и не менялось в присутствии более значимых существ, для него это такой же клиент, как и остальные.

– Мы тут сидим и ждём, когда вы нам доложите хоть какие-то новости. – Густавус внушало уверенность своим поддерживающим тоном.

– Не знаю, вам докладывали – мы предупреждали…

– Простите, вас плохо слышно. – Аппарат зашипел.

– Там пузырь, главнокомандующий. – Проговаривало оно громко и чётко. – Вы знаете, что такое пу-пузырь.

Из динамика раздались голоса, но все они общались между собой. Наконец, один из новых голосов обратился прямо в аппарат.

– Это точно?

– Точно. – Молниеносно ответило Баддарион. – Мы несколько раз перепроверили, перед докладом. – Оно в десятый раз переворачивало испачканные бумаги. – Известно стало несколько часов назад, но мы замерили результаты в разных местах и вывод один. Так же это объясняет и подтверждается, отсутствие\м пульсации циклометра в разведывательных шахтах.

– Да, спасибо, вы хорошо поработали. Переключаю вас на… Кто сейчас? – Ш’апуг» Ко. – Ворвалось на линию советник. – Не волнуйтесь, мы… закончим.

Динамик ещё несколько раз щёлкнул. Баддарион медленно подходило к повороту выхода. Ещё шаг и его смогла бы заметить группа на выходе из грота, но оно обернулось и заметило плетущихся измазанных рабочих и с элеграфом, и из глубины шахты.

– Почему вы не сообщили с’эазу как получили данные? – Сменило тон Шрапур.

– Вот, сообщаем сейчас. – Непонимающе ответило Баддарион.

– Ваша г’уппа ещё в шахте? – Не получив необходимого ответа, продолжило тут же Шрапур.

– Ну да, мы собираемся…

– Вы внизу? – Перебило советник.

– На глубине температура и давление спонтанно скачут, так что мембрана на микрофоне плывёт. Ничего в разговорник не разберёшь.

– Ожидайте. – Динамик щёлкнул.

Баддарион подошло к рабочим и услышало окончание их разговора.

– …Ты не понимаешь: я расширяю сознание. – Говорило одно измазанное существо оттирая тряпкой острый нос другому. – Вопрос про за стенную жизнь это плоское мышление, в стороны. Как во Флатлангороде, а ты мысли объёмней. Представь, есть кто-то сверху. Как прежде же замечали корабли пришельцев, капсулы эти. Ведь есть же наскальные рисунки… – Оно почесало свой приплюснутый нос. – Или ещё больше, не сверху, а снизу, под нами. Представь настоящую жизнь, каких-то существ, с домами, городами, газетами своими, но там, в лаве, в огне или в чистой энергии…

– Дальше шагай. – Подхватило энтузиазм остроносое и стало оттирать этой же тряпкой измазанный плоский нос партнёра. – Не сверху, снизу и не в стороны, а в нечто параллельное. Немыслимое пространство, в измерение такое непостижимое, неописуемо…

– Собрались? – Обратилось Баддарион к ещё одной поднимающейся из шахты группе, проходящей уже мимо них.

– Да, что сидеть-то без дела, дышать этим. – Они плелись наверх в присогнутом привычном положении, единично растягивая затёкшие конечности. – Как что известно будет, скомандуете.

– Верн… – Взрыв!

Раздался резкий глухой хлопок. Внезапные вспышки замерцали по стенам туннеля и ударная волна оглушила всех. Гром пронёсся и затих. Пронзающий шум тишины задавил череп. Все схватились за раковины и открыли рты. Вспышки удалились в шахту и за секунду погасли, но воду продолжало шатать так, что все повалились на землю. Рабочие осматривались, кричали, но никто никого не слышало, даже себя самого. Камень под ногами дрожал и лампы выключились, но свет от выхода освещал большую часть грота. Остроносое схватило плосконосое. Плосконосое взялось за Баддарион и куда-то его потянуло. Пространство покрылось трещинам. Туннель поплыл и начал складываться. Через щели стен посачился ил, из трещин пола взвился воздух, а глыбы потолка обрушивались в проход. Кто-то бежало, падало, вскакивало и ползло к целым подпоркам. Пол бил дрожью существ снизу, они расползлись по углам и кричали друг другу, но никто ничего не слышало. Какой-то рабочий, упало к элеграфу, забралось под него и не отпускало руки от тележки. Все зажались в себя, обхватив конечностями головы и ожидая, когда это всё закончится.

Наконец, сквозь успокаивающуюся тряску, стал различим усиливающийся шум. Баддарион высвободилось от рук плосконосого и попыталось встать. Туннель до сих пор шатало. Где-то там, внутри шахты ещё обваливались камни. Баддарион, придерживаясь за остатки стены, пошло к завалу, то и дело спотыкаясь о булыжники. Когда ступать уже не было возможности, оно стало откидывать камни в сторону, пытаясь освободить проход. Шум сменился писком. Кто-то из рабочих вытаскивало других из-под камней. Другие отползали, держась за порезы и прикрывая травмы. Носатые рабочие осматривали друг друга. Писк перерождался в гам, прорезая мозг, даже слышался какой-то гул. Казалось тряска утихла, но очередной толчок шатнул пространство и шахтёры вновь повалились.

Баддарион, свалясь с кучи камней, хотело обратно ползти, раскапывать товарищей, но его потянули в сторону. Перед поворотом к выходу было последнее ответвление с неповрежденными опорами. Несколько рабочих забежали туда и осели. Баддарион высматривало из-за угла, в надежде найти кого-нибудь под камнями, чтобы рвануть к нему, но никого не было. Оставшаяся небольшая часть выбравшихся пробиралась к выходу за поворотом, их крики стали слабо различимы повреждёнными раковинами. К ним уже должна была поспеть группа охраны с ангаров заказчика, но вместо переклички или спасительных возгласов раздался выстрел.

– Ты что творишь! – Закричал другой голос с выхода. – Их камнями должно придавить!

Баддарион замерло, пытаясь вслушаться в происходящее. Оно посмотрело на спасшегося с ним проходчика и носатых рабочих, которые так же не понимали происходящего. Удар. Крик. Удар. Ещё один удар и звук короткой борьбы.

– Ты что твори… – Голос оборвался от очередного удара.

Ноги побежали от выхода обратно в грот. Какой-то рабочий добежало до кучи камней и упало. Баддарион и все остальные замерли в страхе. Рабочий хотело подняться, заметив спасшихся за поворотом, но его пронзил выстрел. Баддарион рвануло на помощь, но его потянули назад. К умершему подошло одно из охраны, никому не знакомое. Оно пригибалось, отмахивая развеянную пыль в воде. Ногой оно тронуло мёртвое тело, посмотрело в одну сторону, затем прямо в проход где таились выжившие. Оно щурилось от грязи и периодически отвлекалось на потолок, но смотрело прямо на рабочих, так же, как и они ошарашенные смотрели на него. И как бы не сиял источник сквозь всю гору, однако рабочие шли из тёмной шахты с электрическим светом, а это существо с яркого уличного света. Не заметив их, оно взглянуло опять на потолок и от очередной встряски слегка дёрнулось и пошло обратно к выходу. Рабочие молча переглянулись и отступили в тёмный туннель.

Пройдя несколько поворотов они зажгли энергофонари на касках. Все молчали повторяя произошедшее про себя. Вспышки. Вспышки на опорах. Кто устанавливал опоры? Большая часть группы ещё внизу, сколько под обломками? Куда идти, кто эта охрана, что делать? У развилки остановились. Перед ними попало в свет фонаря ещё одно существо. Этот длинный рабочий замерло, не решив, какой поворот выбрать.

– Маро… – Подошло проходчик. – Ты слышишь?

Маро обернулось и дёрнулось, заметив подошедших. Если оно и слышало, несмотря на кровяные подтёки из раковин, то явно не поняло. Проходчик подходило к нему, устремив распущенные ладони. Маро смотрело на каждого, пытаясь понять их озадаченность. Затем проходчик протянуло ладони к рукам Маро и аккуратно разжало поручень тележки. Помятый камнями элеграф упал на землю. Маро посмотрело на свои онемевшие пальцы, не понимая, как и зачем оно притащило аппарат с собой. Оно что-то заговорило, но никто не понял. Все показали на свои раковины и развили руками. Группа было двинулась в правую сторону, но Баддарион их остановило. Показало пальцем назад, откуда они пришли,  другим пальцем в правый тоннель и подвело пальцы к друг другу. Рабочие кивнули, хотя не все поняли, что это означало, и пошли в левый проход. Баддарион вытащило тубу, на которую записывался разговор, из элеграфа и последовало за ними.

Сеть из туннелей и проходов тянулась по горе до самого Олимпа, а нижние шахты соединялись с городскими подземными путями, но все эти проходы не уходили вглубь горы больше чем на десяток метров и часто выходили на поверхность. Хоть выходы и огорожены, но в отдаленных местах привлекали внимание бездомных и подростков. Существам из дальних районов приятней почивать под открытым куполом, на мягкой траве горы, в тепле, где можно протянуть руку и сорвать что-нибудь съестное прямо с дикого дерева, чем мерзнуть в тяжёлой плотности забытых дальних льдов. Решётку сломать не проблема, а существенней защита не выставлялась. Разгоняли их оттуда редко, и только если ютились они близь коттеджей или предприятий. Точного закона, запрещающего кому-либо где-либо находиться, имея при себе любое количество вещей, не существовало, но вигилы их всё равно шугали. «Да… широка земля родная, а палатку поставить негде». Лишь в некоторых проходах, ведущих к важным объектам, монтировались двери. К одной из таких как раз подошла выжившая группа.

Защёлка легко отошла изнутри, но через проволочный забор пришлось переползать. Проселочная дорога уходила вправо вокруг горы к ангару, но рабочие стали спускаться вниз с горы. Они обтирались тряпками и осматривали ссадины. Спускаться стало легче, когда они вышли на строительную площадку средней реки. Челюсть расширялась, пытаясь выдавить пробитое давление из внутренних пазух. Шум в раковинах не прекращался, но звуки стали доноситься отчётливей. Ниже по магистрали пронеслось несколько мигающих машин. Существа прошли под мостом и вышли к дублирующей районной дороге. Маро свернуло на лестницу вверх.

– Стой, стой, стой! – Дёрнулось Баддарион. – Ты куда?

– Там вигилы и спасатели, надо дать о себе… – Маро прервалось, не понимая окружающих взглядов.

– Оно не видело. – Сказало плосконосое. – Да, оно же сбежало уже. – Продолжило остроносое.

– Нужно дождаться оповещения, как только начнётся трансляция, всё станет ясно. – Рассудило Баддарион. – А пока опасно. Ничего же серьёзного, все же слышат?

– Это же была взрывчатка? – Сказало молодой проходчик. – Может нам к следователям?

– Мы не знаем кто замешан. – Продолжило Баддарион. – Грот сооружали несколько циклов назад и стойки…

– Заказывало же правительство через госпрограмму? – Встряло остроносое. – Какие заказчики, какие вигилы? – Просияло плосконосое. – Нужно бежать за хребет. – Либо чтобы узнали все. – Продолжало остроносое. – Через общественность. Газеты, выступление, оповещение!

– Суд жизни! – Проходчик нашло решение. – Они не предадут. – Кивнуло оно, надеясь. – Все знают, они не предают…

– Это только то, что все знают. – Сошлись Носсые.

– Тогда пристав из аналитиков? – Проходчик вовсю просило помощи главного.

– А если и среди них тоже всё связано? – Да. – Нужен знакомый. – Есть такой? – Нет. А у тебя? – Как и у тебя! – Точно.

– Тише. – Успокоило всех Баддарион. – Всё, что вы говорите – верно. Только действовать будем со всех сторон. И то – после объявления, когда всё будет ясно. Пока же, никто не должен знать, что мы спаслись. Никто! Даже близкие. Подумайте хорошенько, если они вас сдадут, то при самом худшем варианте, через них найдут вас, затем нас и всех уже нас не найдут.

– Что вы такое говорите? – Испугалось Маро.

– Всё будет ясно после оповещения. Пока нужно ждать. – Бад задумалось. – Запоминайте: четвёртый район, промзона, гаражи, тридцать второй пролёт. Сторожу скажите, что вы от меня… у него кисти нет. Там ждите, я подъеду… – Все кивнули. – Ни кому не говорите.

– Пойдём, я тебе всё расскажу. – Проходчик потянуло всё ещё ошарашенное Маро за собой.

Они зашагали под мостом в сторону остановки. Бад же направилось в первый район. Оно шло по узким улицам, параллельно главным проспектам. Бад вывернуло куртку наизнанку, подошло к своему дому и осмотрелось. Выждав полчаса и не обнаружив ничего подозрительного, проникло в здание. Поднявшись по ступеням, оно зашло на этаж, но дверь квартиры оказалась приоткрыта. В проёме мелькали тени и раздавались звуки шагов. Для Поллу ещё рано, оно ещё в школе и судя по звуку, существо там не одно.

– Да есть, вот он! – Проговорил детский голос изнутри.

– Поллу, ты умница! – Обрадовалось там же Дей.

Баддарион отворило дверь, вглядываясь в квартиру.

– Родитель, роститель, кормитель, водитель, строитель, копатель, шататель! – Поллу подбежало к Бад и обхватило его за талию. – Обниматель! Подниматель! Целователь?

– Извини, без предупреждения. – Так же заключило его в объятия Дей. – Ты что такое чумазое?

– Вы… – Бад опешило. – Что здесь делаете?

– Меня выгнали! – Радостно объявило Поллу.

– Выгнали? – Бад стали раздевать в четыре руки.

– А я за этим! – Дей показало циклометр.

– Зачем? – Оно переводилось от одного к другому.

– Официально нет. – Поллу передало записку с тумбочки и стало развязывать его шнурки. – Там написано: что-то, что-то, что-то… отстранили от занятий до вашего прибытия.

– Почему?

– Ты не поверишь, я нашло выход. – Дей повесило его куртку. – Давно не виделись. Ты набрало. – Оно хлопнуло Бад по фактуре.

– Это тот взгляд?

– Там написано. – Поллу потянуло его в кухню.

– Не знаю. – Дей шло следом, нависая на высоком плече Бад. – Я в офисе проверило всё трижды, нужен образец.

– Что? – Запуталось Бад.

– Рассказать в общем или так, чтобы было понятно? – Спросили они оба. Бад уселось на диван и сказало:

– А продлёнка? – Село Бад. – Отстранили тоже, говорю же. – И почему такое грязное?

– А ты когда пришло? – Бад вдруг опомнилось, посмотрев на Дей.

– Только что. – Дей подобрало нужные инструменты и село раскручивать болты

– Так и что мне делать? – Поллу повисло на руке Бад.

– Как? – Бад приобняло своего ребёнка.

– Через дверь. – Дей поменяло инструмент. – По лестнице, по улице.

– Я полчаса следило за всеми входами в здание, ты не заходило.

– Зачем ты следило за всеми входами в здание? – Дей подцепило стержень.

– А это что такое? – Поллу повернуло в руке тубу, достав её из кармана куртки.

– Это… – Бад перехватило у неё запись. – Ничего. Туба.

– Зачем? – Поллу пошло за ним в комнату.

– Что бы… Так, собирайся. Возьми что-нибудь, вещи там. К Сиренити поедешь. – Бад достало рулон фольги с пошло с ним на кухню. – На несколько смен.

– К Сиренити! – Закричало Поллу. – На несколько! – И побежало собираться.

Бад прошло мимо Дей и открыло окно. Сигнал перед началом оповещения слышен и через закрытые окна, но оно боялось отвлечься и пропустить его. Пока нет сигнала – всё в порядке. Они не знают, кто застрял, кого придавило, а кто сбежал. Не могут знать. Получается, время есть. Нельзя торопиться, нужно собраться. Оно хотело сразу начать копировать, но себя осекло. Село. Выдохнуло. Дей так же маниакально разбирало циклометр и у Бад появилась минута, чтобы его осмотреть. Сколько времени прошло? Цикл, два? Когда они в последний раз виделись? Вроде бы ничего не изменилось, существо не может успеть за это время постареть. А до прошлого раза прошёл здоровый промежуток. Тогда разница была ощутимей. Дей тогда говорило, что оно готово, что отошло после потери и готово жить дальше. Оно не забыло, того, что было, не оставило это, а вытерпело и выждало. Трагедия изменила его, превратив в спокойность, безучастность, апатию, в тело, вяло таскающее себя по земле. Теперь что? Оно само пришло, само. Его не пришлось тащить в квартиру, уговаривать и заставлять. Оно двигалось не медленно, томно и неохотно, а активно, торопясь и уверенно.

Они сидели в тишине с минуту, не ощущая неловкость присутствия в молчании. Бад смотрело на движения Дей, на уже не столь ловкие пальцы как во студенческие времена, на лицо, оттягивающееся назад, а не приближающееся при рассмотрении мелких деталей, на хмурые брови, разошедшиеся с возрастом. Когда часто видишься с кем-то, то разница взросления не заметна. Когда видишься очень редко, то разница не столь важна. Но когда помнишь его молодым, растёшь рядом, живёшь, но вдруг всё прерывается, то видна вся изменчивость. На себе прочувствывается история жизни другого.

«Получается, и оно меня так же видит?» Бад посмотрело на свой под одеждой увеличивающийся живот, на бледную кожу рук, ощутило тяжесть в позвонках, от усталости согнутых. Может и разница в росте скоро не будет заметна, если диски сдавятся, кости сожмутся и шея поглотится плечами? На себе это не так ощутимо. Если резко – да. Насморк: и сразу вспоминается радость свободного дыхания. Инвалидность заставляет ценить, казалось бы обычные, сами собой разумеющиеся физические возможности. Плавный же переход, не заметный, навязывает новые обстоятельства и меняет безучастно. Как будто так всё всегда и было. Можно… вернее нужно, и со временем, свыкаемся. Это я. Новое я. Такое, как и всегда, хотя в его глазах совсем другое.

– Там же дальше от горы, получается вода твёрже, я возьму лопатки и попробую всплыть вверх. – Поллу забежало, похлопало лопатками и выбежало.

Бад даже не повернулось на ребёнка. Дей же, не замедляя усердия, оторвалось и слегка проследило за Поллу.

– Тебе тоже стоило бы малютку завести. – Шмыгнуло носом Бад, заметив заинтересованный взгляд Дей. – Всяко не одно. Могу помочь… – Они ухмыльнулись.

– Я? – Дей вытащило длинный провод и стало его наматывать на стержень. – Какой из меня роститель? Да и зачем? Там же надо ещё…

– Брось! Весь этот бред с правами, это… бред. – Бад положило тубу на стол рядом и размотало фольгу. – Вся эта фишка – показуха только. Как до этого-то, что вышло? Или ещё… Помнишь, что раньше было? Какие попытки взять это всё в нормальное русло? – Оно оторвало часть фольги. – Сначала же всё на нас и было, как и в дикой природе. То есть, как будет, так будет. Как вырастет чадо, так и вырастет, остальное не важно. Мы же как-то выросли. И все так своих детей растили. И это было нормой. – Фольга намоталась на тубу и оно аккуратно отреза́ло лишнее. – Все плодились направо и налево. Не важно, есть у тебя образование, нет. Деньги есть или нет. Хочешь ты ребёнка или нет. Спарилось и готово. Домашнее животное. Растение. Так, для развлекухи. И это здравомыслящее общество могло себе позволить, разумные, рациональные существа, ни ползущие приматы, ни амбистолапитеки, а говорящие, думающие, не только о себе, а о целом строе. О безопасности снаружи думаем, а изнутри? Какие армии тогда были у этих дебилов, чтобы с друг другом бороться! И в тоже время наркоманы заводили себе детей. Больные. Преступники. Все! Неважно. Чисто поржать заводили детей. Для смеха заводили. И никто не лез в это, это было нормой. – Бад обмотало фольгой тубу и стало разглаживать. – Затем начинали практиковаться первые общественные воспитальни. Главное, всё так плавно проходило, незаметно, чтобы народ ни возникал. А народ-то возникал…

– Это не до конца известно. – Дей сматывало концы обмотки.

– Известно точно, что было. Если есть хоть какое-то упоминание, получается, в какой-то степени это и было. Может не в тех масштабах, но было. – Бад прощупывало фольгу, намечая начало борозды. – И ведь приняли. И как норму приняли. Нет, идея-то хорошая, воплощение – ужас. Им нужен был контроль, хоть какой. Чтобы во все сферы жизни нос свой сунуть, вот и эту вещь продолжили. Если организация, получается, у неё должна быть какая-то аккредитация. Допускаем к воспитанию квалифицированных сотрудников. Затем уменьшаем группы, вводим льготы. Составляем курсы. И вот это уже не отдельная профессия, а разрешение для кого попало. Права. Как на машину. Нет, правильно. Нельзя же кому попало водить машину, оно расшибётся, машину угробит и окружающих. Тоже и с детьми. Машину с детьми сравнили! Нет, а правильно: иначе каждое будет растить, как ему вздумается, а существам потом жить. Ужас, какие масштабные вещи творят. – Оно нашло нужную выемку и упёрло в неё ноготь. Туба поворачивалась, а проминавшаяся фольга повторяла погрешности тонких выемок. – Сколько тысяч циклов прошло, а в таком простом, но столь важном деле никак не могут точку поставить. И теперь к этим правам не стоит сильно… большое значение придавать. Это лишь очередной этап. Способ отделаться. Мы лишь промежуток, для чего-то большего, того, что будет только когда-то там. А мы эксперимент воспитывания. Учиться два месяца, по заре. Ты уравновешено, ориентируешься в пространстве, умное, деньги есть. Большего там не нужно. Формальность. Вот если бы там действительно нужным вещам учили… Пелёнки сворачивать, не знаю… Терпению, спокойствию, размеренности. Чтобы детям с детства говорили, что ростители могут врать, могут ошибаться. Так ведь нет же. Скажи ребёнку такое, и он сразу взбесится и потеряет к тебе доверие. Собственно, что и в государстве творится.