Свет – высокий плечистый парень в модном черном пальто нараспашку, белом свитере с высоким горлом, черных брюках и лакированных туфлях. Скуластое и сухощавое, иссини-бледное – но при этом очень красивое и молодое лицо. Белокурые волосы аккуратно причесаны, глаза глубоко посажены, брови косматые. Правая радужка совершенно бесцветная – почти сливается со склерой, а левая – черно-синяя.
Взгляд, да и, пожалуй, сам вид – недовольный и злой. Так бы выглядел Кай, если бы вырос под боком у Снежной королевы.
Свет стоял в тени магазина, у окна. Напротив располагалась таверна – поистертый деревянный дом с выцветшей красной краской и раскачивающимися на ветру входными дверцами; на столбах кренился козырек второго этажа.
Крупная вывеска Saloon и песчаный грунт. Вся сцена – в стилистике вестерна.
На дороге у таверны за наваленными в груду бочками, мертвыми лошадями, перевернутыми телегами и прочим хламом скопилась пара дюжин индейцев с луками и стрелами. Среди них были как живые, так и мертвые.
Живые время от времени поглядывали из-за завалов в сторону таверны.
Окна там были разбиты – а весь фасад испещрен стрелами. Под оконными проемами и у входа лежали трупы их сородичей.
– Ты уверен, что готов? – спросил Свет. Голос у него раздраженный и уставший, безразличный; говорил он быстро. – Потом пути назад не будет.
Внизу, у его ног, заскрипело Перекати-поле. Скрип звучал убежденно.
Свет вздохнул.
– Знаю, – сказал он. – Но я в принципе не хотел бы им помогать… Человечество – само по себе глобальный катаклизм. Что они натворили с Землей? Дышать невозможно.
Перекати-поле помолчало, а затем осторожно возразило:
– Скрип. Скрпи-скрип. Ср-кр-скрип. Скри-ипи-и-и!
– Не тоска, а гармония! – разозлился Свет. Он повернулся и посмотрел на собеседника. – Природа!.. Это ядерные боеголовки и новые штаммы вирусов тебя веселят?
Он вновь перевел взгляд на окно – на кучкующихся внизу индейцев.
Все они, разумеется, были плодом воображения спящего – но, скорее всего, что-то да значили. Ассоциативная подмена каких-нибудь желаний или страхов, из подсознания…
Свет не имел ни малейшего понятия, что именно они означали, – и это его раздражало. Человек всегда оставался для него загадкой.
Своевольной и капризной. Неподконтрольной.
– На самом деле меня уже достала эта их изобретательность, – вздохнул он. – Раньше было гораздо спокойнее…
– Скрипи-и. Срк-скры-скрип. Скр-срик.
– А чем тебе не нравилось гонять динозавров?..
– Срки-и-ипс! Скри-сри.
– А у этих – с кокос, и? – Свет презрительно усмехнулся. – Умные – но загадили мне дом!
– Скрип-скр-срип. Скрип.
– Я не злюсь. Если бы я злился – я бы здесь не стоял.
Свет помолчал – а затем тяжело оперся о подоконник. Тот едва не проломился под его весом.
Сцена была как настоящая только снаружи, но по сути она – сплошная потемкинская деревня. Раскрашенный картон, мутноватый пластик вместо стекла, малофактурная поверхность – все искусственное. Восприятие спящего само дорисовывало и фантазировало – изначально нужна лишь несущая конструкция.
Позади Света и Перекати-поля зияла черная пустота.
– Хосю получил по заслугам – и черт с ним, – наконец сказал Свет. – А я извлек урок: не жить рядом с людьми и не доверять им свой сон. Они как тараканы! Оставишь крошки – натура поведет их на обеденный стол. Затем расплодятся – и засрут вообще все.
– Српи-срип.
– В человечество? – обернулся Свет. – А как в него в принципе можно верить? Нет! И никогда не поверю…
– Српи?
– А вот в человека – возможно… – кивнул он. – В некоторых. Поэтому я сюда и пришел.
– Ск-ск-српи?
Свет распрямился. Он отряхнул ладони и локти от белой крошки.
– Да. Он потомок тех людей, которые сторожили мой сон. Лучшей рекомендации для меня нет. Будь это обычный… «хосюист» – я бы не рисковал своей головой. – Свет помолчал. – Ты-то башки давно лишился, чего тебе терять… Я наблюдал за ним, он в принципе может.
– Сри-сри?
– Ты кусок зачерствевшего сена! – Свет попытался пнуть Перекати-поле, но то быстро укатило к черной пустоте. – Тебя сжечь мало!
– Скрип-при, рпи-приск, – примирительно изрекло Перекати-поле.
Свет повернулся к окну – и последний раз обозрел сцену. Грустно вздохнул.
– Верно, – подтвердил он. – К сожалению, нельзя спаси одного, не спасая всех… Идем. Наш выход.
В таверне царила разруха. Перевернутые столы, разбитые стеллажи с лужами виски – и трупы, трупы, трупы.
Тела индейцев у входа – и ковбоев у лестницы и бара. Везде торчали стрелы и чернели дырки от пуль.
И кровь – повсюду лужи и брызги крови…
Костя укрывался за барной стойкой – она теперь напоминала огромную игольницу.
Костя изо всех сил напрягал слух: если пропустит начало очередного штурма – то быстренько присоединится к шерифу и остальным.
Он – последний оставшийся в живых.
Костя поднял голову и вмиг осмотрел окна и вход. Скрылся.
Было жарко – он вспотел, капли заливали глаза. Проверил барабан: шесть патронов. Этого мало: индейцев без счета.
Что же делать?
Скри-и-ип!
Костя резко выглянул и сразу прицелился.
Это оказался не враг: сквозь двустворчатые дверцы пыталось протиснуться глупое перекати-поле. Дверцы не открывались, так как на полу у входа распласталось трое индейцев – бездыханных, судорожно сжавших свои луки и стрелы. Это Костя их завалил: нечего было соваться.
Он во что бы то ни стало защитит свой Дом…
Тут его внимание привлек блеск осколков в правом боковом разбитом окне. Разинув рот, в позе пойманного воришки, там замер разодетый под ниндзя индеец.
Костя не увидел бы его – если бы дверцы не заскрипели…
Он выстрелил. Индеец-ниндзя схватился за грудь – и глухо, как трухлявое бревно, рухнул на доски.
Вот так! Сдохни – за шерифа!
В центре зала распластался мертвый шериф. Толстый и нерасторопный, как бегемот, он принял на себя град стрел – и сейчас лежал как морская звезда, утыканная булавками.
Шериф сам виноват. Вместо того, чтобы привести себя в форму, – он хорохорился своей увядающей красотой и ежедневно полировал статусный значок.
Франт!
Чего стоит бляха – когда за ней нет реальной силы?.. Вот он – Костя – сильный, поэтому и жив сейчас. А шериф с блистающей звездой валяется дохлый – а значит, оказался слабак слабаком.
Здесь все становятся либо очень богатыми, либо – мертвыми.
Правда, шерифа было жаль: когда-то в юности еще наивный и несмышленый Костя брал с него пример…
Убив индейца, Костя спрятался за стойкой. Посмотрел на кольт в руке – и прикинул свое будущее.
Он один.
Впрочем, он всегда был один: мать бросила его еще в раннем детстве…
Если бы только Тимур… Но где же он, черт возьми, – когда он так нужен?
Теперь у Кости осталось лишь пять патронов. А индейцам хоть бы что. Сколько их там снаружи?
Их – тьма. Весь мир – одни индейцы, так или иначе… Ковбоев мало, повсюду краснокожие.
Они снимут скальп. Поджарят ноги. Будут люто мстить.
Костя решил сохранить на всякий случай патрон – чтобы застрелиться. Пускай с трупом делают, что хотят. Но живым он им не дастся.
А еще лучше выжить – и перестрелять их всех по одному.
Ведь Костя еще не проиграл! Надо брать все в свои руки.
Да, нужно выбираться!
Костя выглянул – и внимательно осмотрел вход и окна, включая боковые. Затем вскочил – и быстро побежал к лестнице.
Когда он был на пролете, дверцы вновь заскрипели.
В спину застрелят, крысы! – успел подумать Костя, оборачиваясь.
Он присел и прицелился – однако, кроме перекати-поля, в таверне никого не оказалось.
Шар из засохших веточек с такой силой надавил на дверцу, что все трупы сдвинуло к стене и даже немного расплющило. Перекати-поле вальяжно, поскрипывая, катилось к Косте.
Костя продолжил подъем.
Может, меня хотят взять измором? – подумал он. – Или они боятся? Ведь я немало их порешил.
А за что?
Костя не терпит зла. А индейцы творят зло – они по сути своей злыдни.
Только ковбои могут им помешать.
Раньше Костя верил во многое. И как верил…
Но сейчас – он верит только в динамит.
Костя не способен спокойно стоять в сторонке – и безразлично наблюдать, как индейцы уничтожают мир. Сеют повсюду страх и недоверие.
Он борется!
Поэтому его ненавидят все индейцы – и даже многие ковбои.
Не все ковбои такие, как Костя. Многие – такие, как шериф…
Вот почему Костя одинок даже среди «своих».
Но где же, черт возьми, Тимур? Он – тоже ковбой! И он не мог умереть!
На втором этаже перед Костей простерся длинный коридор с рядами пустых проемов по обе стороны.
Костя пробегал мимо десятка комнат без дверей. С любопытством заглядывал внутрь – но все, что там видел, – это пыль, мусор и тонкие, пробивающиеся через заколоченные окна лучики света. Пахло тленом и плесенью. Пол под ногами трещал, как суставы трехсотлетнего старика. Гостиница-таверна умерла еще до прихода пернатых.
Коридор упирался в широкую арку. Костя вбежал – и оказался в просторной комнате, больше похожей на бальный зал.
Комната была почти пуста – только слева в углу стояли рыцарские доспехи. И на окне от сквозняка колыхались голубые занавески.
Костя подбежал – и раздвинул ткань. Ему в лицо оскалился торец полицейской конторы.
Широкое, двухметровое, окнище шерифского кабинета было распахнуто, как пасть. У дальней стены самодовольным языком краснелся сейф.
В нем – патроны! Миллионы патронов! И динамит!
С ними Костя будет неуязвим. Он сделает невозможное!
Он перестреляет и перевзрывает всех индейцев – всех до одного! – и тогда в мире наступит хэппи-энд!..
Гармония! Все будут счастливы!
Но как же до них добраться? – подумал Костя.
Нужно прыгать. Иначе никак.
Костя нагнулся – и глянул вниз.
Там чернела пустота. Редкими кустиками белели острые отравленные колья.
Все ясно: если упадет – ему точно крышка. А перепрыгивать – примерно семь метров…
Страшно. Костя замешкался.
И ведь еще проблема: надо затем как-то открыть сейф…
Не пальцем же замок ковырять. Нужны ключи.
Только где же их достать? – задумался Костя.
Скорее всего, они на шерифе. Этот щеголь ни за что бы с ними не расстался. Больше всего на свете он любил бляху, штрафы и ключи…
Так что же делать? Спускаться?..
Но внизу уже наверняка кишмя кишит этими вшивыми ублюдками…
Позади скрипнуло. Костя дернулся.
Перед ним тихонько раскачивалось то самое перекати-поле, которое ранее тыкалось в дверцы.
Как оно, черт возьми, поднялось по лестнице?.. – подумал Костя.
Но это не важно. Удивительно то, что в его ветвях застряло широкое тюремное кольцо с тремя маленькими разноцветными ключиками. Видимо, перекати-поле прокатилось по шерифу – и случайно подцепило с мертвеца железяку.
Костя обрадовался. Он снял кольцо – с ним пришлось выдрать пару веточек перекати-поля – и пригляделся к ключам.
Всего их три: желтенький, красненький и черненький. Как раз то, что надо. Какой-нибудь обязательно подойдет.
Значит – осталось лишь прыгнуть.
Костя обернулся к окну.
Если повезло с ключами – то, возможно, подфартит и с прыжком?..
В любом случае, кто не рискует – тот не пьет шампанское. Нужно верить в себя.
С разбегу, правильно сложиться – и тогда, глядишь, долетит…
Да, надо верить. Иначе ведь – все равно помирать…
Этот поезд остановится в Тукамкари!
Костя отошел, трижды выдохнул – и раскачнулся на месте. Была не была! Побежал.
– Давай играть! – закричали позади.
Костя едва не упал – но все же успел остановиться.
Сзади, на пороге, стояла девочка лет пяти. Розовое в рюшечках платье, две косички венчались небесно-голубыми бантами.
Только лицо не разобрать – оно расплывалось мутным землистым пятном.
Костя знал эту девочку – но совершенно забыл, кто она и как ее зовут.
– Ты! Ты что, вообще?! – заорал Костя. – Ты не видишь, что я занят?! Потом не можешь?
– Не могу!
– Нет, можешь!
– Нет, не могу!
– Нет, можешь! – Костя потряс ключами. – Мне нужны патроны и динамит, иначе мне хана! В следующий раз поиграем!
– Не ходи туда, там чеченцы!
– Какие еще чеченцы?
– Хулиганы эти! Их надо выгнать из города! Это дикий народ!
Костя нахмурился – и вновь выглянул на улицу.
На дороге перед таверной велись важные переговоры. Напротив пернатых, раскрашенных в красную и синюю краску индейцев – стояли горцы в огромных папахах и черных бурках. Они как будто о чем-то спорили.
Главный индеец – дюжий, похожий на медведя, пожилой мужчина с узкими, ледяными, всезнающими и всепрезирающими глазами, небольшим остреньким носом – и некой искусственностью в лице. Он весь с ног до головы был покрыт боевыми рубцами.
Его спину прикрывали двое. Красивая девушка с мощной челюстью, светлой копной роскошных волнистых волос – и полностью татуированной правой рукой. И парень – в котором Костя к своему удивлению узнал Тимура…
Костя покачнулся и схватился за косяк. Нутро перевернулось, в глазах поплыло.
Тимур! Он предал их!
Он перешел к индейцам! Как он мог…
Понятно теперь, почему они так легко разобрались с шерифом и ковбоями… Ведь их предали!
Главный горец был полной противоположностью противника – низенький и смуглый, с добрым, харизматичным и очень живым лицом. Бойкими и даже, пожалуй, безумными глазами… По правде, он больше походил на индуса-сикха, чем на горца.
Его тыл защищала женщина – красивая темноволосая горянка с мрачным взглядом и шрамом на щеке. Она, перекрестив руки, стояла твердая и уверенная, как скала.
Переговорщиков окружали толпы остальных индейцев и горцев.
И вдруг Костя понял, что на дороге нет и не будет места ковбоям…
Миру в принципе не нужны ковбои.
И как только он это осознал, так сразу все – и горцы, и индейцы – начали лихо наматывать на палец длиннющие усы – у кого они были; а у кого не было – закружились вокруг оси, как балерины.
Накручивали и вертелись столь противно – что Костю затошнило.
Он отвернулся.
Как же Тимур перешел к индейцам… – недоумевал Костя. – Они же зло – а он добрый… Как же так? И что еще за хреновы чеченцы?! В этом мире не должно быть никаких чеченцев! Все просто: есть злые индейцы и добрые ковбои… Все! Добрые ковбои мочат злых индейцев – и это цикл, испокон веков. А если добавить всяких чеченцев, ингушей, дагестанцев, и вообще всех прочих – то что же это будет, а? Это все очень сложно будет. И ни черта не понятно – не разобрать, где правда, а где ложь… Кто жертва, а кто виноват! Кто кого должен мочить – и почему?! Нет, не надо нам все усложнять!
Костя впился взглядом в раскинувшуюся перед ним бездну. Она манила, притягивала – будто тянула к себе неведомой силой.
А вдруг, если он прыгнет, – она засосет его?
Как пылесос – ничтожную пылинку?..
Когда ты один – жить невыносимо. Гораздо легче выбросить белый флаг, выкинуть шляпу и кольт – и присоединиться к одной из спорящих групп.
Взять папаху или лук со стрелами…
А не скакать, как дурак, над семиметровой пропастью с отравленными кольями.
Он последний из ковбоев – значит, ковбоев больше нет…
А враги – уже не враги. Все враз стало непонятно и неоднозначно – запутанно, как гордиев узел.
Они вооружены, а у него – пять патронов.
А еще – ключи от сейфа, в котором, возможно, ни черта…
Костя слабый – они сильные. Он один – их много.
Что может сделать против всех – один?..
И Тимур! Как он мог его предать!
Костя покачал головой. Все люди делятся на два сорта: те, у кого есть друзья, – и бедный одинокий Туко…
А ведь можно просто незаметно спуститься по стене…
Бежать из прогнившего города…
Прочь от всего – и от всех. Навсегда!
Оставить бесчестный глупый мир на откуп чеченцам и индейцам – а самому найти мирный закуток. И тихо прожить там остаток дней…
Может, так и поступить?..
– Ну же! Давай играть! – снова закричала девочка.
– Извини, малявка, я уже четко тебе ответил. Я сейчас не в форме.
– Давай!
– Заглохни! Топай в свою комнату!
– Ты дур-рак!
Внезапно таверну резко накренило – будто она начала тонуть или сваливаться с обрыва. Пространство закричало…
От рывка Костю бросило в угол – прямо на стоявшие тут рыцарские доспехи. Те с шумом раскололись, разлетелись, попадали на пол – и от прекрасного рыцаря в итоге остался лишь старческий скелет…
Меч изогнулся и рассыпался в прах…
Девочка зарычала. Она начала зеленеть и покрываться чешуей. Ее левый глаз поплыл вверх по черепу, нос изогнулся – а все лицо стало ассиметричным и страшным, как у уродов из детских сказок.
Из-под платья вылез толстый игольчатый хвост. Тиранозаврьи когти вспороли розовые туфельки.
Никакая это не девочка! Это чудовище, монстр!
– Я гонщ-щик! – проревело чудище. – Я др-р-ракон!
Костя взвел курок. Если хочешь стрелять – стреляй, а не болтай.
Драконша шла к нему, не замечая крена.
Она была готова его растерзать.
Пять патронов.
Костя выстрелил – раз, второй, третий. Пули отскакивали от чешуи, как попрыгунчики.
Надо в уязвимые места!
Костя прицелился – в раскиданные по лицу глаза.
За окном вдруг вспыхнуло – и драконша в испуге склонила морду… Очень кстати!
Костя выстрелил – четвертый, пятый! Точно в цель!
Драконша взвыла, заплакала кровью. Она бешено закружилась на месте – и во все стороны замахала могучим хвостом.
– Дур-рак! – ревела она. – Ты ведь… тож-же… др-р-ракон!
Очередной мах – и Костю отшвырнуло. Приложило так крепко, что он пробил насквозь хлипкую стену таверны.
А почему стены здесь – из картона?! – пронеслось в голове.
Затем он полетел вниз, в бездну – на отравленные колья.
– Нет!!! – закричал Костя.
Вот так я умру?! Упаду – и разобьюсь?! Так… глупо? – в ужасе подумал он.
Перед глазами все замелькало. Костя отчаянно забился – но восстановить равновесие не получалось: мешали порывы ветра.
Сейчас колья проткнут его спину…
Еще миг – и он умрет от удара…
Костя напрягся – в ожидании смерти.
Но она не шла.
Очередной шквал перевернул его – и тогда Костя увидел, что белые пучки внизу – вовсе не отравленные колья. Это самые настоящие звезды…
А окружающая их черная бездна – не пропасть, а – космос.
Новый мощный порыв сорвал с него ковбойскую шляпу. Следующий – кобуру и куртку. Потом – штаны и исподнее.
Костя хотел удержать одежду, но она рвалась на лоскуты и выскальзывала из-под пальцев. Затем он лишился кольта, ботинок, всего остального…
Ветер кинулся к лицу – и начал сдирать его, будто приклеенную маску. Нервы лопались, мышцы взрывались, жир подкожный вскипал – Костя утратил свое лицо…
В итоге он потерял все, что имел, – и совершенно нагой и безличный закружил в звездной полумгле.
Он продолжал сжимать только ключи от сейфа – но сам теперь не помнил зачем.
Что это за ключи? Почему он их держит?
Порывы раз за разом штурмовали руку – и он уже желал отпустить кольцо.
Но его кулак крепко-накрепко оплели сухие и твердые, как камень, веточки перекати-поля. Ветер был против них бессилен…
Время тянулось бесконечно.
Сколько он блуждал в этой звездной пустоте?
Месяц? Год? Столетие?
Его унесло туда, где даже свет звезд погас. Его не было видно за пламенем громадного Солнца, которое заполнило весь окоем…
Он потихоньку подплывал к Светилу, падал на него.
Огонь на раскаленной поверхности плескался, как штормовое море. Выбрасывал вверх, как при ударах о скалы, полыхающие волны.
И слышен был рокот миллиарда водопадов.
Но он – жара не чувствовал. Только тепло и духовную близость – которые невозможно испытать ни к одному живому существу или предмету…
Внутри зажигалось озарение…
Вот она – Истина! – подумал он.
Он обозрел бескрайнее и всеобъемлющее, всепонимающее Солнце…
Затем он потянулся к Светилу руками.
Всей своею душой.
А Оно как будто и не захотело его. Будто, открыв тайну Своего существования, Оно безразлично от него отвернулось…
Бросило его.
И в этом тоже была Истина. Нас бросили.
Меньше тепла.
Солнце удалялось – медленно и неотвратимо.
Меньше света.
Зажгло щеки – будто его жестоко отхлестали.
Меньше воздуха.
Он испугался и забился в панике. Запахло парафином.
– Костя!!!
Он открыл глаза.
Глава 5
– Доброе утро! – сказал Тимур. Он поднялся и теперь потряхивал разболевшейся рукой. – Ты как?
Перед ним, ссутулившись, подтянув к себе ноги – почти в позе лотоса, – сидел Костя. Обеими руками он держался за мокрый лоб, хмурился и молчал.
Может, я бил слишком сильно? – подумал Тимур.
– Прости, но иначе ты не просыпался, – сказал он. – Как ты себя чувствуешь?
Костя слабо помотал головой.
Тимуру показалось, что стоит произнести нечто ободряющее – поддержать друга в трудный момент.
Порой чрезвычайно мало нужно для того, чтобы воскресить красоту в чьей-либо душе. Но иногда – до крайности много.
Спящие ангелы, бывает, не спят – а находятся в коме…
Если воспоминания Тимура о бойне в гостиной Турановых его самого ужасали – и даже сейчас приводили в смятение разум и сердце, – то что сказать о Косте?.. Что было последнее, что он запомнил?
Тимур видел Костю лежащим ничком на груде тел, поверх, насколько он заметил, его окровавленной матери… А внизу, кажется, торчали ноги отца…
Что следует говорить в таких ситуациях?
Тимур не знал.
Возможно, следует выразить соболезнования и просто выслушать – но у них не было на это времени. При этом Тимур не считал, что из его потуг в принципе вышло бы что-то стоящее: он с совершенно не мастак в подборе правильных слов.
Сочувствует Тимур обычно молча, находясь рядом, и – делами.
К тому же сейчас Тимур не в состоянии был кого бы то ни было приободрить. Его бы кто поддержал.
– Прости… – сказал Тимур. – Но у нас совершенно нет времени на… обдумывания. И слова. Ты обо всем подумаешь потом, хорошо? А сейчас нам нужно срочно отсюда валить. Ты слышишь? Мы в опасности, Костя. В очень большой. Давай, соберись, у тебя пять минут.
Тимур отвернулся: это время надо потратить максимально эффективно.
Первым делом он подошел к столику, за которым ранее сидел убийца.
Кроме телефона, Тимур изначально не разглядел несколько спиц разной длины и толщины – и цветной фотографии 3:4 пухленькой миловидной женщины в очках… Листы блокнота пустые, леденцы разноцветные.
Тимур поднял и осмотрел кружку. Обычная, железная, никакого кипятильника на дне.
Как, черт возьми, убийца разогрел в ней молоко?..
Тимур очень хотел найти правдоподобное объяснение и кружке, и «плите», и всей этой волшебной чухне. Эта магическая неясность постоянно буравила его исподтишка. Она навевала ощущение, что они влезли в какую-то безбрежную и губительную трясину – из которой им не выбраться уже никогда.
Тимур отставил кружку и потянулся к занявшему угол стола смартфону – сразу же прикидывая в уме, не стоит ли его присвоить.
С одной стороны, Тимур прямо сейчас мог позвонить «своим». Сказать, где он, что с ним происходит, и главное – попросить о помощи.
Возможно – и не откажут…
Или набрать полицию. Или, что еще лучше, какое-нибудь оппозиционное СМИ…
Вдобавок смартфон – это выход в интернет и, следовательно, информация.
С другой стороны, а вдруг убийцы сумеют найти их – отследят по звонку или геоданным? Ведь, опять же, они не обычные убийцы…
Тимур решил, что забирать телефон – не самая лучшая идея. Позвонить он сможет с трубы прохожего или даже с таксофона – незачем так рисковать. С интернетом они тоже как-нибудь разберутся.
Но в устройстве могла храниться полезная информация – и стоило проверить.
Тимур дважды отстучал по экрану.
Вышло цифровое поле набора пароля.
Бинго. Жизнью управляет не мудрость, а везение – и Тимур определенно везучий.
Нет бы отпечаток, он бы не поленился и приложил палец убийцы. Так нужно было ставить чертов пароль… Будить и допрашивать убийцу Тимур не рискнет.
Он попробовал ввести «12345». Потом – четыре нуля.
Но не прокатило. Убийца не настолько дурак.
Тимур вздохнул: навороченный мобильник и источник драгоценной информации мигом превратился в фонарик с индикатором времени, батарейки и даты…
Даты… Тимур несколько секунд смотрел на сегодняшнее число.
Показывало шестое января. А резня в доме Турановых произошла вечером двадцать четвертого декабря, накануне католического Рождества.
Если телефон не врет – а это еще следует проверить, – то выходило, что с тех пор минуло уже тринадцать дней…
Что за черт?.. Как такое возможно?
Тимур почувствовал неприятный холодок. Тринадцать дней…
Он провел ладонью по подбородку и щекам.
У Тимура от природы быстрорастущая щетина – к вечеру уже такой длины, будто трехдневная. Он не любил волосатости на лице, поэтому брился ежедневно дважды – утром и на ночь. Сейчас Тимур был более-менее выбрит…
Затем он понюхал одежду и подмышки. Футболка, да и сам Тимур, обычно благоухали дымом кальяна. Ныне все воняло порошком.
А еще голова чистая – ее недавно кто-то мыл…
Если их держали взаперти тринадцать дней… Тимур никогда не слышал, чтобы заложников брили, одевали и мыли.
Все это выглядело донельзя странно.
С улицы донесся собачий лай. Тимур положил смартфон на место – и осторожно, как токсичную, обошел валяющуюся на полу бордовую вязанку.
Подступил к окну – отодвинул занавеску.
Все было не так. Здания похожи на пятиэтажки Ленинского проспекта – только вот улица значительно уже, а дома располагались вплотную, стенка к стенке, как в Британии. Честно говоря, даже не понятно, разные это здания – или одно, но раскрашенное под несколько.
Потом насторожили тотальная чистота, несвойственная городу N упорядоченность и экономность пространства.
И – уютность. Будто город создавали для удобства людей – редкое в России зрелище…
Затем Тимур обнаружил, что снега вообще нет. А прохожие слишком легко одеты для тридцатиградусной зимы…
И только тогда до него дошло, что – светло. Сейчас в городе N полярная ночь, а здесь – солнечно, как летом.
Это определенно не их дом.
И это все усложняло. Куда их увезли?
Тимур оглянулся проверить, как там Костя.
Со щеками красными и распухшими, как маринованные помидоры, Костя держался за правый висок и осторожно крутил головой – изучал окружение.
Еще не готов.
Ладно, дальше. Тимур подошел к дивану – сорвал покрывало.
Пусто, за исключением красивой вязанной куклы в очках.
Тимур склонился над раскрытым чемоданом. Второй кейс был на кодовом замке – и Тимур не стал тратить на него время. К тому же – тот был в три раза меньше по размеру.
Крышку первого с внутренней стороны резал широкий карман – и для начала Тимур залез туда.
Там лежали три европейских и два белорусских паспорта. Европаспорта были на Костю, Тимура и убийцу.
Убийцу звали Томас Зензё. Тимур с Костей в бумагах значились как Илья Никитич и Добрыня Попович. Томас был немец, а Тимур с Костей – белорусы. На Костю с Тимуром приходились и белорусские паспорта.
Тимур пролистал фальшивое удостоверение своей европейской личности.
– Что за хрень… – прошептал он.
Похоже, они очень крепко влипли – раз уж некто не поленился подделать такие серьезные документы…
Тимур положил паспорта на пол и затем бегло изучил содержимое чемодана.
По левой стенке друг за дружкой шли три пачки денег. Зеленые по сто евро, фиолетовые по пятьсот и голубые двадцатки.
Тимур вытащил пачки с ощущением, что такую сумму – ему никогда в жизни еще раз в руки не взять. Большим пальцем он прошелся по коротким ребрам – купюры зашелестели, издавая столь заманчивый звук исполняющихся желаний.
Сколько тут в рублях? Если прикинуть, что в каждой пачке банкнот по сто, то в ладонях Тимура лежало порядка шестидесяти двух тысяч евро. Тимур быстро подсчитал: в рублях это больше пяти с половиной миллионов…
Тимур вздохнул и покачал головой. Кратчайший путь к богатству – это презрение к богатству, верно?
За исключением тех случаев, когда находишь сундук, набитый золотом…
Тимур вытащил три сотки и четыре двадцатки, свернул их и запихнул в карман джинсов. Затем подумал и извлек еще две пятихатки – на всякий пожарный. Остальные купюры бросил рядом с паспортами.
Затем он начал выгребать вещи, мельком их изучать – и кидать поверх денег.
Носки, штаны, свитера, рубашки. Зубная щетка, тюбик с пастой, расческа и нитки с заткнутой иглой. Дезодорант, трусы, другие вещи первой необходимости. Рамочное фото двух убийц…
Тимур задержался на нем – и с минуту въедливо изучал физиономию отсутствующего преступника. Симпатичный, но по глазам видно, что злодей. Теперь Тимур сразу его узнает, как только увидит…
Тимур продолжил разбирать: пакеты леденцов, несколько мотков для вязания, набор спиц. Довольно искусно связанная кукла мужчины. Вообще, в чемодане обнаружилось немало вязанных вещей – от носков до свитеров.
На дне лежала синяя папка. В ней находились документы на Тимура и Костю.
Тимур изучил собственные фотографии и рентгены черепа. Различные печати и неизвестные медицинские термины. Слова на английском и латинском языке.
У него совершенно не было времени вникать в бумаги – но стало однозначно ясно: они в полной жопе. Их конкретно оформили – и, видимо, планировали вывезти из страны.
Но зачем?
Может, хотели продать на органы?
Или отдать в рабство?..
Одни вопросы без ответов.
Тимур оглянулся. Костя опустил ноги на пол – и внимательно наблюдал за ним. Его кадык выглядел решительнее, чем у некоторых подбородок.
Вот теперь, кажется, Костя готов.
– Ты как? – спросил Тимур. – Очухался? У меня есть несколько новостей. Одна хорошая и куча плохих – тебе какую?
– Хорошую, – подумав, выбрал Костя.
– Кажется, Новый год мы проспали… И теперь не нужно ломать голову, где и как его провести.
Костя не ответил и даже не улыбнулся.
Тимур прищурился. Возможно, Костя не до конца пришел в себя?
– Ты можешь идти? – спросил он.
Не дожидаясь ответа, Тимур натянул на себя один из свитеров убийцы – красно-черный в широкую горизонтальную полоску, с белыми ножницами. Не выходить же зимой в футболке.
Теперь следовало обзавестись обувью.
Они были в носках – далеко им не уйти. Вероятно, их возили в инвалидных колясках – и потому на ботинки не тратились. Накачали таблетками – и везли куда-то как «овощей» из отеля в отель.
– Да. Думаю, да, – неуверенно ответил Костя.
– Если нет – сядешь в инвалидное кресло. Повезу как больного. Проверь.
Костя встал – и прошелся туда-сюда вдоль кровати с таким видом, будто он инопланетянин, вселившийся в неудобное тело.
Что за чертовщина с ним происходит?
– Да, я могу, – сказал Костя.
– На, держи.
Тимур кинул ему другой свитер – темно-серый с рельефным кремовым сердцем на груди. Костя неловко его поймал.
– Надевай, – сказал Тимур. – А затем сходи и проверь прихожую – там должна найтись обувь. Если подойдет – надень ее. И мы выдвигаемся.
Затем Тимур снял с убийцы тапочки – голубые, с улыбающимся солнышком. Видимо, они шли в комплекте с кружкой… В прихожей, скорее всего, обнаружится обувь – но навряд ли сразу несколько пар. Нога у Томаса большая, это хорошо – на Костю налезет.
А вот Тимуру – хватит и тапок.
Присвоив тапочки, Тимуру встал – и обнаружил, что Костя никуда не ушел.
Он стоял на том же месте. Держал в руках свитер – и, нахмурившись, вглядывался в убийцу.
Наверно, только поднявшись с постели, Костя заметил бесчувственного Томаса…
Тимур занервничал.