В начале IX века хорваты должны были защищать свою независимость от завоевательных стремлений франков Карла Великого. Отчаянные подвиги Людевита были однако напрасны, потому-что в среде самих хорватов нашлись пособники франков. Хотя на этот раз иго не было продолжительно; но оно было печальным предвестником многих бед и опасностей, которые с-тех-пор не переставали тяготеть над страной и разрушать все попытки политического объединения и независимого существования хорватов. С таким же недружелюбием относился к славянской народности и духовный представитель и глаза запада. Не удивительно, что семяна христианства, приносимые в Хорватию западными миссионерами, падали на почву не восприимчивую и не пускали корней в народном духе до тех пор, пока эти зародыши христианства не были освещены и согреты взошедшим из соседней Болгарии и Паннонии солнцем христианской проповеди на славянском языке.
При той тесной связи церкви с государством, которая составляла преобладающий характер средневекового периода европейской образованности, неудивительно, что в славянских странах судьба славянских народностей самым тесным образом была связана с судьбами славянских церквей. В этом отношения замечательны два факта: во-1-х, успешное распространение славянской проповеди во всех сербо-хорватских странах; даже грозные пираты неретчане охотно приняли христианство в той славянской форме, как оно было предложено им Солунскими братьями; во-2-х, это чистое христианство встретилось на сербо-хорватской почве с двумя врагами: народными предразсудками с одной стороны и римским властолюбием с другой. Предразсудки новопросвещенного народа ловко были эксплоатировани разными сектаторами, особенно же миссионерами павликианских дуалистических сект, которые на славянской (болгарской и сербской) почве переработались в ересь богомильскую, действуя на народное воображение причудливой фантастичностию своих догматических учений о начале в мире добра и зла, а с другой стороны снисходительно относясь в живым еще в народной памяти остаткам языческих верований.
Другим более опасным и непримиримым врагом славянского православия была римская курия и её пособники. Известны стеснения и придирки, которыми удалось ей затормозить деятельность солунских братьев и их учеников в Моравии и Паннонии. С таким же недоброжелательством приняла курия и факт усвоения славянского богослужения сербо-хорватским народом. Последний противопоставил однако свою хотя немую и пассивную, но непреклонную оппозицию попыткам замены в богослужении славянского языка латинским. Вопреки соборным определениям 925 и 1059 годов, славянская литургия вероятно удерживалась в стране, и в 1248 году папа Иннокентий IV принужден был признать существовавший факт. Рим довольствовался тем, что узаконил если не внутреннее, то хоть внешнее отличие богослужебных книг хорватов от книг других православных славян: оно состояло в особой азбуке, которою писались, а впоследствии и печатались эти книги, в так-называемой глаголице. Вопрос о времени, месте и обстоятельствах её происхождения до сих пор еще не достаточно выяснен. Несомненна однако её отдаленная древность, лишь немногим уступающая древности азбуки кирилловской, а по мнению некоторых даже превосходящая ее в этом. Из своей болгарской по видимому родина она, быть-может, вместе с павликианством или богомильством, распространилась в земли сербо-хорватские, особенно же в адриатическое приморье, где она скоро утвердилась и, как внешний признак внутреннего раскола славян, была заботливо поддерживаема и даже распространяема римской курией, преследовавшей в кириллице злой призрак греческой схизмы и о́рган духовной самобытности славян. Те же цели и теми же способами преследовались сначала сектаторами, а потом католиками и в Боснии. Чтобы отрешить ее от влияния общей церковно-славянской письменности, кириллица была преобразована здесь в буквицу, с усвоением скорописного кирилловского почерка, исключением некоторых букв и введением правописания чисто-фонетического, не связанного никакими литературными преданиями.