– Слушай, Юр, – сочувственно глядя на Юру, сказал гость. – Пойдем-ка выйдем. Тебе подлечиться надо. Я угощу.
Юра немного подумал, затем согласно кивнул.
– Пойдем, Паш, – промолвил он.
– Ты хоть штаны надень, – Паша с интересом разглядывал его.
Юра подошел к шкафу и принялся рыться в поисках джинсов. Найдя, он скинул с бедер плед и принялся всовывать негнущиеся ноги в брючины.
Блондин тем временем откинулся на спинку дивана, изучая грязные стаканы, пустые бутылки и тарелки с засохшей едой, стоящие на низеньком столике подле дивана. Он снял тарелку с остатками спагетти с книги, лежащей под ней.
– Мертвые души, – прочел он название. – Я же говорю: ты – умница. Книги, вон, читаешь. А я ни черта из этого не помню, да и некогда. В глазах всё табели, ведомости зарплатные. Помню только, – он издал смешок, – как нам учительница в школе про персонажей рассказывала. Говорит: «Фамилии ихние были говорящие».
Он перешел на низкий тембр и заговорил басом: «Собакевич, Собакевич», а потом возвысил голос до детского фальцета: «Чичиков», – по слогам произнес он, – «Чичиков».
Он рассмеялся.
– Ладно уж, пойдем, несчастье ты мое, на тебя смотреть больно.
Они вышли в коридор, где Юра надел ботинки, и спустились на улицу.
– Ну и где у тебя тут храм излечения? – спросил Паша.
– Там пройти пару домов, – Юра махнул рукой в направлении цели. – Ну, может, с десяток.
– Да, – разочарованно протянул Паша, – это тебе не Рубенштейна. Вышел – и у тебя через дорогу культурные ценности Питера.
– Девяткино, – смущенно развел руками Юра.
В молчании они дошли до небольшого полуподвального помещения в торце многоэтажки. Над входом в заведение висела вывеска на английском языке: «Бай Тони». Они зашли внутрь и плюхнулись за свободный столик в уголке.