Убить страх перевозчика. Повесть с элементами фантастики

Глава 6
Медосмотр

Следующий день оказался насыщенным медицинскими процедурами. Уже с утра пришла медсестра и сразу заявила:

– Подъём! На сегодня у нас очень много планов.

Не только позавтракать, но и перекусить она не разрешила, объяснив, что некоторые анализы делаются натощак. Вручила две пластиковые ёмкости: «кал, моча». А потом выдала список, в какие кабинеты нужно было прийти.

За несколько часов Алексей посетил больничные кабинеты, где осуществлялись разные действия над пациентами. Пластиковые ёмкости, наполненные продуктами его жизнедеятельности, он молча оставил в лаборатории, где бесплатным приложением оставил малое количество своей крови. Потом посетил доктора, который произвёл манипуляции, знакомые каждому человеку с детства, а именно прослушивание стетоскопом с фразами «дышите/не дышите», удары молотком по суставам, замер температуры и давления.

В перечне процедур оказались электрокардиограмма, МРТ головы, проверка слуха и зрения. Среди всего этого были также замер веса и роста, что Алексею оказалось непонятным, зачем это нужно при сотрясении. Ну и, разумеется, надоедливые вопросы у терапевта о самочувствии и о том, что и как функционирует в его организме в настоящее время.

За всеми эти похождениями время прошло незаметно. Закончилось всё это как раз в обеденное время, что оказалось весьма кстати, ведь он уже изрядно соскучился по еде. Изголодавшись, он с лёгкостью проглотил безвкусную кашу в местной столовой. А уже в палате закусил апельсином и яблоком.

На ногах Алексей при всех этих медицинских процедурах находился недолго, это не сравнить с ношением рыночных тяжестей. Он не устал, но понял, что всё это немного его вымотало. Ещё и насыщение обедом сказалось. Он также предположил, что текущее состояние мозга тоже даёт свой след. Поэтому он решил даже против своего желания в остаток дня соблюсти требуемый постельный режим.

Не заставила себя ждать и медсестра. Алексей ещё не успел нормально улечься на койке, как подумал «опять припёрлась». Обоим было ясно для чего. Нужно было задрать одежду, и та лихо впаяла шприц и выдавила его содержимое, словно всю жизнь только этим и занималась. Вот же работёнку себе нашла, с досадой подумал он.

Отделавшись от назойливой медички, Алексей наконец расслабился, лёжа на койке. Глаза прикрыл, но не засыпал. Тишину палаты нарушали многочисленные звуки, которые доносились то с улицы через окно, то через входную дверь, хоть она и была закрыта. Какие-то приглушённые голоса и чьи-то разговоры. Хождения людей по твёрдому полу коридора, и их звучания различались скоростью передвижения и видом поступи: иногда скользящее шарканье, как движение лыж по снегу, иногда цоканье каблуками, наверняка женских туфель, а иногда мягкое едва слышное, будто кто-то шагает по ковру. Один раз даже было что-то похожее на гулкий звук кирзовых сапог. И всё это на фоне шума автомобилей и крика галок со стороны окна. Когда ещё представится возможность послушать такую необычную симфонию.

С одной стороны Алексей был вполне доволен. Незапланированный, но отдых. Без лишней суеты и забот. Уже даже стал понимать ценителей такого времяпровождения. При этом безделье уже успело нагнать тоски. Находясь на работе или дома, всегда можно чем-то себя занять. А тут нет ни телевизора ни даже радиоприёмника. Вместо телевизора – окно с одним единственным каналом и передачей, которая меняется только от освещения. Вместо радио – коридорный галдёж и степ по бетонному полу.

Медсестра приходила ещё несколько раз, не забывая о своей обязанности выяснять в каком состоянии находится пациент. При последнем за текущий день визите, уже вечером, кратко отчеканила «анализы у вас нормальные». Опять укол. И её рабочий день закончился. Пациенту оставалось лишь устроиться на ночлег, скоро должно было уже стемнеть.

И Алексей уснул безмятежным сном.

* * *

Сонный паралич??? Я о нём что-то такое слышал, вроде как бывает перед пробуждением такое явление у отдельных людей. У кого-то крайне редко, у кого-то часто. Но мне таким страдать не приходилось. Нет, вряд ли. Но что это со мной?

Не могу пошевелиться. Вообще! Я даже не ощущаю себя. Ни рук, ни ног, ни всего тела. И даже глаза открыть не могу. Но я в сознании. И, кажется, чувствую, что всё на месте. Вестибулярный аппарат намекает, что я вроде бы в горизонтальном положении. Лицом вверх. Лежу. Но при этом не чувствую себя совсем. Лёжа должен спиной ощущать лежанку, как и ступнями опору, если бы стоял на ногах. Но и этого нет. И ещё. Я не дышу! Где стук сердца? Я что, умер?..

Ну тогда бы я, наверно, хоть как-то ощущал себя как-то и где-то. Летал бы где-нибудь или что там вообще происходит. Всякое разное говорят. Не знаю, но хотя бы видеть-то и слышать мог бы. Ну а если, когда умирают, это просто состояние «выкл», то, видимо, и сознания быть не должно. Тоже не знаю, как это описать.

Я что, так ударился, что у меня теперь всё вырубилось? Я вообще очнулся было или нет? Уж слишком всё явным и реальным выглядело в больнице. На сон это точно не было похоже. Чудесные уколы однозначно были настоящими. Как и, в общем, всё остальное.

А может, это сейчас я сплю? Вот такой вот странный сон. Просыпаясь, и если вдруг сон помню, я часто воспринимаю его не только, как нереальность, но выглядит там как-то всё по-идиотски. Вот как сейчас. Но во сне же я не рассуждаю на такие философские темы. Философские… конечно, уж прям… Короче, я не верю, что сплю. Не верю, что умер. Как там было: «мыслю, значит, существую?» Что же это происходит со мной в таком случае?

Учитывая такое необычное состояние, я также осознаю какое-то странное безразличие к происходящему. Нет ни страха, ни раздражения. Вообще нет каких-либо эмоций. И как будто так и должно быть. Мне словно в голову вбили, что это моё нормальное состояние. Я совершенно не обеспокоен происходящим. Во всяком случае, настолько, чтобы переживать из-за этого.

Мне кажется, или я действительно слышу голоса? Да, очень похоже. Только звучат они как-то странно. Очень приглушённо, как будто издалека. И ещё они как будто растянуты, вроде того, как ленту в магнитофоне прокручивают медленнее, чем нужно. Из-за всего этого непонятно – голоса мужские или женские, не разобрать их тембров и тональности, всё звучит очень одинаково. И неразборчиво. Я лишь понимаю, что это голоса, но не могу понять самих разговоров.

Продолжается это уже долгое время. Может час, а может, и несколько часов. Хуже, если много дней. Чувство времени пропало. Если бы я мог понять продолжительность происходящего, наверно бы возмутился. Но эмоции пропали, так что я просто мирюсь со своей безысходностью.

Кажется, я ощутил какие-то вибрации. Не могу быть уверен до конца, но, возможно, кто-то или что-то меня передвигает. Сначала ощущение движения было таким, словно я в лодке, которая раскачивается от волн. Затем всё стихло, но едва ощутимые вибрации остались. Прекратилось подобие голосов, оно сменилось на равномерный очень тихий гул, но я его едва могу разобрать. В какой-то момент прекратились и ощущения внешних волнообразных вибраций, и стихли все звуки. Снова тишина и умиротворение. Несколько раз где-то рядом прозвучало что-то похожее на глухой стук. Это напомнило, как кто-то пинает автомобильное колесо, но тоже всё воспринималось удалённо и растянуто. И теперь настала абсолютная тишина. Такая, какую я даже не ощущал ранее. Тишина настолько тихая, что это действительно Тишина.

Я знаю время-то идёт. Сколько я уже в этой тишине? Силюсь очнуться. Нет не могу. Силы отсутствуют, ведь я же не ощущаю себя. Что будет, если я оказался в этом странном заточении навсегда? Это настолько несуразно, что не поддаётся воображению. Что же будет дальше?

Не уверен, но кажется, восприятие внешнего мира стало более уверенным. Я по прежнему обездвижен, но снова стал слышать. И звуки стали отчётливее, хоть не прояснились окончательно. Послышался продолжительный шелест, а потом лёгкий скрежет. Вновь движение, потому-что я почувствовал раскачивание. И голоса. Всё также неразборчивые слова, но слышны лучше, а выглядят словно смазанный шёпот:

– Ай-е… о-е-е…

Те, кто их произносит, тоже не стоят на месте, ведь можно расслышать, как они шелестят обувью по земле.

Какой-то тихий хлопок, похожий на то, как закрывается холодильник. И снова неравномерные вибрации, сопровождающиеся всё тем же гулом, который заметно стал временами отличаться тональностью. В этой неясности прошло несколько часов.

Часов… Похоже, возвращается естественное ощущение времени. Определённо я слышу гул уже часов шесть. Изредка кто-то рядом едва слышно разговаривает. Но безразличная отрешённость всё ещё обладает мной. Я невольно вздрагиваю, когда подо мной раздаются резкие незначительные встряски, сопровождающиеся такими же резкими, но тихими звуковыми ударами. Что… кажется, я узнал, на что это похоже. Такое я точно не спутаю с чем-то другим.

Транспортное средство мчится по дороге, временами ударяясь шинами в трещины асфальтового покрытия. Значит, я нахожусь внутри автомашины, позволяющей перевозить человека лёжа. Так. Меня что, везут на скорой в другую больницу? Я значит, под наркозом что ли? Была какая-то хирургическая операция? Допустим, операцию не помню, но перед ней должны же были меня предупредить. Помнится, самочувствие было нормальное, и точно не ухудшилось. Тогда и операция не нужна. А при сотрясении вообще делают операции? Куда меня везут?

Чувствую, что кто-то задевает мою руку. Очень похоже на это. Осязание какое-то слабое. Но понятно, что рука не просто задета. Сквозь неё словно с мягкостью проникло ещё что-то неведомо мягкое. И она будто стала нагреваться. Первые тепловые ощущения за последние часы.

Теперь я уверенно могу считать себя живым. Все ощущения медленно, но возвращаются. Я точно лёжа еду в транспортном средстве. Сопровождают как минимум два человека, но голосов их я не слышу. Видимо, они просто молчат, потому-что слух работает почти как надо. Шевелиться пока не могу, но тихонько двигаю пальцами. Стабилизируется дыхание. Сначала оно было очень неуверенным, а за несколько минут я стал с упоением воспринимать каждый новый вздох. Всё это даёт понять, что вскоре я наверняка вернусь в нормальное человеческое состояние.

Глава 7
Отвечаю на первый вопрос седьмого билета

Алексей почувствовал, что едут уже медленнее. Предположил, что подъезжают к какому-то месту, которое можно считать пунктом прибытия. Он пытается открыть глаза. Получается, но только чуть-чуть. Ох, а голова-то какая чумная. Может, именно так бывает при похмелье, которого у него в жизни не было, но других ассоциаций не возникло. Пробует шевелить губами и языком. «Значит, смогу говорить». Приложил усилия, но слов не получилось, прозвучало лишь бестолковое мычание.

– О, похоже, очнулся, – тут же послышался мужской голос.

И вот остановка, обозначившая прекращение движения. Замолк двигатель. Открылась сдвижная боковая дверь, и в неё пролез один из сопровождавших, который, видимо, находился в кабине. Первое, что он произнёс:

– Встать можешь?

Алексей неуверенно приподнял себя, а этот мужчина подхватывает его и помогает сесть на сиденье рядом с кушеткой, на которой он лежал до этого несколько часов. И тут же протягивает ему кружку:

– На, выпей.

Безропотно, не задавая вопросов, он берёт кружку. И выпивает. При обычных обстоятельствах он вряд ли взял бы от постороннего неизвестно что. А сейчас действует, будто всё так и должно быть. Сначала предположил, что это просто вода, ведь жидкость прозрачная. Но вкус оказался слегка горьким, но вполне терпимым.

– Это поможет тебе поскорее прийти в норму. Посиди пока. Через несколько минут нормализуешься окончательно.

«Ладно, посижу». Вроде реально всё приходит в норму. Хотя осознание происходящего вводит в ступор. И ведь нет паники, дезориентации, есть непостижимое чувство рациональности того, что с ним происходит.

Когда он понял, что организм окончательно проснулся от пережитого, то встал с сиденья и вышел через открытую дверь наружу. Переминаясь с ноги на ногу, чтобы ощутить подвижность, он оглядывает тёмно-зелёный Мерседес Спринтер с тонированными боковыми окнами, в котором, значит, он и приехал сюда. Щебечут птицы, возвышаются многолетние деревья. И видит невысокие здания, у которых они остановились. Одно не было каким-нибудь примечательным: двухэтажное, можно даже считать типовое, наверно офисное. А другое показалось необычным: невысокое, примерно в два-три этажа, с высокими, но узкими окнами, и имело оно круглую форму. Из округлых сразу ему вспомнились казанский цирк и стадион в Лужниках. Здесь он не просто впервые, но и не мог предположить, что это за место.

– Наверно, у тебя много вопросов, – сказал уже знакомый голос сбоку. Из двоих мужчин в Спринтере только он и разговаривал. А второй даже не выходил из кабины, и до сих пор там сидит, будто он просто таксист.

Да. Вопросы, разумеется, у Алексея были. Только он даже не знает, как их сформулировать и с чего начать спрашивать. И чтобы предупредить возможные вопросы заранее, этот мужчина снова заговорил:

– Я тебе всё объясню, а сейчас нам надо идти. Следуй за мной.

Алексею не оставалось ничего, и он последовал.

– Можешь называть меня дядя Стёпа. Мы сейчас находимся в городе Дубна. Смотрел кино про Шурика?

Конечно, он смотрел, кто ж не видел культовых комедий Гайдая. Не дожидаясь ответа, дядя Стёпа продолжил:

– Там было такое: «отвечаю на первый вопрос седьмого билета – в основу работы синхрофазотрона положен принцип ускорения заряженных частиц магнитным полем». Так вот этот синхрофазотрон ты сейчас как раз таки увидишь. – Цитату дядя Стёпа произнёс с интонацией точь-в-точь, как в фильме.

Он быстро вошёл в здание, у входа в которое висела табличка с множеством слов, описывающих наименование учреждения. Но из-за многословия Алексей сходу не успел прочитать надписи, в поле зрения успели промелькнуть лишь «институт» и «наук». Внутри круглого здания оказалась какая-то установка, которая занимала почти всё внутреннее пространство. Круглая, состоящая из множества узких железных сегментов, соединённых в единую конструкцию. Через мостик подвешенный над этой установкой они перешли в середину внутрь этого сооружения. В этой части здания находились вертикальные металлические опоры, которые упирались в потолок, и условно разграничивали техническую часть от зоны управления. Никаких перегородок, просто два десятка рамных опор по кругу. Приборы управления, выглядели очень старомодными, явно полувековой давности. Множество шкафов с переключателями, кнопками и стрелочными измерительными приборами. И все они также расположены по кругу с промежутками, чтобы попасть в это внутреннее помещение без стен.

– Эту штуку построили в 1957 году. Естественно, любая уникальная научная деятельность всегда интересовала военных, так что большинство опытов в давние годы были связаны с военной деятельностью. Хотя им это так толком и не пригодилось. Как говорится, деньги на ветер. Собрано очень много наработок и материалов на основе проведённых здесь исследований. Значительная часть знаний не используется. Это или никому не нужно или требует колоссальных финансовых затрат. А потенциал для применения этой установки огромный.

Слушая историческую справку, Алексей смекнул, что кое-чего не знает, а это неплохо бы выяснить. К нему окончательно возвратилась способность соображать. Он вспомнил, как двое неизвестных приходили в больницу, и не хотел быть в неведении о человеке, с которым разговаривает. Поэтому спросил:

– А вы кто? Учёный что ли какой-то?

– Ну, во-первых, не «вы», а «ты». Будем без не нужного официоза. А касаемо того, кто я… Скажем так, это секрет. Учреждение в котором, я работаю, официально не существует, у него даже и названия-то нет. Из-за секретности было решено не обозначать себя каким-то термином. Поэтому я даже не скажу, чем мы конкретно занимаемся, а поведаю лишь то, что можешь знать только ты. Я тебе даже имя ненастоящее назвал. Дядя Стёпа. Оно для разных людей будет разным. Можешь звать меня хоть Вася, хоть Маша, это не изменит ситуацию. Но это не самое главное.

– Это, наверно, какое-то подразделение ФСБ?

– Нет. Мы отдельная структура. Иногда с ними пересекаемся, но не сотрудничаем.

Дядя Стёпа повернулся к находившемуся тут дежурному сотруднику в белом халате:

– Борис, запускай пока.

Названный Борисом подошёл к пульту управления и стал перебирать разные выключатели. Послышался гул трансформаторов и необычный вой со стороны синхрофазотрона.

– Ну что ж. Наверно, настало время рассказать, что с тобой произошло после больницы и для чего ты здесь.

Борис откуда-то из закромов приволок стул, предложил его Алексею. А он, в свою очередь, только когда присел на него, обратил внимание, что мебелью интерьер не изобилует. Борис куда-то удалился. Дядя Стёпа остался стоять. И начал говорить.

– Я очень попрошу тебя отнестись ко всему с максимальным спокойствием. Для начала я тебе расскажу, что произошло в больнице. Ты же помнишь, что накануне целый день был занят обследованием и сбором анализов. Всё это было просто формальностью. В больнице собранные данные не фиксировались, поскольку всё это было сделано по нашей просьбе. Более того, кое-какие данные мы потребовали сфальсифицировать, они диагностировали, что с тобой якобы всё плохо, но это было необходимо. То есть фактически все показатели были в норме, но для публики изобразили, что всё плачевно. Тебе было поэтапно сделано несколько уколов, почти все, когда ты спал, я не знаю, помнишь ли ты первый из них. Эти уколы тебя ввели в состояние искусственной гибернации и остановили метаболизмы.

Алексей вспомнил, что слово гибернация звучало в каком-то фантастическом польском кинофильме. Но не помнил его сути. Поэтому решил уточнить:

– Гибернация? Это что?

– Ещё недавно это считалось невероятным, но мы научились приостанавливать все жизненные функции организма, а потом возвращать всё в естественное русло. Такое в природном виде есть у некоторых животных, например, когда они впадают в зимнюю спячку, а людям такое недоступно.

Он сразу вспомнил недавние ощущения, но сопоставить их с тем, что сейчас слышал, ему всё ещё не получалось. Объяснения продолжались:

– Такая технология не является распространённой. Как я уже говорил, мы секретная структура, поэтому и гибернация на сегодняшний день тоже засекречена. Когда человек находится в таком состоянии, внешне он не выглядит живым. Если попробовать снять с него биологические показатели, то они констатируют смерть. Ты уж извини, но в настоящий момент документально ты мёртв. И врачи в больнице это подтвердили.

Алексей застыл. Он же живой. Вот он, дышит, разговаривает, может двигаться. Но остался спокоен, как его и просили.

– По официальной версии твоё состояние резко ухудшилось, и все действия врачей реанимировать тебя оказались безуспешны. Поскольку ты умер, то необходимо было совершить все действия, которые делают с покойниками. Была похоронная церемония, с гробом, цветами. Потом тебя в гробу закопали на кладбище. Само собой, твоей матери было неприятно, но ей пришлось смириться. Естественно, похороны были фиктивными. Но официально ты умер. Для всех. Ночью мы приехали на кладбище, незаметно выкопали гроб, и положили тебя в наш катафалк. Ну а пустой гроб зарыли обратно. По пути сюда введением специальных препаратов тебя реанимировали. И вот ты сейчас здесь.

– То есть всё. Я больше мать не увижу?

– Пока я не знаю. Я же не вижу будущее. Но я знаю прошлое, и вот ради этого ты и здесь. Необходимо, чтобы ты сделал кое-что и очень многое. Но, пожалуйста, не считай, что ты какой-то избранный. Все события твоей жизни – это то, что просто должно быть.

– Судьба? Ты про неё?

– Если называть судьбой то, что заранее предначертано и не подлежит переменам, то нет. Мы все свою судьбу сами делаем в том виде, как нам это удобно. И это касается исключительно будущего. А вот с прошлым ситуация иная. То, что случилось, уже случилось, и оно не изменится.

– Что-то не пойму, куда клонишь. Хочешь как-то изменить прошлое?

– Как раз таки совсем наоборот. Говорю же: то что произошло, уже не изменится. Что бы ни случилось, будь то хорошее или плохое. Тем более по всем здравым понятиям, даже если и возможно менять прошлое, делать этого категорически нельзя.

– Тогда для чего весь этот цирк? Явно вы хотите что-то провернуть, но не говорите этого.

– Почему же, просто нужно постепенно предоставить тебе всю нужную информацию, а уж потом я скажу, что собираюсь «провернуть». Сам должен понимать, что раз мы идём на такие серьёзные меры, то это имеет огромное значение. Уж так получилось, что именно ты стал важной составляющей событий, которые были в прошлом.

– Ты про аварию с автобусом? Ваша контора как-то в ней замешана?

– Авария была совсем недавно. Мы даже не знали, что она случится. Поверь, уж точно в ней не замешаны и не подстраивали её. Но она, можно сказать, стала отправной точкой для наших нынешних решительных действий, поскольку до этого мы слабо представляли, когда выйти с тобой на контакт. Но авария случилась, и всё стало на свои места.

– Кстати, о какой из двух аварий ты говоришь? – немного призадумавшись спросил Алексей.

– Вообще, можно сказать, об обоих. Тебя ведь по существу коснулись обе. К тебе даже в больнице приходили, спрашивали о первой, которую ты просто видел. Для ясности – это тоже были наши сотрудники.

– Они меня спрашивали… Я так понимаю, тебе известно о чём.

– Ну, конечно.

– И что можно сказать об этом странном призраке? Это же невозможно.

– Боюсь, пока я не готов тебе этого объяснить. Да это выглядит странно. В твоём понимании. Пока что ты это не поймёшь. Можешь считать, что ты видел мираж. Хрономираж. Лучшего объяснения пока не дам. Не заостряй на этом внимание. Тем более что мы такими разговорами удаляемся от сути и тратим драгоценное время. Авария – это не те события прошлого, которые были частью тебя.

– Тогда говори уж наконец о сути.

– То, что от тебя ожидается и что нужно тебе сделать, на самом деле уже давным давно сделано. Сделано тобой, – на эту фразу дядя Стёпа сделал особый акцент. – С твоей точки зрения события твоей жизни ещё не произошли, и тебе только предстоит сделать многое. Но с моей точки зрения, ты всё уже сделал. Короче говоря, тебе нужно отправиться в прошлое, чтобы цикл событий существовал как надо. Технически я не знаю, что произойдёт, если ты откажешься, тем более, что я действительно не собираюсь тебя заставлять. Разрушится ли вселенная или просто всё пойдёт своим чередом по неведомому сценарию, я не знаю. Но я уверен, что уговаривать тебя не придётся.

– Отправиться в прошлое? У вас есть машина времени? Я считал, что всё это фантастика, и путешествия во времени не возможны.

– Ты что, в школе не учился? В основе всего теория относительности, но она лишь малая доля необходимых составляющих.

Конечно, Алексей знал ответ на вопрос о школе. Учился, как и все нормальные люди. Но там точно не преподавали о машинах времени или о чём-то похожем.

– Если я стану подробно объяснять тебе все эти научные принципы, ты вряд ли их поймёшь. Но могу сказать, что на деле всё очень просто. Но то, что ты об этом не знаешь, это хорошо. Технология скрыта даже от правительства. Неизвестно, как могут ею распорядиться люди. К сожалению, многие научные открытия часто направляются на зло.

Алексей слушал и переваривал слышимые слова. Всё так просто, но верится с трудом. И ведь от него ожидается согласие на нечто невероятное, на что он якобы уже давно согласился и, видимо, согласится вот-вот опять. Замкнутый круг, который как-то запутан сам в себе. И если он согласится, что ждёт его в будущем? Или в прошлом? Такой набор информации не стыковался у него в уме. И во всей этой несколько бредовой неразберихе было что-то невероятно заманчивое. Отправиться в прошлое. Кому и когда ещё представится такая уникальная возможность. «А здесь я считаюсь мёртвым, и если останусь, может, эти секретные агенты меня прикончат по-настоящему». А это уж точно бесперспективно. Он вздохнул и промолвил:

– Так. Ладно, что делать?

– В общем-то, ничего сверхъестественного. Аппаратура, как ты заметил, уже включена. Сейчас приступим.

– Здесь машина времени спрятана? Или это здание она и есть?

– Если цепляться к терминологии, то «машина времени» звучит по-дилетантски. Нет ни машины, ни ещё какого-то устройства. Повторюсь, объяснения сложны и нет на них времени. Но если тебе так проще, то всё находится именно здесь. Хотя в большей мере всё делает не техника, а природа.

– Видимо, действительно, мне всё это не нужно знать и не пригодится. Говори тогда, что имеет для меня какую-то важность.

– Самые главные инструкции, когда окажешься в прошлом. НЕ рассказывать о своём происхождении и НЕ рассказывать о будущем. Никаких деталей. О учёбе в школе, и всякие бытовые вещи, конечно, можно говорить, но без подробностей. Думай, что говоришь! Интернет, МММ, и прочее, чего не было в прошлую эпоху, не упоминать и даже не намекать. НЕ пересекаться с людьми, которых ты знаешь, и не искать с ними специально возможностей увидеться. И уж тем более не пересекаться с самим собой. В каких-то разговорах то, что ты попал в аварию, может стать неплохой легендой…

– Год-то хоть какой будет?

– Тысяча девятьсот восемьдесят пятый. Очень благоприятное время для развития экономики и сферы транспорта. Спасибо Юрию Владимировичу. Именно в сфере транспорта ты и будешь задействован. Мы тебе подготовили липовые документы. Но, по идее, они вполне настоящие. Паспорт и водительские права. Имя там настоящее, а даты рождения исправлены с вычетом от сегодняшнего времени. Их тебе просто необходимо выучить, – дядя Стёпа вручил документы, которые всё это время наготове были при нём.

– В правах все категории. Я учился только на «BC».

– Нужны будут все. И тебе даже переучиваться не надо. Как раз с восемьдесят пятого мы о тебе уже всё знаем. Ты всё время действовал самостоятельно, мы ни разу не вмешивались. Ну, ты готов?

Он не знал можно ли быть полностью готовым к такому. Несмотря на полную моральную готовность, было некоторое волнение. Он просто кивнул головой.

– Тебя там встретят. То есть не там, а здесь. Пространственно ты останешься в этом самом месте, в этом же здании, но в другое время. Проходи вот сюда, – и указал на середину зала.

В географическом центре было пусто. Но рядом были небрежно разбросаны толстые пучки проводов и кабелей, стояли индуктивные обмотки разного типа, ещё какие-то неведомые ему приспособления и всё это было соединено между собой. Только общий вид у этого был, как будто это просто свалка из электротехнического барахла. Видимо, эта куча не является тут стационарной, как шкафы с переключателями, намертво вкрученные в пол, которые выглядят старомодно, но аккуратно.

– Больно будет? – спросил Алексей.

– По правде говоря, не знаю, но не должно. Глаза закрой.

В нависшей паузе снова стали слышны жужжание трансформаторов и всего остального включенного оборудования, хотя оно работало всё это время, пока дядя Стёпа устно проводил подготовку. Но теперь от теории всё должно перейти в практику.

– Прощаться не будем, – сказал он и стал нажимать кнопки на панели управления. Делал он это уверенно, словно уже не первый раз. – Поехали! – и совершил последнее нажатие.

Вспыхнул яркий свет, который раздался электрическим треском. Вспышка длилась меньше секунды. И стало темно.

– Ну вот и всё, – сказал дядя Стёпа.