Игра на выбывание

Глава 1. Часть 2

ГЛАВА 1 || ЧАСТЬ 2…после которой Алисе остаётся жить часов шесть – не больше

– Ещё раз прости, что так вышло. Просто вспомнила вчера, что оставила тесто… – Они остановились возле пешеходного перехода. Алисино сбивчивое бормотание, казалось, не одобрял даже горевший красным светофор. – А его нельзя упустить: нужно дать ровно двенадцать часов прежде, чем поднимется, ни в коем случае не передержать, и сразу же, понимаешь, сразу же… Это итальянский рецепт, я его откопала в старинной поваренной книге, которую нашла на одной барахолке в Риме…

Ваня настойчиво потянул её вперёд: светофор сверкнул зелёным. Он бодро зашагал по обжаренному солнцем асфальту, к Алисиным объяснениям, кажется, совсем не прислушиваясь и вращая по сторонам головой. Дыхание от быстрого темпа ходьбы сбилось, и Алисе пришлось замолчать.

– В общем… – она, наконец, сама остановила его, настойчиво потянув за локоть. – В общем, я не хотела. Понимаешь, совсем из головы вылетело… Ты на меня положился, а я так тебя подвела.

Ваня послушно замер, глядя на жалобливо состроившую брови домиком Алису. Помолчал с полминуты, затем помассировал пальцами мочку уха, будто напряжённо над чем-то размышляя. Что за мысли роились у него в голове, Алисе оставалось только догадываться.

– Тесто, значит, – проговорил он чётко после затянувшейся паузы.

Ваня вдруг взялся обеими руками за Алисины плечи и рассмеялся, неверяще мотая головой.

– Из-за теста моя работа… Моё будущее только что чуть не накрылись медным тазом? – прижавшись к её лбу своим и пристально глядя Алисе в глаза, переспросил он с каким-то ранящим сочувствием – так смотрят на скулящих от голода бездомных щенков: и осознавая всю незавидность их доли, и отдавая себе отчёт в превосходстве над беспомощным существом.

– Да… – виновато пискнула Алиса не своим голосом.

– Али-ис…

Сейчас он в ней разочаровался – это Алиса ясно увидела в тёмно-карих глазах, находившихся в сантиметре от её. Она закусила губу, потупив взгляд.

Зря она выложила правду. Кара, хоть и была вообще-то их непосредственной начальницей, в чьи прямые обязанности входило устраивать им нагоняи за косяки вроде сегодняшнего, всего лишь посмеялась над Алисиными оправданиями, потому что относилась к жизни куда легче, чем до невозможности серьёзный Ваня – от него такой снисходительности ждать точно не стоило. И никакие выговоры пусть Кары, пусть даже самого́ великого и ужасного Шемелина не причинили бы столько боли, сколько сейчас ощутила Алиса при виде огорчения на Ванином лице.

Сглупила. Для него нужно было придумать какую-нибудь весомую отмазку. Наврать, как истово она готовилась накануне к экзаменам – и так увлеклась яростным пережёвыванием гранитной крошки науки, что думать забыла обо всём на свете. Тогда бы он не смотрел на неё так, будто Алиса и впрямь чуть не лишила его будущего. Глупости: будущее у Вани и без Алисы могло быть и было бы блестящим.

Ляпнула сдуру про это тесто! Ну, да, тесто – это и правда звучит по-идиотски, сама понимала. Но что это было за тесто! Каким воздушным оно получалось, как таяло во рту – особенно если пропитать его домашним клубничным сиропом… И Ваня, между прочим, вечером оценил. И Алиса была самым счастливым на свете человеком, когда смотрела, как он с удовольствием уминает вышедшую из-под её рук выпечку. Это грело сердце куда больше, чем все на свете самые высокие показатели работы в компании.

– Я хотела тебя порадовать, – пискнула она, почти готовая пустить предательскую слезу.

Ваня закрыл глаза, а затем прижался губами к её лбу.

– Не переживай. – Он обнял её лицо ладонями, как будто хотел успокоить. – Но ещё ты меня порадуешь, если будешь серьёзнее относиться к делу. Шемелин к нам с тобой предвзято относится, сама знаешь. Всё равно будет недоволен, как бы мы из кожи вон не лезли, поэтому стараться надо в десять раз сильнее. Дочку партнёра он, может, не обидит. А меня легко выгонит, если только представится подходящий повод… – Ваня крепче сжал щёки Алисы в ладонях.

– Отец его и за тебя попросит, – Алиса накрыла его пальцы на своих щеках руками. – И вообще, ты куда умнее меня. Я без тебя вылетела бы в первом семестре ещё после зачёта по высшей математике, помнишь?

Она улыбнулась, словно хотела извиниться, и потёрлась кончиком носа о его подбородок.

– Твой отец и так мне сильно помог. И я ему благодарен. Но хочу знать, что я этого заслуживаю, – Ваня опустил руки и посмотрел вверх на окна стеклянного небоскрёба, нависавшего над ними безжалостным айсбергом. – Я сам виноват, что набрал в этом году столько заказов. Хотел заработать на… В общем, не справился с нагрузкой. Работа, учёба… Один мажор тут поздно спохватился, месяц назад заказал у меня дипломную – пришлось в офисе дописывать. Шемелин сегодня чуть не спалил, я еле всё спрятать успел. Иначе бы точно уволил. А ты хотела меня выручить, только и всего.

– Потому что ты сделал для меня куда больше, – вздохнула Алиса. – И мой диплом, между прочим, тоже по большей части твоя заслуга. Так что это меньшее, чем я могла тебе отплатить, а в итоге – только проблем добавила. Ты заслуживаешь, Вань, ты куда больше заслуживаешь помощи Коваля, чем я. И тебе нужно показать себя с лучшей стороны, иначе…

Алиса нервно сглотнула. Румянец на Ваниных щеках после быстрой прогулки до бизнес-центра, возле крутящихся дверей которого они остановились, начал понемногу сходить. Но ей на миг показалось, что побледнел он от осознания перспективы, трусливо Алисой не озвученной.

– Что, если Шемелин всё расскажет папе и он решит, что ты… В общем, он не станет тебе помогать? Или ещё хуже… – смелости договорить так и не хватило.

– Запретит тебе со мной встречаться, потому что я не прошёл проверку на прочность? – криво ухмыльнулся Ваня, закончив предложение за Алису.

Она обхватила себя руками в попытке унять беспокойство, от которого Алису уже начинала бить мелкая дрожь.

– И во всём буду виновата только я.

– Послушай, ты слишком переживаешь, – начал он умиротворяюще и погладил Алису по щеке. – Это всё стресс. Осталось немного потерпеть – последний экзамен на носу. А потом… – он таинственно улыбнулся, прижав её к себе в коротком объятии. – Потом отдохнём, и всё придёт в норму.

Алиса, прищурив один глаз от режущего сетчатку солнечного света, оглянулась вокруг: эти бетонные джунгли, нагретые полуденным зноем, казались ей пустыней с раскалёнными асфальтовыми барханами. Из зелени здесь реденько торчали лишь небольшие шары ровно стриженных кустарников в специальных кадках – и те казались безжизненными, пластиково ненастоящими. Ни пышных шапок сирени, буйно цветущей в это время года, ни лип, ни ясеней, ни даже удушливого тополиного пуха, перекатывающегося по нежно любимым Алисой старым улочкам Москвы, где низкоэтажная старинная застройка не мешает видеть облака. Небоскрёбы, словно завезённые из дальних краёв агрессивные представители чужеродной флоры, истребили собой всё вокруг и отвоевали пригодное для жизни пространство до последнего клочка земли.

Отдых ей бы и правда не помешал, тут Ваня был прав. Последние недели, полные тревог и переживаний из-за завершающих обучение экзаменов, дались тяжело: Алиса провела кончиком языка по искусанным до крови сухим губам, ярче любых слов свидетельствовавшим о скопившемся внутри напряжении. Только она знала: едва закончится эта учебная нервотрёпка, как почти сразу же начнётся другая – рабочая. И быть ей запертой в этом стеклянном замке окончательно и бесповоротно…

– С удовольствием уехала бы отсюда подальше… – произнесла она тихо больше для самой себя, понимая, что Ваня вряд ли разделяет это её желание.

Она перевела взгляд с Ваниного подобревшего лица на громадину бизнес-центра за его спиной. В этом своём не очень дорогом, но строгом сером костюме, в котором Алиса привыкла видеть его каждый день в стенах университета, он подходил миру огромных корпораций и чудовищно больших денег куда больше, чем Алиса.

Ей-то вообще казалось немыслимым запаковаться в безликий чехол, подобный Ваниной деловой паре из пиджака и брюк, таким жарким и уже почти летним днём. Как вообще в нём дышать, если воздух от жара плавится, подобно вулканической лаве? И как можно добровольно лишить себя удовольствия подставлять голую кожу солнцу – это в Москве-то, где небо бывает ясным считанные дни в году!

Сама она, пользуясь своим полуформальным положением стажёра, пока не трудоустроенного в компании официально, откровенно плевала на требования местного дресс-кода: лёгкое ситцевое платье на тонких бретелях, в котором Алиса заявилась сегодня в офис, позволяло телу дышать, а Алисе – выражать свою чуждость этому миру хотя бы внешним видом.

И пусть сидевшие на рецепшн безукоризненно причёсанные блондинки в узких юбках-карандашах, не позволявшие себе накраситься помадой на тон ярче бледно-розового оттенка губ мертвеца, всегда недобро косились на Алису, стоило ей в таком виде заявиться в офис, ей эта сублимация свободы дарила силы переживать каждый тянущийся вечность час, проведённый в ненавистных стенах.

А может быть, Кара в корне не права? Может, Шемелин всё-таки осмелится уволить её, Алису Коваль, если она наберётся духу беззастенчиво прийти к нему в кабинет и заявить, что весь сегодняшний переполох – её собственных рук дело?

Тогда не будет проблем у Вани, и Алисе выдастся возможность вывернуться из этого капкана. Неизвестно, как отреагирует отец – вряд ли положительно, конечно, но и с этим Алиса как-нибудь справится. Она вспомнила ироничный и воодушевляющий Карин рассказ о её конфликте с собственным отцом, который завершился вполне благополучно – так может, и у Алисы есть шанс?

Только она – не Кара. Не такая стойкая, не такая уверенная, не такая упрямая. Она всего лишь трусливая Алиса, носившая чужую ей по сути фамилию, слишком ко многому её обязывающую…

– Слушай, я ему всё расскажу, – решительно выдала она, откинув все сомнения в сторону.

– С ума сошла? – Ваня ошарашенно вытянулся лицом.

– Не про тебя, – замотала Алиса головой. – А про то, что я налажала. И пусть будет что будет…

– Шемелин…

– Шемелин что? – раздалось холодное уточнение, и Алиса едва не ойкнула во весь голос от неожиданности, но из последних сил сдержалась. Вся её былая напускная уверенность испарилась тут же, как не бывало.

– Ничего, Павел Константинович, – пролепетала она, стиснув в пальцах ручку сумочки, которую прижала к голым коленкам.

– Я не тебя спрашивал, – отмахнулся он и обвёл ледяным взглядом Ваню. – Так что – Шемелин?

– Самый справедливый босс в мире, – не отводя глаз, отозвался Ваня, отразив однобокую ухмылку Шемелина, и приобнял Алису сзади за талию, встав чуть впереди неё, будто желая защитить.

Шемелин сурово глянул на него исподлобья, а затем придирчиво оглядел Алису с головы до ног.

– Карина Валерьевна довела до тебя правила нашего дресс-кода? – осведомился он, поправив лацкан рукава пиджака.

– До вас, – вмешался Ваня, удостоившийся непонимающе вскинутой брови Шемелина. – Субординация работает в обе стороны, Павел Константинович. Вы тоже должны обращаться к Алисе Игоревне на “вы”.

Шемелин, на секунду замолчав, вдруг обнажил ряд верхних зубов в обманчиво-добродушной улыбке. Он смотрел на них исподлобья, точно замышлял нечто совсем недоброе, и ничего хорошего этот оскал не сулил никому: ни Алисе, ни посмевшему так отчаянно дерзить Ване, ни даже случайным прохожим в строгих костюмах, которыми до появления Шемелина кишел опустевший в одно мгновение двор бизнес-центра. Казалось, пугливо спряталось даже солнце, и мир погрузился в удушливые сумерки – такие же непроницаемо чёрные, как рубашка Шемелина.

– Алиса Игоревна… – вкрадчиво начал он, покосишись на неё прищуренным взглядом, в котором вдруг мелькнула тёплая искорка на фоне голубого льда радужек, – …впервые в своей короткой жизни вдрызг напилась на моём же дне рождения, чему я лично был свидетелем, Иван…

– …Анатольевич, – сухо добавил Ваня, ни капли не смутившись. Алиса вдруг почувствовала себя несуразно крошечной и даже отступила на шаг назад, прячась за его уверенно расправленными плечами.

Эту ремарку Шемелин оставил без ответа, только тихо хмыкнув себе под нос. А Алиса, с горем пополам справляясь с обуявшей тревогой, вот-вот готова была сквозь землю провалиться от стыда из-за упомянутого им инцидента, о котором, вообще-то, Шемелин давным-давно должен был забыть за давностью лет.

– Ничего не впервые… – выпалила она сумбурно, ощутив приливший к щекам жар, и по накалу температуры с ним не сравнилась бы и тысяча солнц.

– Меняет дело, – ухмыльнулся Шемелин в ответ, перекинув снятый пиджак через локоть.

– А вы напивались при мне куда чаще, – чуть задрав подбородок, чтобы выглянуть из-за Ваниного плеча, фыркнула она. Хотела сохранить лицо, но, как поняла уже в следующую секунду, только усугубила своё положение, а потому не нашла ничего лучше, чем пойти до конца, окончательно закапываясь, но вместе с тем не оставаясь перед Шемелиным в долгу: – И не только на своих днях рождения.

Оскал на лице Шемелина стал только шире.

– Вот видишь… видите, – поправился он снисходительно, – Иван Анатольевич. Мы с Алисой почти родные люди. Какие уж тут “вы”…

Краем глаза Алиса заметила, как Ваня крепко стиснул челюсти, и, предупреждающе вцепившись в его локоть, быстро сказала, чтобы тот не успел обострить конфликт, и без того назревающий крупными гроздьями неприятностей:

– Павел Константинович, это я, – почти выкрикнула она, набравшись смелости выступить вперёд. Получилось, на самом деле, довольно жалко: конец короткой фразы смазался от дрожи в голосе.

– Вижу, что ты. Не такой старый – до деменции пока рано.

– Нет, вы не поняли, – возразила Алиса и глотнула побольше горячего воздуха, набираясь духу: – Это я вчера забыла отвезти документы вовремя. Не Ваня… То есть не Иван Анатольевич. И Карина тоже не виновата. Тут только моя вина. Понимаете, тес…

Тут уже за руку её предупреждающе потянул Ваня, намекая, что выкладывать идиотскую причину Алисиного проступка не стоит. Она и сама это тут же поняла, осторожно замолчав.

– Не надо… – тихо шепнул он ей на ухо.

– Да что ты говоришь? – сунув руки в карманы брюк, ответил Шемелин без капли удивления, склонив набок голову.

– Да, – уверенно подтвердила Алиса.

– Значит, Иван Анатольевич тебя выгораживает, – скосил он глаза к небу, как будто о чём-то задумался. – Врёт начальству. Дерзит…

– Это я попросила, – зачастила Алиса, почуяв в его голосе угрозу. – Он боялся, что я пожалуюсь отцу. И тогда его выгонят. Это всё я.

– Отцу пожалуешься… А уважаемый Иван Анатольевич не боялся, что его выгоню я? – протянул Шемелин с недоброй интонацией в голосе. – Смею напомнить: это я здесь генеральный директор, а не твой отец. И это мне решать, кого выгнать.

– Ну и выгоняйте тогда меня, Павел Константинович, – вздёрнула Алиса подбородок, задержав дыхание.

Шемелин дёрнул верхней губой, вцепившись в её лицо сосредоточенным взглядом. Только сейчас, бросив необдуманное замечание, Алиса поняла, что на самом деле сказала: как бы она ни пыталась убедить себя минутой ранее, что ей удастся легко соскочить с выхлопотанного отцом места в компании Шемелина, но без отмашки Коваля он всё равно вряд ли вот так просто её прогонит. И этим своим дерзким предложением её уволить она только ткнула Шемелина в очевидно неприятный для него факт: это ясно читалось в заострившемся от тихой ярости лице.

– Что ж, мои ожидания относительно тебя оправдываются, Алиса. Хоть какой-то плюс от твоего пребывания здесь, – он сделал несколько шагов ближе к ним, обвёл её непроницаемым взглядом, который тут же ожесточился, стоило только Шемелину посмотреть на молчавшего Ваню. – Но больше тех, кто бестолково косячит, я не люблю тех, кто прикрывает чужие косяки и врёт мне. Особенно в корыстных целях, Иван Анатольевич. Надеюсь, вы это уяснили? Если нет – в следующий раз для доходчивости отправлю вас штатным кассиром на точку где-нибудь в Бутово. Это понятно?

Ваня коротко и шумно выдохнул, не пряча своего презрения.

– Зато рядом с домом, – процедил он дребезжащим от едва сдерживаемого гнева голосом.

– Найдём тебе вакантное место в Мытищах, – любезно улыбнулся Шемелин и вернул колючий взгляд к Алисе. – А ты зайди ко мне. Не сейчас, – одёрнул он уже шагнувшую к дверям здания Алису, на которую его приказы действовали, как дудочка крысолова на грызунов. Шемелин мимолётный покосился на наручные часы. – Сейчас у меня срочные встречи. Часам к восьми освобожусь.

– Но мой рабочий день кончается в шесть, – робко возразила она.

– Учитывая, что проблемы у меня по твоей милости, позволь мне и решать, когда кончается твой рабочий день. И уж в этом на своего отца не рассчитывай, – бросил он с ледяным равнодушием и, не прощаясь, опустился на заднее сиденье подъехавшего к тротуару чёрного “Мерседеса”.

Алису ощутила, как по коже прокатилась волна холодного пота. Верхом легкомыслия с её стороны было рассчитывать, что этот разговор мог пройти как-то иначе: даже не оброни она свою неосторожную ремарку об отце, гнева Шемелина всё равно не удалось бы избежать.

– Да уж…

Она беспомощно обернулась на прозвучавший из-за спины голос Кары.

– Ну что, дорогуша, – пропела она, не теряя своего обычного оптимизма, который Алисе сейчас казался кощунственно неуместным. – Наломала ты дров. Жить тебе осталось… – она задумчиво прищурилась, подводя расчёты в уме, – … часов шесть, не больше.

Глава 2. Часть 1

в которой кто-то оставил открытой бутылку виски

Алиса бестолково смотрела вслед уезжающему “Мерседесу”, пока онемевшие конечности сковывал липкий страх. И куда делся весь её боевой настрой?

Она обманывала себя. Лгала нагло и бессовестно, когда на миг посмела сдаться в плен наивной надежде, что сможет управлять собственноручно устроенной бурей. Буря эта стремительно уносилась вдаль на нескольких сотнях лошадиных сил, но это – пока. Ураган наберёт обороты и вернётся, вернётся по траектории бумеранга, который Алиса, нужно было теперь честно признать, сама и запустила.

И всего-то сказала несколько опрометчивых слов…

Хотя… что слова? Слова только подпалили фитиль заранее заложенной бомбы.

– Я же предупреждал: не надо ему ничего рассказывать, – хмуро подытожил стоявший рядом Ваня. – Был шанс проскочить.

– Теперь-то чего голову пеплом посыпать, – справедливо заметила Кара.

Она подхватила Алису под локоть и, преодолевая слабое сопротивление, потащила к крутящимся дверям бизнес-центра. Ваня, не надолго задумавшись, тронулся с места и угрюмо зашагал следом.

Едва гнущиеся ноги напоминали желе. Даже не желе, нет – не успевшую толком схватиться отвратительную мешанину из кусочков разварившихся ягод. Алиса шла, не чуя под собой земли, через просторный светлый холл здания, окутанная поздно догнавшим её оцепенением. Адреналин, минуту назад подхлёстывавший её так бойко рваться в перепалку с Шемелиным, теперь растворился в холодной панике: её только что приговорили к смертной казни – вот как она себя ощущала.

Природа этого страха оставалась для неё неведома: ну что он, казалось бы, мог сделать? Устроить разнос за плотно закрытыми дверьми своего кабинета на сороковом этаже бизнес-центра, где располагался весь топ-менеджмент? Перспектива однозначно пугающая. Деться из этого каземата, в котором Алиса была лишь единожды и обходила в дальнейшем стороной, будет решительно некуда. Придётся беспрекословно выслушивать всё, что Шемелин думает о дочке партнёра.

Но ведь это само по себе не усугубит положения. Покипятится – и успокоится. Даже самые обидные слова – не камни, костей не переломают.

На секунду мелькнул слабый проблеск надежды, что с Алисой Шемелин будет вынужден обходиться мягче, чем с кем бы то ни было ещё: если он перегнёт палку, папе это не понравится.

Алису едва не передёрнуло от малодушной мысли. Нет, ну, конечно, жаловаться на Шемелина отцу она не станет, ей просто-напросто противно добиваться снисхождения, пользуясь влиянием Коваля. Да и среди остальных сотрудников она, может, справедливо заслуживает нареканий больше других. Было бы нечестно заставлять Ваню и Кару покорно принимать на себя весь праведный гнев начальства, пока сама Алиса прячется под крылом у могущественного папочки.

Но ведь Шемелин не в курсе об Алисином отношении к покровительству отца. Он-то как раз придерживается о ней совершенно противоположного мнения: судя по их короткой, но весьма содержательной беседе, именно такого малодушия он от неё и ждёт. А значит, вынужден будет себя контролировать.

Слова – не камни… Она терпеливо выслушает всё, что он решит ей выговорить. С чем-то, может быть, разумно даже будет согласиться. По крайней мере, не спорить, не обострять, как сейчас. Вдруг это смягчит его пыл? Может, Шемелин миллион раз и неправ в том, что считает Алису легковесной девчонкой с золотой ложкой во рту, которую полностью устраивает желание отца пристроить дочку получше. Пусть это и до смерти обидно, а переубеждать его – себе дороже. Трусость иногда спасает жизнь, как бы Кара не ехидничала, критикуя Алису за недостаток смелости. И Алиса об этом с детства знала не понаслышке.

И всё-таки этот хорошо знакомый детский страх Алисе никак не удавалось изжить. Он неуютно ворочался, царапал изнутри каждый раз, когда она приходила в офис, зная, что там, в этом кабинете в конце коридора на сороковом этаже, сидит человек, глубоко недовольный Алисиным присутствием. И тревога становилась совершенно непобедимой от того, что она понятия не имела, как его умаслить – что такого она должна сделать, чтобы доказать свою правильность?

С отцом было просто: отличная учёба, безукоризненное поведение. Благодарность. Беспрекословность. Бесхребетность.

С Шемелиным… Шемелина таким не проймёшь. Как ей тут прыгнуть выше головы?

Кара с силой вдавила кнопку вызова лифта.

Створки бесшумно распахнулись, и она, резко втянув Алису в кабинку, ткнула в цифру “40”. Ване, прилично от них отставшему, вскочить в лифт не хватило времени: Кара только мило махнула рукой на прощание его вытянувшемуся от изумления лицу. Алиса, находившаяся в прострации от беспокойных размышлений, даже возразить Каре не успела, а когда раскрыла рот в желании ту укорить за мелкую подлость, удостоилась лишь пренебрежительного смеха.

Кара, как ни в чём не бывало, обернулась к зеркалу лифта и, поправив уложенные в хвост иссиня-чёрные волосы, буднично спросила:

– Слушай, а ты его сразу бросишь или ещё помаринуешь?

– Чего? – округлила Алиса глаза.

– Ну, раз учёба почти закончилась, он тебе больше вроде и не особо нужен, – равнодушно пожала та плечом и на вытянутых руках повисла на металлическом поручне под зеркалом, вальяжно скрестив ноги в остроносых бежевых лодочках с кроваво-красной подошвой.

– С чего ты это вообще взяла? – фыркнула Алиса.

– С того, что пока твоя выгода от ваших отношений мне очевидна… – хищно оскалилась Кара бордовыми губами. – Но не собираешься же ты до скончания веков с ним возиться? Ты девчонка молодая. Да и папуля твой наверняка захочет зятя попредставительней.

Алиса закатила глаза, стараясь не выдать в лице без сомнения посещавших её опасений, что Ковалю и правда ничего не стоило потребовать от Алисы закончить эти отношения. Особенно, если Ваня не оправдает того кредита доверия, который Коваль щедро ему выдал, устроив вместе с Алисой в компанию.

– Тебе знакомо такое понятие, как любовь? – спрятала она за язвительностью свой страх.

– Не встречала такого в налоговом кодексе, – обворожительно улыбнулась Кара.

– А ты посмотри в семейном, – откликнулась Алиса. – Ваня меня полностью устраивает. И папу тоже.

– А кого он должен в первую очередь устраивать: папу или тебя? – вонзила новую шпильку Кара, читавшая Алису как открытую книгу.

По плотоядному удовольствию на её лице было предельно ясно, что раздражение Алисы доставляет ей искреннее наслаждение. В этом была вся Кара: она упивалась с виду безобидным подзуживанием, которым проверяла окружающих на вшивость, играючи находя самые мягкие места в чужой обороне.

Кара – Карина Валерьевна Милославская – всё про всех знала, это уж точно. Сомневаться не приходилось. Но даже не только и не столько потому, что ей удавалось неведомыми путями раздобыть какую-нибудь тщательно скрываемую информацию: она всегда знала что и где искать, а чаще – просто с дьявольской прозорливостью догадывалась, какие секреты хранят людские души. Чувствовала.

Но отчего-то Алису эту не пугало. Отчего-то ей нравилось смотреться в Кару, как в странное мутное зеркало, где можно тщательно рассмотреть каждый тёмный уголок этой странной субстанции – своей души.

– Кар! – запоздала воскликнула Алиса, мысленно себя тут же одёрнув: лучший способ заставить её отстать – просто сохранять хладнокровное спокойствие.

Она медленно выдохнула, отвернувшись. Даже сейчас Кара сознательно подловила Алису именно в тот момент, когда сохранять душевное равновесие стоило ей больших усилий – и благодарить за это нужно было Шемелина.

– Не каркай. Ну что, каков твой дальнейший план действий?

Алиса вопросительно вскинула бровь.

– Как ты намерена выруливать из своего крутого пике? – пояснила Кара, закатив глаза. – Какую чушь будешь лить в уши нашему великому и ужасному сегодня в восемь вечера? Сдаётся мне, твои глупые рассказы про “все ошибаются”… – С издевательским умилением состроила она гримасу, сведя к переносице брови и вытянув губы, будто присюсюкивая над неразумным ребёнком, – …Его не проймут.

– А… – Алиса в замешательстве потёрла лоб пальцами. – Честно говоря, не представляю… Ты же внизу видела, какой он…

Она неприятно дёрнула плечами от пробежавших по загривку мурашек.

– Я его столько лет уже вижу, дорогуша, – небрежно взмахнула Кара узкой ладонью с тоненькой золотой цепочкой на запястье, блеснувшей в свете светодиодных ламп. – Ничего нового я там не разгляжу.

Створки лифта разъехались на пятнадцатом, прервав их разговор. Внутрь вошло несколько человек, тут же разулыбавшихся шире положенного при виде забившейся в угол Алисы. Улыбку она им вернула, но откровенно натянутую и полную сухой любезности – со стороны, правда, это должно было выглядеть довольно снобистски.

Эти подобострастные и, несомненно, неискренние жесты выставляемого напоказ дружелюбия претили Алисе не меньше шемелинских взглядов, в которых сквозило открытое презрение к её персоне. Уж лучше бы всем вокруг было на Алису откровенно плевать, лучше бы её никто не замечал – как сотни других служащих офиса, не отмеченных клеймом широко известной в бизнес-кругах фамилии.

– А если я сделала только хуже? – тихо прошептала она Каре на ухо, прикрывая рукой рот. – Если Шемелин разозлился на меня, и теперь станет отыгрываться на Ване?

– Думаешь, без твоего выступления внизу он и так не стал бы этого делать? – вполголоса задала встречный вопрос Кара.

– Не знаю… – одними губами произнесла она и побродила глазами по металлическому потолку.

Кара не ответила: только одарила её сосредоточенным взглядом, в котором отчётливо наблюдалось шевеление мысли.

Дальше ехали молча, и каждый думал о своём, пока лифт не остановился. Подождав с полминуты, чтобы случайные попутчики ушли вперёд на почтительное расстояние, Алиса с Карой под руку вышли из кабинки. Изо всех сил стараясь не глядеть прямо перед собой, чтобы взгляд невольно не падал туда, где вдалеке зияла, словно чёрная дыра, дверь кабинета Шемелина, от которого даже за сотню метров веяло могильным холодом посреди яркого весеннего дня, Алиса уже громче продолжила:

– Со всех сторон безвыходная ситуация, – сказала она удручённо.

– В безвыходных ситуациях, дорогуша, выход там же, где и вход, – беззлобно подначила Кара, открывая дверь в свой кабинет и запуская Алису первой внутрь.

Она обескураженно упала в офисное кресло с пружинящей спинкой. Кара с начальствующим видом уселась за безупречно белый стол и, сложив перед собой руки, оценивающе порассматривала Алису несколько секунд.

Окон в Карином кабинете не было – Алису, боявшуюся высоты, это только радовало, – но из-за светлых стен и выдержанного в бежевых тонах интерьера недостатка освещения здесь не ощущалось.

– Шемелин ведь совсем не был рад тому, что Коваль поставил его перед фактом, когда притащил тебя к нам? – вкрадчиво начала Кара.

– Ну… – вздохнула Алиса. – От радости он точно не сиял.

– Но согласился.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что тебе нужно понимать ход его мыслей.

– Кого?

– Господи, – на выдохе прошипела Кара. – Шемелина. Включай голову.

– Ну и какой у него ход мыслей?

– Вы оба – что ты, что твой Ванюша – ему на самом деле до лампочки, – отчеканила она. – А бесится он из-за Коваля, потому что отказать ему не может.

– Допустим… – озабоченно сузила Алиса глаза, следуя за логикой Кариных слов.

– Значит, и на тебя он злится просто потому, что до твоего папаши ему не дотянуться. Ну, и Ивана гнобит, потому что тот под руку подвернулся, – пощёлкала она пальцами. – Но ты тоже не горишь особенным желанием тут ошиваться. Правильно?

– Угу, – угрюмо подтвердила Алиса.

– Вот и думай, – повела она ладонью в воздухе с многозначительным видом.

Алиса шумно выдохнула, замолчав на несколько секунд и силясь понять, что имеет в виду выжидательно затихшая Кара.

– Давай-давай, соображай, – поторопила та. – У вас с Шемелиным есть одна конкретная точка соприкосновения.

Алиса уставилась расфокусированным взглядом в единственное яркое пятно интерьера Кариного кабинета: репродукцию Матисса. Осторожно втянув носом воздух, наполненный тонким ароматом цветочного парфюма, Алиса прикусила край ногтя на большом пальце.

– Я не хочу здесь быть… – пробормотала она сдавленно, осенённая неожиданным выводом, – …и он не хочет меня здесь видеть?

– Браво, – хлопнула Кара в ладоши. – Выход там же, где и вход. Воспользуйся своим положением, чтобы договориться с Шемелиным так же, как договорился твой предок. На правах дочки Коваля выставь ему собственные условия.

– Заставить его меня уволить? – с сомнением протянула Алиса. – А как же Ваня?

– Ваню вроде бы всё устраивает. Пускай остаётся.

– Он в том же положении, что и я. Значит, Шемелину и его присутствие поперёк горла.

– Твой Ванюша, ты уж извини, – Кара с притворной неловкостью кашлянула, – куда сообразительней тебя. По крайней мере, так не косячит. Характер у Шемелина, конечно, не сахар, но ценить профессионализм он умеет, в этом ему не откажешь. Иван даже по нашей стандартной процедуре и при самом въедливом рассмотрении успешно пройдёт свою стажировку, а после сможет рассчитывать на предложение о работе. Не главным директором, как он мечтает, конечно, но местечко для него найдётся. Так что с ним Шемелин худо-бедно, но смирится со временем. А избавиться от тебя, уменьшив количество проблем и раздражителей вдвое, Шемелин уже сейчас точно захочет. Глядишь, добрее станет, если ты перестанешь ему глаза мозолить.