Игра на выбывание

Глава 8

в которой Алиса снова стоит перед выбором

Утро оказалось отвратительным. Не просто отвратительным – чудовищно мерзким, невероятно тошнотворным и дьявольски гадким.

Алису разбудил судорожный кашель: в горле резало от сухости. Она, уняв приступ, точно наждачкой сдирающий в кровь обезвоженную поверхность слизистых, болезненно посмотрела на мир сквозь щёлочки вынужденно разжатых век. Диск солнца диаметром в пятак (это если смотреть издалека, прищурившись и через узкий просвет в зашторенных занавесках) замер высоко над горизонтом.

Оно, солнце, не знало сегодня никаких бед – только знай себе бодро светило, ничего не стыдясь; а вот у Алисы голова раскалывалась так, как никогда в жизни: внутри будто со страшной силой колошматили в набат, звенели цимбалы и, дополняя пыточный оркестр, вопила иерихонская труба.

– Выглядишь так себе, – оглядев Алису с ног до головы, сделала вывод сидевшая за кухонным столом Кара, когда она, шлёпая босыми ногами по каменной плитке пола, почти наощупь выбралась из спальни.

Не то чтобы Алиса вообще знала, куда идти: планировку, которую впервые увидела вчера глубокой ночью – или уже ранним утром? – помнила весьма смутно. Шла больше по наитию, на звуки, шорохи и свет, надеясь обнаружить в помещении хоть одну живую душу. Можно было бы сначала кого-нибудь, конечно, позвать: она и попробовала, но голосовые связки оказались способны выдать лишь хрип, больше всего напоминавший предсмертную агонию.

Зато Кара, в отличие от Алисы, выглядела свежо и живо. Сидела, забравшись на обтянутый светло-серым мягким велюром стул с ногами, вчитывалась в разложенную перед собой кипу документов и покусывала кончик шариковой ручки.

– Ты работаешь, что ли? – хлебнув воды прямо из-под крана, удивилась Алиса. – Суббота, утро, а мы вчера легли в… во сколько?

Она огляделась в поисках часов.

– Кажется, в четыре, – не отрываясь от бумаг, качнула Кара головой с идеально забранными в гладкий хвост волосами. – Не так уж и поздно. К тому же, уже давно не утро, дорогуша. А у тебя что, похмелье? В твои-то годы? Какой кошмар. Мельчаем…

– Сколько времени? – из Кариных слов Алисе удалось уловить лишь то, что на дворе уже стояло не утро; тут же сбивающей с ног снежной лавиной на её и без того многострадальную голову, не прекращавшую раскалываться от боли, хлынули воспоминания.

– Полпервого, – без особого интереса ответила Кара, краем глаза наблюдая, как всё Алисино внимание переключилось на поиск как назло запропастившегося куда-то мобильника.

– Твои вещи в гардеробной, – дала наводку Кара. – Направо от входной двери.

– Спасибо, – проскрипела Алиса.

Мобильник, к счастью, нашёлся в недрах аккуратно убранной на полку Алисиной сумочки. Но признаков жизни электронное устройство не подавало: пришлось выждать ещё несколько тревожных минут, прежде чем телефон, подключённый к обнаруженному заряднику, приветливо замигал экраном. Алисе, правда, это его радостное мерцание энтузиазма никакого не внушало: действительно, половина первого – цифры горели на дисплее, словно суровый приговор.

Она спала, как покойник, аж до полудня, совершенно позабыв обо всём на свете. А главное – о вчерашней договорённости с Ваней.

– Вот ч-чёрт! – выругалась она, обречённо заслонив ладонью лицо.

На ярком до рези в глазах дисплее высветилось пятнадцать пропущенных вызовов: все от Вани и все – сегодня утром. Сдался он только около десяти: последний вызов датировался пятнадцатью минутами одиннадцатого. И все его звонки, надо полагать, утыкались в глухую стену Алисиного сонного неведения и безответности окончательно севшего телефона.

– Мне же нужно было уезжать, – посетовала Алиса в безразличную тишину квартиры. – Ваня, наверное, не нашёл меня дома и всё утро пытался дозвониться…

– А-а, – послышался из кухни Карин голос. – Вот чего он звонил…

– Он тебе звонил? – Алиса выскочила из небольшой гардеробной в несколько квадратных метров, с укором уставившись на сохранявшую ледяное спокойствие Кару: – И ты меня не разбудила?!

– Звонил, – она равнодушно приложилась к высокому стакану с кристально прозрачной жидкостью. Алиса проследила за её действиями страждущим взглядом, и та протянула ей воду.

– Что он сказал? – выпалила Алиса между судорожными глотками.

– Ничего. Я не взяла трубку.

– Почему?

– Потому что, как ты верно успела заметить, было утро субботы, – равнодушно пояснила Кара. – Я не отвечаю на рабочие звонки в это время.

– Это был не рабочий звонок. Он искал меня, потому что мой мобильник сел, – с досадой протянула Алиса и рухнула на стул. Металлические ножки недовольно скрипнули по плитке; звук отдался в висках тупой болью.

Алиса поглубже вдохнула, вслушиваясь в воцарившуюся тишину, и, когда мигрень чуть ослабила хватку, блаженно прикрыла глаза. Вместе с водой в тело осторожно, но уверенно начинала возвращаться жизнь, и тревога на мгновение отошла на второй план. Кара тем временем быстро собрала бумаги в стопку и, резво подхватив её подмышку, скрылась в спальне.

– А мне какое дело, – донеслось оттуда до Алисы её слегка раздражённое восклицание. – У меня – утро субботы. А если твой Ванюша так рьяно тебя искал, мог и сам сюда приехать. Он знает, где я живу.

Алиса помассировала виски, попытавшись привести мысли в порядок. Первым делом неплохо бы умыться: во рту словно кошки нагадили, и ни хорошего настроения, ни ясности ума этот гадкий привкус, который невозможно было игнорировать, точно не добавлял.

Да уж, кажется, Алиса совсем немногое упускала, лишая себя возможности периодически уходить в отрыв, например, по случаю успешно сданной сессии, как это имели обыкновение делать её однокурсники. Если подобные эскапады всегда кончались вот так, то, видит бог, игра совершенно не стоила свеч. Может, прошлой ночью ей и могло быть настолько весело, что это окупалось утренними страданиями, но раз сегодня она уже ровным счётом ничего об этом не помнила, то и цена этому веселью была весьма сомнительной.

Словно прочтя её мысли, Кара, по-прежнему копошась в спальне, выкрикнула:

– Запасная зубная щётка в ванне возле раковины. Сейчас сделаю что-нибудь на завтрак. Учти, из меня повар так себе, так что яичница – верх моих кулинарных способностей.

– Угу, – промычала Алиса, согласная в этот момент на любую самую непритязательную пищу, лишь бы унять урчание в животе, и послушно поволокла ослабшие ноги к ванной, дверь к двери находившейся возле спальни.

Абсолютно новая зубная щётка в невскрытой упаковке и заботливо выложенное мягкое махровое полотенце действительно ждали её возле фаянса раковины, беспардонно сверкавшей своей белизной.

При всех недостатках, прочувствованных Алисой на собственной шкуре, в сложившейся ситуации определённо имелись и свои очевидные плюсы: она выбрала лучшее место, чтобы впервые проснуться после полной неконтролируемых возлияний ночи. Лениво шевеля щёткой во рту и безрадостно рассматривая в зеркале отражение с взъерошенным гнездом волос на голове, она попыталась хотя бы отрывочно вспомнить, что же всё-таки предшествовало неприятному во всех отношениях пробуждению.

Ваня в её квартире с букетом зловонных роз (Алиса поморщилась, с трудом подавив тошнотворный позыв от воспоминания приторно-сладкого запаха лепестков); легкомысленный побег; вереница коктейлей, едкий алкогольный вкус в которых Алиса довольно скоро даже перестала различать; улица, на которую Кару вышвырнули из клуба; а потом и новый клуб – и, кажется, не один: Алиса вчера полностью доверилась Кариным неисчерпаемым познаниям о ночной жизни Москвы.

Видимо, они и правда заявились сюда только под утро. Напрягшись, Алиса вспомнила, почему не поехала к себе: её ключи остались у Вани, которого Кара обманом заставила подняться к Алисе в квартиру, чтобы оставить там дурацкий букет. А на пьяную голову ничего лучше, чем заночевать здесь, она и не придумала. Ехать к Ване постыдилась даже в таком состоянии: страшно подумать, что бы он сказал, увидев не вяжущую лыка Алису.

Если верить СМС-переписке, которую Алиса бегло просмотрела после пробуждения и в которой извинилась перед Ваней за побег, представив всё исключительно Кариной выходкой, они всё же условились встретиться возле её дома около восьми часов утра. Но в это время Алиса беспробудно спала, и даже если бы телефон не выключился от севшей батарейки, вряд ли его настойчивые трели смогли бы её разбудить.

Первый и главный пункт смутного плана по возвращению себя к жизни был успешно выполнен: умывшись, Алиса вновь ощутила себя человеком. Не бог весть каким – необязательным, безответственным, легковесным – но всё-таки человеком: этого было теперь не отнять.

Она вернулась с телефонов в спальню, воткнула штекер зарядки в гнездо, и уже было затаила дыхание перед тем, как совершить повинный звонок Ване, но мобильник завибрировал: пришло новое сообщение.

Немногословное: “Договорились.”

Сердце, перестав биться, рухнуло в пятки. Вчера вечером, вдрызг надравшись, она написала Шемелину, что принимает его предложение – правда, Алиса даже не помнила, как набирала СМС. И что, идти теперь на попятную? Заявить, что передумала?

А она передумала? Алиса морщилась от головной боли.

И всё-таки мир по утрам донельзя отвратителен.

Желудок снова жалобно сжался от донёсшегося с кухни аромата топящегося на горячей сковороде сливочного масла, а рот тут же наполнился слюной. Алиса стоически проигнорировала терзающий голод: сейчас её главной проблемой был отнюдь не зверский аппетит, сосущий под ложечкой, и даже не сообщение от Шемелина, а необходимость дать Ване знать, что с ней всё в порядке – он, должно быть, не находил себе места с самого утра.

– Да, – совсем не дружелюбно ответил он спустя несколько долгих гудков.

– Привет, – попробовала Алиса разогнать повисшее напряжение. – Ты звонил…

– Да, – снова односложно ответил он.

– Ты был у меня утром?

– Да.

Алиса замолчала. Она и не надеялась на лёгкий разговор, но и на то, что беседа совершенно не будет клеиться, тоже не рассчитывала. По крайней мере, ждала от Вани хотя бы толики снисходительности, но даже по сквозь зубы пророненным скудным ответам было ясно слышно, как сильно он рассержен и что проявлять инициативу для примирения не собирается.

А на что она, если хорошо подумать, рассчитывала? Сама повела себя в крайней степени безответственно, и Ваня теперь имел полное право злиться. И пусть Алиса не хотела и не собиралась его подводить, но и это тяжкое, отравленное похмельем утро, и натянутое молчание в динамике мобильного – последствия её собственных действий.

– Слушай, мы… Мы у Кары заночевали, поэтому утром меня не было дома. Ключи ведь ты забрал, у меня совершенно вылетело из головы, – виновато вздохнув, призналась Алиса. – Я проспала, а на сотовом батарейка села. Прости. Ты сейчас в городе?

– Нет, Алиса. Я уехал, как мы и договорились. Вот, наслаждаюсь отдыхом. Завтрак в номер, СПА, бассейн, массаж. Жаль, что в одиночестве. Ведь всё было оплачено на двоих.

Алиса не сдержала гримасы неприязни, мимолётом скользнувшей по лицу. Порой ей претило, что Ваня придавал деньгам слишком уж большую, на её взгляд, ценность: сейчас ведь совершенно не обязательно было припоминать ей о потраченных суммах (размер которых Алиса, конечно, хорошо представляла). В конце-то концов, это же был подарок, а разве правильно говорить о подарках в таком ключе?

И тут же острый укол стыда за собственные мысли вонзился в сердце: конечно, деньги для него – вопрос чувствительный, учитывая, с каким трудом они ему достались.

– Слушай, если хочешь, я всё возмещу. И сейчас позвоню отцу, попрошу его водителя меня отвезти. В субботу он наверняка свободен, так что… – взмолилась Алиса в попытке загладить вину. – Буду там максимум часа через три. Всё ведь хорошо?

– Лучше не бывает, – съехидничал Ваня, плохо скрывая сквозившее в голосе раздражение. – Точно. Просто ты по наитию своей подружки сбежала от меня, не предупредив, чтобы не опоздать в какой-то гадюшник. И даже потом не позвонила – отделалась паршивой СМС-кой. Уж о том, что с утра ты не потрудилась взять трубку, я вообще молчу. Что я должен был думать, Алиса?

– Ну, судя по тому, что ты спокойно плаваешь в бассейне и наслаждаешься СПА, ни о чём плохом думать у тебя времени не было, – ядовито бросила она от бессилия смягчить его суровый настрой; в таком паршивом состоянии сложно было сдержаться. – Между прочим, со мной могло что-нибудь случиться.

– Так это я теперь виноват? – огрызнулся Ваня, не позволив ей договорить, и Алиса повержено замолчала.

– Прости, – вздохнула она, наконец, поспешив признать собственную ошибку в стремлении обойти острый угол. Неуместные попытки его задеть только усугубят положение. – Я ведь обещала, что мы проведём с тобой выходные за городом, и я сдержу обещание. Уже собираю вещи и еду к тебе. Только не злись.

– Я и не злюсь. Я разочарован, Алиса. Своим поведением ты наглядно демонстрируешь, что меня можно ни во что не ставить. Можно приехать, когда тебе хочется, а можно даже и не приезжать вовсе, – разразился он обвинительной речью в ответ на её увещевания. – Можно просто наплевать на договорённости, а после – сделать вид, будто ничего не было. Я пахал, как проклятый, чтобы позволить себе эту поездку, но ты…

– Послушай, я просто проспала, – с нажимом повторила Алиса, чувствуя возросшее внутри раздражение, игнорировать которое, вопреки намерению, не получалось – не в том пребывала самочувствии. – Ничего я не демонстрирую. Ты делаешь из мухи слона.

Желудок снова издал пронзительное урчание: Алиса, устроившись в позе лотоса на незастланной постели в ворохе смятых простыней, втянула носом солоновато-аппетитный запах поджаривающихся яиц. Терпения голод совсем не добавлял: до смерти хотелось сбросить этот дурацкий звонок, который, кажется, и не стоило вовсе совершать, а потом, беззастенчиво шлёпая босыми ногами по полу, побежать завтракать.

Телефонная беседа только заострила конфликт. Лучше было с Ваней поговорить лично. И почему она сразу об этом не подумала? Приехала бы, как сама и сказала, с папиным водителем, извинилась, обняла – и всё сошло бы на нет. А уж если сцену воссоединения дополнить расслабляющим массажем и другими приятными процедурами…

Но с толку сбили утренняя неповоротливость мыслей после бурной ночи и какая-то паническая поспешность школьницы, застанной врасплох пугающим количеством пропущенных вызовов на мобильном.

Алиса ведь успела даже ненароком представить, что Ваня уже сообщил о её пропаже отцу – и вот тогда уж стоило бы готовиться к серьёзным проблемам. Правда, сразу этот страх и отмела: о том, что её ищет Коваль, давно была бы в курсе не только она сама, Ваня, Кара, жильцы Кариного дома, улицы и района – вся Москва бы уже стояла на ушах. Однако неприятный осадок от воображения подобной перспективы привнёс в мысли лишнюю суматоху.

– Я от тебя такого не ожидал, – вынес итоговый вердикт Ваня, и эти его слова отчего-то особенно сильно взбесили Алису.

Ну уж дудки: ничего такого страшного она не совершила. Не кривила ведь душой: правда проспала. И батарейка тоже села не по её вине.

Нет, всё-таки по утрам этот мир кажется особенно неприятным. Алиса медленно втянула носом спёртый воздух спальни и, подавив желание просто нажать кнопку отбоя, медленно произнесла:

– Если ты так переживаешь о впустую потраченных деньгах, то с моей стороны было бы невежливо отнимать у тебя время от процедур и дальше, – чеканя каждый слог, прошипела она. – Насколько мне известна политика отеля, средства за эти пять минут тебе никто не вернёт. Так что не буду мешать наслаждаться отдыхом.

Она отключилась, со злостью швырнув телефон в кучу одеял. Из-за дверного проёма спальни послышалось несколько звонких хлопков в ладоши.

– Мо-ло-дец, – довольно протянула Кара, привалившись к косяку плечом. – Так с ними и надо.

– С кем? – нахмурилась Алиса.

– С мужиками, которые слишком много о себе мнят.

Рухнув на подушку, Алиса запустила пальцы в ещё жёсткие от лака волосы и до боли потянула спутавшиеся локоны, точно хотела наказать себя за череду неверных решений.

– Зря позвонила, – поморщилась она, прикрыв глаза. – Надо было приехать, а там…

Кара фыркнула и с размаху плюхнулась на кровать, отчего Алиса чуть подпрыгнула на спружиневшем матрасе.

– Дорогуша, заруби себе на носу простую истину, – с мученическим видом закатила она глаза, – Ты ему нужна больше, чем он тебе. А значит, валяться у него в ногах тебе не пристало.

– Но не всё ведь сводится к этому, – хмуро посмотрела Алиса ей в лицо. – Я не хочу, чтобы наши отношения строились… так.

– Да уж, дорогуша, лучше позволять вытирать об себя ноги. Тогда точно получатся высокие отношения! – обняв севшую прямо Алису за плечи одной рукой, рассмеялась Кара. – Нужно знать себе цену. Пошли, а то всё остынет.

Нехитрая глазунья, глядящая Алисе в душу своим глянцево блестящим оранжевым желтком, показалась едва ли не лучшим блюдом, что ей, бывавшей в лучших ресторанах мира, приходилось пробовать в жизни. Алиса блаженно зажмурилась, на мгновение забыв обо всех сегодняшних неприятностях.

– Ну, что… – запивая яйцо апельсиновым соком, вопросительно мотнула Кара подбородком. – Решила не ехать за своим декабристом в тьмутаракань?

– Никакая это не тьмутаракань, – закатила Алиса глаза. – Очень даже приличный отель с хорошим сервисом. Лучший в Подмосковье. Рекомендую

– Однофигственно, – равнодушно хмыкнула Кара. – Досуг среди комаров и пенсионеров меня не прельщает.

Алиса с досадой цокнула языком, с жадностью поглощая размякший в жидком яичном желтке хлеб.

– Зато там не принято вышвыривать посетителей на улицу, – проглотив пищу, съязвила она, заметив мелькнувшую в глазах Кары недобрую искру. – Что? Это и называется хороший сервис, если ты не знала.

Кара криво ухмыльнулась.

– Что-то ты в последнее время стала очень кусачей, – прокомментировала она Алисину нападку.

– Прости, – тут же смутилась она.

– Не извиняйся. Тебе это идёт больше, чем пресмыкание перед обиженным парнишкой, – безразлично протянула она. – В общем, если ты, наконец, прозрела и почувствовала себя свободным человеком, то у меня на сегодняшний вечер есть предложение намного лучше…

– Ну нет, – скривилась Алиса, – ещё одну такую вылазку я не выдержу. Возлияний с меня точно хватит.

– Да причём тут это, – всплеснула Кара ладонью. – Если ты не помнишь, нас с тобой вчера кое-куда пригласили.

Алиса нахмурилась.

– Ты про этого карлика, который… – припомнила она встречу, которую Кара почему-то назвала судьбоносной.

– Давид, – многозначительно двинула бровями Кара и хитро улыбнулась. – Да. Про него. Не скрою, я собиралась его продинамить – ну, знаешь, чтобы подогреть интерес… Но оказалось, что мероприятие весьма интересное. Простым смертным туда так просто не попасть, так что нужно пользоваться представившейся возможностью.

Кара хлопнула по столу рукой, от чего вилка звонко бряцнула о тарелку.

– То есть, – вздрогнув от громкого звука, Алиса сделала обильный глоток сока, – снова в клуб.

– Это не какой-то там “просто клуб”. Это, моя дорогая, закрытый клуб. Элитный клуб. Клуб, в который пускают только тех, кто достоин находиться в приличном обществе.

– Понятия “клуб” и “приличное общество” как-то плохо друг с другом согласуются, не находишь? – вскинула Алиса бровь.

– Слушай, – Кара откинулась на спинку стула и с видом заправского переговорщика сложила руки на груди. – А вот тебе нравится всё это?

– Что?

– Всё… – она сделала замысловатый пасс рукой. – Как ты ведёшь себя. Как живёшь. Как говоришь. Как вечно оглядываешься по сторонам, будто побитая жизнью шавка.

Алиса, едва не поперхнувшись, с тихим стуком поставила стакан на стеклянную поверхность стола.

– Как говорю?

Кара встала и, свободно повращав плечами, расслабленно оперлась рукой на стол.

– Да. Как говоришь, – кивая в такт своим словам, убедительно повторила она. – Послушай себя. Ты ведь выражаешься совсем как этот твой сухарь.

– Ваня?

Алисина догадка только прибавила Каре уверенности в своих словах.

– Видишь, ты даже сразу поняла, о ком я. Его так все в офисе за глаза зовут, – подтвердила Кара и скорчила презрительную гримасу, издевательски скопировав Алисину интонацию. – “Клуб – не место для приличного общества”… Тебе же… сколько? Двадцать два?

Алиса угукнула, принявшись пережёвывать последний кусок хлеба, чтобы занять чем-нибудь рот от накатившей неловкости.

– А такое чувство, будто сорок. Было. Лет десять назад, – округлила Кара глаза и упала обратно на своё место. – Я вот сначала думала, что вы вдвоём просто такие – два сапога пара. Он сухарь, и ты… Сушка. Встретились два одиночества. Прекрасно друг друга дополнили.

Алиса вздохнула и потупила взгляд, не зная, куда деть руки, пока приходилось выслушивать Карины неожиданные нотации.

– Но вчера-а… – тем временем расплылась в полной лукавства улыбке та. – Вчера-то я увидела, что ты совсем не такая. Ты ему как будто просто угодить хочешь. По привычке.

– С чего ты взяла, – вяло воспротивилась Алиса, ковыряя зубцами вилки уже пустую тарелку. – Вчера… Это всё алкоголь.

– Нет, дорогуша, алкоголь – это когда ты танцевала на барной стойке и чуть не зарядила мне своими шпильками по лбу, – хохотнула Кара. – А вот когда я оставила с носом твоего Ванюшу, затолкала тебя в тачку и увезла, а ты даже слова мне не сказала – вот это никакой был не алкоголь. Это, – Кара выхватила из Алисиных пальцев вилку и тряхнула перед её лицом, сверкнув глазами, – это была ты. И ехать ты с ним никуда не хочешь. Даже не так! Ты к нему ехать не хочешь.

– Хочу, – сжав зубы, упрямо возразила Алиса.

– А ещё ты хочешь, – Кара перегнулась через стол, приблизившись к Алисе и понизив тон голоса: – чтобы тебя трахнул Шемелин. Или чтобы ты его трахнула. Я пока не поняла, что тебе больше нравится.

Алиса, ощутив, как в лёгких внезапно кончился кислород, вскочила и едва не уронила стул, в последний момент подхватив его за накренившуюся спинку. К лицу тут же прилила краска.

– Кар!

– Что? – самодовольно просияла она. – Ну скажи ещё, что я не права. Давай-давай, глядя мне в глаза… – она, взяв из миски с фруктами на столе блестящее, словно с картинки, тёмно-алое яблоко, со вкусом впилась острыми зубами в сочную мякоть. – Чтобы я поверила.

Алиса, оторопев от этого беспардонного натиска посреди Кариной светлой кухни, была не в силах хоть что-нибудь ответить – только злобно пыхтела, беззвучно шевеля напряжёнными губами. И почему язык отнялся именно сейчас? Щёки снова горели огнём, с потрохами выдавая все её эмоции. Тело в последнии дни вообще с завидным постоянством стало проявлять чудеса непослушания.

– Вот-вот, – сочтя гневное молчание за признание своей правоты, подытожила Кара. – Поэтому… Я и предлагаю тебе провести сегодняшний вечер… – её зрачки блаженно закатились, – просто незабываемо.

– Ты говоришь чушь, – сподобилась, наконец, хоть что-то произнести Алиса. – Меня ждёт Ваня, мне надо ехать к нему…

– Зачем? – твёрдо перебила Кара. – Только что ты сама послала его куда подальше. И это была твоя настоящая реакция, а не идиотская привычка вести себя, как положено.

– Я должна перед ним извиниться, – словно заведённая, повторяла свою мантру Алиса, но слова эти звучали для неё самой пустым, лишённым всякого смысла звуком.

– Не должна. Не за что.

Алиса прислонила к горячему лбу прохладные ладони в стремлении вернуть себе трезвый рассудок.

– Мы договорились… Я не… Я его подвела. Я поступила неправильно.

– Ты ничего не сделала, дорогая, – Карин голос вдруг смягчился и потеплел. Она встала, шагнув к Алисе, и положила руки ей на плечи: – Всего-то пару часов не отвечала на его звонки. Ты ведь взрослый человек. С чего он взял, что ты чем-то перед ним обязана? Тоже мне, преступление – проспать отъезд. Сколько прошло? Пара часов? И из-за этого он устроил тебе истерику?

Алиса жалобно подняла на неё глаза.

– Он будет злиться ещё больше.

– Это его проблемы, – поморщилась Кара. – Позлится немного, а потом подышит свежим воздухом в твоей тьмутаракани и придёт в себя. А вот если ты сейчас бросишь всё и побежишь перед ним унижаться, то он будет знать, что может крутить тобой, как вздумается.

– Нет, – мотнула Алиса подбородком и, высвободившись из Кариных рук, шагнула к дивану в гостиную. – Он не такой. Его просто это задело. Понимаешь, он… Он всегда боролся за своё благополучие. Выбивался в люди вопреки всему. Доказывал, что заслуживает успеха. И его задевает, если я веду себя так… как будто презираю, недооцениваю. Как будто… – она шумно выдохнула, подбирая слова, и беспомощно посмотрела снизу вверх на сложившую на груди руки Кару. – Как будто я противная избалованная девчонка. Как будто я лучше него. А ведь это совсем не так, понимаешь? Я не хочу, чтобы он так думал. Я такая же, как и он. Только ничем не заслужила того, что имею. Мне-то просто повезло, а он заслужил. Заслужил место в университете, заслужил эту дурацкую работу в компании, он костьми лёг, чтобы всего добиться. Видит бог, он даже заслужил, чтобы это его тогда усыновил Коваль – его, а не меня. И поездку эту, в конце концов, он вообще затеял, чтобы сделать мне подарок. А я повела себя так…

– …так, как будто ты его ни о чём таком не просила, – закончила за неё Кара. – Дорогая моя: сейчас либо сдашь назад ты, либо он. И попомни мои слова: плюнь ты на всю эту ситуацию, и он сам обязательно прибежит сюда, как миленький. И прощения попросит. Потому что ты ни грамма не виновата. Ни в том, что Коваль достался тебе, ни в том, что не пищишь от восторга от его подарков. Твой Ванюша так себя ведёт только потому, что знает: ты привыкла быть для всех хорошей. И иначе не умеешь. Он этим пользуется.

– Я не могу так с ним поступить.

– А с собой? – задала Кара встречный вопрос. – С собой ты можешь так поступать? Готова потерять остатки гордости, чтобы угодить какому-то парню, который без тебя – ноль без палочки?

– Никакой он не ноль, – буркнула Алиса.

– Он в жизни не попал бы в компанию, если бы не твой отец, – процедила Кара. – И если бы ты по непонятным мне причинам не сходила по нему с ума. Это ему с тобой повезло, как же ты не понимаешь очевидного?

– С его дипломом он мог устроиться куда угодно, – возразила Алиса. – Он – лучший на курсе. Его куда только ни звали работать…

– Так чего ж он не устроился туда, куда его звали? – поинтересовалась Кара, усевшись рядом с ней. – Если он такой самодостаточный. Если такой умный… Зачем ему протекция Коваля? Не понимаешь?

Алиса вопросительно покосилась на Кару.

– Потому что так куда легче, – ответила она на свой же вопрос. – И главное – результат гарантирован. Потому что покровительство Коваля гарантирует ему такую карьеру, ради которой твоему Ванюше без чужой помощи пришлось бы ещё лет пятнадцать горбатиться – и то, не факт, что успешно.

– Нет, он просто хочет, чтобы папа… – слабо попыталась возразить Алиса. – Чтобы он убедился, что Ваня мне подходит. Чтобы не мешал нам.

– Дорогая, послушай: я строила свою карьеру сама, – склонила Кара голову к плечу. – Я знаю, о чём говорю. Выпади мне такой хороший шанс сократить себе тернистый путь к звёздам, как ему, уж поверь: я бы им обязательно воспользовалась. И твой Ваня мыслит точно так же. Поверь мне – я в людях разбираюсь. Скажи, разве тебе правда хочется сейчас бросать всё и мчаться к нему, чтобы вымаливать прощение?

Алиса с тяжёлым вздохом отвела глаза. Доля истины в Кариных словах несомненно имелась: гордость внутри неё всё-таки робко, но уверенно поднимала голову. При других обстоятельствах Алиса непременно наступила бы ей на горло, но утренний разговор с Ваней оставил после себя крайне неприятный осадок из смеси обиды и раздражения, которые, как Алиса ни силилась, игнорировать не выходило. Она ведь как могла старалась не допустить ссоры: ещё вчера вечером пыталась его унять и предложить решение, которое могло устроить их обоих, а утром пообещала выехать к нему как можно скорее – лишь бы не доводить дело до открытого конфликта.

Но Ваня и слушать её не хотел. Ни вчера, ни сегодня. Делал то, что считал нужным, говорил, не щадя её чувств, и совершенно не принимал во внимание Алисины желания.

– Вот и ответ, – тихо подытожила Кара.

– Мы раньше никогда так не ссорились, – подавленно резюмировала Алиса, по-прежнему не понимая, что делать. – Мы вообще раньше не ссорились.

– Или, может, это ты с ним не ссорилась? – красноречиво взглянула на неё Кара, а Алиса в ответ только неуверенно пожала плечом. – Не позволяй мужчинам так с собой обращаться. Это очень плохо кончится.

– Совет мудрой женщины?

– Совет опытной женщины, не раз обжигавшейся на таких вещах, – с горечью в голосе поправила Кара, закинув ноги на мягкие диванные подушки.

– Скажи… – не ожидая от себя такой смелости, вдруг спросила Алиса, подтягивая к себе колени: – а у вас с… с Шемелиным что-то было? Ну, между вами…

Когда Алиса заметила в ясных голубых глазах Кары отчётливо мелькнувшее горькое разочарование, на ум пришёл именно он.

О Кариной личной жизни Алисе ровным счётом ничего не было известно. Немудрено, конечно: не так уж много они до этого общались.

Кару, с её бронебойностью и уверенностью в себе, вообще сложно было даже представить с мужчиной, а сейчас, оказавшись в небольшой, но милой и современной квартирке, где та обитала, Алиса в этом впечатлении убедилась ещё крепче: здесь нельзя было обнаружить ни следа присутствия представителя сильного пола. На полках в ванной в ряд выстроились пузырьки и тюбики только женской косметики – ни какой-нибудь бритвы, ни даже второй зубной щётки; прикроватная тумбочка с небольшим торшером в спальне стояла лишь возле одной, правой стороны постели – там и спала сегодня ночью Кара; в прихожей сгрудились одни только изящные женские туфли на этажерке для обуви; даже в кухонных ящиках со стеклянными дверцами Алиса заприметила довольно скудный набор посуды, предназначенный для единственного обитателя светлой однушки. У самой Алисы в квартире кое-где лежали Ванины вещи: вместе они не жили, но он периодически оставался у неё на ночь, а у Кары – совсем ничего.

Только на тумбе под широкоэранной плазмой стояла олинокая фотография в деревянной рамке: на ней Кара, моложе на десяток лет, счастливо улыбалась в объектив, держа в руках красный прямоугольный переплёт, а рядом стоял, обнимая её за плечи, пожилой мужчина в парадном милицейском кителе – видимо, тот самый отец, о котором Кара рассказывала.

Но вчера, умолчав об увиденном в клубе инциденте между Карой и их всегда грозным начальником, Алиса нет-нет, да и пыталась украдкой всё-таки прикинуть, объяснить себе, что же привело к той стычке.