Урок для бизнесвумен

Лена перевела недоумевающий взгляд на Саныча – рыжего веснушчатого парня – тот цветом стал похож на пожарную машину.

– А «Олигер» это где? – выдавила из себя Лена.

– В Амурской области, – охотно откликнулся Ратников. Он был сама доброжелательность. – Если хотите, можем поменяться.

– Не хочу.

В полной прострации Лена мешком плюхнулась на стул и невидящим взглядом уставилась в стол. Впервые она пожалела, что уже переболела коронавирусом и живет с антителами. Слегла бы сейчас, и никаких экспедиций…

«Уволиться, что ли?» – с тоской подумала она.

Арсений торжествовал.

Это был план по выдавливанию из отдела развития никчемного аналитика. Ратников вынашивал план три месяца, и только сейчас рискнул приступить к его осуществлению.

– Когда ехать? – сдавленно спросила жертва коварного плана.

– Да как только снег сойдет. Через месяц-полтора, – небрежно бросил Ратников. – Пока то, се, утряска-усушка. Как только заказчик оплатит работу, так и выдвинетесь с Санычем… Ну то есть с Поповым.

Векшина внимательно посмотрела на шефа. Сегодня Ратников выглядел не в пример лучше вчерашнего. Весь сиял, как медный пятак. Чем же она ему так насолила, что он не знает, куда ее сослать?

Исполнительный директор «Гео-плюс» Мишин учился с отцом в Институте стали и сплавов, потом они вместе работали где-то в Хабаровском крае… Один папин звонок, и ее взяли в отдел. По всему видно – против воли Ратникова.

Гадство. Придется оставить Гелю с бабушкой на все лето… Лена совсем пала духом. В ушах у нее уже звучал мамин голос: «Ну вот, видишь, как хорошо, что ты с нами живешь! Есть, с кем оставить Гелю, и не нужно таскать ребенка из дома в дом». Как маленькая, честное слово.

Арсений между тем порылся в папках на столе, нашел пыльный фолиант и протянул его Векшиной:

– Вот, пока познакомьтесь с предварительной оценкой запасов на участке.

Лена нерешительно взяла протянутую папку, перевернула и открыла титульную страницу, густо засиженную печатями и штампами. «Отчет о поисково-оценочных работах на участке «Курунг», – было напечатано черным по белому шифром Nimes New Roman, двенадцатым кеглем.

Охваченная недобрым предчувствием, Лена перевернула страницу.

С первой же строчки в атаку на бедную Векшину с копьями и пиками наперевес пошли непонятные определения и термины, заголовки и подзаголовки: «…Аллювиальные отложения… призма… Субвертикальный разлом, погружающийся на юг… Шток гранодиоритов… Порфиритовая дайка… Интрузивный магматизм и гранитоидные интрузии…»

Лена вдруг разозлилась.

Каждая муха себя вертолетом мнит. Что он позволяет себе, этот Ратников?

Да она родилась в семье потомственного горняка! Она ему еще покажет… Он еще пожалеет, что так обошелся с ней…

…Слова с делами у Максима Николаевича Дикуна не расходились.

Перед самым праздником «8 марта» он поставил размашистую, с командирским нажимом подпись в документах, и через две недели «Гео-плюс» получил первый транш.

И все завертелось.

Не успела Лена моргнуть глазом, как уже подписывала договор о материальной ответственности.

Коварство Ратникова не знало границ.

Палатки, полевые сумки, рюкзаки, спальные мешки и полевые дневники (по-научному – пикетажные книжки) заказывали по каталогу. Здесь же, в каталоге попалась Лене переносная армейская баня – серьезное сооружение с окнами и печкой. Но баня в перечень необходимых для работы материалов не входила. Впрочем, тужить об этом Лене Векшиной было некогда.

Под свою ответственность Векшина получила оборудование для экспедиции. Строго по списку: промышленный квадрокоптер «Матрис», горные компасы, рулетки, зубила, геологические молотки, GPS-навигатор, спутниковый телефон, барометры, пинцеты, пробирки, пластиковые контейнеры и новенькие мешки из суровой бязи для проб, поясные ремни для ношения геологических молотков, стропы, привязки и еще какие-то приборы вроде буссоли и альтиметра, о назначении которых Лена не имела даже смутного представления. Цапа с гравицапой!

Колбы, склянки, бутылочки с притертыми крышками… Растворители, кислоты… Ко всему прилагались не менее загадочные тюбики с отвинчивающейся пробкой, яркие, оранжевые, с черным наконечником и надписью «Фальшфейер» – словом, чего тут только не было, как в женской косметичке!

Никаких сомнений не вызывало только назначение настольной газовой плитки, эмалированного в белый горох красного чайника, аптечки, палаток, полевых сумок в колониальном стиле, рюкзаков, дневников и накомарников…

Накомарники стали последней каплей. При виде этих шляп с вуалью Лена едва не плюнула прямо в документы строгой отчетности. Больше всего на свете она ненавидела мошкару и комарье!

Пять упаковок дихлофоса с надписью «Тайга» примирили Лену со всеми таежными прелестями вообще и с геологами в частности. Она приободрилась, сказала себе, что с таким арсеналом можно и в джунгли, и вообще не боги горшки обжигали. Есть даже что-то романтическое в том, что она поедет в тайгу, будет жить в палатке, вставать с птицами, умываться в ручье и есть пищу, приготовленную на живом огне.

Насчет продуктов можно было не беспокоиться, их для экспедиции закупал заказчик.

Все добро, за которое она теперь отвечала головой, они с Поповым целый день упаковывали на складе в баулы и ящики – груз следовало отправить заранее, чтобы он ожидал геологов на базе, а не наоборот. Упаковка прошла с потерями – Лена обломала два ногтя.

Совместный труд, как известно, объединяет. Попов оказался добродушным, не заносчивым парнем, он беззлобно подшучивал над женской печалью о сломанных ногтях, и Лена почти подружилась с ним.

Между делом Саныч рассказал, что в Красноярске партию встретят и отвезут на машине на базу. Там их будут ждать завхоз и рабочий. Завхоз и выдаст им продукты. Далее на вездеходе (мама, роди меня обратно!), прихватив с собой разнорабочего, они отправятся в тайгу, где разобьют лагерь, обоснуются и приступят к разведке.

– Если повезет, можем пересечься с какой-нибудь другой партией, – подбодрил Лену Попов.

Проникнувшись доверием к напарнику, Лена спросила:

– Саш, а зачем нам столько дихлофоса? От комаров и мошек?

– Для газовой плитки, – серьезно ответил Саныч.

Лена недоверчиво фыркнула.

– Прикалываешься?

– И не подумал, – отверг подозрение Попов. – Горит отлично, и цена…

Лена почувствовала тревогу, но напомнила себе, что Попов вырос в экспедиции, что тайга для него – дом родной, что он геолог во втором поколении. Подарок судьбы, а не коллега! На такого можно положиться.

– А «Фальшфейер» – это что?

– От медведей, – с джедайским спокойствием просветил Попов.

– Что-о-о? – В эту самую минуту до Лены вдруг дошло, что она не хочет в командировку. Что тайга – не место для прогулок кисейных барышень.

– Лен, ты не дрейфь, – успокоил Саныч. – Все будет в порядке. «Фальшфейеры» – это так, на всякий пожарный. Вообще-то медведи редко выходят к человеку. Да и опасна только медведица с выводком.

Он отвинтил колпачок с капсулы «Фальшфейера», показал заправленный внутрь шнурок с кольцом на конце и пообещал:

– В поле научу тебя пользоваться этой штукой.

– А почему этих фальшфейеров всего пять? – дрогнув, спросила Векшина.

– А сколько надо? – Саныч улыбнулся, и морщинки выдали его возраст – Попову было не меньше тридцати. – У нас же еще ружье будет.

Вопросов больше Лена не задавала: она и так узнала о «поле» слишком много. Больше, чем могла вынести.

Вопреки здравому смыслу до самого вылета Векшина все еще надеялась, что поездка по какой-нибудь причине сорвется. По метеоусловиям, из-за лесных пожаров, из-за американских санкций против России, или заказчик объявит об обстоятельствах непреодолимой силы…

Только получив по электронной почте билет Российских авиалиний, Лена поняла, что ее загнали в угол. Что ее рекрутировали, и она таки станет участником (язык не поворачивался назвать себя с Санычем «партией») этой авантюры.

Но что с них взять, с этих геологов! Не зря отец называл их геолухами, извлекателями квинтэссенции.

Поскольку здраво рассуждать в компании никто не мог, включая исполнительного директора, то Лена нашла утешение в гениальной фразе Станислава Ежи Леца: «Если не можешь изменить ситуацию – измени своё отношение к ней».

Поездка неотвратимо приближалась, и, собрав волю в кулак, Лена выстроила приоритеты: вернуть на склад в целости и сохранности все снаряжение, а то еще, чего доброго, вычтут из зарплаты. Не покалечиться и не заболеть в тайге. Научиться пользоваться «Фальшфейером». И держаться Попова.

Но обстоятельства менялись с такой скоростью, что Ежи Лец курил в сторонке. Приспособиться к ситуации и изменить свое отношение к ней Лена Векшина просто не успевала.

Началось с того, что за день до вылета Сан Саныч слег с диагнозом «коронавирус».

Лена почувствовала, что конструкция из приоритетов, которую она с таким трудом выстроила, зашаталась.

Понятное дело, лететь куда-то и проводить полевые работы в одиночку Лена Векшина не могла. Слава Богу, это понимали даже невменяемые геологи. На блиц-совещании Михаил Иванович провел рокировку и «усилил» партию, отбывающую на «Курунг»:

– На «Курунг» полетите всем отделом, – сказал он Ратникову, и сердце Лены оборвалось и покатилось в пятки.

Невесть откуда у Лены возникло стойкое убеждение, что начальник ее забудет или потеряет в тайге, как забывают и теряют геологические молотки, бечевку или использованный баллончик дихлофоса.

На скулах Ратникова заходили желваки, и Лене почудилось, что она слышит зубовный скрежет.

В этот момент Арсений живо представил, что проведет три месяца носом к носу с мисс Совершенство.

– Пусть Гитциград летит с Векшиной, – нервно возразил Арсений, – а я, как планировал, поеду на «Олигер».

– Нет, – отрезал главный. – Ты участок знаешь, это твой проект, тебе и карты в руки. Это будет правильно.

– А кто тогда поедет на «Олигер»? – с угасающей надеждой во взоре спросил Ратников.

– Контракт еще не подписан. И не известно, будет ли подписан в этом году.

Поставив точку под спором, Михаил Иванович поднялся.

– Скучно, ребята, не будет, – пообещал он и как в воду глядел.

…В далекую, полную опасностей экспедицию дочь собирали оба родителя.

Мамиными стараниями в багаже у Лены оказались: резиновые сапоги, пять пар теплых носков, фен, домашние тапочки, недельный запас трусов и бюстгальтеров, две пары термобелья, две пижамы, трехмесячный запас крема для рук и лица, не считая средств гигиены. К ним относились влажные салфетки, прокладки и тампоны, ватные диски, ушные палочки, зубная паста, гель для душа, шампунь, тоник для лица, гигиеническая помада, разовые носовые платки – все в расчете на четыре месяца.

Этим Янина Аркадьевна не ограничилась.

– Как же ты будешь ногти обрабатывать? – совершенно серьезно спросила она, запихивая в сумку маникюрный набор.

Стараниями папы Лена разжилась спальным мешком, комбинезоном с курткой, ультразвуковым отпугивателем комаров на брелоке и ручным прожектором.

Геля ходила кругами вокруг необъятных сумок и каждые пять минут спрашивала:

– А ты скоро уедешь?

– Ты хочешь, чтобы я уехала? – Расстроенная Лена присела на корточки перед дочерью и заглянула ей в лицо.

– Бабушка сказала, что когда ты уедешь, мы поедем во Власиху, – не стала лукавить дочь.

На всех ее рисунках уже фигурировало залитое солнцем изображение дачного участка с домом в центре. Одно из таких изображений Геля сунула Лене в сумку.

Сборы продолжались неделю. Аптечка заняла отдельное место. В нее вошел стратегический запас лекарств из ближайшего аптечного киоска на все случаи жизни, включая мозоли, укусы комаров и мошки, аллергию, ушибы, гнойные раны, отит, гайморит, лакунарную ангину, цистит, почечную колику и поясничный хондроз.

В Домодедово отец провожал Лену не столько из-за багажа, который оказался в два раза тяжелее самой дочери, сколько из желания посмотреть на тех, кто будет отвечать за его чадо ближайшие месяцы.

В назначенный час оба Лениных попутчика ожидали ее появления у справочного бюро и крутили головами.

Арсений в куртке с плеча Индианы Джонса задумчивым взглядом из-под панамы обводил толпу в поисках аналитика. Вся задумчивость сползла с Ратникова, едва Лене стоило появиться в зале ожидания. Ратников смотрел не на Векшину, хотя ей очень шли черная парка и джинсы, – он, не моргая, смотрел на ее сопровождающего – импозантного седовласого господина.

Появление господина путало все карты. Первоначальная версия о сильно пьющем исполнителе мариачи была забракована. Внутренний голос суфлировал прямо в ухо Арсению, что господин является не кем иным, как покровителем Векшиной, или, как теперь принято говорить, «папиком».

Наметанным глазом господин определил в Арсении главного и протянул ему руку.

– Станислав Сергеевич. – В паспорте Векшина значилось имя Вячеслав, но окружающим он представлялся Станиславом. Это была его маленькая причуда.

После знакомства Вячеслав Сергеевич не замедлил перепоручить свое сокровище Лениным спутникам:

– Ребята, присматривайте за Леночкой там. Поможете с вещами?

Вопрос был риторическим. Чтобы поднять Леночкины вещи, нужен был погрузчик Komatsu. Одна сумка с кремами и шампунями весила полцентнера.

В багаж сумки сдали с доплатой.

В самолете мужчины по-джентельменски уступили даме место у окна.

Устроившись, Лена вытащила из кармана на сиденье глянцевый рекламный журнал и отвлеклась от чтива только для перекуса.

Ратников после еды заснул, а Миша Гитциград весь полет болезненно морщился от турбулентности и воздушных ям, несмотря на таблетку от кинетоза, которую проглотил перед вылетом.

…В столицу Восточной Сибири прибыли вечером.

На трап Миша выполз зеленее салатного листа. Для Векшиной это был краткий миг превосходства.

Перелеты были привычным для нее делом – из Хабаровска она с родителями почти каждый год летала на юг. Остаток лета проводила у бабушки в деревне под Можайском, и к 1 сентября возвращалась домой, в Хабаровск.

С наслаждением втянув ноздрями вкусный, пряный, пропитанный смолистым хвойным духом воздух, Лена поправила на плече сумку с ноутбуком и горной козочкой сбежала по трапу.

Как обещал Саныч, в аэропорту их встречал завхоз, подвижный и круглый коротышка, похожий на актера Игоря Ильинского из фильма «Карнавальная ночь».

– Приветствую, Федорыч, – хмуро поздоровался Ратников с коротышкой. Тот радостно потряс протянутую руку двумя ладошками и принялся суетливо выспрашивать:

– Как долетели? Как там столица? На все лето к нам или как?

Ратников в упор не замечал верноподданнического заглядывания в глаза и суеты Федоровича.

– Как пойдет. Груз пришел? – спросил он.

– Да-да, все уже на базе, – заверила реинкарнация Ильинского.

Получив багаж, командированные вышли на площадь, где их ожидал знавший лучшие времена «Уазик».

С первых минут стало ясно, что в машину может поместиться что-то одно: либо Леночкины сумки, либо участники экспедиции.

К Леночкиному ужасу решено было сумки оставить в аэропорту в камере хранения.

Пришлось Лене открывать багаж, лихорадочно, стараясь не трясти тряпками перед Ратниковым и Мишей, рыться в вещах и доставать то, без чего он не могла обойтись: тапки, полотенце, гель для душа. Зубная паста, крем для рук, тоник для лица и антиперсперант были у нее в рюкзачке. Пару секунд Лена раздумывала над феном – брать или нет. Лопатками чувствуя на себе насмешливые взгляды, все же сунула фен в пакет.

Наблюдая за Леночкиными манипуляциями, Ратников ехидно похмыкивал. Еще до начала экспедиции он был убежден, что Векшина сбежит к «папику» если не сейчас, то позже. Дело времени.

– Барышня, ты не переживай, – утешил Федорович розовую от усилий и смущения Лену, – завтра по дороге заскочим в аэропорт и заберем твои вещи.

Сдав сумки в багаж, компания погрузилась в «Уазик» и покатила в гостиницу для геологов.

Гостиница на поверку оказалась обычной общагой. В коридоре витали запахи жареной картошки, соленостей и стирального порошка.

Комендант лично проводила Лену в женскую половину и представила невысокой полной блондинке в халате и шлепанцах:

– Ирина, тут геологи прилетели, приютишь на ночь?

– Можно подумать, у меня есть выбор, – отозвалась та. – Проходи. Мужик у тебя есть?

– В смысле? – опешила Лена.

– Ну в смысле, ты замужем?

– Нет. У меня есть дочь, – сорвалось у Лены с языка – сказались усталость, дорога и стресс.

На мгновение лицо Ирины осветила короткая вспышка радости. Словно спохватившись, она озабоченно нахмурила редкие светлые брови и участливо спросила:

– Алименты платит?

– Да, – соврала Лена, чтобы, наконец, прекратить допрос. Но не тут-то было.

– Пил? Или дрался? Или все сразу?

– Гулял, – в изнеможении сказала Лена, чем только подлила масла в огонь.

– Да, нормальных мужиков еще щенками разбирают. Думаешь подцепить кого-то в экспедиции? – пришла к неожиданному выводу Ирина. – Это ты зря. Я пробовала. С нашими полевиками хорошо только в тайге.

– Полевиками? – Слово вызвало неприятные ассоциации с мышами-полевками.

– Ну да, полевики – геологи там, геофизики, маркшейдеры, – излагала Ирина, поспевая за Леной. – Из полей не вылезают, то есть. В поле они о тебе позаботятся – да, что есть, то есть. И костер разведут, и дичь подстрелят, и расскажут, как пользоваться «Фальшфейером», и воду подогреют тебе для умывания, букет иван-чая притащат, и под гитару споют Висбора, будут учить тебя различать птичьи голоса и созвездия – в общем, токовать будут. Стоит оказаться такому натуралисту дома – и конец сказке!

Сентенция, за которой чувствовалось неплохое знание предмета, пробудила в Лене какое-то смутное подозрение. Но усталость сделала свое, сил вникать в ассоциации, аллюзии и намеки у нее не осталось. И Лена задвинула посторонние мысли в самый дальний угол сознания.

Оставив пакеты с вещами на свободной кровати, спустилась на первый этаж, где ее уже ждали Ратников и Гитциград.

Втроем они отправились в ближайшее кафе, где можно было недорого и прилично поесть.

Лена старалась не смотреть на черную водолазку, обтягивающую грудь Арсения. Если бы в меню забегаловки значился бифштекс с кровью, Ратников обязательно бы его заказал. Хищник.

– Отъезд завтра в восемь утра, – известил Ратников, уминая салат, двойную яичницу с сосисками и запивая все томатным соком.

Только сейчас Лена обратила внимание, что они с Арсением сделали почти идентичные заказы: салат «Гурман», яичница и даже томатный сок… Заказы отличались только размером и свиной отбивной – свинину Лена исключила из своего рациона.

Это просто совпадение, сказала себе Лена. Смешно думать, что у них с Ратниковым совпадают вкусы.

Чур ее, чур.

Следующая мысль озадачила саму Лену: интересно, почему она ему не нравится?

…На новом месте Лене спалось плохо. То ей снилось, что она летит в самолете, а вещи ее остались в аэропорту, то ее преследовал медведь, в которого она пыталась выстрелить из «Фальшфейера». Потом медведь исчез, появился Ратников в медвежьей шкуре…

Проснулась Лена со смутной тревогой, не отпускающей ее с самого отъезда из дома, несмотря на мантру Ежи Леца.

Часы на смартфоне показывали шесть утра.

Из окон открывался вид на завешенное тучами небо, серые от дождя дома и едва тронутые молодой зеленью деревья. Лена сняла постельное белье, аккуратно сложила его стопкой на кровати и пошла в душ.

Выйдя из душа с чалмой из полотенца на голове, Лена носом к носу столкнулась с Федоровичем.

– Барышня, поспешай, отъезжаем, – огорошил он Лену.

– Как? Почему? Сказали же в восемь утра.

– Чем скорее выедем, тем скорее прибудем.

– А завтрак?

– Давай, давай, бегом! – Федорович для убедительности легонько подтолкнул Лену в сторону комнаты. – По дороге где-нибудь перекусим.

Спустя пятнадцать минут Лена с мокрой головой тряслась в серо-синем ведомственном «рафике». За стеклом проносились чужие дома и улицы, мелькали светофоры и рекламные вывески.

Через полчаса «рафик» выскочил на оперативный простор, и, разбрызгивая лужи, понесся по Челябинскому тракту навстречу холмистой гряде.

– А мы не проехали аэропорт? – похолодела от догадки Лена.

Ответом ей было драматическое молчание.

– Барышня, что ж ты не напомнила? – наконец с досадой спросил Федорович. – Аэропорт мы давно проехали. Но ты не горюй, я тебе багаж доставлю.

Лена поняла, что больше не может сдерживаться и срывающимся голосом выкрикнула:

– Высадите меня! Я сама поеду в аэропорт!

– Барышня, ну куда ж я тебя высажу? Не могу я тебя высадить! Через три часа будем в лагере, отдохнем, и поедем назад, раз уж тебе так приспичило.

От уничижительного «приспичило» все слова застряли у Лены в горле тугим комом. Вдоль тракта тянулась ровная полоса едва очнувшегося от зимы равнодушного леса, проплывали редкие придорожные гостиницы и заправки.

Некоторое время попутчики хранили сочувственное молчание, но очень скоро разговор возобновился. Лена почувствовала себя чужой во вражеском стане и все силы тратила на то, чтоб не реветь.

…База располагалась в живописном распадке, на берегу речки, в редком лесочке. Несколько деревянных домиков, несколько палаток и вагончиков, объединенных деревянными настилами – вот и вся инфраструктура. О цивилизации напоминали столбы электропередач и антенная мачта.

У крайней палатки, служившей столовой, находилась отсыпанная гравием парковка, здесь же стояли два вездехода, ЗИЛ и буровая установка.

Подпрыгивая на ухабах, «рафик» подкатил к парковке, приткнулся между техникой, последний раз фыркнул и замер.

Голос Федоровича вывел Лену из столбняка:

– Из двух вездеходов собрали один. Был на ходу. Ну, давайте, перекусим, и я вас устрою на ночлег, а мы с барышней поедем обратно. Если барышня не передумала. – Федорович обратил к Лене свою подвижную физиономию.

С каким наслаждением Лена с гордым видом сказала что-нибудь вроде «Катитесь вы все». Хлопнула бы дверцей «рафика» и ушла бы через лес в Красноярск… Пусть бы потом прочесывали тайгу с волонтерами, Росгвардией и полицией…

– Не передумала, – сухо ответила она.

После рождения дочери Лена пришла к грустному выводу: единственный мужчина, которому она может доверять – это ее отец. А раз так – не стоит метать бисер перед этими… братьями по разуму.

Ратников мысленно потирал руки. А ларчик-то просто открывался!

Оставь мисс Совершенство без ванной, без шампуня и крема – и получите хныкающую и ноющую капризную девицу. Такой не место в тайге. Вместо того, чтобы поднимать боевой дух у разведчиков недр, только и способна биться в истерике из-за своих побрякушек. И вообще: баба на корабле – к беде.

Арсений вывалился из «Уазика»» и хлопнул дверцей именно так, как мечтала Лена – с вызовом.

В носу у Лены защипало, она отвернулась, чтобы никто не видел ее состояния, и наткнулась на сочувственный взгляд Гитциграда.

– Пойдем, пообедаем, – тихо позвал Михаил, нависая над дверцей «рафика».

– Спасибо, что-то не хочется, – скрипучим противным голосом отозвалась Лена.

Все ушли, она осталась сидеть в гордом одиночестве, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете. В этот момент Лена сама не знала, чего ей больше хочется: в столовую, в туалет, или домой, к дочке, под крылышко мамы и папы.

В туалет хотелось все сильнее. Когда необходимость вытеснила все другие желания, Лена выскользнула из машины и припустила к деревянной постройке.

Вернувшись в «рафик», она уже не чувствовала себя такой несчастной. Уткнувшись в ворот свитера, Лена задремала, и вздрогнула, когда дверца «рафика» со щелчком открылась.

Федорович грузно уселся за руль и протянул Лене пакет:

– Держи. Подкрепись. Дорога не близкая.

– Спасибо, – промямлила Лена, но пакет взяла.

Из пакета на нее дохнуло свежей выпечкой и мясным ароматом, и Лена поняла, что была на грани голодного обморока.

Это были самые вкусные беляши, какие Лена когда-либо пробовала в своей жизни! С жадностью, которой она у себя не подозревала, Лена накинулась на еду и даже чуть слышно заурчала.

Федорович уже повернул ключ в замке зажигания, «рафик» мелко затрясся, сдал назад, развернулся и понесся в обратном направлении.

…Под стеллой «Красноярск» «рафик» пронесся в глухих сумерках. Укутанный туманом город уже зажег огни.

Промчавшись по центральным улицам и перевалив через мост, «рафик» промахнул насквозь центральную улицу и лихо припарковался у остекленного входа в общежитие.

Лена подхватила свой пакет и спрыгнула с высокой подножки на асфальт.

Войдя в общежитие, Федорович заглянул в окошко снулого вахтера, и Лену пропустили чрез проходную.

Оставив Федоровича мило болтать с вахтером, она взлетела по стоптанным, скрипучим деревянный ступенькам на второй этаж.

Узкий коридор освещала «лампочка Ильича», за одной из дверей плакал ребенок.

Расстегивая на ходу парку, Лена побежала в женскую комнату и едва не налетела на соседку по комнате – Ирину.

– Не поняла, – вытаращилась та на Лену. – Ты откуда?

– Оттуда, – Лена махнула рукой и скрылась за дверкой кабинки.

Но от случайной соседки было не так просто отвязаться.

Голос Ирины раздался у самой кабинки, Лена даже подобралась вся – хватит ума у соседки заглянуть?

– А ты чего, вернулась что ли?

– Вернулась, – подтвердила очевидное Лена.

Лагерь и коллеги остались далеко, злость стала стихать, и Лена не чувствовала ничего, кроме дикой усталости.

Но односложные ответы только разожгли любопытство соседки.

– Совсем вернулась? Что ли не поедешь в поле?

Лена подняла глаза к серому в протечках потолку и вздохнула.

– Что ли не поеду.

Она почти смирилась с тем, что приходится вести диалог через перегородку да еще в такой неподходящий момент.

Без всякой видимой причины Ирина обрадовалась.

– И правильно! Нечего женщине делать в партии, одной среди мужиков. А чего вернулась-то? – продолжала приставать она. – Дома что-то случилось?

– Нет, дома все в порядке. Просто передумала. – Лена застегнула джинсы, дернула за смывную ручку и вышла из кабины.

Любопытство совершенно постороннего человека и интерес к ее персоне обескураживал. Что это? Святая простота или что-то другое?

– И молодец, что не поехала. Возвращайся к дочери, – горячо продолжала соседка. – А то – что это такое, все лето в тайге? Это разве дело? Мать должна быть с ребенком. Все правильно ты делаешь, – в очередной раз повторила неожиданный тренер по семейным отношениям.

С барского плеча Ирина выдала Лене свежее постельное белье, и в целом вела себя, как миссионерка.

Испытывая дежавю, Лена зачехлила одеяло и подушку и отправилась в душ.

К вящей Лениной радости, когда она вернулась в комнату, Ирина уже спала, и Лене ничто не мешало забраться в постель и обдумать свое положение.

Положа руку на сердце, положение было аховым.

На лицо малодушное, недостойное Векшиных бегство от трудностей. Она просто позор семьи. Тупиковая ветвь.

Лена вдруг представила свое бесславное возвращение в Москву…

Как она откроет дверь своим ключом и перешагнет порог дома… Не через четыре месяца после отъезда, а через… три дня. Это крах. Если она вернется, ей никогда не смыть с себя клеймо маленькой девочки, маминой-папиной дочки. Мечту об отдельном проживании от родителей можно будет похоронить.

Надо разозлиться. И остаться назло Ратникову.

Елки-палки! Что делать, как добраться до лагеря?

Так и не найдя ответ, Лена полежала, наблюдая за мелькавшими на потолке световыми пятнами. Постепенно веки у нее отяжелели, мысли стали рассеиваться. Уже засыпая, она вдруг придумала, как выкрутиться из ее непростого положения, и улыбнулась. Сон окончательно сморил Лену, а улыбка так и осталась на ее губах.

…В силу привычки ровно в шесть тридцать утра Лена проснулась, однако в нарушении всех правил вставать не спешила. Лежала под казенным одеялом, прислушивалась к сопению на соседней кровати и обдумывала вчерашнюю идею.

Идея уже не казалась Лене привлекательной. Более того, она пугала новыми трудностями.

Так и не решив ничего, Лена крадучись, чтобы не потревожить соседку, поднялась с постели, оделась и вышла на пробежку.

Небо хмурилось, неприятный резкий ветер задувал под парку, и Лена сразу взяла хороший темп.

Продолжая обдумывать свое катастрофическое положение, Лена обежала здание общежития и нырнула в небольшой уютный сквер. Ранним утром сквер был совершенно безлюдным и располагал к размышлениям.

Чем больше Лена обдумывала план, тем большей авантюрой он ей казался. Она уже была близка к тому, чтоб отказаться от него, но собрала волю в кулак и заставила себя попробовать сделать хоть что-то. Как говорит мама, «или пан, или пропал». Отказаться от экспедиции она еще успеет.

Вернувшись с пробежки, Лена удачно разминулась с любопытной соседкой. Приняв душ, спокойно собралась, перекинула через шею ремень от сумки с ноутбуком и отправилась завтракать в то самое кафе, где всего полтора дня назад они так мило беседовали и пили томатный сок с Ратниковым и Гитциградом.

Заняв столик, начинающая авантюристка открыла ноутбук и отыскала нужный номер.

Забив номер в память телефона, Лена несколько минут уговаривала себя набрать его. В конце концов она ничем не рискует. Повлажневшими от волнения пальцами Лена скользнула по экрану телефона и долго слушала зуммер.

Лена успела выпить две порции кофе, прежде чем абонент ответил.

– Приемная Дикуна. – Интонация была повелительной, и Лена разволновалась.

– Вас беспокоит ведущий аналитик группы «Гео-плюс» Векшина из Москвы, – бодро повторила она заготовленную фразу. – У меня неотложное дело к Максиму Николаевичу. Это связано с контрактом, – для пущей важности добавила Лена, и бодрость на этом иссякла.

– Секунду.

Добрую минуту в трубке играла ненавязчивая гитарная зарисовка, наконец, музыка стихла, ее сменил густой баритон:

– Говорите. – Услышав властные нотки в голосе абонента, Лена совсем растерялась. Похоже, все окружение Дикуна переняло от хозяина манеру повелевать.

– Простите… Простите за беспокойство… Я…

Из головы вылетело имя-отчество Дикуна, Лена в ужасе шарила в памяти и никаких подсказок не находила… О, Боже! Взгляд ее упал на экран ноутбука.

– Максим Николаевич! – выдохнула Лена.

– Допустим, – произнес Дикун.

– Мне нужна ваша помощь! Я из «Гео-плюс»! Я отстала от партии!

– И чем же я могу вам помочь?

– Вы можете как-то забросить меня в лагерь, – неуверенно предположила Лена.

– В смысле – десантировать?

Похоже, хозяин заводов, шахт и золотоносных участков насмехался над ней.

– Можно и десантировать, – с достоинством ответила Лена. Терять ей было уже нечего.

– Имя, отчество, где находитесь? – Кажется, владелец участка решил все-таки ей помочь.

– Лена Векшина, то есть Елена Вячеславовна Векшина.

В трубке произошло замешательство.

– Дочь Вячеслава Сергеевича? – спросил удивленный голос.

– Да. – Настала Ленина очередь удивляться. – А вы знакомы с папой?

– Он был моим первым начальником. Елена Вячеславовна, где вы находитесь? – спросил Дикун, и голос его потеплел.