Как-то раз я задумалась, что мне подарили на Новый Год и Рождество, но не смогла вспомнить. Помнила только, как протёрлась дужка от детского крестика. Я долго смотрела на него, не в силах поверить, что время способно даже на такое, а потом, прямо перед Рождеством, пошла в лавку и выбрала себе новый, сама. Прежде у меня был крестик, повешенный на мою шею родителями, а теперь был тот, который я сама выбрала, сама добровольно надела на себя. Я любила оба крестика, но, если честно, второй любила больше. Я медленно, с трепетом, приближала цепочку к груди, и когда холодный металл крестика коснулся моей кожи, я вдруг почувствовала, как по всему телу пошли мурашки. Я застегнула цепочку и решила, что сегодня дома не буду как обычно прятать крестик под футболку, и весь оставшийся вечер довольно поглядывала на него краем глаза. Старый крестик при ближайшем рассмотрении оказался невероятно потёртым: все его края и рёбра скруглились, а надпись «Спаси и сохрани» почти сровнялась. Родители покупали тогда самый дешёвый крестик, во-первых, потому что это православно, а во-вторых, потому что у них не было денег (именно в таком порядке!). Можно ещё добавить в-третьих: готова поспорить, они были уверены, что я вырасту и куплю себе новый крестик, а не буду ходить с этим аж до тридцати.

Зимой в офисе по-особенному светло, кажется, что свет даже ярче, чем летом, и уж точно белее. Я люблю этот приятный диссонанс, возникающий, когда за стеклянными стенами лежит снег, а ты всего в паре метров от него – сидишь себе в тепле и печатаешь отчёт об отчёте. Я снова начала поворачивать голову направо, иногда засматриваясь на твоё пустующее кресло, которое мне уже казалось отчасти моим, и я не могла даже подумать о том, что однажды ты придёшь и вот так вот нагло его займёшь. Снова. Я убрала волосы из-за ушей, позволив им свободно обрушиться на бумаги и клавиатуру, в надежде, что они скроют ото всех моё напряженное выражение лица и округлившиеся глаза. Я сделала глубокий вдох, медленный выдох и решила, что лучше вс�