Фантастическая история королевства Тарт

– Дадим сначала собакам, проверим.

Так и не узнав ничего нового, мы вернулись назад. Везде был один лес, мы не наткнулись и на намёк человеческого присутствия. Ребята встретили нас с нетерпением. Но мы ничем не могли их обрадовать. И нас никто ничем не обрадовал, второй отряд, посланный в другую сторону, вернулся тоже ни с чем. Вокруг нас был только девственный лес, а всё человечество вдруг исчезло. Убитую дичь мы скормили собакам, поедали они её весьма охотно. Вечер вновь прошёл в томительной неизвестности. Рация молчала по-прежнему. Наверное, каждый из нас задавался вопросом, что же будет дальше. Но ничего не происходило, мы поужинали, хотя аппетита особого и не было. Потом капитан собрал всех офицеров.

– Итак, – обратился к нам командир, – мы имеем неизвестную местность, со штабом связаться пока не представляется возможным, продовольствия дня на три, если растянем, спасибо нашим охотникам, и горючего не так много. Какие будут предложения?

– Следовать в назначенное место, возвращаться в часть, – предложил Снежин.

– Слава, куда следовать? Наша карта не соответствует этому месту. Ты же там был, нашей части там нет, ты так сказал.

– Что же нам здесь оставаться? А может это проверка? Нам надо двигаться в заданном нам направлении. Может, мы и выйдем куда, – не сдавался Снежин.

– Мы не сможем вернуться назад, если только не бросим ЗИЛы, – сказал я. – Либо нам придётся делать большой крюк, если найдём какую-нибудь дорогу в том направлении.

– Больше нет предложений? Хорошо, – констатировал командир, – согласимся с предложением старшего лейтенанта Снежина. Сейчас двадцать два тридцать. Сегодняшнюю ночь проведём здесь, а завтра два отделения из взвода старшего лейтенанта Снежина двинется к части в юго-западном направлении, хотя неизвестно, куда может вывести эта дорога. Так что будьте бдительны, старший лейтенант, расстояние на ваше усмотрение, время не больше трёх дней. Ещё два отделения под командованием лейтенанта Могильного попробуют вернуться в часть с северо-востока. Остальная часть роты останется здесь.

Укладываясь спать, я думал, смогу ли я уснуть, тревога не покидала меня ни на минуту. Но я напрасно беспокоился, едва закрыв глаза, я вмиг уснул. А утром я не хотел открывать глаза, но времени на размышления не было, была команда – подъём. После завтрака наша рота разделилась, отряды Снежина и Могильного отправились искать нашу часть, мы проводили их, пожелали удачного и скорейшего возвращения, моему взводу было поручено обеспечить роту дополнительной провизией, мы отправились на охоту. Свора собак нас так и не покидала, они следовали за нами, на охоту, в разведку. В отсутствие наших товарищей, мы как могли разведывали окружающую местность, охотились, добывая себе пропитание, здесь было так много дичи, поразительно. Через три дня вернулся отряд Бориса Могильного, через четыре – вернулся снежинский отряд. Вернулись ни с чем. Человеческого присутствия они не обнаружили там, где побывали, как и мы – здесь, зато отряд Бориса наткнулся на реку, до неё был день пути. Все офицеры вновь собрались на совет. Нам предстояло решить, что делать дальше. После ознакомления с картой, что составил Могильный, мы решили отойти к реке. Пройти, вернее, проехать как можно дальше, насколько хватит горючего, потом разбить лагерь, а оттуда уже снова продолжать поиски людей, рядом с рекой должны же обнаружиться какие-нибудь поселения. В нынешнем лагере мы испытывали трудности с водой, поэтому и решили не оставаться здесь. Капитан объявил построение и на нём огласил наше общее решение.

Ранним утром следующего дня мы двинулись по карте Могильного. Первым двигался БМП, за ним следовали ЗИЛы, скорость была небольшая, дороги ведь не было, но нам хотелось преодолеть как можно большее расстояние, поэтому до ночи сделали лишь один короткий привал. Итак, мы прошли лес, вышли к реке, там провели ночь, и двинулись дальше, вдоль реки. Наше предположение, что возле реки нам обязательно попадётся какое-нибудь село, не оправдалось. За два дня похода мы не встретили ни одного человека. Создавалось впечатление, будто в мире исчезло всё человечество, и мы остались совершенно одни. Близились сумерки второго дня похода в неизвестность, капитан приказал остановиться на ночлег, нам предстояла очередная ночь в лесу.

От выданного нам продовольствия не осталось уже ничего, повар готовил нам еду из дичи, что мы добывали в лесу, и постоянно давал понять, что о еде надо беспокоиться заранее, мы были с ним согласны, прилагали все усилия по этому поводу, и сегодняшний наш ужин нам удалось разнообразить испеченной в золе рыбой, выловленной в реке. Охотиться получалось не у всех, да и не поохотишься особо с автоматом, а винтовки только три, и шум от нашей техники распугивал зверьё на километр вокруг, приходилось выкручиваться. Зато клёв на здешней реке был просто фантастический, удочку соорудили из ветки, привязали обычную нитку, а крючок сделали из булавки, наживки тоже хватало, стоило только забросить удочку, и можно было тут же вытаскивать её, рыба клевала мгновенно.

После ужина капитан опять созвал всех офицеров к себе в палатку. Стоял прежний вопрос – что нам делать дальше? Продолжать двигаться вдоль реки? Капитан уловил любопытную особенность, русло реки точно соответствовало прежней карте. Если спускаться вниз по реке, тогда придётся оставить технику, горючего почти не осталось. Выслать пару машин вперёд, загрузив их снаряжением, они должны проехать как можно дальше, пока хватит горючего, а нам идти за ними своим ходом, так решил наш командир. Завтра я с ребятами из своего взвода должен буду разведать местность. Я решил, кого возьму из ребят, и пошёл укладываться спать. Добрался до своей палатки, ни о чём не думать, уснуть, было единственное моё желание, забыться от действительности хотя бы на несколько часов. Уснул я быстро, так же быстро и проснулся, но не утром. Было немногим более полуночи, когда остервенело залаяли собаки, потом раздалась автоматная очередь. Я выскочил из палатки, и побежал на звук стрельбы.

Ночь опять была безлунной, но лагерь был уже освещён ракетой, когда я подбежал к месту стрельбы. У догорающего костра сгрудилось уже больше десятка человек, подбегали всё новые. Капитан с фонариком, склонившись, рассматривал тушу какого-то животного. Одному из часовых оказывали помощь, он был весь в крови, это он подстрелил зверя. Но он успел, уже раненый, напасть на часового. Врача у нас не было, только фельдшер, да один из солдат бросил мединститут после четвертого курса. Перевязку они сделали, оставалось надеяться, что рана будет неопасна, и никакой заразы рядовой не подхватит. Что за животное напало на нас ночью, я основательно рассмотрел только с восходом солнца. Луна так и не появилась из-за туч, всю ночь простояла непроглядная тьма. И собаки всю ночь были неспокойны. Они не лаяли, не рычали, но их шерсть дыбилась на загривке, и по одному взгляду на них, было понятно, что опасность пока не миновала. Мы разожгли костры для защиты, ведь звери боятся огня. Я не сомкнул больше глаз, как, вероятно, и все остальные. И эта была не последняя бессонная ночь. Собаки успокоились только под самое утро. Тогда же очевидно, задремал и я. Разбудил меня Снежин.

– Пойдем, посмотри, кто это.

Снежин знал о моей страсти к кошкам, и к диким, и к домашним. Меня интересовало всё связанное с ними. Но первое название убитого часовым животного, какое мне пришло в голову – саблезубый тигр. Существовало такое древнее млекопитающее, его отличительной особенностью являлись длинные, острые клыки. И из пасти, убитого ночью зверя выставлялись длинные острые клыки. Саблезубый тигр был крупнее настоящего, но эта особь была меньше обычного тигра, поизящнее что ли, напоминал чем-то этот зверь больше пантеру, но это была не взрослая особь, но тогда мы этого ещё не знали. Короткая шерсть была коричневого цвета, с хребта расходились темно-коричневые полосы. Осмотрев кошку, я ещё раз подумал о ранах, нанесённых Воробьеву. Такими зубами нанести смертельную для человека рану можно и одним укусом. Но к всеобщему удивлению, утром Воробьёв был на ногах, как ни в чем ни бывало. Рука, распластанная до кости, по его уверениям ничуть не болела. Ах, если бы мы в тот момент заострили на этом факте своё внимание! Но тогда мы все были рады счастливому исходу ночного инцидента, и больше всего нас волновал вопрос нашего возвращения. И мы все приписали быстрое заживление раны, здоровому организму самого Воробьёва. Гораздо позже мы поняли, что слюна этих кошек обладает поистине волшебным свойством, оказывая потрясающее ранозаживляющее действие на человеческий организм, впрочем, и на кошачий, несомненно, тоже. Той ночью рану, вероятно, обработали плохо, кошачья слюна попала в неё, и за ночь сделала своё дело, утром рана была не такой опасной, как нам показалась вчера. У котят и молодых кошек слюноотделение обильнее, чем у взрослых, видимо, пока растут клыки, кошки привыкают к своему оружию, учатся им пользоваться, зачастую ранят себя, а слюна помогает заживлять раны.

Лосев насилу снял с кошки шкуру, нож с трудом брал её. Шкуру оставили, а мясо отдали собакам, они спасли не одну жизнь этой ночью, мы были им благодарны. Наш план стал один – уйти как можно дальше, в спешном порядке наша рота покинула опасное место, ночью мы сливали горючее из ЗИЛов в две машины, собирали, грузили, за день мы обязаны преодолеть возможно большее расстояние. Весь остаток бессонной ночи мне чудились глаза, следящие за нами из темноты, и не только у меня одного были такие ощущения, ведь кошка была не одна, так сказал наш часовой. У нас появился враг, и все мы с тревогой следили за солнцем. Нам казалось, что сегодня оно быстрее, чем обычно стремилось к закату.

Была у нас, конечно, надежда, что кошки не последуют за нами, но готовились мы к худшему. Мы расположились как можно ближе к воде. Полагаясь на боязнь к ней кошек. Предположение оказалось верным, кошки не нападали с воды. Основной же нашей преградой стали костры. Для обороны мы подготавливали сплошную огненную стену. Для этого весь остаток вечера, пока не скрылось солнце, мы заготавливали топливо для костров, собирали валежник, рубили еловые ветки, молодые деревья. Можно сказать – смешно, у вас боевая рота с боевым вооружением, а вы испугались каких-то кошек? Но всё было до ужаса ненормально. По истечению недели я уже не верил никому, ни командиру роты, ни остальным офицерам, ни прапорщику Лосеву. Мне казалось, они меня дурят, все офицеры посвящены в какой-то тайный план, а меня исключили, потому что я оказался на месте взводного случайно. А что? Всё может быть, рассуждал я. Карта могла быть специально переделанной, на ней изображено одно, а на самом деле не должно было быть там этого села, что мы искали. Я его не видел, только знал, что оно невдалеке, мальчишек видел. Наши следы, что мы не нашли с Лосевым, так мы ехали по следам снежинского отряда, может, он нарочно свернул не туда, а мы поехали за ним, по карте же едем, а она – неверная. Лосев, наверняка, тоже в курсе, как ему доверяет капитан Невеличко, не узнаёт он зверей и птиц, так может, врёт? А может, меня, сопляка, нарочно отправили на разведку с Лосевым, чтобы я поверил этой чертовщине? Может, нас специально отправили сюда, чтобы что-то разведать? Может, Невеличко нарочно приказал ехать этой дорогой? Эксперименты, может, здесь какие проводили, кошка ведь настоящая. Может, не только кошки здесь водятся? Вооружили нас как на военную операцию, только горючего что-то пожалели, лейтенант Лютаев, личных вещей взять на два месяца, учения серьёзные, так мне сказали в штабе перед отправкой на учения, костерил всех, когда бежал на марш-броске, обливаясь потом, считал, что надо мной нарочно подшутили, а теперь рад этому обстоятельству, что поверил и взял кое что из личных вещей.

С наступлением сумерек мы разожгли первые костры, капитан приказал экономить патроны, зря в кошек не палить. Миновала полночь, никто не спал, но всё было спокойно. Я заснул у костра, от тепла меня разморило. Разбудил меня Лосев, азарт охотника ему уснуть не давал. Был же он озабочен поведением собак, они учуяли кошек задолго их появления. Командир приказал зажечь все костры. Мы оказались в огненном плену, а кошки между тем всё не появлялись. Но собаки не находили себе места. И вот когда я решил, что кошки испугались наших костров, я увидел одну из этих тварей. Почти сливаясь с темнотой ночи, она сидела невдалеке и наблюдала. Потом я заметил ещё, ещё, и ещё. Они окружили нас полукругом. Нас отделяло друг от друга всего несколько метров. А если они попробуют прыгнуть, подумал я. Мне стало нехорошо от этой мысли. Командир разрешил применять оружие только в крайнем случае. Поэтому мы только подкидывали дров в костёр. Вот так мы провели остаток ночи, друг напротив друга. Как только чуть забрезжил рассвет, твари нас покинули.

И мы покинули это место, как только опасность миновала. Я, Лосев, Борис и ещё несколько ребят отправились искать место для лагеря, такое место, где можно было бы быстро соорудить защитные укрепления, и наша техника должна туда добраться прежде, чем закончится горючее, больше бросить машины мы не могли себе позволить. Двигались мы налегке, взяв с собой только автоматы, ничего лишнего. Мы всё дальше удалялись от места неудачной ночёвки, но на душе спокойнее не становилось. Наконец, нам попалось подходящее место у реки, и лес был на удобном расстоянии, не близко, но и не далеко, сержанта с одним солдатом я послал навстречу роте, с остальными стали готовить лагерь, ещё ночь нам предстояло провести почти без укреплений.

И каждую последующую ночь мы были вынуждены по-прежнему спасаться от кошек. Нам всё же пришлось в них стрелять, тратить драгоценные патроны. Эти твари ничего не боялись. Как только одна из них перепрыгнула костёр, стали прыгать многие. Только после того, как мы подстрелили нескольких, они перестали нападать, даже не подходили близко, опасались выстрелов. Но они не оставили нас, они становились хитрее, изворотливее, они ждали наших ошибок. Единственным нашим союзником было солнце, но с каждым днём закат приходил раньше, чем вчера. А нам надо было столько сделать до наступления зимы! А находиться в лесу с наступлением сумерек было равносильно самоубийству.

Днём мы рыли землянки, заготавливали дрова, охотились, ловили рыбу. Мы предприняли ещё попытку найти людей, слили в один ЗИЛ остатки горючего, капитан вызвал добровольцев, но всё оказалось напрасным, они вернулись ни с чем. И мы перестали искать людей, мы нуждались в каждой паре рук, чтобы пережить очередной день. А ночью мы по-прежнему ждали появления кошек. Мы все хотели выжить, и не стать добычей этих тварей. В первую зиму от их клыков погибло одиннадцать моих товарищей. И из них мы похоронили только троих. Остальных кошки унесли с собой. Частями. Просто рвали ещё живого человека, хватали кусок и уносились с добычей прочь. И мы до сих пор не знаем, где живут эти твари. Не знаем даже близко или далеко их логово. Мы хотели добраться до них и убить их всех днём, должны же они спать, но собаки не идут по их следу. К тому же они нападают не каждую ночь, бывали недели, когда мы их не видели, они даже близко не подходили к лагерю, а когда воскресала в нас надежда, что их мы больше не увидим, они появлялись вновь.

Саблезубые умеют менять тактику охоты, когда мы соорудили стену, вырыли ров, они перестали нападать на наш лагерь, но они не оставили нас в покое. Они частенько приходят по ночам и караулят по другую сторону рва, могут провести так всю ночь. Иногда они часами рычат, ревут, они не дают нам спать, они пытаются спровоцировать нас, хотят, чтобы мы вышли и устроили на них охоту. И не дай Бог кому-нибудь задержаться в лесу до сумерек, не рассчитать время возвращения, кошки оказываются тут как тут. Они чуют нас, и если бы не собаки, как знать, сколько бы нас уцелело к сегодняшнему дню.

Глава 6. Первая зима чужеземцев

Наступала наша первая зима, шёл уже октябрь, ночами уже подмораживало, но днём воздух мог прогреться и до 15 градусов, пока мы все ещё были живы, но я не задумывался, переживём ли мы эту зиму. Мы жили одним днём, сегодняшним, пока было солнце, мы добывали еду, наступала ночь, мы готовились к схватке. Нельзя было создавать никаких планов даже на день вперёд, каждый день был новым и приносил сюрпризы, так, однажды, нам повезло, наши охотники пригнали в лагерь целых восемь оленей, это был праздник, это еда на несколько дней вперёд, чего у нас давно уже не было. У нас заканчивались патроны, рыба с наступлением осени, стала ловиться хуже, опасающиеся вначале собирать и есть грибы в здешнем лесу, теперь мы это делали с удовольствием, как и ягоды, впрочем.

В тот день, 21 октября, охотясь, мы забрели слишком далеко от лагеря. С каждым днём нам приходилось заходить всё дальше и дальше в поисках добычи, вот и в тот день, осмотрев поставленные силки, мы не обнаружили в них никого. Пришлось идти дальше, со мной был только Ян, солдат из моего взвода, и Найда, собака, та самая хромоножка, к тому времени она уже поправилась и её хромота была почти незаметна. Обычно мы не охотились в этой стороне, отсюда приходили саблезубые, какой смысл охотиться в угодьях саблезубых? Если только хочешь попасть прямо в зубы хищникам. Но выпал первый снег, на открытых участках леса стали видны все следы, и я увидел следы оленьих копыт. Для более чем ста мужчин еды каждый день требовалось много, поэтому я рискнул идти по оленьим следам. Итак, мы с Найдой искали добычу, и находились уже на приличном расстоянии от нашего лагеря, а оленей всё не было, снег к обеду уже растаял, и оленьи следы мы давно потеряли, шли наугад, собака бежала чуть впереди и вдруг навострила уши. Впереди, между деревьями, показался просвет, поляна, обрадовался я, и решил, что там расположились олени. Я оставил Яна с собакой, побоявшись, что все мы можем нечаянно спугнуть оленей, а сам как можно тише подошёл к поляне, оленей видно не было, но отчего тогда собака навострила уши? И тут я заметил дым от костра, а после – людей, вкруг него, я услышал их голоса, не могу даже передать, что в тот миг поднялось в моей душе. Первые люди за несколько месяцев! Не помня себя от возбуждения, охватившего меня, я бросился к ним. Я преодолел уже больше половины, когда увидел, как все они ринулись наутёк от меня, я закричал, замахал им руками, но казалось, что мой крик ещё больше подстегнул их. Через минуту на поляне никого уже не было, я ничего не понимал.

Я подошёл к месту их привала. Увидел ружья, подстреленных зайцев, догорающий костер, и понял, что передо мной были охотники. Сначала я хотел сразу бежать за ними вдогонку, но тут громко хрустнула ветка, я оглянулся и заметил ещё одного мужчину, он отчего-то не сбежал с остальными. Он сидел на корточках и смотрел мне прямо в глаза. Я увидел ужас в его глазах, и я ничего не успел сделать, сказать, как услышал лай Найды, услышал треск веток. Очевидно, услышав мой крик, Ян с собакой кинулись ко мне. Мужчина тоже это слышал, он мгновенно вскочил и тоже бросился бежать прочь с поляны. Я попытался остановить мужчину, и крикнул ему: «Постойте!», но в ответ лишь слышался его торопливый бег. Ян с Найдой выбежали на поляну, я крикнул:

– Найда, тихо, – собака замолчала, мы приучили собак слушаться нас беспрекословно, от этого зависели и наши и их жизни, у нас возник симбиоз, мы бы погибли без них в лесу, если не все к тому времени, то очень многие, но и они без нас погибли бы тоже.

– Ян, я скоро, ждите, там люди. И только потом я бросился следом за охотниками, если я их не догоню, подумал я, то может, хотя бы, узнаю дорогу к их селению. Я промедлил, убежавшие были уже далеко. На бегу мне стало жарко, я снял с себя шапку и тут оторопел, я понял, почему они бросились бежать от меня. Они испугались моего облика. Я совсем упустил это из вида. Ведь я был одет в шкуры, шкуры саблезубых, в летней форме было уже откровенно холодно, особенно по утрам, поэтому из шкур саблезубых я смастерил что-то наподобие жилета, он был довольно длинный, почти до колен. А половину моего лица скрывала шапка, сделанная из морды одной из убитой кошки. Я носил так глубоко надетую шапку на лицо не только из-за наступивших холодов. Моё лицо пересекал шрам, шрам, оставленный кошачьими когтями, он изуродовал моё лицо. У многих ребят были кошачьи шрамы, но я был единственный, у кого шрам был на лице, и мой шрам изуродовал моё лицо до безобразия, хотя мне ёще повезло, что я вообще остался цел, и даже сохранил зрение на изувеченном глазу. Мне было неприятно, когда на него смотрели, я предпочитал скрывать своё уродство. И я сделал эту шапку из кошачьей морды. Когда наступили холода, я стал натягивать шапку так низко, что кошачья морда оказывалась на моём лице, и смотрел я через кошачьи прорези для глаз. Я думал, что надевая таким образом шапку, я скроюсь от этих кошек. Ну, а после я стал закрывать лицо и оттого, что тартцы недолюбливают людей с физическими недостатками.

Я не догнал охотников в лесу, увидел я их, когда они были уже на опушке, спрятавшись за деревьями, и наблюдал за ними. Я не слышал их, но по их поведению я понял, что они всё ещё боятся. Они были возбуждены и то и дело поглядывали в лес, мужчины жестикулировали, мотали головами, они о чём-то спорили, возможно, решая, стоит ли им возвращаться обратно. Но в лес они вернуться не попытались. Потом, очевидно, они заметили меня, потому что когда они двинулись прочь, их шаги больше напоминали бег. Я, проводив их взглядом, стоя за деревьями, больше не пытался догнать их, я видел, куда они направились, вдалеке виднелся город. Мощные стены Тарта видны издалека. Я вернулся к костру. Мне надо было торопиться, солнце скрылось за облаками, в лесу стало сумрачно. Ян не видел охотников, и спрашивал меня, кто они, я ничего не мог сказать, он предложил догнать их, но я предпочел вернуться в лагерь и доложить обстановку командиру. Мы взяли себе подстреленных зайцев, я понял, что сегодня охотники вряд ли сюда уже вернутся, так что не стоит оставлять зайцев, всё равно их утащат хищники, а у нас не было добычи. Забрали ещё сумку с хлебом и солью, в сумке я хотел найти карту, либо еще что-то, что укажет нам, где мы собственно находимся. Но ничего такого там не оказалось, был только ещё нож. А зажаренных зайцев, что готовили охотники, мы тоже взяли с собой, одного съели по пути в лагерь, мясо было уже готово.

Мы возвращались в лагерь и представляли себе, как будут радоваться ребята нашей потрясающей новости. Почти четыре месяца мы прожили уже в этом лесу. Четыре месяца! И каждый день мы боролись, чтобы выжить, не попасть под убийственные клыки кошек, и добыть еду, чтобы все смогли досыта поесть. Ещё нам надо было укрываться от дождя и наступающих холодов, наша одежда почти вся истрепалась от ежедневного ношения. Но сильнее всего тяготила нас неизвестность, неопределённость нашего положения. Но именно здесь я понял, как человек легко привыкает к окружающей его действительности, иногда для этого хватает лишь одной ночи. И как бы тяжело ему не было, ищет в ней приятные стороны. Для меня такой стороной явилась охота. Прежде я никогда не охотился, вообще считал охоту неприемлемым занятием для цивилизованного человека, стрелять в беззащитных животных, просто варварство. Но здесь было иначе, мы хотели выжить, а для этого нам просто необходимо было охотиться, ведь нам нужна еда. Здесь охота не забава, здесь не убьешь просто так, здесь я должен добыть дичь как можно крупнее, затратив при этом минимум патронов. Здесь я сполна ощутил груз ответственности за подчинённых мне людей. К счастью, все ребята из моего взвода были целы и здоровы. Удивительный факт, но никто из всей роты ни разу не заболел за это время, ни от кого я не слышал ни одной жалобы на головную боль, или боли в животе. Иногда падали от усталости, это да – было. Но не от болезни, а ведь не раз мы промокали под дождём, и осенью дули холодные ветра, пронизывающие тебя насквозь, а ведь кроме плащ-палатки тёплой одежды у нас не было.

Мы торопились в лагерь изо всех сил не только потому, что кошки вот-вот должны были выйти на охоту, но, прежде всего как можно скорее хотелось сообщить всем наше сногсшибательное известие. Тогда мне некогда было задуматься, почему же за все эти четыре месяца мы не встретили никого из этого города. Хорошо, мы пришли издалека, пока обустраивали лагерь, далеко не уходили, местность неизвестная для нас, но почему же охотники из города нас не нашли? Расстояние, в принципе, не такое уж и большое.

Как только мы сдали зайцев и остальной провиант на кухню, я поспешил к капитану. Моя новость действительно ошарашила всех, в присутствие людей верилось с трудом. Но сегодня ужин был посолённый, на столе был хлеб, мы даже захватили пару фляжек с вином, так что по глотку досталось почти всем. Выходило, что я ничего не придумал, и рассказами об охотниках не пытаюсь просто поднять всем настроение. Ян охотников не видел, но на поляне остались их ружья, сумки, костёр и дичь, это он подтвердил. Так неужели мы вернёмся домой? Домой… мы уже перестали верить в это. Далёким сном вспоминалась нам наша предыдущая жизнь. Но город, на расстоянии каких-то пятнадцати-двадцати километров от нашего лагеря?! Цивилизация, а есть ли ты на самом деле? За четыре месяца я ни разу не видел ни одной белой полоски на небе, оставленной самолётом, так что сомнения в возможности возвращения домой давно уже поселились во мне. Пропавшую роту никто не искал вертолётами, ладно, пусть, но не увидеть в небе пролетающего самолёта, что здесь бермудский треугольник? Никто не мог уснуть в эту ночь, даже усталость не могла взять своё. Кажется, я заснул уже под утро, а разбудил меня Серёга Лосев.

Капитан дал нам последние наставления, приказал нам быть предельно внимательными, и, скрипя сердцем, отпустил со мной Снежина и Лосева по моей просьбе, и ещё двоих ребят я взял из своего взвода. Снежин был наш полиглот, я не расслышал вчера ни слова из разговора местных жителей, но отчего-то наш командир был твёрдо убеждён, что я всё равно бы не понял, на каком языке они говорили, так что Снежин был просто необходим. Лосев же был просто незаменим в любой непредсказуемой ситуации. Я один знал дорогу, конечно, я указал примерное место на нашей карте, которую мы рисовали сами, почти каждый день добавляя в неё новые и новые подробности. Но без меня ребята могли проплутать, а время дорого, ведь не исключалась возможность возвращения сегодня же, так что капитану пришлось отпустить двух офицеров, да ещё и прапорщика вдобавок.

Как только стало достаточно светло, мы двинулись в поход, саблезубых возле лагеря сегодня не было, впрочем, кажется, впервые мы не обращали на них особого внимания. Когда наш отряд прибыл на поляну, я обнаружил на ней всё то же самое, что мы вчера оставили. Видимо никто сюда не пришёл даже сегодня утром, но не могли же охотники испугаться до такой степени, что не возвратится даже за ружьями?

– Что ты о них думаешь, Серёга? – заметив, как внимательно Лосев рассматривает ружья, спросил я.

– Древность какая-то, никогда таких не видел, – задумчиво ответил Лосев.

– Что, командир, пойдём в город? – спросил я Снежина, мы сделали привал на поляне.

– Да, подъём, ребята, – скомандовал он.

– А ружья здесь оставим? – поинтересовался я.

– Пока, да. Будем возвращаться, может, прихватим, если будут ещё здесь. Возможно, хозяева ещё вернутся.

– Давай, возьмем хоть одно, на всякий случай, – предложил я.

– Уговорил, бери, – разрешил Снежин.

Мы дошли до опушки леса, осмотрелись. Перед нами растянулись поля, вдалеке виднелся город, людей нигде видно не было. Мы пошли к городу. Убранные поля сменили сады, нам попадались плодовые деревья, кустарники. У меня создалось впечатление, будто проходим мы какое-то садоводческое товарищество. Грядки, то тут, то там – кучи навоза, припорошенные лёгким снежком. Кое-где ещё виднелся не убранный урожай: капуста, свекла, морковь. Кое-где попадались невзрачные хибарки. В одну из хибарок мы заглянули, дверь была просто приперта палкой, внутри – грубо сколоченный деревянный стол, лавки, да две полки. Никакого садового инвентаря, ничего, только огарок свечи на одной из полок. Что-то меня смущала, какая-то деталь. И только когда я увидел огарок свечи, я вспомнил, что терзало меня последние полчаса, что мы шли по этим садам – провода. Привычное достижение цивилизации – электричество. Я сказал об этом ребятам, что мне это обстоятельство совсем не нравится. Мы решили не выходить пока на открытое пространство, деревья, пусть и без листвы, делали наше передвижение не таким заметным. Прожив в изоляции и на грани человеческих возможностей столько времени, мы сделались крайне осторожными. Мы ведь не забывали, что до сих пор не знаем где находимся, а там, где мы должны были быть, рядом была граница, мы могли, само того не предполагая, перейти её, и, выходило, что мы здесь нелегально, а ведь мы солдаты, и это крупный международный инцидент. А тут ещё этот странный город, мощные крепостные стены были сооружены из камня, и их высота давала понять, что не просто для защиты от лесных хищников воздвигнуты они. Они построены отражать атаки иных врагов, гораздо более опасных, и мы не знали существует ли опасность здесь для нас.

Взобравшись на крышу очередной хибарки, я осмотрелся, у нас был бинокль, так что я прекрасно разглядел и крепостную стену, и стражников на ней в карауле. А обжитого человеческого жилья поблизости не виднелось. Отсюда напрашивался вывод – люди, живут только за этой стеной, и они боятся, возможно, боятся того же, что и мы – саблезубых кошек, может, и не только. Мы пошли вдоль стены, всё также по садам, скрываясь за деревьями, ища вход в город. Через некоторое время мы наконец-то заметили ворота, но они были закрыты. Пока мы решали, как лучше попасть туда, в воротах открылся проём и выпустил две повозки запряжённых лошадьми. В бинокль я разглядел возниц, и вооружённых охранников, они открывали проём в воротах, когда повозки выехали, они снова закрыли этот проём.

Посовещавшись, мы решили проследить, куда направились эти повозки, и, если удастся, по возможности переговорить с возницами. Не привлекая к себе внимания возниц, мы двинулись вслед повозкам на значительном расстоянии. Но мы не рассчитали свою скорость, повозки довольно быстро скрылись с наших глаз. Прошёл час, как мы уже шли по дороге, но впереди вилась только змейка дороги. Но мы решили всё же продолжить путь, а не возвращаться назад, наглухо закрытые городские ворота не привлекали нас, а повозки ведь куда-то едут. А ещё через три часа пути что-то показалось вдали, мерещились нам или нет ещё одни крепостные стены? И вдруг мы увидели стремительно двигающуюся в нашем направлении точку, точка быстро превратилась во всадника на лошади, мчащегося во весь опор. Он был один, и мы не стали прятаться, к тому же прятаться было негде, лес был не так уж и близко, сады давно закончились мы шли через поля. Всадник в старинном плаще и шляпе, как у мушкетёра, промчался мимо, не обратив на нас никакого внимания, это придало нам уверенности. Вскоре нам навстречу попалась повозка, возница оглядел нас скучающим взглядом и тоже проехал мимо. Лошади, повозки, где автомобили? Что за одежда на этих людях? Зато сегодня никто не шарахался от меня, и это вселяло оптимизм, впрочем, сегодня на моей голове не было звериного оскала.