– Понятия не имею. Будете дом обыскивать?
Идея очень даже здравая, вот только вряд ли получится, перевес сейчас на стороне клана, а затевать кровавые разборки не хочется. Но если только таким образом можно вытащить мать, но придется.
Не дожидаясь ответа, Марьяна Никитична повернулась ко мне:
– Альбина, твой любовник открыто угрожает семье, и что на это скажешь?
– Вы уже давно моя семья только номинально. Так что пусть угрожает на здоровье. Если ему захочется, может и силу применить, всегда было интересно, чего стоит клан без возможности использовать чары.
Бабка на секунду нахмурилась, а потом пристально присмотрелась к Алексею. Лицом она владела хорошо, этого не отнять, но пальцы конвульсивно сжались, выдавая крайнюю степень раздражения. Да, дорогая моя, с одного удара защиту не пробьешь, и я практически уверена – разжиться частицей моего волка у неё не получилось. Значит, и атака будет не адресной, а волновой. А уж эту смогу сдержать, пусть собственной кровью умоюсь, но выдержу. Да и наговор на конкретного человека не такое быстрое дело, его загодя не приготовишь, все самые сильные ведьмы в этой комнате, не хватает только мамы, но она на такое не пойдет.
– Пошли вон.
Я уже открыла рот, чтобы достойно ответить, но в этот момент у Воропаева тихо звякнул мобильник. Он глянул мельком, а потом показал мне сообщение:
«Она у нас, можете уходить» от абонента «Сын».
Фуф, аж от сердца отлегло, значит, не зря танцы с бубном разводили, отвлекая клан. Что-то у меня подозрение, что новая дверь стояла неспроста – в коридорчике сразу за ней вход в подвал. Если опоить маму тем отваром, который я глотала, обычной веревки хватит, чтобы обездвижить бессильную ведьму.
– Действительно, загостились мы, – под немного ошарашенным взглядом Марьяны Никитичны я повернулась к Агате. – Деточка, а ты своей силы так и не дождалась? – На её реакцию смотреть на стала, снова сосредоточившись на бабке. – И не дождешься.
Алексей сильно сжал моё запястье, призывая не дурить и не дразнить врага на его территории, пришлось подчиниться, хотя многое хотелось высказать. Не к добру на меня словоохотливость напала.
Прощаться мы не стали, быстро, но без излишней суеты покинув дом.
– А теперь быстрым шагом к машине, – Леша хватку не ослабил, но я была ему за это благодарна – сила снова, как с цепи рвалась, так хотелось разнести к чертовой матери эту избушку. – Как-то слишком просто прошло, не будем гневить Бога и задерживаться.
Тут я была с ним согласна – и медлить не надо, и слишком просто. Прямо вот совсем-совсем просто. От ощущения неправильности даже дыхание сбилось, как будто воздуха не хватало.
В доме столько народа, и никто не попытался остановить произвол. А иначе наше явление клану и не видится.
Я споткнулась, вспомнив, как выглядела родня. Бесстрастные лица, неподвижные тела…
Ощущение надвигающего вала окончательно выбило воздух из груди, но в последний момент успела поставить блок. И почувствовала, как меня буквально сбивает с ног. Хорошо хоть успела вырвать у Алексея свою руку и толкнуть его вперед, разворачиваясь к источнику опасности. Антон и так нас на пару шагов опережал, значит, тоже сейчас за спиной. Не сказать, чтобы там было намного безопаснее, но оказаться сейчас между мной и бабкой это верная смерть. Пусть ни один куст не шелохнулся, зато на ментальном уровне сейчас был не просто шторм. Наверное, так и выглядит эпицентр урагана. От усилий сдержать волну пришлось стиснуть зубы и опуститься на колени, пальцами впиваясь в землю.
Антон попытался что-то спросить, но я не разобрала слов.
Только в очередной раз пожалела о собственной глупости и самонадеянности. Должна была понимать, что так просто от меня не отстанут, но наивно в это верила. Ещё и других втянула.
Марьяна Никитична атаковала не сама, слишком уж сложен был узор силовых линий. Или это у меня уже цветные круги перед глазами плывут? Старая ведьма не просто подготовила ловушку, а вытянула силу у всего клана. Это безумно тяжело, это аморально и вообще-то противозаконно. То есть, для моей семейки в самый раз.
А ещё они были слишком сильны, и как только опущу щит, нас в буквальном смысле слова размажет по дорожке. Поэтому изо всех сил сосредоточилась, чувствуя теплые ладони, сжавшие мои плечи. Не нужно оглядываться, чтобы понять, что Леша так пытается меня поддержать. Но, умничка, больше ничего не делал, понимая, что тем самым может отвлечь. Только, к сожалению, даже полная концентрации не спасет, я слабее и хорошо это понимала.
– Вы пришли незваными, но я не хочу войны, – её слова причиняли физическую боль, пульсируя в ушах. И вал схлынул, оставив меня в состоянии выброшенной на берег медузы. Такое впечатление, что все мышцы превратились в желе. Всё тот же Воропаев не дал мне упасть, помогая выпрямиться и придерживая под локти.
– Чего вы хотите? – Антон вышел вперед, отвлекая внимание бабки от нас с Лешей.
– От вас – ничего. А с Альбиной хочу поговорить. Без свидетелей.
Положение патовое – если она снова ударит, противостоять сил не хватит. Но и снова идти к ней не хочется. Только все равно деваться некуда.
– Я пойду, но ты должна отпустить их, – колени ещё подрагивали, а вот голос оказался на удивление спокойным, даже сама удивилась. И не обратила внимания на возражения спутников. – Мне нужны гарантии.
Марьяна Никитична медленно и с чувством собственного достоинства спустилась по ступенькам, но ближе не подходила. Умная, зараза.
– Не я их сюда привела, не мне и решать их судьбу. Ты же понимаешь, что здесь вы слабее. И те обезьянки, которых вы по всему забору рассадили, сделать ничего не успеют. Но могут попытаться. Тогда с полным правом могу их искалечить. – Похоже, насчет «безуменки» я дала маху, это больше похоже на нормальный такой сдвиг по фазе. – Но ничего этого мне не нужно. Я хочу просто пообщаться с внучкой.
– Я пойду с ней, – Алексей развернулся так, что оказаться на линии между мной и бабкой.
– Нет, не пойдешь, – чуть потянула его руку, привлекая внимание. – Выведи отсюда людей. Позаботься о Юре и моей матери. Пожалуйста.
– Одна ты тут не останешься.
Хороший мой, боюсь, выбора у нас. И придется выходить на открытое противостояние. Хотя, была одна идея, как сделать так, чтобы каждый получил своё, пусть и не в том виде, на который надеялся.
– Ладно, вы сейчас уходите. Все вместе. И что от этого изменится? – Бабка была не только спокойна, как удав, но и столь же хладнокровна. Да и с разумностью этого довода не поспоришь. Наш конфликт возник не вчера и от того, что сегодня разойдемся миром, все останется в той же заднице.
– Идите.
Воропаев внимательно посмотрел мне в глаза, дернул щекой, но все же нехотя кивнул. И ничего не сказал. Мне. А вот к Марьяне Никитичне повернулся и пару секунд не сводил взгляда. Даже почудилось, что она нервно вздохнула.
– Если через час Аля не будет стоять возле машины живая и невредимая, перебью ваш клан до третьего колена.
А потом развернулся и ушел.
Признаюсь честно, пару секунд смотрела ему в спину, разве что не открыв рот. Как-то не вязался такой геноцид с личностью Алексея. А там кто знает, может, здесь как раз справедливо изречение про омут.
По всей видимости, похожие мысли одолевали и бабку. Во всяком случае, вслед ему она смотрела с весьма кислым выражением лица. Хоть какое-то моральное удовлетворение.
– Идем.
Я молча поднялась по ступенькам, считая про себя секунды. Это здорово помогает, когда нужно отвлечься и не сорваться.
Страха, как такового, не было, но каждый нерв звенел натянутой струной.
Потому что от нынешнего разговора будет зависеть, как пойдет моя жизнь дальше. Всё равно тянуть дальше некуда, тем более что теперь под удар поставлена и моя мать. Пусть отношения у нас специфические, но и причинить ей зло не дам.
Родня продолжала сидеть колонией кукол, вызывая странное сочетание сочувствия и брезгливости. И стоило оно? Ведь для того, чтобы собрать единую силу клана, каждый его член должен дать согласие. Знать, что станешь просто телом, из которого выжали силу, как рассол из огурца.
Тем стыднее понимать, что и сама когда-то давно считала принадлежность к клану не ярмом, а привилегией. Гордилась тем, что Журавлева. Хорошо хоть время вышибло из головы лишнюю дурь, оставив только необходимую.
– Не обращай на них внимания, они нас не слышат, – бабка не стала снова проходить во главу стола, предпочитая обосноваться в кресле, но перед этим бросила мне на колени упаковку влажных салфеток. – Присаживайся, и поговорим, как взрослые люди.
Возражать не стала, и мы уселись лицом друг к другу.
Пару минут присматривались и едва ли не принюхивались, пытаясь определить слабые места.
– Ты изменилась, – Марьяна Никитична как-то одномоментно потеряла интерес к моему лицу и откинулась на подголовник. – Так понимаю, у тебя есть кое-какие вопросы. Спрашивай.
Вопросов у меня было великое множество, поэтому решила не терять время, тем более что его не так и много:
– Вы ведь в молодости потеряли дочь, ничего не ёкнуло, когда своими руками отбирали ребенка у моей матери?
– Нет, я тебе польстила – как была дурой, как и осталась, – ведьма только устало покачала головой, и я поняла, насколько она стара. Нет, лицо не покрылось морщинами, да и глаза остались такими же цепкими и блестящими. Но в этой почти идеальной картине благородного увядания было нечто страшное. И это разъедало её, делая невыносимо хрупкой и отталкивающей. – Твоя бабка тоже была идеалисткой. Поэтому и отделилась от клана, стала жить в городе. Надо было сразу её на место поставить, но жалко стало сестру. А не надо было жалеть, ни она, ни ты не знаете, как это – пройти обряд окончательной инициации.
– Зато моя мать знает.
– Да, она знает. Вот только понять, для чего это, так и не смогла. Посмотри на них, – она кивнула на родню. – Унылое зрелище, правда?
Едва ли не первый раз за последние годы я была с ней согласна – что есть, то есть.
– Они сами это выбрали. У первых в роду выбора нет.
– Нет, – старая ведьма почти удовлетворенно кивнула. – Пока не поняла, что это и есть равновесие, со стороны и сама видела иначе. Для тебя это трагедия и бессмысленная жестокость. А для меня это способ сохранить род. Подумай, сколько детей выжило только потому, что их матери – ведьмы.
Помнится, был один деятель от политики, который утверждал, что процветанию конкретного государства мешает конкретный народ. И если его принести в жертву будущей идеальной цивилизации, люди только выиграют. Не удивлюсь, если «Майн кампф» у бабки настольная книга.
– А сколько от этого умерло? Они ведь не просто пропадают, не так ли? – Тишина была весьма красноречивым ответом. – Вы правы – мне этого не понять. И я не хочу даже пытаться это понимать.
– Можно подумать, мне хотелось терять ребенка! – Моё упрямство Марьяна Никитична не оценила и вскочила с кресла. – Семья это не только посиделки за столом, это ответственность, которую я несу. И которая потом перейдет на твою мать, а позже и на тебя. Одумайся, Альбина, пока не поздно!
– Поздно стало ещё четырнадцать лет назад, – я тоже поднялась, не видя смысла в продолжение разговора. – И да, кстати, я не могу иметь детей. Вообще.
Похоже, эта милая подробность бабке была неизвестна, ну, или же она гениальная актриса, потому что пошатнулась вполне правдоподобно.
– Ты что наделала?!
– С чего вы взяли, что это из-за меня?
– Потому что тебя ещё в двенадцать лет обследовали вдоль и поперек! – Она сорвалась на крик, а потом с явным усилием замолчала. – Ты понимаешь, на что обрекаешь род?
– Да. Полностью. И это моё решение, менять которое не собираюсь. И становиться такой, – кивнула на тетку, замершую в напряженной позе, – не хочу. Лучше прожить шестьдесят лет, но человеком, чем сотню – убийцей детей.
Пока говорила, концентрировала силу, потому что бабкина аура становилась нехорошего оттенка. Похоже, не сговариваясь, занимались мы одним и тем же.
– Тогда выбора у меня просто нет.
О том, что в доме, помимо родни, была ещё и домработница, я позорно забыла. Как и том, что она не из нашего клана, сестра одного из теткиных мужей пожелала присоединиться к роду Журавлевых, пусть и в качестве прислуги.
Вспомнилось это, когда, резко обернувшись, увидела, что она замахивается каким-то дрыном.
Таки я была права, говоря Леше, что ни одна ведьма не устоит перед ударом по голове.
Вот и я не устояла, хотя дать застать себя врасплох два раза за сутки это уже реальный перебор.
Глава 20
«Я тебя породил, я тебя и убью!»
Н.В. Гоголь, «Тарас Бульба»
Интересно, час уже прошел или нет?
Это было первой мысль, второй же стало почти удовлетворение – таки предчувствия меня не обманывали.
Удовлетворение вдвойне спорное, раз очнулась в неизвестном помещении. И теперь, в отличие от прошлого раза, связанная. Можно сказать, испытала все грани удовольствия.
И с бабкиным утверждением, что я дура, соглашалась безоговорочно. Потому что только особа крайне недалекого ума поверит этой старой гюрзе.
Хорошо хоть связали меня весьма условно, к тому же руки за спину заводить не стали, поэтому, рискнув зубами, уже через пару минут растирала освобожденные запястья. Они не занемели, что говорило в пользу недолгой отключки, но надо же чем-то себя занять.
– Проходи сюда, раз очнулась.
Признаться честно, вздрогнула, услышав бабкин голос. Шел он откуда-то из глубины комнаты. Не мудрено, что рассмотреть сразу не смогла, ещё одна экономная на мою голову – пара свечей на сотню квадратных метров помещения это уже скупердяйство.
– Сколько прошло времени?
– Час на исходе. Голова сильно болит? – Беспокойство в голосе было таким неподдельным, что пришлось себя ущипнуть. Нет, все-таки не сплю.
– И что дальше?
Попытавшись обратиться к своей силе, поняла, что она при мне, но какая-то странная. Более насыщенная и, одновременно, заторможенная. Как будто новокаином обкололи.
– А дальше мне придется сделать то, ради чего сюда приходят, – она распрямилась, на секунду поморщившись. – Думаешь, ты первая, кто взбрыкнул?
– Уверена, что нет, – прощупав карманы, убедилась в отсутствии мобильника. Вот и верь после этого ведьмам, мало того, что оглушили, так ещё и обобрали. – Ты же помнишь, что я пришла сюда не одна?
– Помню. Вот только он тебя судил. И кто поручится, что ты не затаила зло? А потом и отомстила, причем, не только ему, но и его сыну. Поняла, что совершила, и покончила с собой. Да, дорогая, убить тебя мне придется.
Дальше слушать я не стала, сконцентрировав энергию на кончиках пальцев и…
Ничего не произошло.
Сила ощущалась, но не отзывалась. И это не было похоже на действие отвара. Это вообще ни на что из ранее мной испытанного не было похоже.
– Это святилище, здесь магия работает иначе. Более узконаправленно, – она даже не вздрогнула, спокойно и даже расслабленно стоя в нескольких шагах от меня. – И ты опять не первая, кто пытается убить здесь главу клана. Не выйдет.
– Зачем тогда связали?
– Чтобы ты повозилась и не отвлекала меня.
– И чего же мы ждем?
Она на секунду прислушалась и растянула губы в улыбке, уже не дававшей усомниться в её невменяемости:
– Гостей. Он же обещал прийти за тобой, радуйся – твой любовник сдержал слово.
Стоило это произнести, как всё встало на свои места. Моя мать нужна была исключительно в качестве приманки. И приманки говорящей – она, сама того желая, заставила меня прийти сюда. Мы были не просто глупы, а бесконечно наивны, раз решили, что всё контролируем.
Ладно, силой я пользоваться не могу, но ведь двигаюсь всяко быстрее восьмидесятилетней старушки. Напасть на неё совсем не вариант, она аналог жрицы в этом месте, и ничего путного из попытки её убить не выйдет.
Вот только, стоило мне развернуться и рвануть в сторону предполагаемого выхода, как воздух не просто уплотнился, а стал, как кисель. А я себя ощутила мухой в янтаре.
– Не так быстро, – бабка закончила перемешивать в пиале нечто вонючее и подошла ко мне. – Знаешь, мне действительно жаль, но я вынуждена это сделать. У тебя огромный потенциал, у меня был намного меньше. И так нерационально им распорядиться…
Марьяна Никитична с досадой покачала головой, без страха отворачиваясь. Правильно, чего бояться, сделать что-то толковое я не могу. Разве что заболтать до полусмерти.
– И как вы объясните мою смерть клану?
– Очень просто. Ты же слышала про отречение?
Да, слышала. Более того, сама про него думала, сразу перед тем, как меня вырубили.
Ритуал этот был древним и нёс сакральный смысл – не просто исключение из семьи, а уничтожение любого упоминания об отступнике. Со мной такого не делали, ведь тогда я стану чужой клану, а это было невыгодно.
– Конечно.
– Так вот, слышать ты про него слышала, но знаешь не всё, – она одну за другой зажигала свечи, стоявшие на столе, и комната постепенно проступала из темноты.
Судя по отсутствию окон, это подвал. А там и черт его знает, наверняка не скажу.
– И вы решили меня убить под шумок, ведь потом даже имя отступника произносить нельзя?
Перспектива тухлая, помощники, которые вот-вот должны появиться, и вовсе обострят ситуацию до невозможности.
– Нет, это не понадобиться. – Последняя толстая свеча у самой двери окрасилась каплей живого огня. – Сам по себе ритуал исключения из рода довольно простой, но есть одно «но».
– Как и всегда.
– Как и всегда. Чем сильнее тот, кого изгоняют, тем меньше шансов у него выжить. Ты не сможешь, точно говорю.
Замечательная перспектива.
Как же обидно признавать, что она меня переиграла… Но сдаваться раньше времени я не собиралась, пока жива, всегда есть возможность бороться. Просто у меня эта возможность сильно ограничена.
За разговором у меня получилось передвинуться на считанные сантиметры. Пока стою без движения, даже намека на чары нет, но стоит шевельнуться, как тут же давление многократно усиливалось, грозя раздавить.
– И чем это поможет клану?
– Смерть сильной ведьмы ничем роду не поможет, – шкрябнув ножками стула, она передвинула его ближе ко мне и устроилась ровно напротив. – Как и любая другая. Это всегда потеря, и я никогда им не радовалась. Но и оставлять тебя в живых нельзя, пока дышишь, вредишь нам намного больше, хотя бы самим фактом существования.
Я тоже была бы не прочь усесться, но пришлось стоять.
– Вы сейчас об Агате?
Марьяна Никитична скривилась, как от зубной боли.
– Нет. Тамарка сама виновата, нечего было спать с кем ни попадя, – она презрительно вздернула губу, разом утратив и привлекательность, и доброжелательность. – Ей подобрали идеального мужа, а она решила гульнуть… Дура! И ладно бы просто спуталась с человеком, кто из нас без этого греха, а то умудрилась от него забеременеть. На дочери это почти не сказалось, а вот внучке аукнулось. Агатка девочка неплохая, только от ведьмы у неё одна родословная, силы – пшик, о таком и говорить стыдно.
Надо же, какие интимные подробности. Представляю, что пришлось вынести и выслушать теть Тамаре. Жалеть я её не собиралась, но в душе невольно шевельнулось что-то похожее на сочувствие. Но очень слабо и сразу прошло.
– Ещё есть время исправить то, что ты натворила. Раньше такое уже бывало, и вместо ребенка приносили в жертву его мать. Надеюсь, и в этот раз сработает, раз уж классическим методом не получится, – она резко и довольно больно толкнула меня в грудь, заваливая на пол. От удара о твердые доски на секунду потемнело в глазах, но причину её торопливости прекрасно поняла – над нашими головами раздался топот. Значит, Алексей уже здесь.
Сконцентрировавшись и прикусив губу, чтобы не вскрикнуть раньше времени, я изо всех сил ударила старую ведьму ногами. Похоже, чары не давали только перемещаться по комнате, а брыкаться, не двигаясь с места, можно вволю. И то хлеб.
Она такой прыти явно не ожидала, потому, неловко охнув, отлетела на несколько метров. Небольшой кинжал, вид которого мне категорически не понравился, выпал из руки и, как живой, скользнул под стол.
– Уходите, это ловушка!!!
Заорала я так громко, как только смогла, и сама удивилась, что не ощущаю того давления. Рассуждать над причиной феномена времени не было, поэтому метнулась к Марьяне Никитичне, но старая зараза с неожиданной для возраста прытью отскочила в сторону.
Увы, мой вопль имел прямо противоположный эффект, и в дверь, которую смогла рассмотреть только сейчас, резво задолбились. Отвлекаться, чтобы открыть её, я не стала, не желая выпускать из виду Марьяну Никитичну. Как только она очухается, хреново станет нам всем. К счастью, хоть и не целилась, попасть умудрилась по ребрам, и ведьме, цветом лица напоминавшей перезрелый помидор, было немножко не до ворожбы. Но даже в таком состоянии приближаться к ней не рисковала, зато смогла достать кинжал. Небольшое утешение, и всё же лучше, чем с голыми руками.
Бабка потратила на восстановление дыхания всего несколько секунд, которых как раз хватило, чтобы дверь распахнулась.
Первым в комнату влетел рослый волк. Длинные лапы легко покрыли расстояние до ведьмы, вот только он не видел, что она держит в руке, а я не могла метнуть кинжал просто потому, что не умела этого делать.
– Стой!
Мой крик совпал со звуком выстрела, оглушительным рокотом прокатившимся по изолированной комнате, тут же сменившись не менее оглушительной тишиной. В которой единственным звуком был слабый скулеж, сменившийся стоном.
Дальше начался ад.
Несколько человек закричали разом, но я видела только обнаженное тело, распростертое в паре метров от меня.
– Все назад, – голос бабки удивительным образом перекрыл общий гомон. – Кто шевельнется, того пристрелю, не думая.
Алексей, судорожно зажимавший голыми руками рану, резко поднял голову, и с губ сорвался звук, от которого даже у меня внутри заледенело. Чистый концентрированный ужас в одном негромком рыке.
Не обращая внимания ни на него, ни на мать, которая тоже не прислушалась к словам старой ведьмы и направилась к Воропаеву, я в два шага пересекла разделяющее нас пространство, опускаясь на колени.
– Тихо-тихо, хороший мой, дай помогу, – отодвинув Лешу, перехватила Юрину голову, устраивая её на своих коленях.
Лоб парня был холодным и липким, а лицо кривилось от боли. Но не это самое страшное – рана в центре груди была небольшой, но кровь лилась рекой. И когда парень попытался что-то сказать, запузырилась на губах, тонкой струйкой срываясь с уголка рта.
– Молчи, нельзя говорить, – я продолжала ласково гладить его волосы, пытаясь сообразить, что делать.
Он умирал.
Быстро и неотвратимо жизнь вместе с кровью вытекала из тела, оставляя у моих ног оболочку, мышцы которой уже начинали сокращаться в агонии.
В мир силовых потоков ухнула, как в прорубь. Аура Юры пульсировала, постепенно теряя насыщенность, словно смазывалась, стираемая невидимым ластиком.
Попытки подхватить остатки биополя ничего не давали, оно расползалось у меня в руках ветхой тканью, зияя прорехами. Казалось, любая попытка стянуть края страшной раны только ускоряла конец. Пришлось усилить напор, и в какой-то момент решила, что мы поменялись местами.
Дикая боль разодрала грудь, заставив захрипеть, я мгновенно ослепла и оглохла, но не прекращала давить, не только вынуждая его пульс биться, но и латая разорванные сосуды и ткани.
Пуля прошла, не задев сердце, но повредила левое легкое и, что самое страшное, разорвала аорту. Внутреннее кровотечение была даже более сильным, чем наружное, оно сдавливало целое легкое, усиливая боль и не давая дышать. Хорошо хоть прошла навылет, иначе не представляю, как смогла бы её вытащить.
Краем глаза отмечала происходящие рядом события, но осознать их не могла, сосредоточенная на одной цели.
Вдох и медленный выдох.
Не поперхнуться, глотая попавшую в горло кровь. Вытерпеть мучительную резь в груди, не отпустить, не дать сорваться в темноту.
Мало того, что потерять сознание третий раз за сутки это уже совсем сверх всякого приличия, если не справлюсь, Юра умрет. И было стимулом терпеть, сцепив зубы до ломоты в челюстях.
Пасс невидимыми руками, и ещё крошечный кусочек стенки артерии восстановлен. Но этого недостаточно, стоит мне сейчас оступиться, и придется делать все заново. Снова хлынет кровь, разрывая такие тонкие и ненадежные, но давшиеся таким усилием преграды.
Вдох и выдох.
Самым страшным было понимание того, что Юрино сердце не бьется. Оно перестало умирать, но ещё не было способно жить.
– Не приближайтесь и не отвлекайте, иначе не выживет ни он, ни она.
Голос раздался рядом, буквально над ухом, и я это понимала, но ощущение, что говорившая за сотни километров от меня.
Мама.
Значит, она жива, это хорошо.
Мысли текли лениво, с такой же обманчивой неспешностью пальцы пряли паутинку, вплетая в неё и часть меня, часть моей ауры. Иначе взять было неоткуда, в какой-то момент поняла, что брать силу извне не могу, что-то не дает.
Опять чары?
Кто знает…
Вдох-выдох.
Да и не хотелось ни оглядываться, ни слышать, это слишком отвлекает от главного.
Вдох-выдох…
Глава 21
Пик. Пик. Пик.
Какой же противный звук у аппарата искусственного дыхания… Наверное, специально таким сделали, чтобы у умирающего был дополнительный стимул поскорее прийти в себя. Или откинуть копыта.
Мысль эта была едва ли не единственной, вяло и неторопливо ворочающейся в голове. А голова тяжелая-тяжелая, к тому же болит так, что в любую секунду может лопнуть.
Мерзкий писк не унимался, и я попыталась повернуться, чтобы увидеть его источник. По-моему, он должен быть слева. Ни где нахожусь, ни как тут оказалась, вспомнить не смогла, что уже настораживало. Последним четким воспоминанием было лицо Леши, нагнувшегося надо мной. Он что-то кричал, смысла фразы не помню, но экспрессия била через край.
В воздухе ощутимо потянуло запахом копченой колбасы, что только увеличило недоумение. Нет, в нашей любимой родине возможно все, но чтобы прямо в реанимации колбасу жрали…
Повернуться не получилось, разве что вяло шевельнуть рукой, поэтому пришлось открыть глаза. Перед ними немного плыло и мельтешило, зато почти сразу рассмотрела источник звука. И был это совсем не медицинский прибор.
– Мне тоже дай.
Голос получился на зависть любой змее, потому что горло саднило, а язык едва ворочался, и все же Юра, которого я узнала и со спины, подпрыгнув, резко обернулся. Бутерброд из разжавшейся руки упал на пол, а жаль – несмотря на легкую дурноту, есть хотелось зверски.
– Вы очнулись! – Он захлопнул наконец-то замолчавший холодильник и метнулся ко мне. Хотя метание его было немного затрудненным, а из-под белой майки-«алкоголички» проглядывали опоясывающие грудь бинты. Да и выглядел парень не совсем, чтобы цветуще – лицо несколько несвежего оттенка, под глазами залегли глубокие тени, к тому же скинул килограмм пять. При том, что и до этого особо упитанным не выглядел. – Как себя чувствуете?
Отвечать честно не стала, все-таки приличные дамы не ругаются, поэтому обошлась обтекаемым:
– Жива пока. Ты как?
– Тоже жив, – он машинально почесал грудь, после чего запоздало отдернул руку. У оборотней регенерация получше человеческой, а значит, подживающие болячки уже начали вовсю зудеть.
Стоп, тогда сколько я пробыла в отключке?
– Какой сегодня день? – Календаря в обозримом пространстве не наблюдалось. Скосила глаза на столик у кровати – мобильника тоже не видно. За это небольшое усилие расплачиваться пришлось болью в висках и шумом в ушах. Так скоро рассыплюсь на составные части от попытки покашлять.
Юру на пару секунд замялся, но все-таки ответил:
– Сегодня четверг.
Япона мать, это я что – шесть дней без сознания провела?! Или…
– А месяц?
– Месяц тот же. И год – тоже.
– Слава Богу.
На большее уже не хватило, голод отступил, а веки налились свинцовой усталостью. Странно, но мозг при этом продолжал вполне себе сносно соображать, если, конечно, так можно обо мне сказать в принципе. Потому что лезть работать с тонкими материями в моем тогдашнем нестабильном состоянии это гарантированное самоубийство. Вся равно что голой рукой за провод под напряжением схватиться, а потом удивляться, когда тряхнуло.
Юра, заметив, что пациентка признаки жизни подавать перестала, пошебуршал ещё минутку, а потом вышел в коридор.
В рубашке парень родился. Потому что до сих пор не понимаю, как мне удалось не дать ему умереть.
Хотя нет, вру. Как это сделала, понимала, непонятно другое – почему сама жива осталась? Соединение аур в момент, когда один из участников такого союза находится при смерти, гарантированный приговор и для другого. Даже учитывая немалый ведьмачий потенциал, сил, чтобы вытащить его, у меня не должно было хватить. Но ведь смогла же.
Почему-то гордости за это не ощущалось. Честно говоря, сейчас вообще испытывала только дикую усталость и ломоту во всем теле. А ещё очень хотелось спать. Противиться этому желанию не стала, разве что, уже уплывая в мутное марево сна, с легкой обидой отметила, что Леши рядом не было.
В следующий раз пришла в себя от негромкого разговора совсем рядом. Шептались двое, обоих я без проблем узнала: Алексей и моя мама. Странный тандем.
– … будет ещё продолжаться?
– Я не знаю. Твой сын сказал, что она приходила в себя, это хороший знак. Значит, организм постепенно справляется.
Кто-то заботливо поправил одеяло, надо сказать, зря – мне было и без того жарковато. То ли кондиционер в палате не предусмотрен, то ли меня опасались простудить, но духота стояла неимоверная, я аж взмокла. Но продолжала спокойно лежать, симулируя сон – если спрошу о состоянии здоровья напрямую, вряд ли скажут, чтобы не нервировать больную, а так есть шанс узнать правду.
– А как с её силой? – Леша сидел по другую сторону от меня, теперь различила это четко. Как и ощутила легкое поглаживание по пальцам.
– Нужно время, – тем не менее, сквозь неплотно сомкнутые ресницы смутно рассмотрела, как её руки плавно проходят вдоль моего тела, задержавшись чуть дольше на уровне груди. Не касаясь, ладони завершили неправильный круг и исчезли из поля зрения. – Аура не просто пострадала, её изодрало на куски, до сих пор не понимаю, как она смогла выжить после такого. Так что про восстановление дара речь пока не идет, справиться бы с последствиями.
Они оба замолчали, а я крепко задумалась. Похоже, слиянием биополей не ограничилось, я как-то умудрилась «подключить» Юру к себе, стягивая его раны за счет собственных жизненных сил. А он ещё заикался когда-то о презрении к вампирам, сам же только за счет вытягивания чужой энергии и выжил. Тогда понятно, почему мне так хреново.
Но главное, мы оба живы, пусть и немного потрепаны.
Затягивать с «пробуждением» не стала, с каждой минутой риск выдать себя все возрастал, поэтому пришлось изобразить пару сонных гримас, подергивание рукой, а потом уже и открывать глаза.