12. Странная беременность
Лекция кончилась внезапно, как туман. ММП оборвал себя на полуслове и скрылся за своей маленькой дверью, даже не задав сакраментальный вопрос о вопросах. Алеся, у которой вопросы были, решила не расстраиваться: раз она здесь, ответы никуда не денутся.
Она сидела на своем месте, дожидаясь, пока рассосется толпа (привычка, сохранившаяся со студенческих лет), и размышляла, как же ей приблизиться к Мастеру и попасть в число Истинно Возжаждавших. Очнувшись, она обнаружила, что аудитория пуста.
Не совсем… Она осталась наедине с Попутчиком.
– Браво, детка, – сказал он, лениво хлопая в ладоши. – Ты все-таки здесь. Аплодировать тебе приятней, чем этому старому пустобреху…
– Кого ты столкнул вниз? – перебила Алеся.
– О, не переживай. Он был мужского пола. И воспользоваться твоей уловкой не мог, даже если бы и захотел. Я, знаешь ли, приверженец традиционной ориентации, хоть мы с тобой и в Радужной стране… Там в анкетке был такой любопытный вопрос: «Когда в последний раз Вы занимались сексом?».
Алеся почувствовала, что краснеет.
– Тебе только этот вопрос показался любопытным? – холодно спросила она.
– Представь себе, да. Все прочие – чушь. Мне подумалось, а вдруг его следует читать буквально: «Когда в последний раз Вы занимались сексом?».
Он засмеялся.
– Интересно, что ответила на него та рыжая малышка в первом ряду?..
– Жаль, что мы снова встретились, – со всей искренностью сказала Алеся. – Я предпочла бы, чтобы в твоем поединке победил тот, другой.
– У него не было шансов, – спокойно ответил Попутчик.
– В самом деле? – Она постаралась произнести это со всем возможным сарказмом.
– Да. Ему было одиннадцать лет. Он успел сообщить мне это, прежде чем полетел вниз.
– Ты сволочь, – сказала Алеся.
– Разумеется. А не был бы сволочью – стал бы жертвой… этого сопляка.
Алеся вскочила на ноги.
– Я… я хочу на воздух!
– Дыши, кто тебе не дает? Ты же на Вершине.
– Замолчи!
Она с удивлением поняла, что плачет.
Попутчик сидел развалясь на соседнем столе и смотрел на нее с каким-то странным выражением.
– Детка, познав твое тело там, между Победой и Поражением, я немного познал и то, что в этом теле укрыто. Некоторые называют это душой… Ты надеешься, что есть некие Избранные и ты будешь одной из них. Все дураки, а ты умная. Все недостойны, а ты – не как все… Нет никаких Истинно Возжаждавших! Нет и не может быть. Здесь каждый сам по себе и за себя – неужели ты еще этого не поняла?!
Она глянула на него с ненавистью.
– А ты нашел то, что искал?
– Да, – ответил он.
Почему-то ей стало страшно. Гораздо страшнее, чем на плато, когда она боялась, что он сбросит ее вниз.
Попутчик продолжал в своей ленивой манере:
– Здесь каждый находит то, что искал. Даже ты, хотя еще не понимаешь этого. Там, откуда ты ушла, ты бы навсегда осталась девственницей. Ни себе ни людям. Здесь, судя по обилию расписных животов, плотские радости приветствуются.
– Но почему я не видела ни одного младенца? Что… что с ними делают?!
Он усмехнулся:
– Скоро узнаешь…
Мигнул свет. Большой лекционный зал куда-то исчез. Алеся снова сидела в унылом коридоре, в какой-то бессмысленной очереди, и на коленях ее лежало что-то округлое, тяжелое, цветное… О, нет!!!
Это был ее собственный живот.
Огромный, бесстыдный, в радужной росписи, он выпирал из выреза в балахоне – точь-в-точь как у виденных ею женщин.
– Красивый животик у вас получился, – с искренним восхищением произнесла Соседка. – Такой, знаете, идеально круглой формы. И узоры легли свежо и оригинально. В то же время традиционные переливы не попраны, а сейчас многие грешат этим. Не одобряю я новаторство, этот монотон в пику освященной веками радужности – вы понимаете, что я хочу сказать?.. До чего же приятно видеть молодую особу, которая не пренебрегла ни формой, ни размером, ни колером – все соблюдено, абсолютно все!.. Знаете, – вздохнула она по-бабьи, – я вам завидую. Ни разу не получилось у меня сотворить такой живот. Трижды пыталась, и все бестолку.
Алесе казалось, что она разговаривает с сумасшедшей. Но тогда они обе сошли с ума, потому что живот – вот он. Минуту назад еще не было, а теперь есть.
– Ничего не понимаю, – пожаловалась Алеся. – Живот… Откуда у меня живот?!
– Надо думать, ты была близка с мужчиной, – рассудительно заметила Соседка.
– Я? Да, но… По-моему, это было сегодня!
– Ах вот ты о чем, – улыбнулась Соседка. – Просто ты еще не привыкла, что время здесь идет по-другому. За Постижение Истины мы платим своим Личным Временем. Тебя ведь предупреждали об этом?
Алеся закусила губу.
– Но Секретарша сказала: «Одна неделя, вы и не заметите!»
– Увы, никто не читает договор до конца. Неделя – это вступительный взнос. Лекция Мастера стоит гораздо дороже. Месяцев на девять потянет… Ты ведь была на лекции?
– Это ужасно! – беспомощно сказала Алеся.
– К этому быстро привыкаешь, – успокоила Соседка. – В конце концов, и там мы жили так же. Недели, месяцы – кто видит их?.. Чтобы проживать каждый день, не расплачиваясь Личным Временем, надо быть поистине богачом. Некоторые рождаются в роскоши, но эти-то самые бедолаги и есть: они не тратят свое Личное Время – они его убивают. Или оно убивает их…
«Ничего не понимаю, – в отчаянии думала Алеся. – Я шла сюда, движимая Мечтой, с конкретной Целью, с конкретными Вопросами, в ожидании Чуда… Вместо этого я теряю куски жизни, так же легко и бездумно, как потеряла девственность, и скоро стану матерью, хотя понятия не имею, что значит быть матерью, и особенно – быть матерью здесь…».
И в этот момент соседка произнесла фразу, от которой вся ее кожа пошла пупырышками.
– Сегодня лопнет, – сказала она, с видом знатока разглядывая ее живот. – Созрел. Последний день любуешься.
– Что… что?!
Алесе представилась страшная картина: разверстые внутренности, кровавые ошметки того, что когда-то было ею. Это не живот, это «пояс шахидки»!..
– Ох, я и забыла, что ты в первый раз, – извиняющимся тоном сказала Соседка. – Не бойся. Это совсем не больно, даже приятно. И очень красиво. Тысячи мельчайших брызг, в каждой – крошечное солнце, и сразу легкость, словно паришь, и снова гладкий животик – до следующего пузырения. Разве это не чудо?
– А ребенок? – спросила Алеся.
Соседка засмеялась.
– Глупенькая, зачем же ребенок? Какое он имеет отношение к этому?.. Хвала Мастеру, здесь никогда не бывает детей. Только красота, только наслаждение! Но мы заболтались, дорогая, ведь тебе пора…
Чьи-то руки подхватили ее и заботливо, но неумолимо повели куда-то. Она сопротивлялась, кричала:
– Мой ребенок был зачат не здесь! Он не лопнет, он родится. Он живой! Вы слышите? Он живой! Я… я хочу видеть Мастера!
– Увидишь, – ответил кто-то, но Алеся продолжала кричать.
Она уже забыла, что узнала о ребенке лишь несколько минут назад. Она поговорит с Мастером, сумеет доказать ему, что ее живот – не мыльный пузырь, не ложная беременность, не пустоцвет, не красивый самообман. У других животы могут лопаться сколько угодно, но она родит, родит!..
Разве не за этим она сюда шла?
Сотворить то, что не лопнет.
13. Она лопнула!..
Яркий свет льется откуда-то с высокого потолка. Стены без окон. Просторный зал и длинный ряд женщин с неправдоподобно большими и круглыми животами, чья расцветка сейчас как нельзя более напоминает мыльный пузырь…
Алеся обнаружила, что замыкает строй, словно на каком-то фантасмагорическом плацу, и невольно подумала, что Соседка в коридоре была права: ее живот действительно самой совершенной формы и неожиданной игры цвета. Он переливается, краски сменяют друг друга, каждый миг – ослепительная красота! И женщины все как одна повернули головы и смотрят на ее живот: с завистью, грустью, вызовом… Это было приятно.
В отличие от них, у нее под радужной оболочкой – живая плоть, новая жизнь. Чувства переполняли ее, и она сообщила ближайшей Соседке:
– У меня там ребенок.
Соседка улыбнулась и подмигнула в ответ: мол, она оценила шутку.
Алеся возвысила голос:
– У меня там ребенок!
– Тише, – зашикали со всех сторон. – Мастер…
ММП, как и в прошлый раз, появился из неприметной боковой дверцы: седой старец, источающий медовую ласку и мудрость, жалящую невежд. Грозный Мастер, Обожаемый Мастер, Всезнающий, Всетерпимый… Тот, к кому они, и женщины и мужчины, рвались, продирались, карабкались, расплачиваясь любовью и жизнью…
Алеся ощутила трепет. Она будет говорить с Мастером!
В руках у старца была длинная округлая палочка. Присмотревшись, Алеся поняла, что это – обыкновенная трубка для выдувания мыльных пузырей. Только очень большая.
– Мастер, коснись меня! Я созрела! Хочу в полет! Взорваться! Тысячами капель! О-о!..
Все кричали разом, и Алеся очень скоро перестала различать голоса. В этом безумном оре ее слова про ребенка были никому не нужны, растаяли, как капля дорогих духов в сточной канаве. Она замолчала, положив ладони на свой великолепный живот. И впервые с испугом подумала: «А почему он не шевелится?..».
Первой в ряду, ближе всех к ММП, стояла хорошо знакомая рыжая пигалица. У нее тоже, как и у взрослых женщин, выпирал живот, который казался еще больше из-за ее по-детски худых ручек и ножек. И кричала она громче всех – что-то о своей любви к Мастеру, о том, что ей предстоит Первый Полет, что каждую свою капельку она посвящает Учителю и Возлюбленному…
«Вот почему она меня столкнула, – подумала Алеся. – Она столкнула бы любого. Ее вела страсть. А что, интересно, нашел здесь тот, чей ребенок сейчас во мне?..».
Додумать она не успела, парализованная ужасом.
Все с той же благодушной улыбкой ММП приблизился к рыжей пигалице, протянул руку и легонько коснулся концом трубки ее радужного живота. Словно доктор из старинных романов, прикладывающий стетоскоп: «Как там чувствует себя наш малыш?..».
И живот лопнул. В точности как и было предсказано: тысячами радужных капель, испарившихся через долю секунды под восторженное «ах!» десятков женских голосов. И по-прежнему на лице старца сияла добрая и мудрая улыбка, и рука с трубкой медленно опускалась… все было как раньше, вот только рыжей пигалицы больше не было.
Она исчезла вместе со своим животом.
На миг повисла неловкая пауза, словно на роскошном празднестве произошла маленькая досадная накладка.
– Она… она лопнула!
Алесе казалось, что она кричит; на самом деле ее шепот услышала лишь ближайшая Соседка.
– Бывает, – равнодушно ответила она. – Лопнула от восторга. Слишком молода и горласта. Пусть полетает… – И добавила: – Не понимаю, что ММП в ней нашел? В следующий раз он выберет меня, вот увидишь.
Праздник продолжался. Мастер шествовал вдоль шеренги женщин, любовно тянущихся к нему своими животами, и от прикосновения его трубки животы лопались водяными искорками. Это и впрямь было красиво, весело и, судя по всему, приятно той, что освобождалась от бремени. Алеся, наблюдавшая за приближением старца, заметила, что еще две женщины исчезли бесследно… Были ли они любовницами Мастера? Или их слишком захлестнули эмоции? Почему другим их не жаль? И не страшно за самих себя? Почему они так уверены, что с ними этого не случится?
А почему она так уверена, что этого не случится с ней?..
Вот уже Алеся осталась единственной, у кого выпирал живот. Она инстинктивно закрыла его руками. ММП остановился напротив и, впервые встретившись с ним взглядом, она куда-то поплыла: в радужной оболочке его глаз было что-то от мыльных пузырей.
– Опусти руки, – сказал он мягко, но так, что она мгновенно повиновалась.
Несколько секунд он молча созерцал ее живот, и постройневшие женщины тоже смотрели и молчали.
– Изумительная работа, – сказал ММП вполголоса, словно бы самому себе. – С кем сотворяла?
Алеся без запинки назвала имя Попутчика и лишь потом удивилась: «Разве я его знаю?..».
– В следующий раз будем сотворять вместе, – сказал Мастер.
Стон и ропот прокатился по залу. Женщины уже не стояли шеренгой, они окружили Алесю и старца. Они ей завидовали – ох, как же они ей завидовали!..
– Мастер, – робко начала Алеся, сомневаясь, дозволено ли ей вот так запросто к нему обращаться, – благодарю за высокую честь. Но сейчас я прошу лишь об одном: позволь мне родить этого ребенка.
Снова возмущенное «ах» и нелестные эпитеты в ее адрес.
– Ребенка, – задумчиво повторил ММП, словно он забыл значение этого слова. – Так ты утверждаешь, что у тебя внутри, за этой эфемерной красотой, что-то есть? Творение, которому ты даруешь жизнь?
– Да, да, – кивнула Алеся вне себя от радости, что ее так быстро и правильно поняли. Она посмотрела на Мастера почти влюбленно, как прежде рыжая пигалица.
И осуждающие языки примолкли. Все жадно ждали развязки. «Да они же сами только об этом и мечтают! – внезапно поняла Алеся. – Что за радость вновь и вновь давать пустоцвет? Что бы они там ни говорили – это лишь жалкие попытки убедить самих себя. Беременеть, нести миру красоту, и все для того, чтобы лопнуть, не родив, а однажды совсем исчезнуть!.. Живое Творение – вот чего они хотят страстно, в каждой своей попытке, хотят и не могут получить…».
– Итак, ты утверждаешь, что сотворила что-то настоящее? – продолжал ММП тоном школьного учителя.
– Дитя.
– Назовем это так. Но это невозможно, увы, никак невозможно.
– Почему?
– Она спрашивает, почему! – голос старца стал саркастическим, как на лекции, когда он обрушивался на «завистников и клеветников». Теперь он обращался ко всей женской аудитории: – Вам тоже интересно знать, почему? Посмотрите на нее. Где она сотворяла? Как она сотворяла? О чем она думала, когда сотворяла? А тот, с кем сотворено, – о чем думал он?.. А теперь она стоит здесь и заявляет, что создала Живое Творение. Да с чего бы ему взяться там, под красивой оболочкой? Из противоборства, лжи, хитрости, коварства, из нескольких судорог наслаждения?.. Все вы, глупые создания, были зачаты именно так – там, откуда вы сбежали. Ибо только там и только такие как вы могут быть сотворены из столь примитивной смеси. Вы – мыльные пузыри самого дешевого разлива: мелкие, блеклые, с унылой каплей, тянущей вас вниз, и лопаетесь вы так быстро, что ваше счастье, если вы не знаете другого!.. Но здесь – здесь все иначе. Как мыльный пузырь не может породить сам себя, так и вы, жалкие создания, не способны на Живое Творение.
Некоторые женщины заплакали. Алеся упрямо молчала. Слова ММП исхлестали ее так же как других, но она снова защищала руками свой живот и оттого чувствовала себя сильнее.
– Да, противоборство и коварство, – тихо сказала она. – Но еще руки, которые вытянули из тумана, и благодарность, потому что он был со мной нежен, хотя мог быть груб. Да, ложь и хитрость – хитрость в том, что он позволил себе уснуть, зная, что я воспользуюсь этим и сбегу, а ему предстоит новое противоборство…
Глаза ММП так выкатились из орбит, что казалось – его радужка сейчас лопнет.
– Дерзкая девчонка! Тебе мало, что твои узоры удостоились высшей похвалы; тебе безразлично, что сам Мастер пригласил тебя к совместному творению!..
– Я видела, что произошло с рыжей девочкой после вашего «совместного творения», – ответила Алеся, поражаясь собственной смелости. – Только попробуй коснуться меня своей гнусной палкой!
Она отступила на шаг.
– Хорошо, – неожиданно спокойно произнес старец. – Хочешь родить и увидеть свое дитя? Будь по-твоему. За все свои дерзости ты вполне этого заслужила!..
14. Розовая кукла
Снова скачок времени. Сколько же украдено… простите, сколько же она заплатила по самому странному в мире договору – минуту, час, день, год?..
Первым инстинктивным движением Алеся схватилась за живот.
Живота не было.
То есть он был, конечно, чуточку округлый, как и прежде, – но совсем не тот вздутый пузырь, который так напугал ее поначалу. И одежда на ней была прежняя. Что же случилось в это украденное – простите, заплаченное – время?
Где ее Творение?!
Толпа женщин исчезла вместе с залом. Они со старцем были вдвоем в какой-то тесной комнате, похожей на лавку старьевщика. Алеся никогда не была в лавке старьевщика, понятия не имела, сохранились ли они в Реальности, но в голову пришло именно это сравнение. Даже затылок видел, сколько здесь странных и ненужных вещей… ММП сидел в кресле-качалке и неспешно раскачивался, словно обычный старикашка, которому нечем занять досуг. Алеся стояла перед ним, как провинившаяся внучка, которая пришла за наказанием.
– Где мое дитя? – спросила она уже отнюдь не таким смелым тоном.
– Вон, – ММП равнодушно махнул рукой на почерневшую столешницу. – Любуйся.
Ей вдруг стало страшно до обморока. Лавка старьевщика закачалась перед глазами.
«Он бы кричал… если бы был жив».
С этой мыслью она заставила себя повернуть голову и взглянуть на то, что лежало на столе. На миг она отчетливо увидела голенькую розовую куклу с пальчиками без ногтей. Кукла была прекрасна и уродлива одновременно, как и положено новорожденному. Но для нее (это была девочка) существовало другое название – мертворожденная.
– Хватит обманывать себя, – сказал старец с брезгливой ноткой. – Ты все еще мыслишь стереотипами своего мира. Ты так и не поняла, где находишься. Требовала свое дитя – получай. Вот оно, твое мертвое Творение!
Не было никакой розовой куклы. Это упрямое подсознание подгоняло немыслимую истину под привычные образы…
На столе лежала книга.
Тощенькая брошюрка в дешевом розовом переплете. На обложке написано: «Мастер мыльных пузырей». Ниже – «Опера» (перечеркнуто). Еще ниже – «Сказка для взрослых»
Алеся медленно взяла в руки свое Творение и раскрыла на первой странице.
– Девочка была еще так мала, что верила: секунды длинные-длинные, а все красивое – вкусно… – прочитала она вслух и замолчала, глядя на Мастера.
Тот закивал, затряс своей седой бородой.
– В воздухе перед ней висело Чудо. Чудо было круглым и цветным, и не просто цветным, а меняющим свои краски и узоры, как в калейдоскопе… – продолжил он с ленцой человека, который знает текст наизусть, и рад бы забыть, да не может, словно вдолбленное с детства стихотворение. – Сравнить мыльный пузырь с калейдоскопом! Но чего не напишешь ради красного словца!.. Твой таинственный стеклянный шарик – обычный полуфабрикат для выработки стекловолокна, стыдно не знать об этом в XXI веке. И про встречу с Любимым ты наврала. Человек такой был, но познакомилась ты с ним не на шоу – тебе просто хотелось, чтобы это было там… Полистай, полистай свое Творение! Видишь белые страницы? Это те места, где фантазия твоя дала сбой, а реальность не смогла прийти к ней на помощь, потому что в таких книжицах она не приживается. Видишь, страницы перечеркнуты крест-накрест? Это то, что не нравилось тебе самой. То, что молило: «Дай мне созреть, напитаться правдой, ведь и в сказках есть своя правда!». Но ты торопилась, ты решила: и так сойдет. А страницы, где буквы то огромные, то крохотные, – что, по-твоему, это означает? Корявость фразы, небрежность стиля, если тут вообще можно говорить о стиле!..
Сухо и методично указывал старец на все недостатки и слабые места – никакой другой критик не мог быть более зорким и безжалостным. Алесе было больно, она все собиралась возмутиться, объяснить… Но почему-то молчала.
– Ты отправилась в Путь и гордилась собой так, словно возвысилась над всем миром. А ведь твой хваленый зуд – это просто болезнь, иногда врожденная, иногда приобретенная. Ее можно сравнить с недержанием. Приходится бежать под кустик, пока остальные спокойно пьют чай на веранде, но чем же тут гордиться?! Ты и такие, как ты, – о, если бы ты знала, как вас много! – с чесоткой, недержанием, припадками, которые вы зовете вдохновением, – все вы являетесь сюда как Главные Герои и Творцы одновременно. И где же ваши Творения? Вот они, – старец брезгливым жестом обвел комнату, – выкидыши ваших творческих мук: книги, которые никто не захочет читать, симфонии, которые никто не станет слушать, картины, на которые способен любоваться лишь слепец… Вот они – ваши дети: недоношенные, мертворожденные, испустившие дух в первый день Творения, заброшенные, жалкие, никому не нужные!.. Ты отправилась в Путь, но сумела увидеть так мало, понять – того меньше, а описать почти ничего не сумела. Я уж не говорю о том, каким ходульным и примитивным получился у тебя я сам: седая борода, радужный колпак, балахон, расшитый мыльными пузырями, – надо совсем не иметь вкуса, чтобы вообразить меня таким!..
Впервые Алеся нарушила молчание.
– Но ты такой и есть, – сказала она.
– Я такой для тебя. Это ты, со своей убогой фантазией и отсутствием всякой свежести восприятия, увидела меня таким. Твоя сказка – мыльный пузырь, один из многих, лопающихся на ветру. Ты шла ко мне, чтобы я вдохнул жизнь в этот пузырь, но я бессилен помочь бездарности. Все, что я могу сделать, – дать вам иллюзию Творчества. И лопать, лопать то, что обречено родиться мертвым! Большинство рады и этому. Но время от времени я сталкиваюсь с такими упрямыми невеждами, как ты, и тогда появляется новый хлам для этого хранилища. Все вы рветесь увидеть свое дитя, а увидев – бросаете с отвращением. Почему ты держишь свое Творение так, словно это склизкий мокрец?
Алеся действительно держала книжку двумя пальцами на вытянутой руке, но после этих слов взяла ее как следует и раскрыла на последней странице.
– На живое и мертвое Творение налог одинаковый, – прочитала она финальную фразу, и ей самой она показалась столь дикой, что стыдом полыхнули щеки. Она даже не стала смотреть, к чему эта фраза относится. Если сказка заканчивается такой гадостью, зачем было ее начинать?..
– Уходи, – сказал старец. – Ты все поняла.
Алеся кивнула и медленно пошла к двери. Она знала, что будет за дверью: родной захолустный двор, серая девятиэтажка, нелюбимая работа… Реальность, из которой она так неудачно сбежала.
«Ты неудачник. Сбежал с одной каторги на другую». – «Попробуй сбежать лучше».
Гордыня и бездарность. Тут нечем оправдаться.
– Книгу оставь, – сказал старец ей в спину.
Алеся обернулась:
– Зачем?
– Так положено.
Однажды ей уже сказали: «Так положено». Когда она промучилась над анкетой, которую никто не станет читать (в точности как ее книгу). И она послушалась. Реальность приучила ее слушаться этой бессмысленной фразы.
– Зачем? – повторила Алеся.
– Ваши жалкие Творения остаются у меня, дабы не засорять мир. Или ты по-прежнему станешь упорствовать, что у тебя живое дитя?
– Нет, не стану. Но оставлять ее тебе и не подумаю.
Почему старец вдруг так разволновался? Вскочил с кресла-качалки, шагнул к ней.
– Ты обрекаешь себя на смех и презрение!
– Пусть, – сказала Алеся.
С этой минуты к ней стала возвращаться уверенность.
– Какая бы она ни была – она моя, и я с ней не расстанусь.
По реакции ММП было видно: происходит что-то неожиданное и вопиющее. Он суетливо обежал вокруг Алеси. А она лишь крепче прижала к себе книгу – свое дитя.
Художница Светлана Мищенко-Сапсай.
– Ты… Ты… – Старец разразился визгом: – Мало того, что породила уродца, ты еще упорствуешь в своем желании явить его миру!
– Есть же те, кто добры к увечным детям.
– Она – мертва! Она – труп! Что это вообще за сюжет?! «Иди туда – не знаю куда…». Старо, старо! Тысячи до тебя стерли ноги на этом Пути. Что нового в твоем Творении? Что интересного, кроме подражания не лучшим образцам?
– Почему ты так разволновался… Мастер? – Алеся сделала крошечную паузу перед обращением. – Почему для тебя так важно не дать мне унести дитя в мир? Зачем ты хочешь присовокупить ее к своей унылой коллекции? Что наплел ты остальным Творцам, заставив их бежать в ужасе, в то время как их дети, пусть недоношенные, были еще живы и не так уж плохи?
Он побагровел, этот старик в дурацком колпаке. Никто еще не осмеливался говорить с ним так. Ясно, что она угадала.
– Что бы там ни было у других, твое дитя мертво с самого семени. Подражательность, претенциозность, намеки на Великую Истину, которая вот-вот будет открыта, а в результате – пшик! Мыльный пузырь! Мыло!.. Твоя история о Поиске Себя, Предназначении и Мастере отвратительно БАНАЛЬНА!
– Может быть, – тихо ответила она. – И ничего банальнее Бога еще не придумано…
– Я не Бог, – скромно возразил старец.
Казалось, он был не против, если бы его вдруг начали разуверять.
Алеся засмеялась.
– Конечно, нет, – сказала она. – Ты даже не Мастер. Ты – моя ошибка, фальшивый поворот сюжета. Мое сознание было замусорено ложными представлениями о Вершине, на которую надо вскарабкаться. Путь к Мечте – всегда наверх? Какая чушь! Если бы я сразу сообразила, что Свой Путь – тот, по которому идешь с удовольствием!.. Прощай, Лжемастер. Спасибо за науку. Теперь я знаю, что мне делать. И не тяни ко мне свои костлявые руки. Ведь ты – моя выдумка, не так ли? Тогда что мне стоит ткнуть тебя пальцем и превратить в тысячу радужных брызг?..
– Ты дорого заплатишь за это, – произнес Лжемастер со скорбным удовлетворением.
– Как всегда, – ответила Алеся и вышла, прижимая к себе брошюру с неудавшейся сказкой.
В коридоре ее ждал Попутчик.