Глава 11
Пятого июня, в пятницу, в пять пятьдесят пять утра я позвонила Володе.
Ночью я решила, что расскажу ему все, что узнала от Пантеры. В конце концов, я должна отстаивать интересы своего сына, а не этой безмозглой девицы.
Однако майор Уточка довольно холодно выслушал мою сбивчивую историю про певичку, подкинувшую Степе злополучный медальон и уничтожившую свои отпечатки, а также про таинственного Черного Пса без имени и адреса, подкинувшего медальон певичке. Как ни горько мне было это признать, но, похоже, Пантера оказалась права насчет доверия полиции к отчаявшейся матери. Единственное обещание, которое мне удалось выцепить из Володи, – что он все передаст полковнику Орлову, как только тот вернется из командировки, и ни днем раньше. Не в его привычках беспокоить по пустякам занятых людей, сказал он с намеком.
Как я ни плакала, как ни упрашивала – Володя даже не смог организовать мне свидание со Степочкой! Якобы для этого нужно опять же разрешение дурацкого полковника, засидевшегося в Германии.
Но я уже начала подозревать, что майор Уточка просто-напросто занимается любимым делом – ленится. Не хочет помогать страдающей женщине, с которой вырос в одном дворе.
Что ж, ладно, Володька, я тебе это припомню! Вот притащишь пятикилограммовую щуку с рыбалки – я готовить ее тысяча и одним способом не стану! Рита, конечно, кое-что смыслит в кулинарии, но до моих высот ей далеко.
Сама-то я лениться не умею. Энергии моей хватило бы на бесперебойное отопление всей нашей парадной.
Так что после неудачных переговоров с Володей я не пала духом. Напротив – позвонила Павлику с Андрюшей, разбудила обоих (хватит валяться в постели! солнце уже давно встало!) и созвала на экстренное совещание, совмещенное с сытным завтраком.
Услышав про мой фирменный омлет (вареная колбаса, сыр, красный болгарский перец, много-много яиц) и сырники со сгущенкой, Андрюша тут же прилетел как миленький. Павлик же примчался исключительно из чувства ответственности. Ну, может еще ради свежего кофе по-мароккански. От омлета он отказался.
– Любовь Васильевна, я все-таки настоятельно рекомендую вам обратиться к адвокату, – говорил Павлик, беззвучно размешивая сахар в чашке. Несмотря на ранний час – половину седьмого утра – он выглядел собранным и деловитым. Глаза за стеклами очков были ясными, рубашка – свежей, а о стрелки брюк можно было порезаться. – Мы и так уже упустили много времени. К тому же вам удалось раздобыть столько новой информации! Черный Пес сейчас представляется мне наиболее интересной для следствия фигурой, как из-за медальона, так и из-за предполагаемой связи с Орденом Королевской Кобры. Полагаю, всех остальных свидетелей можно пока оставить в покое, даже шеф-повара Порфирия… – Он отпил глоток кофе. – Любовь Васильевна, пора передать дело в руки профессионала, чтобы он правильно распорядился этими сведениями! Умелый юрист, воспользовавшись вновь открывшимися доказательствами, наверняка сумеет перевести Степу из тюрьмы под домашний арест.
– Меня это не устраивает! – воскликнула я, наливая себе вторую чашку кофе. – Это полумера. Я не готова к компромиссам, когда речь идет о моем сыночке! Он будет полностью оправдан, а не помещен под домашний арест. Это божественный мальчишечка, и все вокруг должны это понять.
Я благоговейно посмотрела на Степочкину фотографию формата А4, украшавшую стену над столом. На снимке он был запечатлен в возрасте пяти лет, в кепочке и коротеньких шортиках, с игрушечным внедорожником в руках. Зайчонок мой весело улыбался, хотя на его носике-кнопочке, как всегда, красовалась здоровенная царапина – в детстве он постоянно падал и разбивал нос…
– Я сама доведу дело до конца. Собственноручно приволоку противному полковнику Орлову истинного преступника, даже если для этого мне придется голыми руками остановить мотоцикл Черного Пса, мчащийся со скоростью полторы тысячи километров в час.
Мальчики переглянулись.
– Знаешь, Павлуха, а ведь тете Любе, исключительно своими силами, удалось за два дня мощно продвинуть расследование вперед, – заметил мой любимчик-колобок Андрюшенька, щедро поливая румяные сырники сгущеным молоком. С омлетом он уже успешно разделался, одни желто-красные крошки остались. В отличие от Павлика, Андрюша не удосужился причесать волосы, рыжие пряди торчали во все стороны, как солнечные лучики; футболка была изрядно помята, и все это время он отчаянно зевал. – Реально, ни один адвокат не будет так самоотверженно заниматься этим делом. И в чем я стопудово уверен – ни один адвокат не будет угощать нас такими восхитительными деликатесами.
Я умильно улыбнулась и положила Андрюше в тарелку еще парочку горяченьких, только со сковородки, сырников.
– Да, но… – Павлик все еще сомневался. – Ставки слишком высоки.
– Вот что, мальчики, к адвокату я обращаться не собираюсь, это вопрос уже решенный. – Я залпом допила кофе, попутно пожалев, что из-за стресса съела вчера на ночь все оставшиеся пирожки с яблоками и лимоном, а также потом, не удержавшись, слопала огромный кусок мяса по-французски, и со звоном поставила чашку обратно на блюдце. – Я вас вызвала для другого.
– Выполним любую вашу просьбу, тетя Люба! – объявил Андрюша, взмахнув рукой в опасной близости от герани. – Даже если вы предложите нам всем поголовно принести клятву верности злодейскому Роскомнадзору, да обрушатся все его серверы, да проникнет неуловимый баг во все его блокировочные программы… А больше сырников не осталось?
– Как же не осталось, дорогой ты мой! – всполошилась я. – Сейчас напеку! Ах ты радость моя! Павлик, на тебя сделать?
– Спасибо, Любовь Васильевна, я сыт. Но от чашечки вашего замечательного кофе не откажусь.
Я бросилась к плите.
Готовка помогла сосредоточиться и сформулировать вопрос.
– А вот скажите мне, мальчики, – начала я, поставив перед Андрюшей горку свежих сырников, а перед Павликом – дымящуюся чашку. – В этом вашем интернете – в нем всё есть?
Мальчики переглянулись.
– В принципе, там много чего есть, – осторожно сказал Андрюша. – А что вам нужно?
– Ну, нам на компьютерных курсах для пенсионеров рассказывали, что в интернете можно найти всё что угодно, – сообщила я. – Но лекцию про поисковые системы я пропустила, стояла в очереди за семенами, и теперь я почему-то в вашем интернете не могу найти ничего. Хотя, казалось бы, так интеллигентно пишу: «Добрый день, уважаемый интернет! Скажите, пожалуйста, не могли бы вы мне помочь в поисках того-то и сего-то?» В общем, проявляю посильную вежливость. А в ответ галиматья какая-то вываливается.
Павлик на секунду закрыл глаза за стеклами очков, а Андрюша, не сдержавшись, захохотал.
– Ничего смешного, – обиделась я. – Пусть все знают: наше Купчино, что бы про него не говорили злые языки, – мировой законодатель любезности и средоточие учтивости высшей пробы… Словом, подумываю написать жалобу в Министерство связи. Распустили своих интернетчиков.
– Боюсь, тетя Люба, Министерство связи вам не поможет, – отсмеявшись, сказал Андрюша. – С такими-то запросами…
– А что запросы? Обычные у меня запросы. Я ничего особенного не прошу. Всего лишь хотела составить список всех байкерских обществ Петербурга и обзвонить их, чтобы найти Черного Пса.
– Никуда звонить не надо, – вступил в разговор Павлик и протер очки особой мягкой тряпочкой, которую всегда носил в нагрудном кармане рубашки. – Мы с вами все сделаем онлайн. Верно, Андрюха?
– Проще Бейсика, – снисходительно махнул рукой Андрюша.
Ребята начали синхронно тыкать в экраны своих смартфонов, но я потребовала, чтобы меня тоже включили в процесс, поэтому в итоге мы всей компанией переместились в Степочкину комнату, к единственному в доме компьютеру.
В свое время мы со Степой крупно поругались из-за оформления его спальни – чуть ли не единственный раз в жизни. Он настаивал, что будет выбирать обои и обстановку самостоятельно, а я сильно сомневалась, что мой малыш на это способен. Нет, конечно, он у меня самый-самый умный и самый-самый талантливый; но дизайн – все же исключительно женское занятие. Петенька, светлая ему память, никогда не вмешивался во всю эту мишуру.
Степочка же заявил, что отказывается сажать на даче картошку, раз ему не дают отремонтировать его «берлогу» в соответствии с его собственным, мужским вкусом. В конце концов я уступила; иногда приходится жертвовать мелочами, чтобы сохранить доверительные отношения с сыном – и урожай овощей.
Что ж, конечно, все мои сомнения тогда полностью подтвердились. Три стены Степа поклеил темно-бордовыми обоями, а одну целиком залепил громадной фотографией какой-то спортивной машины устрашающего вида. Тут и там развесил черно-белые плакаты голливудских актеров – возле компьютера усмехался уголком рта тот самый Роберт де Ниро, с дьяволятами в глазах. И что мне особенно не нравилось – прямо над кроватью Степочка вывесил постер с рекламой фильма, в котором снялась его бывшая, та самая актриска с золотой косой до пояса, которая ныне уступила место короткой растрепанной прическе.
Мебель Степочка подобрал всю сплошь черную, вывез на дачу все свои детские игрушки, кроме пластмассового кораблика, который он сослал в ванную. Заказал мне темно-серое покрывало на кровать и такие же шторы. Я шила, обливая мрачную ткань горячими слезами.
Единственным украшением комнаты стала полка с его коллекцией игрушечных парусников. Он с детства любил ходить в порт, смотреть на корабли, любые: пассажирские лайнеры «Санкт-Петербург-Хельсинки-Стокгольм», приземистые баржи с песком, морские рефрижераторы, громадные контейнеровозы, изящные частные яхты…
Но в целом угрюмая Степочкина спальня совсем не подходила такому чудесному, милому, открытому мальчику, каким являлся мой невинный сыночек.
Сколько потом я не пыталась тайком подкинуть ему в комнату то веселую подушечку, то милый цветочек в расписном керамическом горшочке, то плюшевого мишку – он все это безжалостно выставлял за дверь. А плакатик с актриской, который я снимала и прятала в комоде, наоборот, отыскивал и вывешивал обратно.
Зато после ремонта комнаты на радостях Степа так вспахал мне участок, что картошка в тот год была размером со страусиное яйцо!
Эх, вдруг разволновалась я, как же там мои посадки-то на даче? Лето проходит, а мы с ребеночком моим в городе сидим! Ведь заехали-то в квартиру буквально на день, помыться в ванной – и как все неудачно сложилось… Если бы только он не пошел в тот вечер в дурацкий ресторан…
Надо позвонить сестре, решила я. Должен же быть и от Глафиры какой-то прок, а то хорошо устроилась: целыми днями сидит на скамеечке под яблоней, читает книжки в скучных однотонных обложках, вся такая воздушная и неземная в своих длинных юбках и шалях. Пора ей спуститься с небес на землю, взять в руки мокрый грязный шланг и полить все мои растения.
Ох, скорее бы все это закончилось!
Андрюша тем временем включил компьютер. Тот послушно загудел, завелся, монитор засветился – и что бы, вы думали, я увидела на экране? Фотографию нашей милой соседушки! С «рабочего стола» моего сына на меня нагло смотрела Пантера: в полный рост, с микрофоном, дредами, кожаными браслетами и серебряными кольцами в виде злобных физиономий каких-то горгулий.
– Батюшки-светы! – ахнула я и в изнеможении плюхнулась на кровать.
– Спокойно, тетя Люба, не отвлекайтесь! – невозмутимо отреагировал Андрюша и открыл в компьютере страницу поиска. Гадкая Пантера пропала из поля видимости. Павлик, стоявший рядом, сочувственно похлопал меня по плечу.
Андрюша набрал в строке поиска всего два слова: «байкеры спб», – и откинулся на спинку компьютерного стула.
– Как-то это грубо, Андрюшенька, – с укором сказала я. – Где твоя учтивость, мальчик мой?.. Ой, смотри сколько всего вывалилось!
Оказалось, что интернет, если обращаться с ним без излишней деликатности, может выдать массу всевозможных сведений о байкерском Петербурге – нужных и ненужных.
Мотоклубов в нашем городе оказалось с десяток, больших и маленьких. У больших были собственные сайты, у маленьких – странички в социальных сетях.
И знаете, что я вам скажу? Все-таки Степочка сообразительностью в меня пошел. Какая я все-таки умная, что догадалась позвать ребят на помощь! Ведь даже если бы мне и удалось составить список всех байкерских обществ, то дальше мое расследование точно забуксовало бы.
Потому что неожиданно выяснилось, что Черных Псов в Петербурге – как собак нерезаных.
И простые телефонные звонки тут были бессильны.
Андрюша с Павликом мастерски лавировали в этом виртуальном мотоморе, переполненном мощными байками, нечесаными бородами, кожаными косухами, стальными заклепками, грязными хвостами, татуировками, цепочками и банданами. С ловкостью фокусника мальчики выводили на экран фотографию очередного Черного Пса и с надеждой спрашивали: «Он?».
Не он… Снова не он… Кажется, это тоже не он… Батюшки-светы, да они все на одно лицо… Нет, не он… Это ж надо такую бородищу отрастить да еще и в красный цвет ее покрасить! Нет-нет, это точно не он… Не он…
– Постой-ка! Погоди! – воскликнула я, вдруг разглядев смутно знакомую физиономию на каком-то общем снимке. Видела я этого типа всего один раз, к тому же в ресторане было темновато… – Можешь увеличить его шею? – попросила я Андрюшу.
Он укрупнил снимок.
С немытой шеи байкера на нас хищно скалилась кобра. В короне.
– Это он, мальчики! Мы нашли его! – выдохнула я, схватившись за сердце. – Это тот самый Черный Пес, пес его раздери!
Мальчишки радостно заулюкали.
– Я должна с ним встретиться, – безапелляционно заявила я. – Пристану к нему, как банный лист, и не отлипну, пока не расскажет мне всю правду про медальон.
– Это может быть опасно, Любовь Васильевна, – озабоченно сказал Павлик. – Давайте лучше мы с Андрюхой с ним поговорим.
– Нет, ребята, – категорически отказалась я. – Вы еще маленькие. Я сама.
– Ну тогда мы с вами пойдем, а то крыша уже едет от этого монитора, нужно развеяться… Да и для самообразования полезно. – Андрюша взъерошил рыжие вихры и пристально посмотрел на Павлика. – Верно, Павлуха? Поучимся у опытного человека умению вести расследование?
– Точно, – кивнул Павлик, поправляя очки. – Возьмете нас, желторотых птенцов, с собой, Любовь Васильевна?
– Ладно, так и быть, – смилостивилась я. – Только во всем слушаться меня и не лезть поперек мамки в пекло!
– Договорились, – хором сказали ребята.
– Теперь вот вопрос: как бы мне с ним увидеться? – задумалась я. – Под каким предлогом?
– Нам повезло, тетя Люба. – Андрюша пощелкал мышкой и вывел на экран какую-то табличку. – Клуб «Невские Отморозки», в котором состоит наш Черный Пес, проводит сегодня вечером мотосходку. Съезд участников назначен на девять вечера. И вы не поверите где – в Купчино, в двух шагах от вашего дома! В конце Бухарестской улицы, которую они называют «Бухарик». «Побухаем на Бухарике» – учтиво приглашают организаторы.
– Шикарно, Андрюша, просто здорово! – захлопала я в ладоши. – Погоди, а побухаем – это значит «напьемся»? Они что там, будут пить? Они же за рулем! – ужаснулась я.
– Так, Любовь Васильевна, – сказал Павлик строгим тоном. – Вы же не собираетесь сегодня вечером читать этим «Отморозкам» морали?
– Да, тетя Люба, самое главное – не привлекать к себе излишнего внимания, – поддержал товарища Андрюша. – А то нам всем точно не поздоровится.
Павлик снял очки и принялся их протирать.
– Хорошо, хорошо, мальчики, я постараюсь, – пообещала я. – Постараюсь не выделяться из толпы любителей мотиков-котиков.
Ребята снова переглянулись.
– Знаете, тетя Люба, я бы вам настоятельно не рекомендовал называть байки этих парней «мотиками-котиками», – проронил Андрюша. – Это почти то же самое, что прийти на презентацию нового айфона в футболке с надписью «Ай лав Андроид» – растерзают… Вот что – я вам сейчас распечатаю словарь байкерского сленга. Потрудитесь выучить к вечеру хотя бы основные моменты.
– Да не волнуйтесь вы так, дурачишки! – рассмеялась я. – Можно подумать, эти байкеры переедут нас своими мотиками, если я им скажу, что им всем не мешало бы хорошенько помыться. Наоборот, они будут только рады доброму совету!
– О боже, – вздохнул Павлик и снял очки.
Глава 12
Пантера, конечно, дрыхла до обеда.
Это в пятницу-то, в рабочий день.
Я постучалась к ней в квартиру в восемь часов – сразу, как ушли ребята. Потом бегала вниз и стучала еще каждые тридцать минут, пока наконец в половину второго наша заспанная принцесса джунглей, в майке и мятых пижамных шортах с надписью «Girl Gone Wild», не соизволила открыть дверь.
В первую очередь я посмотрела на пол в коридоре. Грязный! Пыли по-прежнему не меньше, чем на поверхности Луны.
– Ах вот ты как! – негодующе возопила я. – Мы же договаривались!
Пантера широко зевнула, показав белые зубы и (батюшки-светы!) пирсинг в языке (мало ей гвоздика в носу!), и хладнокровно парировала:
– Ясень пень, договаривались. – Похоже, она совершенно оправилась от недавнего расстройства. – А дайте-ка мне честное слово, что не звонили своему майору Гусю и не пытались меня сдать со всеми потрохами.
– К тебе приходили полицейские? – обрадовалась я.
А зря.
– Неа. Просто я по вашим глазам вижу, что вы это сделали. И что вас послали подальше, как я и говорила.
Я прищурилась. Похоже, эта девица не так проста, как кажется.
– Ладно, милочка, ничья, один-один. Позволишь зайти?
– Да не вопрос, заваливайтесь. Хватит мне уже дримушек на сегодня…
– Дримушек? – не поняла я. – Это дрема, что ли?
– Ну типа.
В гадкой квартирке со вчерашнего дня ничего не изменилось. Разве что в комнате на полу прибавилось банок из-под энергетических напитков, да упаковок из-под разводного пюре с кусочками чего-то безвкусного, больше напоминающего мышиный помет, чем курицу.
Пантера утомленно шлепнулась на свой матрас, указав мне на высокую табуретку рядом с микрофоном – других посадочных мест в комнате не было, – но я сюда не рассиживаться пришла.
– Я к тебе, милочка, по делу, – начала я, бочком подбираясь к подоконнику, который использовался тут вместо шкафа. – У меня сегодня, видишь ли, одно деловое мероприятие, и ты мне можешь помочь с гардеробом.
– Я? С гардеробом? – фыркнула Пантера. – Разве что ваше деловое мероприятие – это хард-рок фестиваль, а вы – его фронтмен.
– Почти. – Не всё ее слова я поняла, но главный смысл уловила. – Я вечером иду на байкерский праздник.
– Байк-пати? – изумленно переспросила Пантера. – Неужто уже отыскали Черного Пса?
– Пф, тоже мне проблема! – небрежно отозвалась я. – В интернете я свой человек. Мы с ним, с интернетом, на «ты», можно сказать. Вот он, интернет, мне и поведал, что «Невские Отморозки», в том числе и твой Черный Пес, сегодня устраивают алкогольный праздник на Бухарестской. Хочу поучаствовать.
– «Невские Отморозки»? – повторила Пантера. – Да, как раз про моего бывшего. Вы бы, тетя Люба, не ходили туда, серьезно.
– Во-первых, для тебя я не тетя Люба, а Любовь Васильевна, – нравоучительно заметила я. – Во-вторых, ради своего сыночка я полезу хоть в пасть к огнедышащему дракону. Твое же дело маленькое – выдать мне подходящую одежду, чтобы я не выделялась в толпе этих любителей мотиков-котиков.
– Кого-кого? – не поверила своим ушам Пантерам. – Мотиков-котиков? Нет, правда, сидите лучше дома.
– Так, милочка, дашь мне наряд или нет? – Надоели мне эти пустые пререкания. Вишь ты, какая заботливая! Сама же моего малыша подставила, а теперь якобы беспокоится за мою безопасность!
Я бы вообще к ней не обратилась, но у меня в арсенале ничего подходящего не было, равно как и у моей сестры Глафиры, поклонницы длинных юбок и глухих блузок мрачных расцветок.
– Берите что хотите. – Пантера сделала широкий приглашающий жест в сторону одежной кучи на подоконнике.
Я брезгливо, двумя пальчиками, потянула за какой-то многообещающий кончик, торчавший из кучи – и в моих руках оказалась клетчатая мужская рубашка.
– Это чья? – воинственно спросила я, ожидая услышать в ответ историю про очередного бывшего.
– Моя, моя, – примирительно сказала Пантера. – Точнее, папина, но он мне ее отдал. Она суперуютная.
Перебрав несколько совершенно неприемлемых вещей, большинство из которых были грязными и абсолютно все – мятыми, я остановилась на безразмерной черной футболке с надписью «Грандзабухатор? Йес, плиз!» (чем вызвала у девицы припадок истерического смеха; выяснилось, что «грандзабухатор» – это грандиозный байкерский праздник с немыслимым количеством спиртного) и коричневой кожаной жилетке, в которую еле втиснула свою солидную грудь (не в пример сушеной Пантериной).
– Думаешь, Черный Пес не узнает одежду своей бывшей девушки? – спросила я, рассматривая свое искаженное отражение в медных тарелках ударной установки.
– Парни жутко тупые! – расширила зеленые глаза Пантера. – Тряпки он не вспомнит, точняк. Умишка не хватит. К тому же он меня в основном вообще без одежды видел.
Не дай бог кому такую невестку! – вздохнула я про себя, а сама спросила:
– И почему ты решила его бросить, Катерина? По-моему, вы были просто созданы друг для друга. Как я и эта лихая банданка! – Я приложила ко лбу треугольник ткани со злобненькими ящерицами-хамелеонами.
– Ну, он не оставил мне уэй-аута.
– Чего?
– Выхода не оставил, – пояснила Пантера. – Оскорбил мою музыку.
– Да? – внезапно заинтересовалась я. – И как именно?
– Она, видите ли, недостаточно бунтарская для него, – с обидой сказала Пантера. – Ему чего-то поядренее хотелось. Чтобы был взрыв мозга и все такое.
– По-моему, у твоих слушателей и так мозг вылетает; куда уж ядренее, – пожала я плечами, любуясь на себя в выпуклой тарелочке. – Что, теперь небось накинешься на меня, раз мне твоя так называемая музыка не по душе?
– Неа. – Против ожидания, Пантера выглядела довольной. – Я жутко рада, что вам не нравится мое творчество. Это зе бест комплимент.
Я была уязвлена.
– Знаешь, милочка, мой вкус вполне можно назвать универсальным. Если мне не нравится – значит, и другим, нормальным людям, не понравится тоже, клянусь своими леопардовыми тапочками!
– Крутяк! – развеселилась Пантера. – А президента нашего вы считаете нормальным человеком? – поинтересовалась она, хитро щурясь со своего матраса.
– Я? Да я за него первая проголосовала! Ждала у избирательного участка с шести утра!
– Тогда вам будет приятно узнать, что его помощник лично пригласил меня выступить на камерном концерте, специально для участников международного экономического форума, – победоносно объявила Пантера. – Суперсейшн в Стрельне, сразу после торжественного обеда.
– Батюшки-светы… Не может быть! – ахнула я.
– Вау, да у вас прямо мозг взорвался, – хмыкнула Пантера. – Я иду четвертым номером, сразу после Шнура, перед Гергиевым. Помощник сказал, в моих песнях «органично сочетаются бунтарство и классика».
– Ну-ну. – Я пришла в себя. Врет она все, наверное!
Пантерины драные джинсы я даже и не мерила. Размер у нас с ней разный, да и мои черные брючки – и в пир и в мир годятся. От предложенных Пантерой кожаных ботинок на шнуровке я тоже отказалась – на ноги никто никогда не смотрит, а удобнее моих ортопедических туфлей ничего быть не может.
Итак, я была готова слиться с толпой любителей мотиков-котиков.
– Послушайте, тетя Люба… Любовь Васильевна. – Пантера остановила меня в коридоре. Из-под маски самоуверенной рокерши вновь выглянул робкий котенок. Она переминалась с ноги на ногу и неловко теребила свои пижамные шорты. Ножки у нее были тоненькие, худенькие. Хищная кошка смотрелась на этой детской щиколотке неуместно. – Хочу навестить Степу в изоляторе… Можно?
Сначала я хотела честно признаться, что даже родную мать к сыночку в «Кресты» не пускают, и вообще, нечего к моему зайчонку лезть, но потом мне в голову пришла другая мысль:
– Вымой сперва пол в коридоре, а потом я подумаю, – строго сказала я и попрощалась: – Аревуар, милочка!
Без десяти девять я вышла из своей парадной в полной боевой экипировке: свежезавитые на пиво волосы задорно топорщатся из-под банданки; грубая кожаная жилетка, надетая поверх отутюженной футболки, украшена шикарной брошью в виде стрекозы, купленной мной на рынке за смешную сумму.
– Хай, чуваки! – крикнула я Павлику с Андрюшей, поджидавшим меня возле «Нивы». – Ну что, готовы набубениться?
Мальчишки замерли, разинув рты.
– Лю-Любовь Ва-Ва-Васильевна, – заикаясь, наконец вымолвил Павлик. – Это… Это что?… Это как?…
– Это байкерский прикид, – красивым жестом указала я на жилетку. – А что?
– Ни-ничего, – промычал Павлик.
– А вы, тетя Люба, как я погляжу, поднаторели за день в байкерском сленге, – заметила Андрюша, галантно подсаживая меня на заднее сиденье «Нивы».
– Да, подучила кое-что, – скромно отозвалась я, поправляя банданку. – Думаю произвести фурор на этом грандзабухаторе!
– О боже, – хором сказали мальчики.
Дорога от моего дома номер один по Купчинской улице до пустыря в конце Бухарестской заняла минут пять.
Уже издалека мы услышали рев двигателей, оглушительный гогот и визг тормозов. В гигантских колонках билась непонятная музыка. Ощущение было таким, словно мы оказались на цирковом шоу в аду – с чертями-артистами и инфернальным пламенем вместо декораций. Филипп Киркоров обзавидовался бы.
– Батюшки-светы! – пролепетала я чуть слышно.
На асфальтированном пустыре – бывшей парковке разорившегося магазина – куролесили байкеры. Наивные солнечные «зайчики» испуганно отскакивали от страшных металлических машин и бесследно тонули в черных косухах.
Павлик остановил нашу белую «Ниву», казавшуюся на фоне этих сверкающих мотоциклов старомодной тележкой, возле поребрика.
– Так, мальчики, – решительно сказала я, посмотрев на строгий костюм Павлика и оранжевую детсадовскую Андрюшину футболку. – Вам туда нельзя. Даже в целях самообучения.
– Но, тетя Люба! Любовь Васильевна! – запротестовали ребята.
– И обсуждать не стану! – отрезала я. – Сидите в «Ниве» и ждите моего возвращения. А чтобы вы не скучали – вот вам сырные палочки, перекусите пока. – Я вытащила несколько палочек из своей объемной сумки «под зебру». – Испекла сегодня днем, еще теплые.
Не слушая возражений, я выбралась из салона, подтянула черные брюки, поправила бандану с ящерицами – и отправилась навстречу приключениям. Терять мне было нечего.