Прости меня

Холодный душ, завтрак в отеле и вся жизнь впереди. Он решает прогуляться по городу, пьёт кофе в небольших кафе на улицах, рассматривает карту и немного себя в витринах. Он неплохо выглядит. Подтянутый и смуглый, даже не такой усталый и измученный, как перед отлетом. И голубая футболка ему идёт, а джинсы и вовсе делают его моложе на пять лет как минимум. Ему даже улыбаются официантки, это признак того, что он ещё даст фору. По возвращении он решает заняться спортом вплотную. Плечи хотелось бы пошире, руки посильнее. Когда судьба даёт тебе второй шанс, его надо использовать по полной. А ещё он выучит итальянский язык, причём не только ругательства. И посетит Саудовскую Аравию. Может, даже усыновит ребёнка. Или это уже совсем его куда-то понесло? Научится экстремальному вождению. Обязательно. Прыгнет с парашютом, как бы ни боялся высоты. А, может, он и не боялся? Вообще, какие у него есть фобии? Если он боится змей, то купит себе змею и будет кормить ее мышами. Если он чистюля, то пойдет в поход без душа и без туалета. Он покорит Эверест. Как он себя, оказывается, плохо знает. Он даже не может точно сказать, какие у него есть фобии. Для начала нужно узнать себя, потом испытать себя. Черт возьми, какая интересная жизнь его ждет. Он не знает своих возможностей, не знает своих страхов, толком не знает своих желаний. Как он вообще умудрился прожить такую не короткую жизнь. И понятия не имеет, кто он вообще такой.

Мимо него проходит пожилая женщина, смотрит подозрительно, он и сам понимает, что все это время просто стоял и смотрел на себя в витрине, рассуждая про себя о том, чем он займется, когда снова задышит полной грудью. Он улыбается ей обворожительно, наверное, она решила, что он переборщил с психотропными. Пожилая женщина проходит мимо, а он еще раз себя рассматривает. Парашют это, конечно, хорошо, как и идея завести змею. Но для начала спортзал и плечи шире. А не купить ли букет цветов? Да нет, не потому что она ему нравится, хотя она выглядела очаровательно в этом черном платье и с убранными волосами, которые не отвлекали от ее ярких глаз. Просто она так любезно слушала его бредни на протяжении всего вечера и даже согласилась встретиться с ним сегодня еще раз поужинать, но теперь уже ему бы хотелось послушать о ней. Наверное, она заслужила букет цветов. «Заслужила» – какое дурацкое слово. Он даже останавливается около продавца цветов и даже изучает ассортимент. Он не на свидание собирается, и она ему даже не нравится. Это все эйфория. Ему кажется, что он готов обнять весь мир и даже эту девушку из аэропорта, пусть с красивыми глазами, но он никогда не отличался влюбчивостью и излишней доверчивостью к людям. Не очаровывался он с первого взгляда.

Исключением разве что была его жена, и то он, скорее, заинтересовался ее необычностью, нежели чем-то другим. Влюбился он в нее уже потом. Возможно, даже в тот момент, когда она собирала свои вещи, может, раньше, какая сейчас, в сущности, разница? Он уходит от цветов, покупает сэндвич прямо на улице. Ему улыбается красивая девушка, он ей подмигивает. Приятный ветер треплет его волосы. А, может быть, он вообще никогда не любил свою жену? Может быть, он любил ее необычность и безупречность и гордился тем, что такая девушка выбрала его. Впрочем, ненадолго.

Теперь уже ей можно опоздать, хотя она всегда была пунктуальной. Они договорились встретиться сегодня в центре города, она направляется к такси, но в последний момент заворачивает за угол. Набирает номер. Слушает автоответчик, приятный мужской голос, низкий и с легкой хрипотцой. Она нервно и раздражительно стучит пальчиками по аппарату мобильного телефона.

– Эй, это я. Ты прости меня, у меня действительно не было иного выхода. Я знаю, что ты скажешь, что я просто слабая и решила пойти легким и подлым путем. Да, я отлично тебя выучила. Просто наизусть. И я знаю, что сейчас ты качаешь головой, кривишься и закатываешь глаза. А сейчас ты усмехаешься, потому что поймал себя на том, что я действительно права относительно твоих действий. Я заберу остаток вещей, когда вернусь. По возвращении. Надеюсь, что они тебе не мешают. Мои принадлежности для ванной можешь смело выкинуть, знаю, что они тебя всегда раздражали, а мне они уже не нужны. Я куплю для себя новые. Тебе это неинтересно, конечно же, просто я не знаю, зачем я позвонила. А паузы тебе не нравятся, ты все время говорил, что я делаю слишком много пауз. Я сейчас набираю в грудь больше воздуха, поэтому будет пауза. А я читаю ту книгу, которую ты мне посоветовал. И хочу закончить твой портрет. И еще много чего. Хочу.

Закончить. А здесь прекрасно, кстати. Солнце светит, но не жарко, как раз такая погода, которую я люблю. Ты всегда любил более теплую погоду, поэтому нам было сложно путешествовать вместе. Хотя, что это я? Я все равно была с тобой самая счастливая, даже когда была вынуждена прятаться от солнца под большим зонтом. И я думаю: «А пошла бы я на это снова сейчас?» Жертвовать своими желаниями ради тебя. Да, думаю, что пошла бы. У меня не было другого выхода. Я не драматизирую, как ты думаешь. Ты был против всех моих решений. Может быть, ты был прав. Не слушай дальше. Пожалуйста, выключай автоответчик. Выключил? Я люблю тебя. И я… скучаю.

8

– А как была создана лаборатория?

Вообще в правилах также прописано, что нельзя задавать лишних вопросов, но откуда ему знать, что это лишний вопрос или наоборот? Не попробовав – не поймешь. Не то чтобы его это действительно сильно волновало, просто нужно как-то завести разговор и подтолкнуть красивую женщину со строгим лицом к тому, что ему действительно важно знать. Она, кажется, уже избегает его, хотя, скорее всего, он просто слишком много думает.

– Никто не скажет точно сейчас. Наверное, возникла идея, у многих появлялась такая идея, это нормально. И многие старались сделать нечто похожее на нашу лабораторию, но терпели фиаско. У наших создателей получилось, а мы сейчас лишь продолжаем их начатое дело. Наша задача ничего не испортить, а не задавать вопросы: отчего все пошло и кто во всем замешан.

Она слегка раздражена, правда, совсем слегка. Возможно, ей тоже хотелось с кем-то поговорить, потому что он видит, что раздражается она не на него. А, скорее, на тех, кто заставляет их молчать, кто заставляет их отсеивать несчастных людей, кто заставляет их находиться в этой лаборатории как в клетке и не всегда радоваться собственным решениям. Может быть, ему кажется, потому что очень хочется увидеть в ее лице своего союзника. Или увидеть своего союзника хотя бы в ком-то. Она встряхивает волосами. У нее строгая короткая стрижка, которая очень подходит к ее серьезному лицу. Ей около сорока-сорока пяти нет, и она всегда выглядит так элегантно и стильно, что он даже немного по-юношески замирает. Порой она щурится, но чаще носит очки. Ему кажется, что ей идет щуриться. Она, видимо, его мнение не разделяет и старается не снимать элегантные очки. У нее светлая кожа, и как-то он услышал, что она говорила кому-то по телефону, что старается не загорать, потому что боится вируса. И это было так забавно слышать. Она занимает не последнее место в лаборатории, которая борется с Вирусом Т, чумой нового времени, причем, борется успешно и опасается заболеть.

– То есть мы не знаем ни имен, ни фамилий…

– Мы? Кто-то, может быть, и знает, но меня это не касается. Тем более не касается тебя, Алекс, – быть может слишком резко отвечает она.

Он криво усмехается, потому что совсем не считает, что его это не касается. Впрочем, «лезть в бутылку» он не собирается, поэтому отмалчивается. Она считает его наивным мальчишкой, который таскается за ней из-за своего излишнего любопытства. Конечно, ее это нервирует, порой до такой степени, что она жестом приказывает ему молчать и просто удаляется. Когда у нее неплохое настроение, она даже отвечает на вопросы, а как-то и вовсе сказала, что он хорошо работает, что для него было высшим комплиментом, потому что ему и было нужно, чтобы она прониклась к нему хотя бы каким-то доверием. Он протягивает ей пластиковый стаканчик с кофе, он даже успел заметить, что она всегда пьет кофе без сахара, и добавляет совсем немного сливок. Он готов поспорить, что она польщена, но виду не показывает. Благодарит его сухо, он на другую реакцию, впрочем, и не рассчитывал.

– С другой стороны, это, и правда, неважно. Простое любопытство, порой хочется знать больше о том месте, в котором работаешь.

Он снова старается получить от нее понимание и поддержку, хотя бы во взгляде. Но она смотрит на него с задержкой. Глаза под ее стильными очками кажутся даже более яркими и светящимися. Честно, ему даже нравятся ее глаза, строгие, умные и очень усталые. Она так много работает. Она так сильно устает.

– Вам нравится ваша работа? – вдруг задает он вопрос, и она задумывается. Отпивает кофе из принесенного им стаканчика. Теперь еще и удивляется, что он запомнил, что она пьет кофе без сахара. Смотрит на него другим взглядом всего лишь долю секунды. Раньше она смотрела на него как на надоедливого юнца, сейчас, всего лишь пару секунд назад, она посмотрела на него как на человека, с кем можно поделиться сокровенным, что она не всегда довольна своей работой.

– Конечно, нравится, – отрезает она, и он понимает, что для откровений еще не время. Для устных откровений, потому что тот ее взгляд был столь красноречив, что уже дал ему ответ.

9

– А теперь опоздала я. Но мне даже не стыдно, и я не буду извиняться.

Она улыбается озорно, и ему кажется, что он впервые не замечает какой-то привычной задумчивой сосредоточенности в её взгляде. Как будто бы она позволила себе немного расслабиться.

– Я хотел купить тебе цветы, но не понял, свидание у нас или нет, и поэтому решил не тратить попусту деньги.

Пожимает плечами он, а она громко хохочет. Значит, не свидание, раз такие его слова ничуть ее не задели. И хорошо: они так мало знакомы для эйфории, которая продлится недолго. Кстати. Кроме того, требуется накачать в спортзале идеальное тело и прыгнуть с парашютом, и еще он принял решение, что встречаться будет только с моделями, причём самыми красивыми и самыми глупенькими. Чтобы у них не хватило ума даже на то, чтобы от него уйти. Комплексы, скажете? Нет. Просто он может себе это позволить, зачем искать богатый внутренний мир, если можешь позволить себе безупречную красоту и молодость? Она щёлкает пальцами перед его лицом, наверное, глупое у него было выражение лица, когда он думал о красивых моделях. Хитрая усмешка на её губах подтверждает его догадки. Нет, определённо, больше никаких женщин, которые умеют думать. Они сами себе враги – что уж говорить о нем?

– Может быть, пройдёмся? – предлагает она, и он кивает удовлетворенно. Словно с языка сорвала. В такую погоду не хочется сидеть в душных ресторанах, даже если они не такие уж и душные.

– А почему вы расстались?

– С кем?

– С твоей женой. Наверное, нетактичный вопрос?

Он опускает взгляд, все же слишком много вчера болтал о своей жене. Бывшей жене. Не то чтобы он хочет закрыть свою душу, но они знакомы так мало, и открываться тоже не хочется. Его внутренне разрывает на части, одна из которых твердит, что этой девушке можно доверять, да даже если и нельзя – какая разница? Другая часть говорит, что это его личное дело и делиться им не самое лучшее решение. Да и не расставался он с ней. Это она рассталась, а он лишь согласился с её решением, пусть и не сразу. Пауза длится слишком долго, и она смотрит заинтересовано и выжидающе. Он ненавидит такого рода взгляды, они не предвещают ничего хорошего.

Он садится прямо на мостовую и вытягивает ноги. Снимает с себя куртку и кладёт её рядом с собой, похлопывая по ней и приглашая присесть. Она не мешкает долго, усаживается рядом с ним. Он достаёт из бумажного пакета шоколадные конфеты, которые они купили на углу, и протягивает одну из них ей.

– Она устала от меня. Я стал невыносим. Постоянно её контролировал. Перепады настроения. Я мог нахамить ей, а потом не выпускать на улицу из опасения, что она меня бросит. Наверное, я чувствовал, что она скоро от меня уйдёт. И это сводило меня с ума. У меня постоянно болела голова, и я все время ныл о том, как я несчастен. Она приходила в спальню, а я смотрел в потолок, и не дай бог ей было спросить, как я себя чувствую. Меня ничто не радовало, и говорил я только о плохом. Мне всюду мерещились заговоры, я завидовал даже бездомным собакам. Я ненавидел эту жизнь и ненавидел её за то, что она смела радоваться ей. Меня бесило, если она смеялась, я стал раздражаться от её встреч с подругами. Ей с ними было хорошо. А со мной ей было тяжело, и она меня избегала. Да я бы и сам себя избегал. Но тогда меня это задевало, я сходил с ума от злости. Все её попытки меня раскачать и помочь мне натыкались на то, что я просто посылал её к черту и требовал, чтобы она не лезла в мою жизнь. Она стала проводить со мной меньше времени – все время дела, все время встречи. Потихоньку перевозила свои вещи из нашей квартиры в свою. Я орал, что она предательница. Что она дрянь. Корыстная стерва, которая бросает меня в тяжёлое время. А потом все. Я валялся в ногах и обещал бороться и за себя, и за нас. Она переступила через меня в прямом смысле и захлопнула входную дверь.

– Ты должно быть ужасный человек, Константин. Тебе надо запретить заводить отношения.

Она пытается разрядить обстановку этой неуклюжей шуткой. Он усмехается на один бок, ему очень идёт такая усмешка, к слову. Он выглядит печальным, но как-то светло печальным. Не отчаянно. Так обычно вспоминают о первом поцелуе или первой любви, понимая, что больше это не повторится. Она украдкой изучает его лицо, пока он молчит. Хорошо, что на улице уже темно, и он не заметит. Или сделает вид, что не заметит. Он действительно красив. Словно высеченные из дерева черты лица, острый нос, тонкие губы. Пушистые ресницы. Почему мужчинам так везёт с ресницами? Смуглая кожа, не загар из жарких стран, а именно смуглая от рождения. В воздухе витает что-то, что заставляет её думать о нем как о привлекательном мужчине. Она даже задумывается: а как пахнёт его кожа.

– Да, она долго держалась… Будь я на её месте, я бы выдержал неделю, а потом даже вещи собирать бы не стал.

Их взгляды встречаются. Она хочет задать вопрос. Он хочет ответить. Они оба замирают. Он ждёт. В его глазах ясно можно прочесть: «Ну, давай же. Спрашивай. Я готов».

– Похолодало или мне кажется?

Она задаёт вопрос, но, конечно, не тот, что витал в воздухе. Наверное, в темноте не слишком хорошо видно его глаза.

– Может, пойдём ко мне в номер? У меня в мини баре есть вино…

– То есть ты думаешь, что я давно не напивалась и не мучила тебя своими историями? Или это такой способ напомнить мне о моем позоре?

Он не успевает ответить, потому что её мобильный телефон издаёт очень настойчивые звуки, которые могут означать лишь входящий звонок. Она делает вид, что ничего не происходит. Только как-то суетливо поднимается:

– А вообще, я бы с радостью выпила вина из твоего мини бара.

Она накрывается белым одеялом практически с головой.

Приподнимается на подушках и осматривает номер. Он устроился в кресле около окна. Она даже морщится: он спит в столь неудобном положении, что завтра у него будут болеть спина и шея, не нужно быть доктором, чтобы это понимать. Всюду валяются маленькие бутылки, пустые. Видимо, вином дело не закончилось, в ход пошёл джин, а потом виски. Почему она чувствует с ним себя так спокойно и комфортно? Это ее нервирует. Она помнит, как звонил её телефон, и как он порывался выкинуть его в окно или ответить на звонок. Наверное, уже после виски. Она выключила телефон, а сейчас хватает его с прикроватной тумбы. Нет, она включит его утром. Сколько можно быть зависимой? А вдруг звонил её брат, он всегда так волнуется за неё. Все утром. Она садится на кровати. Распускает волосы, чтобы не собирались в колтуны.

Она больше не спрашивала про его жену, а он не интересовался её отношениями. Они говорили о Бернарде Шоу и о том, какая им нравится музыка, и, конечно же, как назло выяснилось, что их музыкальные вкусы совпадают. Они хотят посетить одни и те же страны. И не понимают всеобщих восторгов по поводу модных нынче фильмов. Практически хором произнесли «черно-белое кино», когда говорили о любимых фильмах. Он изображал Ретта Батлера, когда она сказала, что в детстве была в него влюблена и ревновала к Скарлетт. Она смеялась до слез, но это тоже виски, скорее всего. Она не понимает, как можно предавать такого человека, как он? Он весёлый, он интересный, относительно внимательный, не до зубного скрежета говорит комплименты, аккуратные и не пошлые. Признает, что у него сложный характер и не пытается понравиться всем. Спокойно говорит, что может быть подонком, и так же играючи признается в своих слабостях. Прибавить к этому низкий приятный голос, привлекательную внешность, отличное чувство юмора и все. Пиши пропало. Она даже сама себя сейчас ловит на мысли, что беспардонно его рассматривает и почему-то глупо улыбается. Скидывает с себя наваждение встряхиванием головы. Виски начинает ломить. Воздуха не хватает. Она делает глубокий вдох. Укутывается в одеяло и бесшумно, как кошка, подходит к нему. Мягко проводит тыльной стороной ладони по щеке с трёхдневной щетиной. Как же такому типажу мужчин идёт щетина! Он открывает один глаз.

– У тебя завтра не разогнётся спина. Иди на кровать. Я обещаю, что не буду приставать.

Он что-то ворчит, ещё не до конца проснувшись. Но послушно, как щенок, следует за ней и буквально падает на кровать.

– Спасибо, удивительная девушка, – мурлыкает он сквозь сон и в эту же секунду засыпает. Даже его сопение кажется очаровательным. Она включает телефон. Брат. Печатает сообщение:

«Все в порядке. Не переживай. У меня все в порядке. У меня всегда все в порядке».

10

А я когда-нибудь тебя устраивала? Я слышала от тебя что-то хорошее? Ты помнишь, как я написала картину и ждала тебя с нетерпением, чтобы её показать. Ты был не в настроении, я понимаю, но, может, у тебя никогда не было настроения рядом со мной. Я тогда сорвала белое полотно с картины, она, правда, казалась мне стоящей, и я была страшно горда собой. Я даже застыла в ожидании. Что ты сделал? Сказал, что слишком много красного и ушёл в ванную. Ты уходил по короткому коридору, набирая номер своего приятеля/партнёра/любовницы, а я смотрела тебе вслед и не могла поверить, что это ты и что это происходит со мной. Я села на пол под своей картиной и слушала, как шумит вода в ванной и звуки твоего голоса. Ты смеялся, кашлял, что-то напевал. Я сидела, не шевелясь, и думала о твоём плохом дне. О том, что сейчас ты выйдешь из ванной, обвяжешь бёдра полотенцем, ты всегда таким образом любил демонстрировать идеальный торс и татуировку на всю спину. А я любила водить пальцами по очертаниям крыльев дракона, выбитых на твоей коже. Я думала, что ты выйдешь из ванной, и мы попробуем снова. Ты скажешь, что моя картина хотя бы неплоха, что я, черт дери, молодец, произнесешь слово «извини», скажешь, что не хотел быть со мной резким. О чем я думала – ты ведь никогда не извинялся. Я сидела и смотрела на дверь. Под картиной, на которой было слишком много красного. А ты так долго мылся. Шум воды меня успокаивал, и одновременно мои руки тряслись от нервов. У меня затекли ноги. Мне кажется, я даже не моргала. Когда вода прекратила бежать, я услышала, как дверь распахнулась и вся внутренне и внешне напряглась. Я ждала. Ты вошёл в комнату, что-то напевая себе под нос. Кажется, Скорпионс. Ты прошёл мимо к окну:

«Погода портится. Поеду встречусь с…»

С кем, я уже не слышала. У меня внутри что-то оборвалось, мне показалось, что звук рвущейся нити отскочил от стен прямо тебе в уши. Ты повернулся. Посмотрел прямо на меня. Я как ребёнок мысленно протянула к тебе руки.

«Ты, что, курила?»

Да, ответ тебе был не так интересен. Я провожала тебя взглядом, как кошка. Следила, как ты надевал рубашку, застёгивал пуговицы. Смотрелся в зеркало. Следила за твоими плавными и отточенными движениями. Сколько раз я видела, как другие женщины не могли оторвать взгляда от этих твоих спокойных и хищных движений. То, как ты смотришь на телефон, крутишь дорогие часы на тонком запястье. Пальцы пианиста и натренированная широкая спина. Светлые глаза и ёжик каштановых волос. Ты всегда напоминал мне героя боевиков, но я никогда не была девушкой Бонда. Ты одними губами послал мне поцелуй уже у дверей. Я не помню, нашла ли я в себе силы улыбнуться в ответ. И сколько я плакала, я тоже не помню, самой противно себя жалеть. И помню, как картина, на которой было слишком много красного, летела вниз с балкона. Кстати, кажется, бездомные кошки не имели ничего против красного. Он был бордовым. Бордовым. Это в наших с тобой отношениях было слишком много. Красного.

11

Он хмурится от солнца, которое ласково заглядывает в окно. Противное светило. Открывает один глаз, потом другой. Смотрит на соседнее место на кровати, пусто. Осматривает номер. Только последствия вчерашней вечеринки: пустые мини бутылки и упаковки от орешков и чипсов. Её нигде нет, и вода не шумит, значит, не в ванной. Он поднимается, чтобы задернуть шторы, и дверь в этот момент распахивается.

– Я думала, что я люблю поспать, но ты чемпион. Отдаю пальму первенства тебе. Я принесла завтрак, это все, что у них было. У тебя нет аллергии на яйца?

Она ставит поднос прямо на кровать и забирается на неё с ногами, непосредственно устраиваясь в позе лотоса. На подносе все виды яиц, которые только готовятся на завтрак в этом отеле, немного овощей, сыра и ароматный растворимый кофе. Она открывает маленькую баночку сливок, слизывает кончиком языка капельку с крышки и выливает в кофе. И как ей удаётся быть такой бодрой с утра пораньше? Хотя она вроде бы более бледная, чем вчера, и кажется усталой, несмотря на быстрые и суетливые движения. Или это ему просто кажется. Наверное, он сам сейчас бледный и усталый и не хочется «наслаждаться» этим состоянием в одиночку.

– Тебе снились страшные сны? Ты пару раз так вздрагивал во сне, что я испугалась.

– А ты разговорчивая с утра пораньше. Я сделаю глоток кофе и догоню тебя в красноречии.

Он садится рядом с ней, а она делает пальцами жест, словно закрывает рот на молнию. Он отпивает кофе и еле сдерживается, чтобы не выплюнуть его обратно в чашку.

– Где ты взяла эту дрянь? Невозможно пить!

Она задумчиво крутит чашку в пальцах, пожимает плечами:

– А мне нравится. Я иногда люблю выпить дешевое пойло или съесть самый вредный фастфуд. Чувствуешь себя живой. Да и вкусно, не капризничай.

Он смотрит на неё с лёгким недоверием, но не как на сумасшедшую. Даже пытается распробовать кофе, а она между тем хлопает в ладоши. Так резко, что он почти проливает на себя кофе. И кофе не жалко, а вот белоснежные простыни жаль.

– Кстати, о фастфуде. Я видела здесь на углу потрясающее место с отменными бургерами. Не смотри на меня так. Это самая лучшая похмельная еда, а ты не посмеешь утверждать, что у тебя нет похмелья.

– А ведь ты была права. Я чувствую, как во мне просыпаются силы от этой котлеты. Наверное, в неё добавили туалетную бумагу. Настоящее мясо так не пахнет.

Она шутливо бьет его в плечо кулаком, вполне наслаждаясь своим бургером. Кстати, он тоже больше выпендривается, потому что выглядит вполне довольным жизнью и уплёл своё кушанье в два раза быстрее, чем она. Но она решила не указывать ему на это, пусть тешит себя надеждами, что он весь из себя эстет. Они не говорят серьёзно о вчерашнем. В шутливой форме, впрочем, нет необходимости молчать, между ними как-то так получается, что нет напряжённости. Это нравится и удивляет её. Это расслабляет и привлекает его. Уже завтра ему садиться на паром до пункта назначения. Глупо, что ему не хочется с ней расставаться. Глупо, что он так и не знает, почему она оказалась в том самолёте, с маленькой сумкой. Хотя он знает, под какую песню она впервые поцеловалась.

– Мне нужно было убежать.

Когда он все же задаёт ей вопрос, она им не смущена и отвечает, как ему хочется надеяться, честно. Она вертит в пальцах трубочку от молочного коктейля с химическим вкусом.

– Я бы не смогла уйти от Романа там. Все напоминало о нем и наших отношениях, и все мои порывы выглядели просто смешно, потому что я потом снова начинала винить себя и извиняться перед ним за все, что совершала и не совершала. Он делал мне больно, я извинилась и за это. Просто, чтобы быть с ним рядом, чтобы не терять его. Когда я говорила ему, что ухожу, он, конечно, всегда отвечал: «Уходи». Мне кажется, он ждал того, что я решусь. Но я всякий раз возвращалась, хотя он даже не замечал этих моих «уходов». Я не могла бы это завершить, пока он дышал со мной воздухом одного города. Трусливый шаг – и я убежала. Я всегда знала, что он и не будет меня искать, но в аэропорту наступило разочарование. Он меня не понимал, да и я не понимала его. Я устала постоянно быть виноватой и освободила его от себя. А себя освободила от преследующего меня чувства вины. Стало ли мне легче дышать? Нет. Мне кажется, я готова сорваться в любой момент. Удивительное свойство женщин. Сходить с ума от тех, кому это совсем не нужно.

Он видит, что ей откровения даются сложнее, чем ему. Не в том плане, что ей тяжелее говорить о своих эмоциях. А в том плане, что он, как истинный мужчина, уже давно все отпустил и готов жить дальше. А она, как истинная женщина, все ещё чего-то ждёт. И не получает. Ему совершенно понятно, что тот, кого она столь беззаветно обожала, не испытывал к ней тех же чувств. Также понятно, что она и сама это осознает, и от того ей ещё больнее. Этот Роман был чертовым кретином. Стоп. Мужская солидарность. В нем должна быть мужская солидарность, а не симпатия к этой бойкой девчонке.

– То есть у тебя нет определённого плана?

– Почему же? Был. Я собиралась снять номер в самой дешёвой гостинице, купить конфет и вина, лечь на кровать и не выходить насколько меня хватит. Отключить телефон и тешить себя надеждами, что он мне звонит, просто я недоступна. И даже не включать его, чтобы не разувериться. Знаешь, включить телефон через год, когда уже будет все равно, и увидеть, что от него не было ни одного звонка. И понять, что поступила правильно. Я собиралась есть конфеты, смотреть сериалы и со страшной силой себя жалеть. Правда, некуда идти. Это путешествие – это все, что у меня осталось.

Конечно, типичный синдром жертвы – так она себя жалеет. Но все равно она кажется ему очень милой. Ещё чуть-чуть и она заплачет от несправедливости. Ему хочется её обнять, но эта её любовь к другому не то чтобы вызывает у него чувство ревности. Скорее, непонимания.

– Я не боялась даже смерти, я не хотела умирать, потому что это означало бы – никогда его больше не увидеть.

Серьёзное лицо и потом улыбка. Как будто бы она пошутила, пустяк, право же. Но он понимает, что она не шутила. Он приглашает её вечером в бар, и она рассеянно кивает.

На ней джинсовые шорты и все та же весёлая белая майка. Она смущённо говорит, что майку купила в универмаге, и переводит разговор на другую тему, чтобы он не решил, что она ходит по магазинам ради него. Шорты до того короткие, что он может рассмотреть её тонкие ноги. Даже небольшой синяк под коленом. При встрече теперь он целует её в щеку, и она не смущается. Он спрашивает у неё, хорошо ли она танцует, и её усмешка является красноречивым ответом.

Бар, который он выбрал – небольшой, народу внутри не так чтобы много. Играет музыка, чем-то похожая на кантри, бармен лениво протирает стаканы. Они усаживаются у самой стойки и заказывают модные фирменные коктейли этого бара, вроде как нужно пробовать все. Конечно, на вкус эти коктейли оказываются полной дрянью. Они, не сговариваясь, отодвигают их от себя и заказывают, что попроще.

– Мне нужно отойти.

Он быстро скрывается за большой железной дверью. Головные боли, она печально улыбается, ведь понимает. Ему сейчас нужно умыться холодной водой и привести в порядок мысли. И это понимает. Играет знакомая мелодия, которая ей напоминает о некоторых ностальгических моментах её жизни. Она встаёт с круглого стула, покачивает бёдрами в такт музыке. Поднимает волосы руками, мурлычет слова песни себе под нос. Она даже не отходит от стойки, просто впитывает музыку, когда чувствует на своей талии прикосновение руки. Она резко разворачиваемся и замечает какого-то молодого человека совершенно точно в состоянии алкогольного опьянения. Она улыбается ему из вежливости и убирает руки с талии, но он настойчиво притягивает её к себе, и она может чувствовать его дыхание. Не самое приятное: смесь дешёвого табака и виски. Она снова пытается оттолкнуть незнакомца, но он не сдаётся, говорит ей на ухо какие-то сальности, она отпихивает, а он хватает её за пятую точку. Она начинает паниковать. Как раз в этот момент раздаётся громкий голос.

– Ты, что, не видишь, что девушке твоё внимание неприятно?

Она с благодарностью на него смотрит. Хорошо, что его головная боль прошла вовремя. Как раз вовремя. Но её «новый друг» настолько перебрал с алкоголем, что его не трогают никакие слова.

– Мы сами разберёмся.

Она не может сейчас сказать точно, кто ударил первым, и как завязалась эта драка. Помнит, как звала на помощь и пыталась их растащить, хрупкая и перепуганная девчонка. Её быстро отшвырнули в сторону, и она смотрела со стороны, прижав ладони к губам. Когда их удалось оттащить друг от друга, на полу можно было даже заметить капельки крови, следы короткого, но нещадного боя с примесью алкогольного угара.

Она решительно тащит его за собой в туалетную комнату, хоть он и твердит, что с ним все в порядке, и она зря волнуется. У него над губой ссадина, рассечена бровь, все не так страшно, но она включает воду, прохладную, прижимает влажную салфетку к его ранам. Он морщится. «Настоящий мужчина», – она ласково улыбается.

– Ты мой рыцарь, спас прекрасную принцессу от дракона.

Он бормочет что-то. Можно разобрать «не благодари», и она умиляется его внезапно проснувшейся скромности. Дует на раны, когда он морщится в очередной раз.

Приподнимается на мысочки, чтобы достать до ссадины над бровью. И потом дует ему на губы, когда их взгляды встречаются. Губы, глаза, глаза, губы. Он нерешителен, а она с некоторым даже отчаянием прижимается губами к его губам. Мягко обхватывает рассеченное место, во рту даже появляется металлический привкус крови. Он обхватывает одной рукой её талию. На её белой майке остаются следы крови из его разбитых костяшек. Он собирает ткань её майки, оттягивает её. Она прогибает спину, как будто бы хочет отстраниться, но лишь углубляет поцелуй. Который не хочется заканчивать, словно от неловкости, ведь придётся смотреть друг другу в глаза. Она первая его поцеловала, она же первая отстраняется. Немного смущённо ему улыбается.