Пустырь. Книга 2

2.2

Весь стресс и переживания, что копились во мне последнее время, сегодня разом вышли наружу и обнажились. И организм, видимо настолько сильно нервно истощенный, просто отказался исправно функционировать в сложившейся действительности. Я беспробудно проспала по личным подсчетам порядка тринадцати часов.

Аппетита не было. Нервное напряжение вызвало отвращение к еде. Даже запах пару часов назад исходивший от тарелки с омлетом вызывал тошноту. Как хорошо, что сейчас блюдо успело остыть и перестало источать ароматы. Я намеренно подвинула тарелку ближе к двери, тем самым удаляя от себя источник запаха.

При дневном свете комната не выглядела так угнетающе как вчера, и, немного освоившись, я еще раз всё осмотрела. Надо было хоть чем-то себя отвлечь и занять. Хотя моя разведывательная операция окончилась быстро. Всё что я смогла найти – чистый ежедневник с ручкой и потрепанный сборник стихов в прикроватной тумбой. Выдвижной ящик был пыльный, как и поверхность журнального стола. С другой стороны не удивительно, что комната стояла пустая. Не каждый день берешь кого-то в заложники. Хотя нет, за заложников обычно требуют выкуп, а я просто узник.

Вернувшись к своему неудавшемуся вчера плану, по осмотру дворовой территории, я вновь придвинула стол к стене. Солнечные лучи проникали в комнатку и, улыбнувшись краешком губ такому простому источнику радости, выглянула в окно. Трава, трава и еще раз трава…. Во дворе не было ничего, кроме заросшей сорняками земли, да деревьев за высоким забором. И только примкнув к самому краю рамы, я увидела, что слева, вдалеке есть какой-то деревянный домик, похожий на баню или на сарайчик. Видно было плохо, но наличие этой постройки позволяло хоть как-то судить о территории участка.

Вчерашняя ночь вдребезги разбила мои розовые очки, что я так упорно пыталась на себе удержать. Хэдер меня ненавидит! И теперь, когда он поймал меня, то сделает все, чтобы выместить всю свою злобу на меня. Я не сомневалась ни на минуту, что его ничто не удержит от желанной мести.

Однажды на уроке в колледже нам рассказывали про гуманное сознание у человека. При сильном потрясении или душевной травме, наш мозг стирает из памяти всё, что способно нас ранить вновь. И в результате произошедшее видится нам не как глобальная катастрофа, а как просто нестандартная ситуация. То есть мозг сам меняет наше восприятие произошедшего.

Чем дольше я углублялась в мысли о вчерашнем, тем все больше во мне росло стремление объясниться перед Хедером и доказать свою непричастность к произошедшему со Штером. Достаточно уже всех недомолвок и недосказанностей! Я не отрицала, что заслуживаю наказание, и моя вина есть перед этим мужчиной. Но мне отчаянно не хотелось, чтобы он сгоряча, не разобравшись, наломал еще больших дров, чем вчера ночью. Сейчас, когда я уже знала, каким он может быть жестоким и холодным, я уже не была так уверена, что смогу вынести еще раз подобное надругательство.

Время шло, а в комнату так никто и не пришел. За обдумыванием деталей предстоящего разговора я не заметила, как солнце, закончив свой рабочий день, погрузило комнату в легкие сумерки.

– Держи, я тебе ужин принес или еще обед, – нарушая мое одиночество, в комнату зашел гость.

Скорее всего, это он приносил мне омлет, пока я была в восстановительной отключке.

Паренька, если мне не изменяет память его звали Сэм, и он был близким другом Ториса. Сэм занес в комнату поднос и поставил его рядом со мной на столик.

– Я не голодна, спасибо. Ты не знаешь, когда придет Хэдер?

Немного содрогнувшись, словно через него пропустили короткий разряд тока, парень поставил поднос рядом со мной.

– Съешь как проголодаешься, – разворачиваясь, бросил гость.

– -Мне нужен Хэдер, когда он придет? – словно в пустоту прозвучали мои слова, парень даже не сбавил шаг. – Передай ему. Что у меня есть разговор, слышишь?

Замок в двери щелкнул, оставляя меня снова одну.

2.3

Мокрые брюки неприятно холодили ноги, и вроде закатала их почти до колен, но вода все равно добралась до ткани.

– Рин, ну ты как всегда! – воскликнул такой родной и приятный голос. – Придется возвращаться, а то ты простудишься.

– Нет. Всё будет в порядке, не обращай внимание. Давай, пошли дальше, – с показной энергией я бодро заспешила по отмели вперед.

За обрывистым берегом реки скрывалась тайная полянка. Про нее мы никому не рассказывали, считая ее своей по праву. Впервые мы с Томом наткнулись на нее, когда играли в прятки с ребятами со школы. А сейчас спустя столько лет решили проведать наше секретное логово. Полоса препятствий отделяла нас и всех любопытных от поистине волшебного места. И самым сложным было преодоление небольшой речки, образовавшейся из родниковой воды. Даже в жаркий летний день, температуры воды была не более десяти градусов. Долго в такой воде не протянешь, ноги превратились бы в две ледышки спустя пару минут. Зная, что нас ждет, мы предусмотрительно надели резиновые сапоги. Вернее это Том утром с торжественной улыбкой принес мне пару голубых сапожек.

– Вот это да! С тобой и в походе не пропадешь.

– А ты думала! Со мной нигде не пропадешь, – хвастливо подмигнул мне друг. – Я еще и чай нам сделал. Между прочим, с лимоном и мятой.

– А я бутеров нарезала. Да, из нас вышла идеальная команда.

Но обувь не защитила от ледяных потоков, и на одном из бурных переходов, я черпанула сапогом воды, намочив при этом брюки. Влажная резина в тот день здорово натерла ногу, но обнаружила я это только когда разулась на заветной полянке. Кровь расползлась по мокрому носку на несколько сантиметров. Холодная вода обезболила мозоль, видимо, именно поэтому я смогла пройти так долго, даже не испытав дискомфорта.

– Надо было возвращаться, зря мы так далеко ушли от дома, – сочувственно смотря в мои глаза снизу вверх, произнес Том.

Достав из рюкзака пластырь, друг заботливо заклеивал место мозоли. А после развесил на ближайшем дереве мокрый носочек.

И пусть я поранила ногу, а мокрая штанина неприятно холодила кожу, дурацкая улыбка не сходила с моего лица. Сегодня мы пережили целое приключение, как будто проникли в другой, потусторонний мир, о котором никто не знал, и в котором мы были хозяевами.

– Держи свое спасение, – теплые, солнечные, карие глаза заглядывают в мои.

В руки легла теплая крышка от термоса с источающим аромат трав чаем. Блаженно сощурившись, я посильнее втянула носом воздух, поднося чашку к губам. Глоток, и вкус мяты сменяется на терпкий неузнаваемый привкус. Открываю глаза и не вижу перед собой Тома. Только что, друг стоял напротив, а теперь вокруг была пустая поляна, вместо сочной луговой травы, покрытая мокрой землей, грязью и бетонными блоками, хаотично разбросанными вокруг. Взгляд падает на крышку термоса, и немой крик застывает в горле. Багровая вязкая жидкость плещется на дне.

Резко выдохнув, широко распахиваю глаза. Сердце колотится как после тяжелой тренировки. Потолок, свет от настольной лампы, металлическая дверь…я до сих пор заперта в комнате. Ничего не изменилось, только заметно похолодало. Замерзшими ногами подогнула одеяло, укутываясь посильнее.

– О чем ты хотела поговорить?

Вскрикнув, я вздрогнула всем телом. В висках кольнула боль. За кошмарным сном я не заметила, что нахожусь здесь не одна. Вернее, я и предположить не могла, что Хэдер окажется здесь уже этой ночью. Даже в голову мне не пришло обернуться в сторону кресел.

Устало подложив одну руку под голову, мужчина внимательным, цепким взглядом наблюдал за мной. Лицо было наклонено немного вниз, прядь черных волос упала на лоб, а взгляд из-под бровей только усиливал его схожесть с хищником. Каждое малейшее движение не ускользало от мужчины.

– Ты… ты меня испугал, – я натянула одеяло. – Ты что, всю ночь тут сидишь?

– Повторяю: о чем ты хотела поговорить? – ровная, безэмоциональная речь ничем не выдавала его настроение.

Поток леденящих душу мурашек в панике разбежался по всему телу. Разрозненный поток мыслей никак не желал складываться в предложения. С трудом сконцентрировавшись на вчерашних заготовках, я, наконец, произнесла:

– Для меня очень важно, чтобы ты знал одно: я не хотела причинить вред тебе или кому-то из твоих близких. Я виновата, что не рассказала тебе про видео сразу же. Я просто… я побоялась, что ты отвернешься от меня.

– Я думал, будет что-нибудь поинтереснее, – устало опершись о подлокотники, мужчина медленно встал и не торопясь направился к двери. – Жаль, что я ошибся. В тебе.

– Неправда! Ты говоришь так, потому что тебе больно. Ты мстишь мне за Тома и за тот поцелуй, но я не безразлична тебе. Не поверю в то, что твои чувства прошли.

Плавный поворот корпуса, и я сильнее сжимаю в руках край одеяла. Его взгляд притягивал и лишал воли, подавлял своей силой. Огнем горящие глаза приобрели какой-то новый, неуловимый оттенок безумия. Волнение и страх усиливались во мне, но я сумела себя перебороть и продолжить:

– Да, я совершила ошибку, но мне не нужен ни Том, ни кто бы то ни было еще, Хэдер. Мне нравишься только ты. И всегда нравился только ты! – говоря всё это, я смотрела прямо, не отводя и не пряча взгляда. – Но когда ты уехал из города, я не верила, что парень твоего уровня может быть всерьез увлечен такой как я. Думаешь, это легко поверить, что из всех самых классных девушек выбирают тебя? Я хоть и не урод, но парни мне в след не оборачиваются…

Плавно и бесшумно, как хищник на ночной охоте, мужчина подошел к кровати. Легкий наклон головы в сторону только усилил сходство со зверем. Было совершенно невозможно предугадать его дальнейшее действие. Шаг и я тут же замолкаю, боясь столь близкой дистанции. Плавно, как в замедленной съемке, Хэдер садится на край кровати. Держать зрительный контакт больше невыносимо, и сдавшись, я опускаю взгляд на край одеяла, зажатого в руке, а тело, напрягшись, интуитивно ожидает боли.

Мягкое касание подбородка и губы накрывает нежный и жаркий поцелуй. Без привкуса боли и страха, а полный тепла и любви. Именно так мужчина целует свою женщину, и именно так раньше Хэдер целовал меня. Каждая частичка внутри оживает и отзывается счастьем, вспоминая эту ласку.

– Если хоть кто-нибудь обернется вслед за тобой, я застрелю его!

Теплые ладони обхватили голову, гладя большими пальцами кожу на щеках.

– Ты лучшая для меня, Арина. И за всю свою жизнь, я не встречал кого-то светлее, чем ты.

– Прости меня, – накрыла своими ладонями его грубые руки.

– А сможешь ли ты простить меня за все, что я сделал? Сможешь ли простить и забыть мою жестокость?! – серьезные, стальные глаза поймали и задержали мой взгляд.

– Я уже простила. Кого-то другого я бы возненавидела за подобное, но не тебя, – боясь спугнуть, осторожно обхватываю жилистые запястья. – Райн, скажи, есть ли у меня шанс вернуть твою любовь?

Какое-то время мужчина неподвижно всматривался в мои глаза, ища там ответы на какие-то свои немые вопросы. После чего, с присущей только ему плавность, Хэдер опустился на пол рядом с кроватью, привалившись к ней спиной, и потерянным голосом произнес:

– Это болезнь, не любовь, нет. Маниакальная зависимость, разъедающая плоть. Ты как навязчивая мелодия засела глубоко в голове, – мужчина обхватил руками голову, словно испытывая мучительные боли.

Откинув одеяло и поежившись, я спустилась вниз, садясь рядом. Край рукава случайно коснулся мужского локтя и Хэдер тут же отстранился. Такой безусловный рефлекс, словно рядом была струя с кипятком. Он убрал от меня свою руку, как от зараженной чумой.

– Мне кажется, любовь бывает разной и у всех она своя и неповторимая. Пока я не встретила тебя, то думала, что никакой любви не существует. А та любовь, о которой все говорят это миф, красиво описанный в романах. Да и в рассказах подружек о любви я чаще слышала как о слезах и боли, чем о чем-то одухотворенном. Даже родители разошлись, стало быть, и их чувство было не более чем самообманом, – тихо, из самой глубины души шел этот поток мыслей. – Я не верила в то, что бывает любовь. Но не так давно я вдруг поняла, что пыталась измерить степень любви по какому-то одному трафарету, даже не допуская мысли о ее неповторимости. Мы же все такие разные, так почему испытываемые нами чувства должны быть одинаковой глубины и ширины? Каждый любит так, как умеет, по-своему. И мама любила отца, но только ее любовь была недоступна нам для измерения. Райн, я хочу, чтобы ты знал, я все сделаю, чтобы заслужить обратно твое – «Я люблю тебя».

Парень продолжал находиться в той же позе, абсолютно не смотря в мою сторону. Я переползла и села напротив него, аккуратно положив одну ладошку на его колено. Серые глаза при свете ночника казались почти что черными, но теперь, когда я сказала мужчине всё, что было во мне, страх смотреть на него прямо и открыто пропал.

– Смелая, – легкая улыбка тронула мужские губы. – Мало кто осмелился бы в твоем положении на подобные разговоры. Так что это, Арина: безумие или бесстрашие?

– Сама не знаю, – я по-детски пожала плечами, улыбаясь ему в ответ.

Хэдер ухмыльнулся, мотнув немного головой и опуская взгляд.

– Поцелуй меня. Еще раз.

Было страшно просить его о таком, но еще страшнее было решиться на поцелуй самой. Секунду назад игривый серый взгляд вдруг вновь стал мрачным и ледяным. Разум малодушно обрадовался такой перемене мужского настроения.

Однако Хэдер, не разрывая зрительно контакта, плавно подался вперед, заключая мои сухие, похолодевшие губы в свой плен. Долгожданный для обоих горький и томительный поцелуй, после которого хочется схватить человека и вжать его в свое сердце насколько это возможно. Я, как за спасительную соломинку до побелевших костяшек пальцев, вцепилась в его футболку. Медленно и не торопясь Хэдер обволакивал своими горячими и мягкими губами мои. Все, о чем я переживала и боялась, вдруг растаяло, не оставив и следа от прежней тревоги. Умиротворяющее чувство спокойствия расслабило каждую частичку моего тела.

Радостный и счастливый смех прокатился по комнате, стоило мужчине отстраниться и вновь подпереть спиной кровать. Ну и пусть он выглядел, как и прежде, угрюмо и потерянно, главное, что он был рядом, на расстоянии вытянутой руки. Сердце радостно билось в груди, наполняясь счастьем.

– Что тебе снилось?

– Секретная полянка в лесу, – голос прозвучал немного растерянно. – Это был пикник, а потом там была кровь. В моей чашке вместо чая оказалась кровь, – поморщившись от неприятных воспоминаний, я вновь посмотрела на собеседника.

– Ложись спать, Арина. Уже глубокая ночь.

Хэдер, приподняв меня за предплечья с пола, посадил на кровать.

– Ты уже уходишь? – я схватила его руку, не давая далеко отойти. – Пожалуйста, останься, не уходи.

– Хорошо, – Хэдер коротко кивнул, высвобождая свою руку. – Я уйду, когда ты заснешь.

Сняв с себя только обувь, мужчина устроился, полулежа на кровати, поверх одеяла. Тихонько придвинувшись ближе, я нерешительно уткнулась носом ему в бок. Родной терпкий запах прочно окутал своими щупальцами, проникая под кожу. Было немного досадно, что мужчина не в полной мере разделял со мной кровать, а был будто вежливый гость в чужой квартире, который не смог отказаться от приглашения. Однако сейчас воодушевление и счастье наполняли душу даже от простого физического присутствия Хэдера. Он был рядом, и это давало прежнее чувство защищенности. Другая, на моем месте, наоборот, искала бы того, кто обеспечил ей защиту от Хэдера. А мне сейчас, в эту самую минуту не нужно было ничего, я просто была благодарна судьбе, что один из самых опасных парней города рядом.

– Можно мне кое-что спросить?

– Спрашивай, но у тебя только один вопрос!

Вернувшись на свою сторону кровати, я, сцепив холодеющие ладошки в замок, произнесла:

– Штер жив?

В воздухе повисла пауза, показавшаяся мне нескончаемо долгой. Прикрыв глаза, я мысленно успела отругать себя за такой бестактный и страшный по своему содержанию вопрос, но Хэдер все же ответил.

– Жив. Но состояние тяжелое. Он в коме.

Словно гора свалился с моих плеч, и, облегченно вздохнув, я взглянула на собеседника.

– Кто такая Мелис, Арина? И что произошло в тот вечер?

Тусклый свет ночника не давал достаточно света, и оттого сосредоточенное лицо мужчины выглядело еще более хищно. Четко очерченные скулы, и брови, сошедшиеся на переносице, придавали Хедеру поистине дьявольский вид.

Поначалу кратко и скомкано, а позже более детально, я рассказывала ему всё, что знала. И про то, как девушка Штера отлучалась на кухню, и про дерзкое поведение брата. Желание реабилитироваться подстегивало память вспоминать всё новые и новые детали. Боясь упустить какой-то ключевой момент во всей этой истории, я не сразу обратила внимания на то, как безумно горел мужской взгляд, прожигающий меня. И только закончив свой рассказ, я украдкой посмотрела на собеседника и вздрогнула при виде звериных глаз.

– Почему ты не сообщила мне, что Штер не один?

Молчание повисло в комнате. Подсознательно ожидая подобного вопроса, я так и не смогла найти, что ответить.

– Вот это и есть доверие, Арина! Рассказывать всё, не боясь быть неправильно понятым, – произнес Хэдер, поднимаясь с кровати. – То, что ты обжималась со своим дружком в парке, это для меня, конечно, неприятно, но тут есть и мое упущение, как твоего мужчины. А вот то, что ты не позвонила мне, когда Штер вел себя как придурок с тобой, говорит о многом. Подумай об этом.

Глава 3

3.1

Заперев девчонку на два оборота, отошел на несколько шагов от двери, оказавшись в темном коридоре. Что я только что сделал? Изнасиловал Арину? Выместил всю свою злобу и жестокость на ней? Как давно я настолько спятил, что жестокостью пытаюсь облегчить себе жизнь. Делая больнее другим, хочу получить удовлетворение? Башню сорвало, и черная звериная душа вылезла наружу. Я перестал контролировать и сдерживать демона внутри себя, отдав события последних дней на откуп ему. И эта тварь знатно насытила себя чужой болью. Во что я начал превращаться?! Как же мерзок я был для себя в этот момент.

Прислонившись к одной из стен, я обессилено сполз по вниз. Столько гребанных лет выстраивал по сантиметрам план, как уничтожить Эйшида, а в итоге не заметил, как уничтожил самого себя. Всё, чем я жил последнее время развалилось. Наш проект с Германам провален, милая девочка с открытыми глазками предала, а семья, прежде крепкая и сплоченная, разваливался на глазах. Я всей звериной натурой ощущал изменения в поведении парней. Пойти против меня не посмел бы никто из них, тут я был спокоен. Но надо было разобраться, в чем причина их отстраненности.

Однако разгадка настигла уже утром. Один знакомый, которого я попросил разузнать все о том вечере, когда сбежала Арина, и Штера пытались убить, прислал на почту интересный видеофрагмент. В камеры наружного наблюдения попала какая-то телка, пришедшая в мой дом вместе с братом. Причем попала только со спины и всего в одну камеру, на парковке.

Кто она, блять, такая?! Неужели я упустил из вида, что Штер стал с кем-то встречаться. Настолько сильно был занят выстраиванием своих отношений, что не уловил изменений в поведении родного брата. Раньше, я знал, кто с кем спит, и кто в кого влюблен. Братья всегда охотно делились со мной всем. Но сейчас, сейчас я не знал о парнях ровным счетом ничего…. Я как никто другой понимал еще с детства, что доверие не возникает из воздуха, а заслуживается на деле. И я просрал тот момент, когда они перестали считать меня близким человеком. Но не сожаление грызло меня изнутри. В эту самую минуту мне было пофиг, доверяют парни мне или нет. Зверь внутри требовал лишь подчинения. Беспрекословного! Я уже давно доказал свое главенство в этом доме, и в нашей семье. И если братья об этом забыли, то я непременно напомню!

Парни равномерно распределились по комнате и о чем-то переговаривались и шутили. По сути, обычный день в их жизни, но не в моей! Взгляд неторопливо прошелся по каждому, заставляя стихать все разговоры. Уже через минуту воцарилась тишина, прерываемая лишь нервно издаваемыми звуками.

– Кто из вас знает, что за девушка рядом со Штером? – я показал черно-белое фото, распечатанное с утреннего видео.

Еще даже до того как сопляки стали крутить головами и озираться друг на друга, я ощутил каков будет ответ. Злость закипала изнутри.

– Хэд, слушай, ты был занят, и мы подумали…, – раздался чей-то голосок и тут же затих, стоило мне кинуть короткий взгляд в сторону говорившего.

– Торис, за мной!

Быстрым шагом взбежал по лестнице и вошел в кабинет. Не приближаясь на близкое расстояние, брат вошел следом, закрывая дверь.

– Описывай её, – с силой нажав на плечо парня, усадил его за стол.

– Хэдер, прости, но….

– Я. Сказал. Описывай. Её.

Вырванный из ежедневника лист бумаги стал покрываться неровным почерком. Опасливо поглядывая из-подо лба в мою сторону, Торис быстро описывал спутницу Штера.

Я медленно сдвинул на край стола, отложенный братом лист бумаги, и молниеносным движением совершил короткий толчок в затылок. Темноволосая голова под сдавленный вскрик с силой впечаталась в столешницу.

– С каких пор вы решили, что мне докладывать, а что нет?

Зажимая окровавленный нос, Торис вскочил из-за стола. Крепкий и хорошо сложенный мышечно, сейчас он больше производил впечатление щенка, а не цепного пса.

– Какого хера ты делаешь, Хэд?

– Нет, это, какого хера ты делаешь?! – я подошел ближе, выкрутив испачканную кровью руку за спину, опуская, таким образом, брата на колени. – Нашел себе подружку для разговоров по душам, да? Ну как, все секреты успел с Ариной обсудить? Хотя, видимо, твои капающие слюни для неё пока остаются в тайне? – я видел, как сужаются его зрачки от моих слов.

Я точно знал, что Торису нравился мышонок. Еще на пустыре, когда она принесла нам пирог, парень кидал в ее сторону вполне красноречивые взгляды. Никто из них, конечно, не посмел бы взять себе то, что принадлежит мне. Поэтому свои руки все держали при себе, а вот мысли…. Глаза каждый раз наливались кровью, когда в разговорах я слышал ее имя. Из страха передо мной или не любви к Арине и ее друзьям, братья держались от девочки на значительном расстоянии. Все, кроме Ториса! Они сдружились на моих глазах, и я видел, с какой открытостью и доверчивостью мышонок воспринимала его.

– Пусти, – прошипел брат.

Выпрямляясь и разжимая пальцы, я смотрел, как Торис, падая, корчится на полу, зажимая одной рукой кровь, капающую из ноздрей.

– Вынеси правильные выводы из этого урока.

Прихватив со стола описание девушки, сунул его в карман джинсовки и, обойдя брата, вышел за дверь. Получается, Арина говорила правду, и кроме них в квартире был третий. А значит, девчонка, скорее всего, действительно не имеет отношения к случившемуся со Штером. В груди неприятно кольнуло давно забытое чувство вины. Сейчас, когда гнев и ярость утихли, было противно вспоминать то, с какой жестокостью я вчера драл девчонку. Не в моих правилах насиловать и издеваться, но зверь, спущенный пару дней назад с поводка и почуявший кровь, не смог остановиться. Я не мог объяснить, зачем решил её трахнуть. Хотел показать ей, как она ничтожна в моей жизни? Но тогда почему меня так ломает от отвращения к себе. Глупое бессмысленное наказание членом в итоге просто обнажило мышонку лицо настоящего монстра. Наверное, я такой и есть.

– Райн? – удивленный голос Германа прозвучал из конца коридора.

Быстро обернувшись, тут же надел на опустошенную душу непробиваемую броню. Еще с детдома выработалась эта полезная привычка не показывать боль.

– Через час выезжаем, – ровно произнес я, подходя к родителю ближе.

Все же есть огромный плюс в черной одежде. Кровь на ней не сразу бросается в глаза.

– Я тебя еле нашел, хорошо ребята подсказали,– лицо мужчины было тревожным, с глубоко залегшими морщинами между бровей. – Все в порядке?

– Герман, не стоит за меня переживать. Я уже давно в состоянии подтереть себе сопли самостоятельно.

Обойдя отца, твердым шагом двинулся прочь, нащупав в кармане джинс ключ от заветной комнатки. Необъяснимое, болезненное желание тянуло меня сейчас вниз, увидеть Арину. Словно под каким-то гипнозом я прошел весь путь, очнувшись уже у дверей. Темный коридор был почти неосвещен, и только одна тусклая лампа отбрасывала слабый свет. Нерешительно замер, не осмеливаясь войти. Вчерашняя ночь вновь всплыла в памяти картинками грязного секса, заставив плотно сжать зубы. С размаху ударил по стене, выпуская наружу злость на самого себя. Краска, покрывавшая стену, осыпалась в месте удара.

Нет, сейчас не время для встреч! Надо дать остыть и себе, и малышке.