– Да ладно! И кто ж там может быть? Все наши на берегу и команда, и господа тож – стали бы они красться потихоньку. Наверное, это… – раздался второй, издевательский такой голос.

– Наверно… кто?! – опять первый, испуганный.

– Наверно это… сатиры рогатые пришли и медведей привели, что б потрапезничать нашим Каркушей! У-у-у! – это опять второй голос, только теперь утрированно зловещий.

– Овсян, прекрати парнишку пугать, ход делай, давай, не тяни, – это уже третий голос, низкий, спокойный. – Эт Каркуш, корабль на волне поскрипываеть – он же из дерева все-таки.

Не испытывая больше судьбу и уже щедро разбрасывая силу вокруг Льнянка полезла наверх.

А там, действительно оказалось сено! Девушка на четвереньках пробралась в самый дальний угол и зарылась в стог. И, несмотря на все переживания долгого дня, она, как ни странно, сразу провалилась в сон.

***

Бирему мягко качнуло от первого гребка весел, и она плавно заскользила по воде. Ли довольно откинулся на подушки, разваливаясь на любимом месте, и решил было вздремнуть.

А чего не быть довольным? Навязчивые голодные мысли о встреченной вчера девчонке он отгонял, дожидаясь пятого дня, а в остальном все было просто отлично!

Вчера, вообще, день выдался хоть и хлопотный, но интересный.

После вкусной трапезы в деревенском трактире они вернулись к реке. Здесь для них уже была раскинута большая, как и положено принцу, дорожная палатка. Правда, посредь других таких же. Но они к тому времени уже и так решили для разнообразия поучаствовать в жизни странствующего двора, так что сильно переживать по этому поводу не стали.

После почти полутора десятниц проведенных на отшибе от общества, ничего так – сносно, прокатили и Торжественная дневная трапеза, и незамысловатые шумные игры на луговом просторе, и вечерний Большой прием на раскинутой меж костров площадке, и даже танцы последовавшие после него.

Его величество был очень доволен присутствием брата и его людей – ему тоже, чей поди, уже приелись одни и те же лица, мельтешащие вокруг него в течение стольких-то дней на ограниченном пространстве биремы.

Да и принц Ройджен, то бишь его светлейшее святейшество, смог при присутствии младшего брата на положенных увеселениях позволить себе свободный вечерок для себя любимого. В общем, вчерашним днем все остались довольны…

А сегодня утром Тай поднял их раненько и, отогнав от спящего еще двора поближе к их постоянному месту жительства, то есть к конюшенной биреме, и, выдав всего по кружке молока, заставил тренироваться. Приговаривая при этом, что хватит уже жрать да спать, а, то так и ноги скоро ходить откажутся.

В общем, они с Корром сначала сражались на мечах, а Тигр с Виком на кинжалах. Потом Тай переиграл позиции и поменял оружие, заставив их поскакать с короткими деревянными копьями и маленькими круглыми щитами, а сами они с принцем взялись за мечи. Еще покидали ножички в импровизированную мишень и из положения, стоя ровно, и из положения, стоя боком, из-за спины, с колена… все по полной программе.

А потом уставшие, распаренные, с ноющими ногами и руками они полезли в реку – вот когда познается истинное блаженство! Вода теплая, как парное молоко, у берега почти без течения, прозрачная настолько, что все мелкие камушки видны. Они и поплавали, и намылись, и просто полежали на воде, покачиваясь на легкой ряби, которую и волной-то назвать нельзя.

А потом была уже настоящая – полноценная утренняя трапеза. Было мясо, жареное вчера на костре, хоть и холодное, но сочное и вкусное. Были огурчики свежие – хрусткие и сочные. Был хлеб, еще теплый, ноздреватый и ароматный, и ватрушки с творогом, принесенные все теми же деревенскими торговками уже к тому времени подтянувшимися к реке.

И уже после этого их на лодке переправили «домой», на готовую к отплытию бирему.

А теперь, сытый, уставший, разморенный начинающейся жарой, Ли готов был уже вздремнуть. Только так – в полглаза, оттягивая сладостный момент засыпания, чтоб стал еще слаще, он наблюдал за Таем.

Тот же, порывшись в одном из мешков, что они принесли из деревни, отсыпал в лубяной коробок клубеньков, добавив туда луковок и морковку. Из другого мешка выгреб пару пригоршней хрусткого зеленого горошку в стрючках, а из корзины достал связку копченых ребрышек, и, оторвав пару полос, принялся звать кого-нибудь из конюхов. А когда из конюшни прибежал один на зов, стал ему объяснять, как сварганить к вечеру рагу из данных харчей.

« – И правильно – так сытнее будет», – одобрил его действия Ли. Что там еще пришлет им дин Гульш – неизвестно, а теперь уж точно голодными не останутся. Он так до сих пор без содрогания и не мог вспомнить их вынужденную сухарно – рыбную диету.

И только он решил на этой благостной ноте закрыть последние «пол глаза», как из конюшни послышались громкие вопли и грохот.

« – Что у них там кони взбесились, что ли?!» – раздосадовано подумал Ли, приподнимаясь на подушках. Но внутренний голосок в его голове прокаркал, злорадно предвещая, что это его спокойная жизнь удаляется восвояси с таким шумом.

Тряхнув головой, отгоняя злобное предупреждение, а заодно и липкую дрему, Ли подтянулся на руках и твердо уселся на подушках, ожидая полной развязки ситуации.

А из дверей конюшни выскочили два конюха, один с каким-то мешком, а второй прихрамывая и потирая ногу. Вскоре за ними вышел и третий, ведя за ухо худого и нескладного мальчишку.

– Ваш светлость, тут какой-то пацан у нас в сене спрятался – говорит, что он ваш! А я, как его ухи-то увидел, так сразу и понял – точно ваш! – злосчастное ухо в руках конюха, о котором тот говорил, было красным и… остреньким.

Тоже приснувший видно после тренировки, купанья и сытной жратвы Вик, с обалдевшим видом посмотрел сначала на пацаненка, а потом на сидящего рядом Ли, и хрипло сказал:

– Не-е, наш на месте…

А Лион сидел ни жив ни мертв – с похолодевшими руками и пылающими щеками. Как только он бросил взгляд на приблудного «мальчишку», то сразу его, то есть ее, и признал! А у кого, скажите на милость, есть еще такие… как весенний листик… тьфу ты, наваждение!

– Ваш светлость, а если он не ваш, так мож его за борт? И дело с концом! – прогудел злорадно конюх и потянул ухо вверх, отчего «мальчишка» был вынужден встать на цыпочки. Видно изрядно пришлось погоняться мужичкам за ним по конюшне, да и не без ущерба для себя, если вспомнить хромоногого.

– Никого за борт не надо. Иди к нам сюда, пацан. Расскажешь, что да как, почему нашим назвался… – спокойно ответил конюху Тай и поманил к себе «мальчишку», похлопав ладонью по ковру рядом с собой.

А тот, вместо того чтоб тихонько проскользнуть на указанное добрым дяденькой место, вдруг со всего размаху как долбанет каблуком сапожка конюха по голой ступне, а мужик-то от неожиданности и боли и выпустил его наболевшее ухо. А потом, так же быстро и сильно, локтем в живот того, что с его, «пацана» значит, котомкой рядом стоял. Отчего сумка падает, но, не успев коснуться досок палубы, оказывается в руках «парнишки». И уже через мгновение «он» – этот пострел, сидит на подушках возле Тая, а конюхи, кряхтя и постанывая, только начинают понимать, что их, таких больших и сильных, умудрился побить худосочный пацан.

– Та-ак, а ты уже начинаешь мне нравиться! – весело приветствовал вновь прибывшего Корр. А потом в сторону конюхов: – А это вам ребятки – за труды, да за беспокойство… – и кинул им, краснеющим и наливающимся, толи болью, толи злостью, несколько медяшек. А потом опять «мальчишке»: – Ты чьих будешь-то, парень?

« – Они ее что, до сих пор не признали?! Ага, точно! Кому надо было обращать внимание на худую крестьянскую девчонку? Уж конечно не знатному принцу и взрослым оборотням. Это ж его прям торкнуло от первого взгляда на нее! Вот теперь-то влип!» – пронеслось в голове у Ли, когда он понял, что девицу никто не признает даже теперь, когда она сидит прямо перед ними.

– Да мы знакомы, господа. Я – Льнянка, вчера до деревни вас провожала! – и так лучезарно улыбнулась, как будто они, все дружно, долго-долго искали ее, а она вот – ясно солнышко, наконец-то и нашлась…

Ли только зубами заскрипел от такой-то наглости. И что теперь будет? На его мнение, так лучше – за борт!

« – А че?! Вода теплая, плавать, чей поди, умеет – с ее-то самоуверенностью. Да и от дома еще далеко не уплыли – к вечеру как раз и доберется!»

Но Судьба в лице Тая рассудила по-другому…

– Девица значит… а что ж тебе милая дома-то не сиделось? – спросил он так же спокойно, как и ситуацию с конюхами улаживал.

– А чего дома-то высиживать? Замужества ждать? С кем интересно? У меня папа из лесных эльфов. Я ж для деревенских – лесное отродье и меня никто из них замуж не возьмет. Не-е, конечно, парни-то, может, и взяли бы, да им родители не позволят. А если напролом, против их воли, то не ровен час какая-нибудь жениховская мамаша меня прибьет по-тихому – в темном углу серпом по горлу, например… и ни папа, ни мамочка с бабулей, ни я сама – никто меня не спасет. Только мои в отместку потом всю деревню под корень изведут! – горестно вздохнула она и продолжила:

– А если за кого из обитателей Леса… я, конечно, ничего страшного в их внешности не вижу, но у них там жизнь такая… «сладкое болото» – я ее называю. По-другому и обсказать то не могу. Тяжело мне там будет… возьмите меня с собой, а-а? Я непривередливая… – и так жалостливо посмотрела поочередно на каждого, что даже у раздраженного ее присутствием Ли слова против не нашлось.

– Ну, что скажешь? – посмотрел Тай на принца.

Вик подумал–подумал, тоже посмотрел на всех и, наконец, выдал:

– Да мне все равно: один эльфенок – два эльфенка. Только меня смущает один вопрос, что она девушка… как мы с этим?

– Я никаких лишних забот не доставлю! – преданно заглядывая в лицо принцу, жалобно проныла девчонка.

Все надолго задумались, а она тем временем достала из своей сумки сверкающую хрустальными гранями бутыль – явно эльфийского мастера рук дело. В бутыли той что-то ярко-фиолетовое плескалось – интересное, зазывное такое. И выставила ее посередине на ковер.

– Это господа, фиалковая настойка – ее вам папа передал. Такую только тетка Иинину может делать. Она дриада – третья жена фавна Сажа, папиного приятеля. Угощайтесь, вы такого больше нигде не попробуете, – протараторила девчонка при этом.

– Какая тетка? Ни… ну… – попробовал уточнить заковыристое имечко Ворон. А вот Тай в сказанной девушкой фразе уловил другую интересную информацию:

– Так ты не сбежала из дома? Твой отец в курсе, что ты здесь? – спросил он.

– Да. И папа, и бабуля с мамой. А он в хрустальном шаре все рассмотрел и сказал, что я могу безбоязненно с вами ехать. А то, что я вам про свою ситуацию рассказала, ну, с женихами местными, то и они так же все думают – что ничего хорошего мне ни в деревне, ни в Лесу не светит, – ответила она полуправду. Ну, а что она могла еще им сказать? Про предназначение, про подвиги и приключения, отцом, виденные в шаре еще в ее детстве? И кто ей тогда поверит?

– Это все меняет. Ладно. Пока ты с нами, а там посмотрим, может, кому фрейлиной тебя пристроим. Давай располагайся. А ты Ли метнись кабанчиком и принеси стопочки из ящика с посудой. А я сейчас из корзины фруктов достану – мы сегодня перед самым отплытием отличных персиков и слив купили. Ваши, чей поди, лесные? Щас квакнем фавновой настойки и будем думать, как нам тебя дитё обустроить… – решил Тай и потянулся за очередной корзиной с недавно приобретенным харчем.

– Господин, а среди конюхов и команды оборотней или с Даром кого, нет? – между тем потихонечку спросила она у него. Тай с Корром переглянулись и он ответил:

– Да вроде нет. А что?

– У меня тут вот… пусть она в последний раз фруктов наших лесных поест – потом-то таких не будет, – и с этими словами девчонка достала из своего дорожного мешка маленькую дырявую тыковку и пальчиком постучала по ней:

– Ляль, выходи, не бойся – тут персики и сливы. Покушай, а?

Подошедший Лион чуть все стопки разом не упустил – из тыквы, поставленной на ковер возле хрустальной бутыли, выпорхнула… цветочная фея! Все слышали про них, но многие тысячи зим никто не видел их воочию – так что они давно уже считались мифическими существами, как драконы и единороги.

– Вы чего?! – спросил ошалевших приятелей Вик: – Чего, говорю, замерли?!! Ау-у! Народ! – он уже не на шутку испугался, глядя на очумевших с выпученными глазами друзей, таращившихся на обычную порченую тыкву.

– Не кричите так господин, пожалуйста! Вы Лялю напугаете – с нее уж и конюхов хватило, – жалобно так, попросила девчонка принца.

– Какую Лялю?! – тут уже и Вик начинает таращить глаза и шарить ими вокруг.

– Это цветочная фея – ты ее просто не видишь, – первым пришел в себя Тай и попытался хоть как-то объяснить ситуацию.

– Цветочная фея? Это та, что в сказках? Да ладно! Откуда она тут взялась? Да у вас памерки – это вы дриадового пойла, наверное, жахнули, пока я отворачивался! – не поверил ему Вик, ища достоверное объяснение странному поведению друзей.

– Нет, господин, фиалковою настойку никто пока не пил – вон и стопки еще в руках у эльфа вашего. А феечка эта со мной – сейчас в тыкве живет. А вообще-то, в нашем Лесу их много – в каждом дом-древе обитают, и у эльфов, и у фавнов, – попыталась объяснить сложившуюся ситуацию неверящему принцу и девушка.

– Зря ты отказался наложенный запрет на свой Дар снимать, а то бы тоже ее увидел, – добавил к сказанному Корр.

– А что у господина тоже есть Дар? А зачем на него запрет наложили – это же Да-а-ар?! – удивилась девушка.

– Видишь ли, дитё, наш Вик – он принц. Самый настоящий, из Правящей королевской Семьи. Ты не смотри, что он здесь, на конюшенной биреме, обретается – он так отдыхает от своих обязанностей, – покосившись насмешливо на принца, стал объяснять Тай, теперь уже Льняне, что тут происходит. – Он третий в Семье. А вот другой принц предпочел Путь Светлого и теперь верховный Святитель Храма. И если ты знаешь, то служители, не важно, Светлого или Темного, посвящая себя Храму, потом жениться не могут. А значит и детей у них не будет.

– Законных, имеется ввиду! – не удержался и встрял-таки в разговор с насмешливым уточнением Корр.

Тай на него грозно рыкнул и продолжил:

– Ну, да – такие вещи происходят, но условности все равно остаются в силе. По Закону у служителей детей быть не может. И вот, что получается – наш принц Виктор пока единственный наследник престола и возможный продолжатель Семьи после его величества Ричарда, пока тот не женится и не обзаведется собственными детьми. Ясно? – закончил вроде Тай эту тему и принялся разливать настойку по стопкам.

– Нет. Ничего не ясно. А причем здесь магический Дар его высочества? – непонимающе воззрилась на него Льняна, и даже перестала вынимать косточки из фруктов и нарезать их на дольки.

– Как не ясно? Маги и волшебницы не могут иметь детей – это всем известно. Как только по юности начинают использовать свой Дар – так и теряют эту способность. Почему, собственно, и принцу Рою разрешили взять сан – он всегда к знаниям книжным тянулся и его еще подростком в Академию учиться отправили, а там не углядели, как в нем Дар проснулся и он его использовать втихаря начал. Зная его, я так считаю, что и в Академию он напросился, чувствуя уже свой Силу – чтоб ему, значит, не мешали ею пользоваться. Тот еще хитрец, знаешь ли, – тоном, каким ребенку малому всем известную истину рассказывают, произнес Тай, но увидев, что девушка продолжает непонятливо хлопать глазами, не останавливаясь, продолжил объяснения:

– А у Виктора Дар проснулся гораздо раньше – ему зим пять еще было. И чтоб не тревожить лихо младшему принцу уже тогда его придерживать стали. А когда история с Роем на свет белый вылезла, то и вообще запрет строгий наложили, так что этот его Дар, ни окружающие увидеть не могут, ни он сам достать. Только последние годы плохо ему бывает от этого запрета, ну, там с настроением, со сном… с выдержкой вот иногда проблемы. И отец Вика, ныне покойный король Ройджен, разрешил Архимагу снять с него запрет, все равно свадьба Ричарда была уже обговорена и назначена. Но Вик благородно отказался, согласившись подождать до рождения детей в этом браке, – разжевывая уже чуть не по буквам, объяснял Тай Льнянке.

– А по-моему, он просто испугался не совладать с сорвавшимся с цепи Даром! – встрял опять с насмешкой Ворон.

После этих его слов всегда уравновешенный Виктор вдруг как взовьется – тело его напряглось, ладони сжались в кулаки, глаза полыхнули холодным голубым огнем, а голос, которым он заговорил, зазвучал непривычно жестко:

– Ты думай, что говоришь, Коррах! Это не из тебя постоянно рвется зверь и гложет тоска по неведомому, и это не тебе снятся полеты на давно сдохнувших драконах! На себя лучше посмотри – полторы сотни зим, а ты до сих пор не можешь перекинуться, чтоб штаны не потерять!

– Прости… – поднял руки вверх Ворон, понимая, что с шутками своими в этот раз явно «перегнул палку», – а со штанами да-а, что есть, то есть – теряю постоянно!

– Вот, об этом я и говорю – срывы, сны плохие… – потихоньку сказал Тай Льнянке.

– Все равно, вы не о том! Мои бабушка и мама – очень сильные волшебницы и пользуют магию с самых юных лет. Но бабуля дочь родила по своему желанию – когда ей уж зим двести было! Да и мама меня, когда полную силу набрала. Что-то ваши маги не то делают, раз детей иметь не могут! – ответила она ему также тихо.

– Интересные вещи ты говоришь, девочка. Надо будет обдумать, да кое с кем обговорить это дело. Может, конечно, на вас Дриадов Лес так влияет, но все равно… хорошо, что ты эту тему подняла, – и уже громко и весело:

– А теперь пьем! – провозгласил Тигр.

– Ой, а мне много – она ж крепкая! – воскликнула девушка и отлила из своей стопки. – И тебе много целую, поверь – совсем пьяный будешь! – повернулась она к Ли.

От этих ее в принципе мирных слов, но попавших на его раздувшееся раздражение, эльфенок не выдержал и взорвался – мало того, что эта коза драная, как с родным, с Таем уже шушукается, так опять взялась его поучать!

– Ты че мне опять запрещаешь?! То ягоды не ешь, то молока не пей, а теперь еще и настойки нельзя! – завопил он.

– Чего ты возмущаешься? Тебе ж как лучше говорят, – заметил Тайгар.

А между тем, фея вспорхнула со своего места возле тыквы и, подхватив его стопку, вот ведь дрянь мелкая, отлила из нее обратно в бутыль, оставив лишь половину.

« – Все – приплыли! – понял Лион, глядя на это: – Очаровали коза драная и дрянь мелкая всех!»

Через часик легкого трепа, не для Ли – понятное дело, прихлебывания настоечки, поедания фруктов и разглядывания эльфийских кинжалов Козы, Вик принял решение:

– Значит так! Сегодня как-нибудь перекантуемся, а завтра, когда на стоянку в Лиделе встанем, отправишься ты Льняна на королевскую бирему. Там мой шатер пустой простаивает – вот и поживешь в нем до конца плавания. Ничего, дней десять всего осталось. Тай тебя отведет и кому надо представит, чтоб проблем не было. Только думаю, что пока ты там одна – лучше тебе и дальше парнем прикидываться, – и уже повернулся к Тигру: – Всем скажешь, что новый паж у принца Виктора появился. И из Лионова шмотья ей что-нибудь подбери – там столько всего ему понашили, в дорогу собирая, а он все равно сносить не успеет, вырастит – вон, как на дрожжах каждый день прибавляет.

« – Приплыли, а теперь и потонули!» – все что пришло в голову Ли после этих услышанных слов.

Спать ложились так – Вика и девчонку на крайние койки положили, а средние вынесли и постелили на их месте прямо на досках палубы, им троим: ему, Корру и Таю. Вик попытался было тоже рядом пристроится, и потащил свой топчан наружу, но Ворон, как всегда ехидно, сказал, что прынцу на полу не можно – пусть, дескать, совсем уж, не малахольничает. Так и полегли.

Да, из-за этой Козы пришлось в исподнем ложиться – вот же маята-то по такой жаре!

« – И за что же мне такие мучения?!» – мысленно простонал Ли, судорожно сжимая коленями скомканную простыню. Взгляд его, тем не менее, никак не мог оторваться от белой тонкой ладони, свесившейся со стоящей рядом кровати.

Он проснулся посреди ночи в горячечно-мучительном состоянии, а эта рука, попавшаяся ему на глаза в момент между сном и явью, только усилила его страдания.

Ему помимо воли грезилось, как эти нежные напитанные лунным светом, а от того приятно прохладные пальчики гладят его лицо, снимая гнетущий жар. А потом они скользят ниже – по шее к груди, оставляя после себя свежесть на разгоряченной коже. Ли прямо чувствовал эти легкие касания, и бред продолжался…теперь, эта завораживающая ручка двинулась вниз к его пульсирующему паху – он зажмурился и до боли стиснул зубы, чтоб не застонать от предвкушения.

« – Еще не хватало, что б все проснулись и увидели… эту штуку, которую тонким покрывалом и прикрыть-то невозможно. Вот Корр поржёт!» – эти мысли отрезвили Лиона и окончательно разбудили. Надо было что-то делать.

Он тихонько приподнялся и огляделся. Луна была столь полной и яркой, что внутри палатки все было видно до мельчайших деталей.

Вязкая духота, усугублявшая маетный жар в его теле, видимо, не ему одному портила сон. Вик раскинулся на своей кровати, откинув в сторону покрывало, а грудь Тая мощными рывками то взымалась, то опадала. Ворон же, тот, вообще, утек во сне через подушку, уткнувшись носом прямо в комариную сетку.

Ли повернулся в сторону другой кровати – той, на которой спала Приблудная. Но как бы он ее про себя не обзывал, как бы ни злился, нужно было признать, что стоило остановить на ней свой взгляд, как сердце его давало сбой, а под ложечкой начинало тянуть сладкое томление.

Девушка лежала все так же, как и тогда, когда он, проснувшись от своих горячечных снов, наткнулся на нее взглядом – на животе, полностью закутавшись в простыню, как будто и не жарко ей, отвернув лицо к стене. А ее темные короткие волосы, разметавшиеся по подушке, спрятали от него, то немногое, что не смогло скрыть покрывало. Так что взору Ли предстала только все та же, высунувшаяся из под одеяла и свесившаяся с кровати рука.

« – Просто наваждение какое-то! Почему у парней в лунном свете не сияли загадочным светом ни руки, ни ноги, ни другие части тел, а?!» – раздражался он, помимо воли опять начиная упиваться красотой маленькой, расслаблено повисшей ладошки, а лунный свет действительно как-то по-особенному выделял ее на фоне темного покрывала.

« – Бр-р!» – про себя встряхнулся он, аккуратно выбираясь из палатки. А может, переусердствовал и не про себя…

– Э, Мелкий, потише давай, – раздался шепот Корра.

И тут же тихое, хриплое – уже от Тая:

– Че не спиться-то тебе, Малыш?

«У-у, все-то они слышат эти зверушки?» – начал злиться Ли, а вслух огрызнулся:

– Не ваше дело! – с этими словами он и вывалился из палатки.

Под тентом свежесть ночного ветерка чувствовалась гораздо лучше, чем внутри их жилища. И появилась надежда, что разгоряченное тело остынет и позволит себе уснуть нормальным здоровым сном, без всяких там жарких и липких сновидений. А сердце, от понимания, что девичья плоть теперь не на расстоянии вытянутой руки, постепенно успокоится.

Удобно раскинувшись на подушках и подставляя жаркие члены приятной прохладе, он слушал, как плещется вода за бортом. Расслабившись, попытался заснуть.

Но не тут-то было – голова полнилась тревожными и противоречивыми мыслями.

Будучи не сильно далеких эльфийских кровей он внешне выглядел зим на пятнадцать – шестнадцать, но ведь на самом-то деле ему вот-вот должно было исполниться двадцать, так что в природе своих ощущений и желаний он не обманывался.

А еще он не обманывался по поводу Козы и ее намерений – она именно к ним привязалась, и отделаться от нее станет ой каким не простым делом… если, вообще, возможным. Ну не будет она сидеть во фрейлинах ни у старой титулованной «перечницы», книжки ей читая, ни у молоденькой знатной девицы, чужие наряды и женихов перебирая. Не для этого она из своей деревенско – лесной глуши сбежала, а за приключениями она явилась…за приключениями…

А значит для него, несчастного эльфенка, наступают тяжелые времена. Ладно, сейчас, дней десять до прибытия в Тафус, пока Коза на королевской биреме обретается, он подышит спокойно. Но вот потом, когда они одной компанией двинуться дальше, что прикажете ему делать?

Может клин – клином? А что – неплохая идея. У него поклонниц много, может на чьи нежности и ответить стоит…

Вот только чьи? Он все больше как-то увертывался от жарких объятий придворных красавиц, предвидя дальнейшие проблемы подобных отношений. Да и не одна из них еще ни разу не захватывала его воображение и мысли так, как это сразу, с налету, удалось Приблудной.

Та-ак, подумаем… только не баронесса Парийская… она его немного пугала. Да ладно! Что уж от себя-то скрывать – он просто в ужасе от нее! Этой достопочтенной даме из пограничных северных земель с ее статями только на орков в рукопашную ходить, а не за молодыми эльфами по королевскому дворцу гоняться!

Он-то сначала как в столицу приехал да за время траура во дворце освоился, по наивности своей всем дамам улыбался, ручки целовал – как же, единственный паж самого Наследника, красавчик, почти эльф…а оно во-он, что вышло!

Баронесса, тетка ростом с Тая и грудями, как две головы Ли каждая, приняла все эти галантности чисто на свой счет. Как-то приперла его к стене в тихой галерее своим необъятным бюстом и ну домогаться любви!

А он от такого напору чуть не задохнулся меж двух жестких подушек, что у нее за груди женские были. А «милая» дама еще и в штаны его пыталась руку запустить! Интересно, что она там искала? Все, что там находилось, к этому моменту уже испуганно сжалось и в животик залезть попыталось!

Хорошо на галерею служаночки, с полными руками барахла какого-то, выскочили – он и вывернулся из страстных объятий. Еще месяц потом тем девочкам в храме Светлого свечечки воздравие ставил, хоть и имен не знал – так с формулировкой « Тем самым, что…» и ставил.

А баронессу с тех пор стороной обходил и ручек ей, естественно, более не целовал, хотя она и продолжала кидать на него жаркие взгляды.

Получив тяжелый, и в прямом смысле тоже, опыт, он потом долго в личных покоях Вика отсиживался. А когда все-таки вышел, на него напала стайка знатных молоденьких девиц.

Но как бы он наивен не был, а понимал, что если тогда эти красавицы были для него в самый раз, то для сегодняшних целей – они никак не подходили. Хотя несколько из них и путешествовала теперь вместе с ними, сопровождая родителей и готовясь занять места фрейлин подле будущей королевы.

Эти милые девушки ни за что не раздвинут для него свои титулованные ножки – слишком крепко им мамаши в головы мораль вбили, что до свадьбы с вольностями ни-ни! А красивенький паж, будь он хоть трижды эльф и приближен к Наследнику, годен только для того, чтоб кокетство на нем свое оттачивать. То есть, кроме целования кончиков пальцев и поправления выбившихся локонов из прически, ему с этими девочками ничего не светило.

Лион задумался, вспоминая, кто еще из его поклонниц плыл теперь с ними. Уж больно мало их компания находилась на королевской биреме!

« – Так, может герцогиня Турфанская? Возможно…», – эта дама была чудо как хороша – стройная, черноокая, с гладкими шелковистыми, как у темной эльфийки, волосами.

Она любила взять его под руку и спокойно так попросить проводить ее, то на балкон, то в альков у окна. А там, так же прохладно сказав ему что-то вроде:

– Юный эльф, вас хочет герцогиня! Дерзайте, мой друг! – закрывала глаза и вытягивалась в струнку перед ним.

И что он должен был делать? Прямо тут, куда может заглянуть каждый желающий, хватать ее за остренькие титечки или впиваться губами в подставленную белую и гладкую, как у статуи, шею? Да, наверное, такую же и холодную…

Нет, он, может быть, так бы и сделал, и отогрел бы и шейку, и все остальное, все-таки герцогиня была уж очень красива – если бы дело это случилось в спальне за крепко запертыми дверями. А так, в общественных местах…для таких вольностей у ее красоты был один большо-ой недостаток, который назывался – муж!

Конечно, и у остальных дам были мужья – тут вопрос в другом: «Какой муж?»

А герцога Турфанского не брать во внимание было невозможно. Генерал королевской армии, а в мирные, как сейчас, времена он занимал должность при дворе его величества, возглавляя гвардейцев, охраняющих дворец и лично короля, что по армейскому чину, конечно, и понижало его в звании, но по придворному рангу и влиянию поднимало гораздо выше простых войсковых генералов. К тому же, он всегда ходил с грозным выражением лица, насупив брови углом, и даже во дворце на балу поверх бархата и парчи надевал нагрудник и наручи своего доспеха. В общем, мужик – ну, очень влиятельный, да в придачу, с тяжелым характером!

И что делать эльфенку, когда этот бравый вояка узнает, что тот обжимается с его благоверной по закоулкам? Только бежать и прятаться за принца! Но ты пойди и найди с ходу того принца в переполненном-то зале!

А, меж тем, герцогиня никак не уговаривалась на спальню. Видно этой, не особо горячей женщине, огня в жизни не хватало и она искала его не просто в страстных объятиях, а и в острых двусмысленных ситуациях – как на зло, вместе с Ли.

« – Нет – эта тоже не подходит», – решил он, вспоминая, что главный камень преткновения в этом возможном романе никуда не делся, а странствует вместе с ними, отвечая за безопасность короля.

« – Кто еще?» – Ли уже просто ломал голову, вспоминая и «прикладывая» к себе придворных дам из тех, что числились в его поклонницах.

Была еще одна герцогиня – вполне себе симпатичная, но тоже не без придури… в свои зим тридцать пять она любила в розовые платья рядиться и щебетать, прикидываясь юной девицей. Нет, это не вариант.

Еще несколько дам, он отмел в легкомысленном пренебрежении, свойственном очень молодому мужчине, за их невзрачность или возраст…

И вот, наконец-то, его внутренний взгляд, которым он окидывал предполагаемых любовниц, остановился на графине Флуминской. Он даже подскочил и сел на своих подушках: « – То, что надо!»

Она была и собой хороша: с ладной фигуркой, крепкой пышной грудью, рыжеватыми кудряшками и милой очаровательной родинкой над верхней губой. И в общении мила, и ненавязчива – незлыми шутками и игривыми взглядами подбивая его на ответный флирт, а не бурным напором и хватанием за штаны, как баронесса.

Он опять откинулся на подушки и закрыл глаза, вызывая мысленный образ милой графини. Ее маленькая, гордо посаженная на гибкую шейку голова. Чуть приоткрытые блестящие влажным блеском губы, четкий изгиб которых подчеркивает черная мушка. Мягкие золотистые пряди волос спускаются на полные тяжеловатые груди. Соски напряжены, натягивая тонкий шелк платья. Он стал поглаживать свой пах, представляя, как отпустит шнуровку и потянет за вырез, освобождая их из нежного плена. Как проведет рукой по мягкой теплой коже от покрасневшего ушка вниз, по напряженной шейке к округлому плечу. Как обведет его и попадет пальцами в горячую ложбинку подмышки, а потом полной ладонью ощутит тяжесть груди…