– Мари, я же велел тебе сидеть дома! – послышался суровый голос Роберта.
– Сидеть дома? После того, как мальчишка принес телеграмму, что на Ричарда напал сумасшедший?! – голос Мари не уступал в суровости голосу брата.
– Роберт прав, Мари, – выдавил я и сделал усилие, чтобы сесть. Но профессор тут же пресек мои попытки. Я снова лег и ударился головой, но, к счастью, обо что-то мягкое. Мари сжала мою руку так сильно, что я удивился, откуда в столь хрупкой женщине такая сила.
– Я не могла сидеть дома в неведении. О, Ричард, этот сумасшедший пытался убить тебя трижды. Ты, видимо, и сам сумасшедший, раз до сих пор лечишь его.
Говорила она суровым голосом, но нежно гладила меня по руке, а потом она уткнулась теплыми влажными губами мне в лоб. Наверное, это был самый счастливый момент в моей жизни за последние четыре года.
– Не стоит так волноваться, мисс Мари.
Я выждал момент, когда профессор отвернулся, вступив в диалог со священником, и сел. Так голова кружилась еще сильней и меня начало тошнить.
– Да чтоб мне провалиться! Доктор Филдс, немедленно лягте! – профессор снова уложил меня в горизонтальное положение.
– Я останусь тут, – сказала Мари.
– Нет, нет… – начал я, но мои возражения были жестко пресечены.
– Я не спрашиваю вашего разрешения, доктор, – Мари встала и выпрямилась, повернувшись к брату, – я останусь здесь, и никто более не вправе решать за меня.
Я простонал, понимая, что не найду сил заставить ее уйти домой. Роберт лишь вздохнул.
– Что ж, тогда я тоже останусь здесь, – сказал он.
– И я, – поддержал его профессор, – этот парень может вернуться.
Отец Флеккер только кивнул, но всем было понятно, что он тоже останется здесь. В моем кабинете, где два стула и кушетка. К счастью, пришел Харрсон. Он услышал о побеге Хоффишера от констеблей, расклеивающих объявление и предостерегающих жителей покидать дома. Инспектор предложил всем разъехаться по домам. Но я сказал, что не оставлю Харрсона здесь одного.
– Как будто от вас будет польза, ей Богу! – вставил профессор Миррер. Инспектор распорядился оставить в больнице с Харрсоном двух констеблей. Харрсон убедил меня, что он в безопасности и сказал езжать домой.
Но Мари наотрез отказалась отпускать меня и настояла, чтобы я ночевал в их доме. Роберт ее поддержал, как и все остальные. Я не стал спорить, потому что хотел спать и меня тошнило так, что я боялся даже глотнуть воды.
Меня расположили в свободной комнате. Мари принесла мне ужин. Сама. Аннет она попросила меня не беспокоить. Но я не стал есть. Воротило даже от запаха еды.
– Вы должны есть, чтобы силы к вам вернулись, – Мари зачерпнула в ложку бульон и протянула мне. Я посмотрел на ложку, а потом на Мари и покачал головой.
– Дик, ты же знаешь, что должен, – мисс Мари взмолилась, – ты же врач.
– Это платье выглядит слишком дорогим, чтобы быть испорченным рвотой, – улыбнулся я.
– Тебя тошнит? – испуганно охнула Мари, прикрыв губы рукой.
– Это нормально, – я взял ее за руку, – это пройдет. На лице Мари появилось сочувствующее выражение. Она убрала тарелку подальше от меня и вернулась.
– Почему он сделал это? Ты же хороший человек.
– Кто, Хоффишер?
Она кивнула.
– Он тоже хороший человек, Мари, – сказал я, устало улыбнувшись, – наш мозг контролирует все. Эмоции, чувства, мысли, движения. Но у него он болен. Он работает не так. Не понимает, что хорошо, а что плохо. Хоффишер не виноват.
– Подумать только, – хмыкнула Мари, – Роберт говорил, что в юности ты был задирой и пакостником.
Я засмеялся. Впервые за долгое время. Даже головная боль не помешала. Мари лишь улыбалась, глядя на меня все еще сочувствующим взглядом.
– Он преувеличивает, – ответил я и поцеловал ее руку. Она вздрогнула и коснулась своими губами моих едва ощутимо, словно приятный и нежный ветерок.
– Поспи, – сказала она и встала, – завтра я все равно накормлю тебя. Надену платье попроще.
Я улыбнулся ей и пожелал приятных снов. Она тоже улыбнулась и ушла. Я уснул, казалось, она еще даже не успела выйти.
Письмо отца Флеккера (продолжение)
Я снова прослезился, читая запись от восьмого сентября. Надо же в те счастливые минуты с вами наш дорогой доктор даже не подозревал, что минуты эти так и останутся минутами. Мисс Мари, не сердитесь на меня за то, что я прочел слишком личные записи о вас с доктором, но так я хотел достучаться до отца Грегори. Единственного, кто мог нам помочь. Я переживал за профессора, надеясь, что обнаружу его живым по приезде.
На этом записи доктора Филдса заканчиваются, и вам, мое дорогое несчастное дитя, понятно почему. Далее я предложил отцу Грегори послушать мои записи, потому что иначе он не сможет понять всего ужаса произошедшего.
Записи отца Флеккера
9 сентября
Я никогда не записывал свои дни. С памятью у меня все в порядке, поэтому необходимости в этом никогда не возникало. Но я чувствую, что должен довести записи доктора Филдса до конца, потому что мне придется обратиться за помощью. Пишу вечером. Руки трясутся. Сильно переживаю за профессора Миррера. Надеюсь застать его живыми по возвращении.
Но начну по порядку с самого утра и постараюсь описать все в подробностях.
Мы собрались в доме Хьюсов и узнали, что у мисс Мари снова был приступ. Доктор Филдс сумел ей помочь, но только тогда, когда поднес к ее лицу крест. До того, по его рассказам, она согнулась так, что вполне могла сломать позвоночник и по всем законам физики и анатомии должна была. Но, к счастью, этого не случилось. Я спросил доктора, почему вдруг он решил использовать крест. Он ответил, что нет смысла закрывать глаза на очевидные факты. Я, было, обрадовался, что он, наконец, прозрел и принял факт таким, какой он есть. Но, увы, он лишь пришел к выводу, что некая вторая личность девушки считает себя одержимой, а потому реагирует на освященные предметы и всю религиозную атрибутику.
Я вздохнул и только покачал головой. Профессор Миррер попытался убедить доктора Филдса, что не все нужно пытаться объяснить рационально. Но даже его он не желал слушать. Мисс Хьюс воздержалась от комментариев. Она была расстроена. Мистер Хьюс был согласен со мной. Он высказал свое мнение, чем вызвал издевательский смех доктора Филдса.
Когда Аннет принесла чай, и мы все уютно уселись в гостиной полукругом на мягкой мебели, я начал свой рассказ, поглядывая на доктора Филдса, который слушал и не перебивал. Но по его глазам мне было ясно, в душе он смеется надо мной и моими убеждениями. Несмотря на это, я на самом деле любил его, как человека светлейшей души. Доктор даже не подозревал насколько он, убежденный атеист, близок к Богу, потому что совершает добрые поступки, не ожидая ничего взамен. В то время, как часто верующие помогают нищим и другим нуждающимся ради места в Раю.
– Я наслышан об этом мальчике. Ранее он жил в Глазго. Не знаю, в какой семье, но знаю, что там был случай, когда семью из четырех человек сожгли живьем. Вернее, официально это был пожар, но выжил лишь их сын. До того нечто подобное случилось в Уэльсе. Там семью растерзали дикие волки. Остался жив лишь их сын. Конечно, у меня нет доказательств, что все это один и тот же мальчик.
После этих слов я посмотрел на доктора Филдса, который одобрительно кивнул, словно подтверждая что-то у себя в голове.
– Когда он появился здесь, все было нормально некоторое время. Но потом миссис Фриманс рассказала мне о том, что он не ест уже больше месяца.
– Миссис Фриманс была никчемной матерью, скажу я вам. Не удивлюсь, что она просто не замечала, – вмешался доктор Филдс.
– Доктор, где ваши манеры? – возмутился профессор, – не нужно перебивать.
Доктор Филдс извинился и пообещал впредь молчать. Я знал, он человек не злой. И, если извинился, значит свою вину признал.
– Так вот, я говорил с ним. Но он всегда смотрел на меня, как звереныш. В церковь входил, но всегда стоял подальше от распятия. Я молился за него и читал молитвы при нем. В последние несколько дней их посещения, ему стало плохо при моих молитвах. Видимо, силы демона иссякали от священных текстов. Я решил устроить проверку и якобы случайно пролил на него святую воду. Мальчик зашипел и обругал меня такими словами, что даже наш сапожник Генри Сайпс постеснялся бы повторить. Потом они перестали приходить. Тогда я пришел к ним, миссис Фриманс была мрачнее тучи. Она рассказала, что мистер Фриманс запретил водить мальчика в церковь, если он того не желает. Он велел вести его к доктору Филдсу. И я не был удивлен, потому что веры у мистера Фриманса было столько же, сколько у нашего дорогого доктора.
Доктор Филдс улыбнулся.
– Но если все так, – задумчиво произнесла мисс Хьюс, – то зачем ему исцелять мадам Леванш?
– Или миссис Олдридж, – добавил доктор, – она стала вполне разумной. Я даже думаю, выписать ее через некоторое время.
– Смею предположить, что мадам Леванш была нужна ему для чего-то. Поэтому, попав в дом скорби, он первым делом исцелил ее. Что же касается миссис Олдридж, мой дорогой друг, то ее история покажется вам куда страшнее предыдущих.
Я видел, как мисс Хьюс напряглась и пододвинулась поближе к доктору, положив свою руку в миллиметре от его руки. Доктор Филдс почувствовал это и пропустил свои пальцы под пальцы мисс Хьюс, не глядя на нее.
– Миссис Олдриж была моей прихожанкой, как мистер Хоффишер и мадам Леванш. Некоторое время назад она потеряла сына, как нам известно, уронив его в реку с моста. Но мне эта история известна другой. Будучи беременной миссис Олдриж приходила ко мне. Она говорила, что ее все время что-то беспокоит. Ей казалось, что кто-то наблюдает за ней. Она даже собиралась сходить к вам, доктор. Но я убедил ее молиться.
Доктор усмехнулся, но мисс Хьюс грубо сжала его пальцы в качестве замечания.
– Прямо перед родами она пришла и сказала, что внутри нее не человек. Она умоляла меня вынуть это из нее. Но я ее успокоил. Сказал, что такое бывает, особенно при первых родах. Сказал, что волноваться – это нормально. А через некоторое время она выронила его, гуляя по мосту. Я приходил к ней после этого, еще до того, как ее поместили в дом скорби. Она сказала, что родила монстра. Поэтому утопила его ради блага людей. Я тогда решил, что она сошла с ума. Поэтому и посоветовал ее мужу обратиться к доктору Филдсу. Более того, миссис Олдридж говорила мне, что долгое время не была близка с мужем, но, тем не менее, проснулась беременной.
– Прямо непорочное зачатие, простите, – не выдержал доктор Филдс.
– Ричард! – мисс Хьюс наградила доктора взглядом с укором.
– Не богохульствуйте, доктор! – добавил профессор. Мистер Хьюс тоже кивнул. Доктор же взмахнул руками и сказал, что хочет подышать свежим воздухом. Он заявил, что его можно не ждать и продолжать «свои эти сверхъестественные небылицы».
– Мисс Хьюс, могу я попросить минутку вашего времени? – обратился я к мисс Хьюс. Она улыбнулась и пошла в кабинет. Я извинился перед профессором и мистером Хьюсом, объяснив, что вопрос, который я планирую задать мисс Хьюс, может поставить ее в неловкое положение, если будет задан при мужчинах. Мои собеседники переглянулись, но кивнули.
Я вошел в кабинет. Мисс Хьюс сидела на краешке стола.
– Мисс Хьюс, я сразу попрошу меня простить, но мне известны ваши сны о докторе Филдсе. Профессор рассказал мне ранее. Не могли бы вы ответить на вопрос, который покажется вам бестактным?
Мисс Хьюс немного покраснела, но кивнула.
– В каком-нибудь из снов у вас с доктором была интимная близость?
Как я и ожидал, мисс Хьюс смутилась и покраснела еще больше. Но ее ответ меня порадовал.
– Нет, святой отец. Он только… целовал меня и все время просил ждать снова. Но почему вы спрашиваете?
– О, моя милая девочка, явно не из любопытства. У меня есть некие предположения по поводу мотивов демона. А ваш ответ подтвердил их. Мы не будем никому рассказывать о нашем разговоре, особенно доктору. Но я должен при всех объявить о своих догадках.
После этого мы вышли в гостиную. Доктор уже вернулся, а вместе с ним воздух наполнился едва уловимым ароматом хорошего табака с нотками шоколада. Он сидел с усталым видом на диване, сложив ногу на ногу и тер глаз, будто в него что-то попало или доктор хочет спать. Мисс Хьюс, раскрасневшаяся от моего откровенного вопроса, хотела сесть рядом с ним, но передумала и села напротив. Доктор, вроде, этого не заметил. Мистер Хьюс сидел в кресле с задумчивым видом, а профессор, нахмурившись, смотрел в пол.
– Друзья, у меня есть что сказать, – начал я, чтобы привлечь внимание всех присутствующих. Когда все обратили на меня взгляды, я продолжил.
– Думаю, мне, наконец, стали ясны мотивы демона.
– Да, ну?! – вырвалось у доктора.
– Ричард! Ты невыносим! Что с тобой?! – возмутилась мисс Хьюс и топнула ногой, вскочив.
Доктор глубоко вдохнул, а потом выдохнул.
– Простите, святой отец, – сказал он, даже не глядя на меня.
– Продолжайте, отец Флеккер, – послышался милый голос мисс Хьюс. Она встретилась взглядом с доктором и укорительно покачала головой. Тот поднял глаза к небу.
– Миссис Олдриж сказала, что забеременела, не имея близости с мужем. Мадам Леванш, как и миссис Олдриж, впрочем, заявляла, что за ней кто-то наблюдает… А наша милая мисс Хьюс видит сны, в которых доктор Филдс пытается ее соблазнить…
– Кажется, я понял! – вдруг вскрикнул профессор и поднялся на ноги так шустро, словно ему нет и двадцати, – демон принимает облик любимого мужчины, чтобы явить миру антихриста! Он проникает в сознание, а потом просит разрешения прийти наяву. Вероятно, правда то, что такие деяния демона совершаются по доброй воле праведника.
После этих слов я кивнул, мисс Хьюс охнула, мистер Хьюс сдвинул брови, сомневаясь. А доктор засмеялся, хоть и на самом деле пытался сдержаться.
– Простите, святой отец, – сказал он, сквозь смех, – не то чтобы я считаю, что вы лжете. Я вижу, вы искренне верите в то, о чем говорите, но это чушь.
Он, наконец, перестал смеяться и стал серьезным.
– Мадам Леванш не беременела. Да и – если предположить в бреду, что это правда, зачем она нужна ему?
– Демоны на земле, среди людей несут одну миссию. Сделать мир безбожным, – сказал я, глядя прямо в голубые глаза доктора, – возможно, мадам Леванш была выбрана им, как и мисс Хьюс, и миссис Олдридж, но дух ее оказался сильней и смог сопротивляться. Все мы знаем мадам Леванш, она была женщиной не из слабых.
Но, если предположить, что правы вы, то, когда я зайду в палату к мальчику, ничего не произойдет? Если я заблуждаюсь, а вы правы, доктор?
– Конечно произойдет, – вдруг сказал он, – мальчик не желает вас видеть из-за того, что мать внушила ему всякую ерунду. И вы тоже внушали, святой отец.
– Иногда не обязательно все объяснять рационально, Ричард, – поддержал меня профессор.
– А как иначе? Никак, по-другому ничего не объясняется!
– Господа! – нас прервал голос мистера Хьюса, – Рич, если ты уверен, что мальчик – просто мальчик, – а я буду безумно рад, если так и окажется, то почему запрещаешь отцу Флеккеру его посетить? Чего ты боишься? Может, того, что в глубине твоей души есть сомнения? Но ты слишком упрям, чтобы признать?
– Не надо мной манипулировать! – голос доктора Филдса звучал угрожающе. Он даже сделал шаг в сторону мистера Хьюса, – я не позволю тебе снова мной манипулировать.
– Снова? Я никогда тобой не манипулировал, – возразил мистер Хьюс и тоже сделал шаг в сторону доктора.
Доктор усмехнулся.
– Но после ТВОЕЙ пламенной речи я лишил себя счастья быть с той женщиной, которую люблю больше всего на свете!
Доктор сжал кулаки. Намечалась драка, но нежный голос мисс Хьюс, как всегда возымел на нас успокаивающий эффект.
– Роберт, Ричард, прекратите!
Все посмотрели на нее. Она устало вздохнула и подошла к доктору. Мисс Хьюс положила руку ему на грудь и заглянула в глаза, слегка привстав на носочки.
– Дик, я должна знать, насколько мой мозг болен. Прошу, давай просто проверим мальчика и все. Мы сделаем все аккуратно, а если он расстроится, то мы уйдем.
Доктор взял руку мисс Хьюс в свою.
– Мари, тебе проще думать, что твои приступы – это влияние чего-то сверхъестественного, чем признать, что ты больна.
Он сказал это нежно, с горечью в голосе.
– Ты сказал, что любишь меня. Если это так, то сделай это для меня. Если ты окажешься прав, то мы оставим все это и будем меня лечить.
Доктор закрыл глаза, сдавшись.
– Хорошо, – коротко ответил он. Профессор хлопнул в ладоши.
К обеду мы были в доме скорби. Доктор настаивал на том, чтобы оставить мисс Хьюс дома, но она и слушать не хотела. Похоже, она единственная, кто имеет на него влияние.
Когда мы вошли внутрь, доктор сразу остановился. Он осматривал помещение, словно видит его впервые.
– Харрсон! – крикнул он, но в ответ была только тишина. Зловещая и пугающая. Доктор проследовал далее, мы за ним. Он подошел к открытой двери и заглянул туда.
– Миссис Олдридж? – но в палате никого не было. Доктор посмотрел на инспектора, тот напрягся и достал револьвер. Доктор подошел к двери от комнаты отдыха персонала, выставил руку и тут же остановился, не позволяя нам пройти дальше, чтобы увидеть то, что видит он.
– Профессор, вы не могли бы вывести мисс Хьюс на улицу? – сказал он, глядя внутрь. В глазах его читался ужас.
– Что? Зачем? – голос мисс Хьюс дрожал.
– Мари, сделай, о чем Ричард просит, – сказал инспектор. Профессор слегка погладил мисс Хьюс по плечу. Та покорно направилась к выходу вместе с ним.
Убедившись, что мисс Хьюс ушла, доктор толкнул дверь, которая и так была приоткрыта. Перед нами открылась ужасная картина. Все было в крови. Пол, стены, письменный стол и шкаф были забрызганы алой жидкостью. На полу у окна лежало тело бедняги санитара. Я бы его не узнал, если бы не фамилия на рабочей рубашке. Доктор Филдс сел на корточки рядом с ним, зажмурился, сдерживая слезы и закрыл его глаза рукой.
– Рич, кто мог это сделать? – инспектор был не в меньшем ужасе, чем все мы. Запах крови ударил в нос, отчего мне стало дурно, но я не подал виду, чтобы доктор не выпроводил и меня.
– А где мои констебли? – инспектор выбежал в коридор. Я вышел за ним, оставив доктора попрощаться с Харрсоном.
Инспектор открывал каждую дверь. Впрочем, они все и так были открыты. Он просто толкал их, чтобы сразу видеть палату. Ни мальчика, ни констеблей найти не удалось. Лишь через несколько минут, когда доктор и инспектор проверили каждую комнату, полицейские нашлись. Они были мертвы. Их тела лежали в уборной. Здесь же было и тело Хоффишера. Полицейские были разорваны, Хоффишер был застрелен. В него всадили пуль шесть, не меньше. Инспектор рассмотрел тела и пришел к выводу, что констебли услышали шум в комнате отдыха, где Хоффишер убил санитара. Безумец убежал в туалет, где и был убит. Но одного инспектор никак не мог понять – кто тогда так жестоко убил констеблей?
– И где миссис Олдридж? Надо сообщить ее мужу, – сказал доктор, с болью и жалостью глядя на Хоффишера.
Мы вернулись в кабинет доктора. Инспектор отправился в участок. Мари и профессор вернулись. Доктор запретил мисс Хьюс покидать его кабинет.
– Это все мальчик, доктор, – сказал я, заметив, что на докторе Филдсе просто нет лица. Я знал, что внутри него идет борьба разума и чувств.
– Как, святой отец? – спросил доктор. Но в голосе его уже не было сомнения.
– Он силен. Демон силен, но он ограничен физическими возможностями сосуда, поэтому не мог выбраться из палаты сам. Он повлиял на беднягу Хоффишера, чтобы тот выпустил его. Думаю, именно он и убил констеблей.
– Тем более, если он ограничен силой десятилетнего ребенка, как ему удалось справиться с двумя взрослыми мужчинами?
– Сил демона хватит на это, доктор. Вероятно, скоро приход антихриста, раз он организовал свой побег именно сейчас.
Доктор молчал. Он просто сидел за своим столом, нахмурившись, и о чем-то думал. Я не удивился бы, если бы он сказал, что мальчик не виновен, а кто-то третий пришел, убил всех и забрал ребенка.
Но он этого не сказал. Даже наоборот, помог мне в столь важной миссии, возложенной на меня, как и на него, Господом.
– Матис, – сказал доктор едва слышно. Даже мисс Хьюс не расслышала его.
– Матис говорил, что его жена забеременела не от него, – медленно проговорил доктор, как будто слова его и мысли были расхожи. Потом он встал тоже медленно. Прошел к столу и вынул оттуда листы бумаги, исписанные чернилами. Он стал перекладывать листы, сдвинув брови. Мисс Хьюс с интересом наблюдала за ним, как и я.
– Вот здесь, – он протянул мне лист, – это мои записи. Здесь описан разговор с Матисом.
– Вы записывали все?
– У меня плохая память, – доктор устало потер глаза, как будто не спал несколько ночей, но я думаю, о себе давало знать сотрясение.
– Вы позволите мне прочесть их все? – спросил я, понимая, что на этих листах я могу найти ценную информацию, которую доктор таковой может не считать.
– Здесь… есть личные записи…
– Я обещаю, что прочту и тут же забуду все, что не касается этого дела.
Доктор посмотрел на листы, но в итоге протянул их мне, как будто они ему больше не нужны.
– Ричард, ты в порядке? – обеспокоенно спросила мисс Хьюс, когда доктор снова потер глаза.
– Да, я просто… голова болит, – ответил он и подошел к окну.
Я прочел его записи, сделанные размашистым и трудночитаемым почерком, и пришел к выводу, что жена санитара Матиса, вероятнее всего, и есть женщина, носящая антихриста в своем чреве. Доктор сказал, что рожать она должна вот-вот, поэтому дождавшись инспектора, мы поехали домой к Матису. Мисс Хьюс оставили дома вместе с профессором. Она слишком ранима, посчитал доктор, а профессор – стар.
После четвертого стука в дверь жена Матиса все же появилась на пороге. Она придерживала живот одной рукой, другой держалась за поясницу. Она никак не могла понять цель нашего визита, но все же впустила нас. Передвигаться ей было тяжело, каждое движение давалось с болью и трудом.
– Простите, миссис Матис, а где ваш супруг? – поинтересовался доктор. Она гордо вскинула голову и рассказала нам свою историю. Оказывается, Матис действительно собрал вещи и покинул город, оставив беременную жену одну. Но она заявила, что не жалуется.
– Мадам Леванш была самостоятельной и сильной женщиной, я тоже смогу, – сказала она и поморщилась, – там как будто не ребенок, а…
– Зверь? – спросил я. Она удивленно посмотрела на меня, как и доктор с инспектором.
– Простите, я не поняла, – попыталась улыбнуться она, но замерла и стала медленно сползать с кресла, держась за живот,– ой, кажется, он хочет наружу, – сказала она.
Я подбежал к женщине, доктор тоже.
– Ой!
Ребенок пинался. Даже не пинался, а пытался прорваться наружу, но не обычным путем, он пытался прорвать себе путь на свет прямо через живот. Мы видели, как его ручонки возились внутри, натягивая плоть миссис Матис так, что она была готова разорваться. Женщина при этом кричала от боли, а потом начала просить вытащить его, потому что он разорвет ее.
– Я позову врача! – инспектор кинулся к выходу, но я его остановил.
– Инспектор, мы должны остановить приход зверя, – сказал я шепотом, пока доктор Филдс пытался убедить миссис Матис дышать ровно.
– Что значит, остановить? – ужаснулся инспектор. А потом мы услышали неприятный хруст и короткий, но многозначительный крик доктора.
Доктор сидел на полу, отпрянув от женщины, у которой буквально лопнул живот. Лицо доктора и его рубашка были забрызганы мелкими, но частыми каплями крови. Окровавленная ручонка торчала из живота миссис Матис, которая уже не дышала. Затем появилась еще одна ручонка. Они вцепились в плоть матери и стали разрывать живот, готовя себе путь на свободу. Я помог доктору подняться. Тем временем из тела женщины уже выглянула голова. Ребенок был больше, чем обычно бывают младенцы. Его глаза были красного цвета. А может это кровь его матери, в которой он был полностью выпачкан.
Доктор дышал прерывисто, в глазах его застыл ужас, инспектор впал в некое подобие ступора. Он просто стоял и смотрел, как дьявольское создание вылезает наружу. Ребенок посмотрел на меня и зашипел, словно змея. При этом у него уже были зубы. Острые, похожие на резцы. Он издал писк, а затем зарычал. Недолго думая, доктор схватил ножницы, лежавшие на тумбочке рядом с клубком и спицами. Он подбежал к выродку и стал хладнокровно и даже жестоко тыкать ножницами маленькое тельце. От этого кровь брызгала в разные стороны, покрывая доктора собой полностью. Антихрист визжал и пытался ручонками остановить своего убийцу, но сейчас доктор был сильней.
Ричард перестал кромсать отродье, только когда инспектор перехватил его руку и отвел назад.
– Рич, все! Все!
Антихрист к этому времени уже давно был мертв. Но доктор продолжал тыкать в него ножницами, словно обезумев. Хотя, возможно, так и было.
Придя в себя, доктор выронил ножницы. Они воткнулись прямо рядом с его ногой. Он посмотрел на свои окровавленные руки и стал судорожно стирать кровь с лица рукавом пиджака.