Солнце восемь минут назад

– Чем странный? – настороженно осведомилась Александра, присаживаясь на край постели.

– Да так, – неопределенно отозвался Аристарх. – Такое чувство, что он тебя не слушает. Сам не знает толком, чего хочет.

– Это часто бывает, – заметила художница.

– Нет, я неправильно выразился. Создается впечатление… – Аристарх возвел глаза к потолку, пересеченному открытыми балками, словно отыскивая верные слова. – Впечатление, что ему все равно, как там выйдет в итоге. Да ты сама убедишься.

– Скорее бы. – Александра тоже невольно взглянула на потолок. – Я ведь своего договора еще и в проекте не видела. Вдруг там тоже прописана неустойка?

– Ничего в твоем договоре не прописано, потому что ты работаешь по устной договоренности. Света разве не сказала?

Художница молча покачала головой. Она не знала, радоваться этой новости или огорчаться. Александра привыкла доверять своим клиентам и спокойно относилась к тому, что большинство из них не обременяли себя оформлением договоров. Обманывали ее крайне редко. Ее безупречная репутация служила отличной гарантией, и заказчики, обращаясь к ней, чаще всего не страховали сделку и не оговаривали неустойку. Исключением являлись публичные торги и крупные сделки, в особенности международные, – тогда оформлялись все необходимые документы. Суть нынешнего заказа оставалась весьма туманной. Александра ничего не знала о человеке, с которым ей предстояло иметь дело.

– Как его зовут? – спросила она. – Этот парень, сторож, упоминал какого-то Максима.

Аристарх кивнул:

– Верно, Максим Юрьевич Богуславский. В договоре так прописано. Знакомое имя?

– Первый раз слышу.

– Его никто не знает. – Мужчина подошел к окну и остановился, скрестив руки на груди, рассматривая лес за оградой. Сознательно или нет, Аристарх всегда принимал картинные, изящные позы. – Просто мешок с деньгами. К искусству никакого отношения не имеет. Что за дикая идея с арт-отелем в этой глуши… На кого это рассчитано? Сюда же только девиц в сауну возить или в санях на хасках кататься. Ни парной, ни бассейна. Он прогорит.

– В общем, это не наша забота, – осторожно заметила Александра. – А неустойка у тебя прописана большая?

Аристарх вздохнул и слегка пожал плечами, продолжая смотреть в окно:

– Сама знаешь, как выглядят эти пункты. Утраченная выгода и тому подобное. Прицепится, так суда не миновать. Мне нужен помощник, иначе…

Он на миг запнулся и торопливо продолжал, по-прежнему не оборачиваясь:

– Ты все слышала… Черт меня дернул предложить Лену! Лена, понимаешь… Ты вряд ли знакома с ней. Мы работали когда-то вместе, это был удачный тандем, но пришлось распрощаться, и расстались мы некрасиво. Не как хорошие партнеры. Света устроила скандал, ничего нельзя было исправить. Уж если она что-то вбила себе в голову…

Он вновь замолчал, на этот раз пауза затянулась. Александра решилась подать голос:

– А другие варианты есть? С помощником?

– Я в последнее время подрастерял связи в своей среде, – признался Аристарх. – А что хуже всего, и в себя, как в дизайнера, веру потерял. У Светы целая теория на мой счет – что я должен из дизайнера эволюционировать до художника. Ну, представь себе доисторическую рыбу, которую нужда выгнала на мелководье. Рыба учится дышать воздухом, пользоваться плавниками, как лапами, барахтается в грязи… Это невозможно трудно, мучительно, но раз надо, значит, надо. И тут этой бывшей рыбе приказывают вернуться в воду и по-прежнему плавать. А у нее жабры уже, извините, отмерли. И те рыбы, к которым она должна вернуться, посмотрят на нее косо.

– Стоит ли думать о других рыбах. – Александра пыталась говорить шутливым тоном. – У тебя все получится, я уверена. Вот насчет себя я сомневаюсь… Какую это картину мне нужно будет копировать, интересно.

– Наверняка Шишкина, – буркнул, обернувшись, Аристарх. – «Утро в сосновом бору», не иначе. Вон оно – из каждого окна. Смотри, Жора сюда идет.

Через несколько секунд внизу хлопнула дверь, послышался грохот брошенных на пол дров. Александра вышла на площадку и перегнулась через перила:

– Ну как там, мой домик готов?

– Снег расчистил, – донеслось из холла. – Сейчас ведро углей тут наберу, чтобы долго не возиться, и растоплю камин. Посидели бы пока здесь! Вы там почки отморозите.

– Навряд ли. – Александра заглянула в спальню. – Аристарх, я пойду к себе, надо устраиваться. Не унывай… Хочешь, среди своих контактов кого-то поищу? Работа всем нужна.

Мужчина сделал неопределенный жест и снова уставился в окно. У него был обреченный вид узника, приговоренного к пожизненному сроку заключения. Художница осторожно прикрыла дверь.

* * *

Свой нехитрый багаж Александра разобрала через час. Она бы управилась и раньше, но в ее спальне стоял такой лютый холод, что ей то и дело приходилось спускаться в холл, греть окоченевшие руки у камина. Жора развел сильный огонь, соорудив целый штабель из дров, в каминной трубе стоял ровный гул, но тепло ощущалось лишь вблизи очага. Промерзшие насквозь стены домика дышали стужей, мебель медленно отпотевала. Теплый пол был включен на полную мощность, о чем свидетельствовали цифры на датчике, но каменная облицовка и не думала нагреваться. Изо рта Александры вместе с дыханием вырывались облачка.

– А я-то похвасталась, что привыкла к холоду, – заметила она, провожая парня к двери. Тот вновь собрался на дровяной склад, желая запасти топливо до утра. – Тут можно к стулу примерзнуть.

– В Москве так холодно никогда не бывает, – мечтательно произнес Жора. – На градуснике то же самое, что и здесь, а ощущения совсем другие.

– Часто туда выбираетесь?

Александра сама не знала, зачем задала этот вопрос. В сущности, ее совсем не интересовало, часто ли колоритный сторож выезжает в город. Но увидев, как бледное лицо собеседника передернула легкая судорога – наискосок, словно молния, она поняла, что случайно коснулась чувствительной для него темы. Помедлив секунду, Жора вздернул плечи:

– Вообще не выбираюсь. Я с начала стройки здесь безвылазно. Можно сказать, вокруг меня этот забор и построили.

– Вот как… – она не нашлась с другим ответом.

А Жора продолжал, со все более явственным вызовом в голосе:

– Больше года здесь торчу. Когда приехал, только колышки после землемера по периметру торчали. Все выстроили при мне.

– Все это за год? – воскликнула Александра.

– Да тут строили все объекты сразу, рабочих было больше, чем населения в соседнем поселке. Целая толпа. Отделку в конце ноября закончили. С тех пор я один. – Парень криво усмехнулся. – Одичал уже. Машины нет, да я и водить не умею. Вообще-то, и ехать мне особенно некуда.

Он резко замолчал, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Александра ждала продолжения, которое, очевидно, имелось, но Жора отворил дверь, осторожно спустился с обледеневшего крыльца и торопливо зашагал по расчищенной дорожке. Снег визжал под его тяжелыми солдатскими ботинками. Александра, стоя в дверях, провожала его взглядом. Она не торопилась возвращаться в выстывший дом: на улице, на солнце, казалось намного теплее. Близился полдень, и наст сверкал, словно блестки на сентиментальной новогодней открытке.

Внезапно парень остановился, достал из кармана жилета телефон, приложил к уху. И тут же, разговаривая на ходу, почти бегом устремился к въездным воротам. За красной решеткой было пусто, но до слуха Александры уже доносился близкий гул мощного двигателя – стояла такая тишина, что все звуки слышались необычайно четко.

Решетка сдвинулась. На расчищенную площадку медленно въехал большой черный внедорожник, сверкающий хромированными деталями. «Хозяин. – Александра наблюдала за машиной, которая остановилась рядом с белой “тойотой” Сазоновых. Водитель появляться не спешил. – Ну, если сторож у него и странный, то тачку я примерно так себе и представляла. Похоже, все-таки буду копировать “Утро в сосновом бору”. Посмотрим, на что у него хватит фантазии!»

Глава 2

Обеденный стол был таким длинным, что, когда за него уселись пять человек, он все равно казался пустым. С каждой стороны стола стояло по дюжине стульев. Здесь, в трапезной главного здания, могли разом разместиться все постояльцы отеля, даже если бы он был заселен до отказа, прикинула Александра. Сама она к столу еще не присаживалась – художница вызвалась помогать Жоре, хлопотавшему на кухне. Светлана, сидевшая рядом с мужем, не двинулась с места. Она была поглощена беседой с приехавшим хозяином, и те обрывки ее фраз, которые ловила Александра, сплошь состояли из восторженных восклицаний: «Чудесное место! Дивная природа! Великолепная идея!»

Александра, раскладывая по новеньким белым салатницам и блюдам привезенное готовое угощение, иронично улыбалась. Не выдержав, она негромко заметила:

– Всегда восхищалась людьми, которые умеют скрывать свои чувства. Это лучшие продавцы.

– А что она продает? – Жора оглянулся на открытую дверь, тоже понизив голос.

– Своего супруга.

Она осеклась, встретив внимательный взгляд молодого человека, и поспешила сгладить впечатление:

– Все профессии – это ведь товар, правда?

– Ну да, – ответил тот, по-прежнему пристально глядя на нее. – Хорошо тем, у кого этот товар имеется.

На этом разговор оборвался: они отправились накрывать на стол. Аристарх при их появлении поднялся было, чтобы помочь, но жена едва заметным движением усадила его обратно, придержав за локоть. Она явно не желала, чтобы супруг ронял достоинство перед заказчиком.

Первые минуты ели почти в полном молчании. Впрочем, с аппетитом поглощала пищу одна Светлана. Аристарх выглядел задумчивым, и мысли были не из приятных, судя по его лицу. Он упорно смотрел в тарелку, словно надеялся найти там ответ на терзавшие его вопросы. По правую руку от Александры сидел Жора. Парень ел без удовольствия, механически – словно по обязанности, потому что так полагается. Сама художница, хотя и была голодна, слишком волновалась ввиду предстоящих переговоров с заказчиком и едва замечала, что ест.

Хозяин отеля сидел во главе стола перед нетронутой тарелкой, поставив локоть на салфетку, подперев кулаком щеку. Его взгляд был устремлен на елочку, мигавшую красной гирляндой. Казалось, мужчину заворожили огоньки, то медленно погасавшие, то неохотно разгоравшиеся, то бегущие резвой волной вокруг деревца в кадке. На сотрапезников он не смотрел и, если Светлана к нему обращалась, отвечал не сразу. С Александрой он обменялся парой дежурных фраз, когда их знакомили. Его поведение тревожило и интриговало художницу. «Вид у него не праздничный, но ведь у богатых людей и неприятности большие, – думала она, поддевая вилкой салат. – Только бы заплатил, в сущности. Какое мне дело до остального!»

И все же она украдкой посматривала на Максима – так попросту, без отчества, он ей представился.

У него была внешность, далекая как от красоты, так и от мужественности, но такие типажи привлекали ее внимание. На вид владельцу отеля было около пятидесяти лет. Среднего роста, худощавый, одет без претензий – черный свитер, джинсы, кожаная куртка, которую он не снял, садясь обедать. Черные волосы с проседью коротко подстрижены ершиком. Впалые щеки выбриты до блеска. Водянистые прозрачные глаза треугольного разреза, под глазами круги, пристальный взгляд без выражения, устремленный в никуда. Александра мысленно уже делала карандашный набросок этого жесткого нервного лица, фиксируя глубокие складки у рта, губы неожиданно женственного очерка, короткий нос с горбинкой и тонкими подрагивающими ноздрями. «Расстояние от носа до рта больше обыкновенного, – отмечала она. – Высокий лоб, уши плотно прижаты к черепу… И хотя он сейчас о чем-то грезит, у него вид человека, готового взорваться и вспылить».

– Что это вы на меня так смотрите? – внезапно обратился к ней Максим, оторвав взгляд от гирлянды.

Опешив, она ответила честно:

– Я думаю, что вас интересно было бы рисовать.

Мужчина поднял брови:

– Серьезно? Ну, этого не требуется. Заказ будет другой. Вы закончили с обедом?

Александра посмотрела на свою тарелку и отодвинула ее:

– Да, спасибо.

– Тогда мы с вами поднимемся наверх и все обсудим. – Максим с шумом отодвинулся от стола вместе с тяжелым стулом и встал. – Незачем время терять, хочу засветло в Москву вернуться. Кофе хотите?

– С удовольствием. – Александра тоже встала.

– Жора нам наверх принесет.

С этими словами, не взглянув на Сазоновых, прекративших есть, хозяин направился к лестнице. Александра последовала за ним.

На площадку второго этажа выходили две двери – одна напротив другой, точно как в маленьких шале. За первой отворенной дверью оказался кабинет. Александра переступила порог вслед за хозяином, отмечая более чем скромную обстановку. Большой сосновый стол, офисное кресло, железные стеллажи, полки которых были уставлены картонными коробками. Единственным предметом роскоши здесь был большой сейф – таких монстров последнего поколения ей доводилось видеть в хранилище аукционного дома «Империя», с которым она часто сотрудничала. Ее знакомый аукционист Игорь Горбылев говорил, что некоторые экземпляры стоят более миллиона рублей. «Клиентам это нравится, – прибавлял он с самодовольной улыбкой. – Хотя, прямо скажем, такая степень безопасности нам ни к чему. Но огневзломостойкий сейф со стенками в сантиметр, с кодовым и ключевым замком – это всегда производит впечатление!»

– Присаживайтесь. – Максим ногой подтолкнул к Александре офисное кресло. – Давайте сразу к делу.

Кресло покатилось, художница поймала его за спинку и села. Хозяин кабинета вынул из внутреннего кармана куртки ключ и подошел к сейфу. Александра дипломатично смотрела в сторону и все же, когда массивная дверь отворилась, не удержалась и бросила короткий взгляд внутрь сейфа. Она увидела слева стопку коробочек в простых коричневых упаковках, в углу виднелся рулон бумаги, вдоль правой стенки в глубине – большой плоский пакет. Именно его Максим и достал, положив на стол. Вынув из ящика стола канцелярский нож, он выдвинул лезвие и несколькими резкими движениями вспорол упаковку по периметру. Пузырчатый целлофан и белая шелковистая ткань клочьями посыпались на пол. Александра поднялась с кресла и, подойдя к столу, принялась рассматривать картину в гладкой раме бронзового цвета.

«Это лучше, чем я ожидала. – Она склонилась над полотном, сожалея, что лупа и фонарик остались в сумке, в ее шале. – Намного лучше».

Перед ней был пейзаж, примерно сорок на пятьдесят сантиметров, несомненно, немецкий, несомненно – середины девятнадцатого века, и скорее всего – подлинный. На картине был изображен исполинский дуб на краю сжатого осеннего поля, окаймленного лесом. Присмотревшись, можно было заметить охотников, верхом преследующих оленя, почти исчезнувшего на опушке. Но главными героями картины были не охотники, а огромный дуб и осеннее небо с кучевыми облаками, насквозь пронизанными утренним солнцем. Человек был здесь малозначимой деталью.

– Очень удачная вещь, – вырвалось у нее.

– Да? – Максим стоял рядом, заложив руки в карманы куртки и склонив голову набок. – Георг Генрих Крола. Дюссельдорфская школа. Это я в Цюрихе купил, на аукционе Шуллера.

Он резко хохотнул:

– Хорошее название для аукциона?

– Это солидный дом, – Александра выпрямилась. – Я видела их каталоги. Если не секрет, во что обошлось?

– Пять тысяч пятьсот швейцарских франков. Недорого.

– Для дюссельдорфской школы – нормально, – осторожно согласилась Александра.

Хозяин обратил на нее загадочный взгляд осьминога – тяжелые веки необычного разреза делали его жутковатым.

– Даже если я переплатил, то немного, – заметил он. – От стартовой цены недалеко ушел, всего на три шага. Драки за картину не было. В зале никто не набавлял, только в Сети какой-то блаженный – один раз. В общем, сами видите, самое то для столовой.

Он указал пальцем в пол.

– Возле камина повешу.

– Вы уверены? – усомнилась художница. – Там постоянные перепады температуры, влажности… Полотно может испортиться.

Максим отмахнулся:

– Поэтому я и не стал брать ничего ценного. Для отеля – в самый раз. И не жалко, и не стыдно, и постояльцам приятно. Искусство, мать его так.

«А он ничего себе, – Александра с трудом сдерживалась, чтобы не улыбнуться. – Тоже лучше, чем я ожидала».

– Как я поняла, речь идет о копировании? – спросила она, вновь обращая взгляд на полотно. – Так, может, лучше будет повесить в столовой копию?

– Нет-нет, ни в коем случае, – категорично заявил Максим. – Но копии мне действительно нужны. Для шале. Пять копий для пяти домиков, и побыстрее. За месяц управитесь?

Теперь Александра не сводила с него изумленного взгляда. Она была сбита с толку и ожидала продолжения, но Максим, судя по всему, считал, что выразился ясно.

– За месяц успеете? – повторил он.

– Во всех шале будут одинаковые картины? – нерешительно уточнила художница.

– Именно, – кивнул Максим. – Да и не совсем картины, если быть точным. Что такое венка, знаете? Сталкивались?

Ей показалось, что она ослышалась. Мужчина смотрел на нее уже с явным раздражением. Его тонкие ноздри нервно подергивались, водянистые глаза приобрели жесткое выражение.

– Венка? – переспросила она. – Если это то, о чем я думаю, то венка – это олеография, наклеенная на холст, оттиснутая под прессом, чтобы придать бумаге рельеф холста, и покрытая лаком. Впервые такие гибриды появились в Вене, во второй половине девятнадцатого века, отсюда название… Имитация настоящей картины маслом за небольшие деньги… Некоторые венки даже дописывались вручную, для пущей рельефности.

– Все верно. – Максим достал из сейфа рулон, который заметила там Александра. – Вот, здесь олеографии. Масштаб один к одному. Остальные материалы купите сами и предоставите мне счет. Багеты тоже должны быть идентичны оригиналу. – Он постучал указательным пальцем по бронзовой раме. – Все. Теперь насчет сроков и оплаты…

– Подождите! – Александра с трудом сохраняла самообладание. – Вы предлагаете мне сделать венку?

– Пять штук, – уточнил Максим. – Есть препятствия?

– Да как бы сказать, – она терялась под его взглядом, который ощущала как прикосновение – бесцеремонное и недоброе. Наконец, собравшись с духом, художница заявила: – Я никогда этого не делала.

Богуславский поднял брови и улыбнулся. Улыбался он, опуская углы губ вниз. Это была улыбка наоборот.

– А разве это так сложно? – осведомился он. – Светлана мне сказала, что вы первоклассный реставратор. С такой-то ерундой справитесь!

Александра покачала головой:

– Нет, я не так выразилась. Я никогда этого не делала… И не хотела бы делать, – закончила она с сильно забившимся сердцем.

Мужчина присел на край письменного стола, скрестив руки на груди, рассматривая собеседницу с явным любопытством.

– А почему, что тут такого? – спросил он. – Для вас это какая-то репутационная потеря? Это вас унижает?

– Ну, можно и так сказать. – Александра снова уселась в кресло. Сердце все еще колотилось в горле, и она сама не понимала, отчего так волнуется. – Такую работу может сделать для вас любой студент художественного училища. Нужно только мало-мальски разбираться в технологии. Я реставратор, это так, но я еще и художник. А то, что вы предлагаете… Это очень странно. Если уж на то пошло, можно заказать пять копий акрилом на холсте, их нарисует краскопульт, когда в компьютер загрузят изображение оригинала. С абсолютной точностью. Это все равно что вышивальные швейные машинки, все по шаблону. Ну, а потом можно будет и лаком покрыть, и кракелюры строительным феном сделать, если вам угодно.

Она указала на картину Крола:

– Полотно в хорошем состоянии, наверняка перед торгами его освежили, так часто делают. Парадокс в том, что копия зачастую выглядит старше оригинала, ее старят нарочно, чтобы выглядело убедительнее.

– Копия или подделка? – перебил Максим, не сводя с нее глаз.

– Подделка – тем более! – горячо воскликнула художница. – Тут уж не жалеют ни трудов, ни денег. Есть аутентичные материалы, которые проходят все проверки, они дорогие, но достать их не составляет труда. В Китае, например, работает целая сеть фабрик, производящих краски и грунт по вышедшим из употребления технологиям, с применением запрещенных химикатов. Учитывая то, что на таких производствах нет очистных сооружений, отравляются и рабочие, и окружающая среда. Но никому нет дела. Производство свинцовых белил, например, превращает рабочего в тяжелого инвалида за пару лет. Зато поддельная картина успешно проходит рентген, химический анализ – и пожалуйста, эксперт с чистой совестью дает заключение, что никаких несоответствий не обнаружено. Ватто не писал, например, цинковыми белилами. Только свинцовыми. Цинковые изобрели через шестьдесят лет после его смерти.

Максим рассмеялся. Смех у него оказался неожиданно заразительный, но художница даже не улыбнулась.

– Да я же не предлагаю вам подделать картину! – напомнил он, успокоившись. – Я предлагаю вам сделать предельно достоверные венки, и это не так просто, как вам показалось. Понимаете, ваши работы должны выглядеть так, будто их сделали еще в девятнадцатом веке, при жизни Крола. Краскопульт не подойдет. Это дешевка, а мне нужен высокий класс.

– Я должна сымитировать имитацию? – переспросила Александра. Она никак не могла осознать услышанное. – Венку, которой цена за глаза – десять тысяч рублей? Вот этого еще не доводилось делать… Предложений сымитировать подлинник было немало. Но вы этим не интересуетесь, как я поняла…

– Я похож на преступника? – осведомился Максим.

«Похож!» – подумала художница, молча пожимая плечами.

– Ну, спасибо. – Он правильно истолковал ее движение. – Ладно, давайте еще раз: вы изготавливаете, по всем правилам, как вы там умеете, пять венок, идентичных тем, которые делали в девятнадцатом веке. Никто их за подлинники не примет, разумеется. Подделать подделку – это не подделка.

«А украсть краденое, по его логике, – не кража, – мысленно закончила Александра. – Все-таки он человек из-под темной звезды, Света права!» Вслух же она спросила:

– Не мое, конечно, дело, но можно узнать, зачем это вам?

– Да все просто, – с досадой произнес Максим. – Тут будет арт-отель. В Европе таких полно. Бывают экоотели, бывают арт, чего только не бывает. В главном здании повесим подлинник – пейзаж со сценой охоты. Я специально узнавал – это самая подходящая тема для шале. Во всех домиках будут висеть олеографии, примерно той же поры, что и подлинник. Мелочь, а приятно. Думаете, легко было такие достать?

Он бережно развернул рулон. Александра приподнялась:

– Это олеографии девятнадцатого века?

– Представьте себе, – гордо ответил Максим. – И все вместе они ощутимо стоили, включая комиссионные агентам. Две нашли в Нидерландах, одну в Швейцарии, одну в Германии, одну в Австрии. Так что забудьте про десять тысяч рублей за штуку.

– Вы проделали большой труд. – Она рассматривала пожелтевшие отпечатки со сценой охоты на оленя. – Надеюсь, идея себя оправдает… Хотя в домиках можно было просто повесить другие охотничьи сценки того периода. Я бы вам достала недорого. Уж не по той цене, за которую вы Крола приобрели. И возни меньше.

– Нет-нет, другие картины не нужны! – запротестовал Максим с непонятным ей жаром. – Мне понравилась вот именно эта, я ее еще перед аукционом на выставке присмотрел. Шатался по Цюриху, случайно, в общем, зашел… Что-то меня зацепило.

И, словно устыдившись своего эмоционального порыва, саркастически добавил:

– А рядом с картиной я еще экспертное заключение аукционного дома в рамочке повешу. По-немецки, готическим шрифтом. Пусть гости наслаждаются.

Александра сдалась, внутренне посмеиваясь – больше над собой, чем над заказчиком. «Это нелепо, но, в конце концов, он платит…» Оговорили условия. Максим предложил ей назначить вознаграждение самой, и Александра, поколебавшись, назвала цену пяти реставраций средней сложности. Услышав сумму, хозяин отеля скривил губы. Художница забеспокоилась, что запросила слишком много.

– Понимаю, что работа не выглядит сложной, – с запинкой произнесла она, – но я планирую все же прописать кое-что маслом. А то, получается, вообще дурим людей. Венки девятнадцатого века часто прописывали поверх бумаги…

Мужчина пожал плечами:

– Думаете, мои потенциальные постояльцы в курсе таких деталей? Человек, который разбирается в искусстве, в арт-отель не поедет. Он поедет в экоотель.

«Что ж такое, этот тип мне нравится!» – удивленно констатировала про себя Александра.

– Ну, цену вы сами назначили, – продолжал Максим, запирая сейф. Повернулся обод электронного замка, щелкнул ключ. – Если считаете, что этого вам достаточно – по рукам. Через месяц жду пять картин. Расходы по производству – на ваше усмотрение, не скупитесь. Присылайте сканы чеков. Да, запишите мой телефон!

Она внесла его номер в память мобильного телефона, тут же позвонила, чтобы у Максима отразился ее номер. Через пару секунд во внутреннем кармане его куртки раздалась медленная минорная мелодия.

– Записал. – Максим достал телефон и внес ее контакт в список. – Вам деньги все сразу? В рублях возьмете?

– Конечно, возьму. Сперва аванс, наверное… – начала Александра.

Максим открыл ящик стола и достал небольшую пачку купюр. Отсчитав примерно треть, протянул деньги Александре, остальное небрежно бросил в ящик.

– Возьмите все, я запомню, что расплатился, – сказал он. – Договор составлять не будем, обойдемся без этой ерунды. Олеографии заберете к себе в шале. Картина ведь вам для работы не нужна? Я предпочитаю оставить ее здесь.

– Разумеется, картина не потребуется, – кивнула Александра, принимая деньги. Художница поняла, что запрошенная ею сумма вознаграждения показалась заказчику мизерной. «Можно было просить больше, тем более цифра взята с потолка!» – Но скажите, это не опасно, что в ближайшем будущем картина будет находиться не в сейфе, а просто на стене, без сигнализации? Понимаю, это не самое ценное полотно на свете, но…

– Вот на этот счет вообще не переживайте, – поморщился Максим. – Чужие здесь не ходят. Да, и еще одно условие! Вы должны работать здесь. Венки нельзя вывозить в город. Ну и, разумеется, нельзя публиковать изображения в Сети.

– На этот счет можете не беспокоиться, – заверила его художница. – Не скрою, мне было бы удобнее работать в своей мастерской, но ваши условия – это ваши условия.

– Ну, раз мы все решили, принимайтесь за работу.

Александра попросила разрешения оставить олеографии в кабинете до утра. Она опасалась, что старая хрупкая бумага пострадает от холода и влаги в промерзшем шале. Максим согласился.

– Меня уже тут не будет, но Жора откроет вам кабинет. У него ключи от всех дверей. Кроме этой. – Он с усмешкой кивнул на сейф. – Все будет лежать на столе. Что-то еще? – добавил он, видя, что Александра замешкалась.

Она смущенно улыбнулась:

– Да нет, просто рингтон у вас такой знакомый, а я не могу вспомнить, где это слышала.

Его глаза сощурились, углы губ снова поползли вниз в улыбке «наоборот»:

– Ну вот, теперь я знаю, что вы когда-то ходили на «Служанок» Виктюка!

– Точно! – машинально подтвердила она. – Музыка оттуда. Где же это было?.. В Вахтангова.

– Я тоже на Арбате смотрел, в начале девяностых. Может, на одном спектакле были…

Он вдруг запнулся и закончил, уже без улыбки:

– Страшно подумать, сколько лет прошло. Ну, я вас не задерживаю, нужно еще с дизайнером переговорить. Скажите там, внизу, что я его жду. Да!

Александра, уже направлявшаяся к двери, обернулась на возглас.

– Жду без супруги, – добавил Максим. – Она нам очень мешает.

И хотя поручение было щекотливым, Александра почувствовала, что выполнит его с удовольствием. А хозяин отеля, словно разом забыв о ней, устремил взгляд на лежавшую перед ним картину. Закрывая дверь, художница спросила себя, чем именно так завораживает его рядовое, в общем, полотно? «Бессмысленно гадать, – подумала она. – Бывает странное лицо, от которого глаз не оторвать, бывает идеальная красота, от которой быстро устаешь. Здесь законов нет…»

* * *

Выйдя из кабинета, она едва не столкнулась с Жорой – тот осторожно нес две чашки с дымящимся черным кофе.

– Подноса нет, не могу найти, – пожаловался парень. – А вы уже все?

Александра взяла у него одну чашку:

– Похоже на то. Аристарх внизу?

– Оба там, ругаются, – Жора фыркнул. – Они, видно, из тех, кто любит выяснять отношения при свидетелях. На колхозном собрании, как говорится.

Спускаясь в столовую, Александра приостановилась на лестнице – отсюда она видела и слышала все, что происходило внизу. Аристарх пересел на диван у камина и смотрел на огонь. Светлана ходила взад-вперед за спинкой дивана и отрывисто бросала в затылок мужа:

– Никогда, слышишь, никогда! Завтра утром приедут дети!

– Этим детям тридцать и двадцать девять, – неожиданно резко отвечал Аристарх, не оборачиваясь. – Ты до сих пор все решаешь за них. Для меня это будет не помощь, а обуза.

– Если ты пригласишь эту тварь, я уеду! – Светлана вцепилась в спинку дивана так, что кожаная обивка заскрипела. – Слышишь, немедленно уеду!

Александра, застывшая с чашкой посредине лестницы, стала свидетелем невероятного – Сазонов равнодушно пожал плечами в ответ на угрозу. Художница решила, что пора подать голос.

– Аристарх, тебя ждет заказчик. – Она быстро спустилась в столовую, подошла к дивану и уселась в углу. – Хочет поговорить с глазу на глаз.

– Наедине?! – оскалилась Светлана. – О чем это?!

– Надеюсь, к нему-то ты меня не ревнуешь? – Аристарх поднялся. – Успокойся, пожалуйста.

Светлана бессильно задыхалась, глядя, как супруг поднимается на второй этаж. Когда он исчез на верхней площадке, женщина упала на диван рядом с Александрой – та едва не расплескала кофе себе на колени.

– Вот, Саша, вот! – бормотала она. – Ты же его знаешь, ты же видишь, как он изменился! Будто с цепи сорвался. Стоит заговорить об этой твари, прямо сам не свой. И он еще смеет врать, что ничего не было. Я знаю мужчин!

– Просто переживает, – дипломатично ответила Александра. – Заказ большой, время ограничено.

– Делал он и больше, и быстрее. – Светлана сидела рядом, сгорбившись, спрятав нижнюю часть лица в сложенных ладонях. Ее голос звучал глухо. – С ним творится неладное. Мы тридцать лет вместе, я его видела таким один раз. Вот именно тогда!

Она не договорила, но Александра, уже знавшая от Аристарха о его разрыве с напарницей, прекрасно поняла, о каком событии идет речь.

– Тогда его будто подменили, – продолжала Светлана, отнимая руки от лица и кладя их на тесно сдвинутые колени. Женщина неотступно глядела на огонь и говорила, словно обращалась к пламени. – Огрызался, не отвечал на вопросы, работал спустя рукава. Ничего не было?! Да он полгода прийти в себя не мог. Все было, все. Я не дурочка, я его насквозь вижу. Да, как профессионал эта Лена была ничего, не спорю. Дело не в этом… Не в этом!