Глава II
Во дворе никого не было, окна не горели… Никогда я не видела такого единогласия у людей. Я пошла к нашей машине, нервно потряхивая ключами и с трудом подавляя желание бежать.
Скорее, скорее… Я слишком медленно иду.
Наверняка папа с мамой слышали, как закрылась дверь. Одно окно очнётся от массовой темноты ночи, и кто-то выглянет и посмотрит, во дворе я ещё или нет. Вот-вот родители меня увидят. Я пошла быстрее, не выдержала, сорвалась на бег, подбежала к тому подъезду, около которого папа припарковался…
Уже в машине я осмелилась оглянуться и посмотреть на окна моей квартиры. Они ещё тёмные, но это ненадолго.
Меня вдруг сковал страх. А что, если я не должна этого делать? Если меня по дороге поймает полицейский?.. С другой, стороны, да кто станет заглядывать в окна машины, тихонько едущей по ночной трассе, спросила я себя? Глупости. Да и нет никого. Глупости… но не так-то просто в этом себя убедить. В том, что нет помех. Я привыкла к тому, что, когда я делаю что-то сама, всегда образовывается куча проблем.
И разве я сумею доехать? Чёрт, да я толком не умею водить!..
Хотя я знаю и уже пробовала всё, что мне надо, чтобы по пустынным улицам проехать по знакомой дороге…
Ничто не мешает…
А-а-а, гром и молнии! Нет, кое-что мешает. Я не знаю дорожных правил.
Да ночью никто не узнает, что тут гоняла 17-летняя девчонка без прав, да ещё и не по правилам.
Но вдруг… дураков много… а если я кого-то задавлю?
–Да не будь ты дурой! – рявкнула я сама на себя и хорошенько тряхнула головой. Нечего выдумывать! Я должна уже быть у Жени, а до сих пор сижу тут и запугиваю сама себя.
Нет, хватит держаться за взрослых, особенно, когда я так нужна лучшей подруге.
Я глубоко вздохнула и взглянула на скорость. Всё нормально (хотя, признаться, я и не поняла, как должно быть «нормально»). Затем повернула ключ и, закусив губу, поискала кнопку фар. Не нашла и поэтому бросила и нажала на педаль тормоза. Что же дальше?.. Сдать назад… поставить скорость на «Back». Я оглянулась, как это делает папа, и стала медленно боязливо отпускать тормоз. Машина качнулась и поползла назад.
У меня перехватило дыхание.
Чёрт, она уже едет… Что же делать?! Я заметалась и, завидев позади машины фонарный столб, не нашла ничего лучше, чем нажать на педаль тормоза.
Так-так… мне налево. Значит, сейчас надо осторожно повернуть направо, чтобы развернуть машину в нужную сторону. И силы не жалеть, папа сказал, когда едешь быстро, машина малейшему движению руля подчиняется, а я тащусь, как улитка…
И я, снова закусив губу, осторожно подняла ногу с тормоза и крутанула руль вправо. Машина развернулась и покатила задом на обочину. Я в панике нажала на педаль, машина въехала через бордюр на траву и резко покатилась прямо мимо столба к каким-то железкам. Я поняла, что перепутала нужную педаль и с силой и визгом надавила на тормоз. Машина резко замерла.
Всё, «Back» мне больше не надо. Я дрожащими руками переключила на «D» и, глубоко вздохнув, сняла ногу с педали тормоза и стала осторожно, напрягшись всем телом и прижавшись к рулю грудью, выравнивать машину.
Фух, самое сложное позади.
Машина мягко скатилась с бордюрины и тихо поехала по дороге.
Пока мне прямо.
Я чуть-чуть надавила на педаль скорости. Машина покатила чуть быстрее. Ещё быстрее мне не надо. Я облизнула прокусанную до крови губу.
На повороте я усердно завертела рулём и чуть не съехала с дороги.
Попетляв минут 10 и по какой-то причине пару раз даже заблудившись, я, наконец, выехала из дворов, то и дело дёргая машину из стороны в сторону, коротко взвизгивая, резко притормаживая и снова медленно трогаясь с места. У трассы я притормозила, поскольку ближайший светофор горел красным.
За четверть часа я уже потратила нервных клеток на полгода вперёд. Пару раз чуть не убилась, потеряла драгоценные секунды но, тем не менее, проделала уже почти треть и ещё жива…
Отлично, зелёный. Глубокий вздох… поехали. Я сжала руль, сосредоточенно глядя на дорогу, и отпустила тормоз, а затем мягко и сдержанно прибавила скорость. Проскочила пару светофоров и осторожно притормозила у третьего. Красный.
Прелестно, пока всё гладко.
Тут со мной поравнялся какой-то джип, окно открылось, и высунулась лысая голова мужчины лет 40, с толстым носом и узкими губами.
Мужчина махнул рукой, и я, подумав, тоже открыла окно.
–Девушка, добрый вечер, – приветливо сказал он.
–Здрасьте, – пробормотала я и посмотрела на светофор.
–Включите фары. Ночь на дворе!
Я покосилась на него и пробежала глазами по панели.
Через мгновение в окно просунулась большая рука в чёрном рукаве и надавила на кнопку у меня прямо около руки. Вспыхнули фары.
Я нервно посмотрела на мужчину, который уже успел вытащить руку из папиной машины и вывесить её из окна своей.
–Спасибо…
–Сколько вам лет, девушка? – весело спросил он, глянул на дорогу и на долю секунды его улыбка едва заметно померкла.
О чёрт, кажется, уже начинает всё понимать… Жаль, что я не блондинка. Тогда бы решил, что я просто глупая и поэтому не знаю, как фары включаются.
–Вам зачем? – хмуро и почти с наездом спросила я.
–Машина чья, отца? Мамы? – продолжал мужчина, веселясь ещё больше. Он уже не смотрел на дорогу, заинтересовавшись мной.
–Отца, – краснея, призналась я.
Тут загорелся зелёный, и я осторожно двинулась дальше, выдохнув с облегчением.
–Девушка, может, я вас сам довезу? Куда вам надо?
Я дёрнулась, будто меня ошпарили. Довезу?!
Машину тоже дёрнуло вбок, железо скрежетнуло, лязгнуло, и я, выругавшись, резко притормозила.
–Эй, жива? – донеслось откуда-то сзади, и джип выскочил сбоку и остановился рядом с папиной машиной. Кажется, этому типу всё веселее и веселее…
Я высунулась и осмотрела бок машины. Вроде, всё в порядке… Мне повезло. Если с машиной что-то случится, папа меня убьёт.
Да он и так меня убьёт, и мама заодно.
–Что вам надо? – раздражённо рыкнула я.
Мужчина снова бросил быстрый внимательный взгляд на дорогу, а затем беспечно уставился на меня.
–Да не злись! Поехали в клуб лучше? – этот нахал ещё и подмигнул.
–У меня куча других дел!
–В три часа ночи может быть только одно дело.
–Какое же? – стараясь, чтобы в голосе прозвучало побольше яда, огрызнулась я.
–Дети вроде тебя должны спать, к примеру.
–Слушайте, отвяжитесь, а! – буркнула я и поехала вперёд.
–Не боишься, что я родичам твоим настучу? – явно забавляясь, спросил лысый, быстро показываясь рядом.
–Не говорите мне под руку! – зарычала я, снова чуть не оцарапав машину о железные ограждения посреди трассы.
–Ты же ездить-то не умеешь толком! – мужчина расхохотался.
Я скрипнула зубами.
–Это всё потому что… Да пошли вы! – я закрыла окно и надавила на газ.
Дорога неслась вперёд, и я не заметила, как скосила вправо и едва не проехала нужный поворот. Я резко закрутила руль, и машина повернулась и поехала по дорогам к общежитию.
У меня заколотилось сердце, но уже не из-за испуга, который то и дело охватывал меня за рулём. В голове зазвучал голос подруги. Что же с ней?.. Не опоздала ли я?..
Я очнулась, когда машина чуть не въехала в мусорный бак, охнула и стала поворачивать руль в другую сторону. Машину вновь занесло. Некоторое время я ехала по дороге безобразно, зигзагами, и кое-как выровняла машину уже входа в общежитие. Боже, наконец-то!
Я притормозила, оставив машину у обочины, поставила на «N», выдернула дрожащими пальцами ключ. На часах было 00:43. Значит, ещё не поздно, меня должны пустить.
Пропуск в общежитие мы с Женей сделали мне уже давно, чтобы я могла спокойно приходить и сидеть у неё.
Я выскочила из внезапно сделавшейся ненавистной мне машины, закрыла дверь и бросилась к крыльцу.
В ушах шумела кровь, сердце бешено колотилось где-то в пятках, в глазах темнело… Скорее!
Я ворвалась в общежитие, как голодный волк в зверятник к овцам, показала на бегу пропуск и под гневную ругань вахтёрши помчалась к лестнице. Жизнь в общежитии ещё кипела, туда-сюда прогуливались студенты, поэтому мне пришлось пробираться к лестнице, расталкивая их. Здесь вообще всегда коридоры на редкость оживлённые.
Пролёт, ещё пролёт… сердце стучало не в такт с шагами и разрывалось от волнения.
«Я у Жени. Всё хорошо. Не переживайте» – эту SMS я отправила родителям. Надеюсь, это не заведёт их ещё больше.
А если я опоздала?..
Вот эта дверь… за ней – тихо.
Я, не стучась, толкнула её. Женя в своей комнате обитает одна, но сейчас не было и её. Точнее, так мне показалось на первый взгляд.
–Женя!
Я подскочила к её кровати.
Она лежала поверх чёрного покрывала лицом в подушку. Невысокая, бледная кожа, чёрные волосы с двумя розовыми прядями… Её била крупная дрожь, пальцы сильно сжимали ткань.
Я села на кровати рядом с ней и положила руку ей на спину.
–Женя, что случилось?..
Она перевернулась на бок и посмотрела на меня. Её лицо было мертвенно-бледным, губы пересохли, глаза смотрели так, будто она не может сфокусироваться.
У меня задрожали руки.
–Что с тобой?
–Спасибо, что приехала, – прошептала Женя. Потом вдруг её глаза вспыхнули, и в них загорелся страх, и она неожиданно сжалась в клубок с глухим стоном.
Я вздрогнула, вскочила, снова села уже на пол, так, чтобы Женино лицо было напротив моего.
–Что с тобой?! Тебе плохо?.. Позвать кого-нибудь?..
Я уже снова вскочила, но тут горячие мокрые пальцы вцепились в мою руку.
–Нет, не зови! – крикнула Женя, и ужас в её голосе заставил меня замереть.
–Женя…
–Пожалуйста, не зови никого, – ей было трудно дышать и ещё труднее говорить. – Не надо, чтобы кто-то знал… Это пройдёт…
–Что «это»?! – выпалила я, с яростью выдёргивая руку из её неожиданно ослабевших лихорадочно дрожащих пальцев. – Посмотри на себя, ты на живую не похожа!
Я повернулась, чтобы умчаться за помощью.
–Стой! – на этот раз у неё не хватило сил на крик: она, трясясь, привстала на локте и снова поймала моё запястье.
–Да в чём дело?! – рявкнула я, опять вырывая руку. В следующую секунду мне на глаза попалась внутренняя сторона её локтей, и у меня перехватило дыхание.
–Это… что за…
Я не верила глазам. Нежная, бледная кожа, просвечивающие вены и около четырёх темноватых следов, похожих на микроскопические точкообразные шрамы.
–Что это? – слабо спросила я.
Через мгновение с гневом повторила:
–Что это такое?!
Она проследила за моим взглядом и убрала руку.
–Это не совсем то, что ты… – поспешно начала она, садясь на кровати.
–Нет, это как раз именно то! – мне впервые захотелось её убить. – Где были твои мозги?! Если ты рассчитывала, что я раздобуду тебе эту гадость…
–То я бы так и сказала! – в голосе Жени прозвучала злость. – Я тебе не наркоманка!
Я снова села на пол, сама схватила её руку, потянула к себе и стала ближе разглядывать следы от уколов.
–Тогда хотя бы объясни, – пробурчала я, убедившись, что они неглубокие, и их не больше четырёх. Я всё ещё злилась.
Женя уже собиралась начать рассказ, но взглянула куда-то за моё плечо и с испугом упала на кровать, спрятав лицо. Я в замешательстве оглянулась, но позади меня, конечно, никого не было. Наверное, галлюцинации.
Злости как не бывало.
–Женя! – я положила голову на кровать рядом с подушкой и стала гладить её по голове. – Женечка… ну скажи, что случилось?
Она перевернулась на спину.
–Это было год назад… Я познакомилась с несколькими ребятами, помнишь, я говорила?
Я кивнула. Год назад Женя познакомилась с парочкой сатанистов, они запудрили ей мозги какой-то «изысканной культурой». Я думала, они обычные готы, но тут было что-то другое. Эти двое стали таскать мою подругу в сомнительные «штаб-квартиры», где собиралась вся их свора. Она пару раз звала меня, но я тогда сразу поняла, что с этой компанией лучше не связываться.
–И что?
–Помнишь, я ходила на их ритуальные собрания? Это началось тогда. Я не знала, что мне вкалывают, говорили, будто какие-то препараты, расслабляющие подкорку головного мозга, чтобы легче было войти в транс. Мол, в трансе мы можем увидеть свои прошлые жизни. Дозы были совсем небольшие, поэтому я не переживала. Я далеко не сразу поняла, что это было на самом деле, меня просто смущал этот препарат, и я старалась как можно реже ходить на собрания. В конце концов, до меня дошло, на тот момент уже были сделаны четыре укола.
–Вот почему ты с ними поссорилась! – проговорила я. Мне стало паршиво. Господи, ну зачем я пускала её туда, почему не пыталась остановить, если чуяла нехорошее?..
–Теперь я пытаюсь завязать. Раньше со мной был Дима, но он уехал, поэтому я позвала тебя…
Я вздрогнула. У неё хватает сил переживать это вот так, без каких-либо средств и таблеток, бросать самым первобытным способом, и единственное, что ей необходимо, – это чтобы рядом кто-то был…
–Женечка…
Она судорожно вдохнула и сжалась в клубок, а я вскочила и вылетела за дверь.
Зачем я позволяла ей туда ходить?.. Почему всё сложилось именно так? Ведь это всё навсегда оставит след…
Чёрт, столько времени! Моя подруга, которая вечно подсовывала мне что-то новое, которая всё время приносила мне огромные стопки собственносочинённых комиксов, которая всё время нарочно говорила во время прочтения книг или просмотра фильмов, что будет в конце, всё это время была в серьёзной опасности, а я даже и понятия не имела!..
Я запустила руки в волосы.
Насколько же ухудшилось её здоровье?.. Что это были за наркотики?.. Шрамов всего четыре, и за целый год они никуда не исчезли. Более того, они выглядят, как микроскопические синяки, значит, скорее всего, кололи неправильно, может быть, не попадали в вену… Тогда, возможно, эта гадость редко попадала в кровь. Может, не всё так плохо?..
Она сможет избавиться от этого. Она сильная, и ей уже хватило смелости отказаться от наркотиков, зная, что ей придётся пережить.
Я вернулась в комнату и сразу подбежала к кровати с намерением делать всё, чтобы помочь.
Потянулись тяжёлые, мрачные минуты; болезненный полумрак; жара в комнате, жара горящей кожи на лице, жара мокрых пальцев; приглушённые стоны… и бесконечные: «Всё будет хорошо», «Сейчас всё пройдёт», бесплодные нашёптывания успокоительных фраз…
У Жени были галлюцинации, она то начинала с кем-то разговаривать, то с кем-то спорила, то испуганно пряталась под покрывалом. Пару раз даже бросила подушку куда-то в потолок.
Одно дело, когда видишь это в фильмах, и совсем другое – наяву. Особенно, когда это происходит с близким тебе человеком.
Один раз я, покусав губу, спросила: «Женя, где можно достать эту гадость?», на что она энергично отправила меня во всем известное место.
Иногда галлюцинации на время прекращались, тогда она просила меня что-нибудь говорить, и я пересказывала ей какие-то скучные книги и фильмы, стараясь, чтобы это звучало интересно. Но вскоре жуткие видения возвращались, и я уже не могла придумать, как это облегчить, и могла только обнимать Женю и баюкать её, словно маленькую. Так прошло полтора или два часа.
Женя снова притихла, дрожь стала уходить, дыхание – выравниваться. Я уже ничего не говорила, а просто гладила её по повлажневшим волосам, липнущим ко лбу.
–Женя, – шёпотом позвала я, когда она почти совсем успокоилась.
Ответа не последовало. Я позвала ещё раз и поняла, что ломки закончились, и она уснула.
Её глаза были в изнеможении закрыты, бледные потрескавшиеся губы чуть приоткрылись, и из них вырывалось горячее, прерывистое дыхание.
Я ждала продолжения, но его не было. Значит, всё действительно закончилось…
Мне в голову стали лезть разные мысли.
Я вспомнила других моих друзей, трёх братьев Лигуршиных: Андрея, Дениса и Вовку. С ними я познакомилась, когда мне было лет 7, на даче. Не знаю людей веселее. Они очень добрые и по характеру настоящие бойцы. Андрей занимается карате, хотя и не очень давно, раньше занимался боксом; Денис – кунг-фу, а Вова – айкидо. Я не раз спрашивала, почему они не пошли на одно боевое искусство, но внятного ответа так и не получила. Может быть, дело в том, что Андрей и Вова – фанаты японской культуры, а Денис – китайской, и знают о своих предметах почти всё, что может знать турист. И хотя я сама никогда этими странами не бредила, им всё же удавалось меня заинтересовать.
Денис и Андрей постоянно собачатся, а Вовка – кот Леопольд, который временами пытается их примирить. Мы стали друзьями давным-давно, после того, как они втроём защитили меня от каких-то подростков-хулиганов, которые меня дразнили. Они тогда были втроём, трое маленьких, воинственных мальчишек против двух детин ростом под два метра… и ни один из моих друзей не сдрейфил.
Они абсолютно разные, все трое, и каждого я люблю по-своему. Но одно точно – я их обожаю, как вместе, так и по-отдельности, и вчетвером нам всегда было здорово.
Сейчас, вспоминая их, я подумала, так же ли я поступила бы, если бы кто-то из них попросил меня примчаться посреди ночи? Скорее всего, да. Беда никак не вяжется с их лицами…
–Ира.
Я вздрогнула. Кажется, тоже начала засыпать. Взглянула на Женю. К моему облегчению, её щёки чуть-чуть порозовели, глаза смотрели устало, но уже яснее.
–Тебе лучше? – шёпотом спросила я, садясь на пол, ставя голову рядом с подушкой на матрац и убирая с её лица мокрые пряди волос.
–Да, уже чуть-чуть, – хрипловато прошептала она и слабо улыбнулась. – Спасибо тебе…
–Да что ты, – я тоже улыбнулась и, привстав, осторожно прикоснулась губами к её мокрому лбу. – У тебя спала температура!
–Мне холодно, – пожаловалась Женя, слабыми движениями кутаясь в покрывало.
Я осторожно укутала её в одеяло, а потом снова села на пол так, чтобы моё лицо было наравне с Жениным.
Так прошло ещё полчаса. Она то засыпала, то просыпалась.
–Часто это бывает? – тихо спросила я.
–Раньше было чаще…
–Теперь лучше?
–Да. Мне один знакомый сказал, так и должно быть. Скоро пройдёт.
Я повернулась спиной, разглядывая стену и соседнюю пустующую кровать.
–За сколько люди бросают? – ответ слышать было жутковато.
–Не знаю. По-разному. Зависит от наркотика. У этих сектантов средство очень слабое, его и наркотиком трудно назвать, но отходят от него довольно долго.
–Сколько?
–По-разному, – уклончиво повторила подруга. И, помолчав, прибавила, – Вообще-то, около полутора лет обычно.
–Ого, – вздохнула я, и мне показалось, что с плеч упала какая-то тяжесть.
Женя закрыла глаза и почти сразу уснула.
Теперь она спала крепко, не просыпаясь, судя по неподвижным зрачкам, без снов. Я просидела с ней ещё час и потихоньку выскользнула из её комнаты, когда уже начинало светать, оставив на столе записку: "Спокойной ночи, позвони мне, когда проснёшься".
В коридоре никого не было. Я прошла к выходу, на ходу вытаскивая из кармана ключи от машины. Впереди ещё предстоит обратный путь, а у меня глаза закрываются…
Уже на крыльце, где мне в лицо ударил холодный воздух, сзади кто-то цепко ухватил меня за руку повыше локтя.
–Ира!
Первым моим побуждением было бежать, куда глаза глядят. Но теперь, когда я столько наделала, это было бы очень глупо.
–Доброе утро, пап, – пискнула я, оборачиваясь и готовясь к взбучке.
–Так-так, свежая как огурчик, – тихо протянул папа. Под его глазами были синяки, на лице – следы волнения. Я поняла, что он, так же, как и я, не спал всю ночь. Мне захотелось обнять его, но я понимала, что делать этого нельзя.
–Прости, – тихо сказала я, отводя глаза.
Он молча отобрал у меня ключи. Чёрт, скорее бы уже начал кричать…
–Едем домой, – так же тихо и сурово сказал он и, так и не отпустив мою руку, потащил меня к машине.
Мне не хотелось думать о том, что ждёт меня дома.
Мы оказались в машине, и папа всем корпусом повернулся ко мне.
–Месяц из дома не выйдешь, ясно? – прошипел он. – Только в школу.
Тоже мне, напугал… Да для такого домоседа, как я, это рай.
–И если ещё хоть раз я услышу от тебя про эту Женю…
Гром и молнии!
–Папа! – воскликнула я. – А как бы ты поступил, если бы твоему другу было плохо?
Папа помолчал.
–Если бы он был, Ира.
–Вот поэтому его и нет!..
–Не смей так говорить с отцом!
Я проглотила слова, вертевшиеся на языке, и исподлобья наблюдала, как папа нервно заводит машину. Ключ застрял в замке и не желал поворачиваться, хотя, когда я несколько часов назад села в машину, она завелась с первого раза. Помучившись с ключом добрых полминуты, папа раздражённо шлёпнул ладонью по панели и повернулся ко мне.
–Дружба не то же, что семья, и ничего особенного в ней нет! – гневно заговорил он. – Это сейчас тебе важны друзья, но позже поймёшь, что на самом деле имеет цену. Друзья – это ложный ориентир, и они не стоят того, чтобы из-за них сходить с ума и рисковать! И потом, настоящий друг не позволил бы тебе всю ночь не спать ради него; Женя ведь знает, что у тебя школа, что тебе надо выспаться, почему она об этом не подумала?..
Я вспыхнула.
–Ты просто не знаешь, что с ней творилось! Ты ничего не знаешь, ты не имеешь права так говорить!.. – я осеклась, испугавшись своих слов.
–Хватит, я не хочу ничего о ней слышать! Мне всё равно, что с ней там творилось, это не повод…
–Да нет, был повод! – настойчиво закричала я, чувствуя, как горло перехватывает. – Почему ты не хочешь понять, пап?! Как ты можешь так говорить о дружбе, если у тебя самого никогда не было друзей? Дружба – эта та же любовь, только немного другая!.. И вообще, я уже не маленький ребёнок и сама хочу решать, что для меня важно!
–Нет, не можешь! – с неожиданной яростью перебил папа. – Твой сегодняшний поступок показывает, что ты ещё не в том возрасте, чтобы самой это решать. Ты ещё не в состоянии оценивать своё поведение и строить систему ценностей. И давай закроем эту тему.
–Папа! – закричала я, понимая, что это бесполезно. После фразы «закроме тему» папа уже ничего не слышит. Но ведь я ещё столько хочу ему сказать!
–Я больше не хочу об этом говорить.
–Ты ничего не понимаешь! – с обидой выкрикнула я, отворачиваясь. Слёзы жгли глаза.
Мне было ужасно обидно, что папа, всегда такой понимающий и весёлый, теперь просто не желает даже прислушаться к тому, что я ему говорю. Моя жизнь – это моя жизнь, и, хочет он того или нет, в ней будут друзья; неужели папа не может этого понять?
–Знаешь что, пап, – уже не в силах держать всё в себе, выпалила я, – я не хочу, чтобы моя жизнь была такой же, как у тебя! Тебе не из-за кого вставать по ночам, кроме меня и мамы, и твоих родителей! Тебе бывает не с кем поговорить, не с кем отдохнуть от рутины, ты не знаешь, что такое, когда посторонний человек близок тебе, ты не признаёшь никаких уз без родства; а я так не хочу, ясно?! Я так не хочу! – папа хотел что-то возразить, но я не дала ему заговорить. – В жизни бывают ситуации, когда ты не можешь чем-то поделиться с родными, и в таких ситуациях ты одинок, у тебя есть только семья, и ты хочешь, чтобы у меня тоже больше никого не было!
Я разревелась от злости, от обиды, от пережитого за эту ночь страха и напряжения, от раскаяния и сожаления о только что сказанном, от жалости к себе, от жалости к папе, от того, что причинила ему боль…
–Едем домой, – расстроенно сказал он.
Машина поехала прочь от общежития.
* * *
Мы неслись домой по медленно оживающей улице. В машину светили фонари. Я ревела в три ручья, и всё мне казалось несправедливым. Но что самое главное – зачем я столько наговорила папе? Мне безумно хотелось вернуть время назад и смолчать. Или сказать, но мягче, спокойнее… Мне хотелось обнять расстроенного, как-то сразу погрустневшего и осунувшегося отца, сделать всё, чтобы он снова был таким же весёлым, как и всегда, чтобы больше никогда его лицо не становилось таким усталым и постаревшим, чтобы больше никогда не проступали на нём следы давней тайной тоски, которые он, видимо, всегда держал в глубине души… а ещё лучше, чтобы этой тоски и вовсе не было! Чтобы никакие тяжёлые мысли, которые я ему напомнила своими словами, больше не заставляли его грустить…
Я глянула на него, и у меня всё задрожало: мне показалось, что у него в глазах стоят слёзы. Ну почему я не промолчала?! А если бы подобное сказали мне?..
Папа крутанул руль. Машина вильнула на встречную полосу, и я невольно привалилась плечом к двери. Навстречу неслась серая иномарка, и папа, пробормотав проклятие, опять закрутил руль в противоположную сторону. Иномарка с шумным выдохом ветра пронеслась мимо.
Папа опять выругался и стал быстро крутить в другую сторону. Только сейчас я поняла, что что-то не так. Машину заносило к железкам, за которыми был овраг.
Я взглянула в окно, и живот словно подхватили крючком и потянули вверх.
–Пап, осторожно! – вскрикнула я, вжимаясь в сидение.
Машину закрутило; заскрежетал металл, взвизгнули шины, фары осветили железные ограждения.
Папа ругнулся, вдавил педаль тормоза в панель; завизжал мотор, в лобовое стекло ослепительно сверкнули фары мелькнувшего впереди джипа.
–Папа!..
Я зажмурилась, услышала, как папа снова закричал какое-то ругательство, потом снова визг, скрежет, ремень безопасности натянулся и врезался в живот…
…и всё погрузилось в темноту.