Бежать надо от этих снов, от этих воспоминаний. Она сможет заставить себя забыть всё, что с нею произошло, – поедет с Мишкиным, надёжным, порядочным, начнет совершенно новую жизнь в новом месте рядом с новым человеком.
Услышав, что Мишкин сделал Инне предложение, вернувшаяся с работы Рита сначала возмутилась:
– Куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй. Ты, конечно, не Анжелина Джоли, но на тебя Васин из кардиологии поглядывал, и Иванюк. Правда, ты тогда беременная не была. Но беременность проходит, а Шишкин-Мишкин останется.
– Что ты выдумываешь! Никто на меня не смотрел.
– Ещё как смотрели! Только ты, кроме своего мажора, никого не видела.
Однако, поев и отдохнув, Рита своё мнение поменяла:
– Шишкин, конечно, не красавец, не осанистый, и материальных проблем полно. Но смотри: вот уезжает на заведование, там он ещё себя проявит, он толковый, это все знают. Смотришь – а он в Москву уже в Департамент на хорошую должность вернётся… Опять же, не выпивает, не хамит никогда. Поезжай с ним, а там посмотришь. Вернуться всегда можно.
Мишкин позвонил днём, сообщил, что взял билеты на воскресенье.
– Дмитрий Игоревич, если Вы вчера серьёзно говорили, – Инна не знала, как обозначить слова Мишкина: «сделали предложение», «позвали замуж», – то я согласна. Но Вы хорошо подумайте, ведь я беременна.
– Инна, дорогая моя, я уже много раз всё это хорошо обдумал. Поверь, ты никогда не пожалеешь, – Мишкин замялся, – я постараюсь, чтобы ты не пожалела, что стала моей женой.
– Тогда нам с Вами надо до отъезда поехать к моему папе, познакомиться.
– Конечно, и к моим родителям тоже, – голос Мишкина звенел радостью.
Слава жил в совершенно «убитой» квартире. Менять надо было всё: от разбитой раковины до непонятно каким образом забрызганного потолка. «Наверное, сгущёнку варили, а банка взорвалась, – рассуждал Слава, – хотя, кто сейчас варит сгущёнку?» Прежде он не задумывался над такими мелочами, мельком замечал, не фиксируя в памяти, и шёл дальше. Теперь же вся его жизнь состояла из мелочей, и без Лидии их обнаружилось великое множество. Быт Славы всегда был прекрасно устроен, и он не задумывался, каким образом это организовано, а оказалось, что жена, не напрягая его, тянула весь воз домашних проблем. Теперь Слава спал на продавленном диване, доставшимся от прежних владельцев, в маленькой комнатке, а в комнате побольше жили двое маляров, нанятых отремонтировать квартиру. Но работа шла медленно: один запил, второй нахватал ещё заказов и Славину квартиру использовал не в качестве объекта ремонта, а как место отдыха. Надо было их выставлять и находить других ремонтников, но это требовало времени и энергии, а этого не хватало, необходимо срочно выпутываться из долгов, налаживать бизнес, пока не растерял старых клиентов. Друг детства Витька Нестеренко выручил с деньгами, дал без процентов и на неопределённое время сумму для подъема, но всё равно, рано или поздно деньги придётся возвращать, а дела не спорились. И снова Слава думал о бывшей жене: он был вдохновителем, генератором гениальных идей, а филигранным исполнителем его задумок была Лида. С горечью Слава подумал, что много лет тяготился своим браком, искал эмоций на стороне, а оказалось, что Лида была ему необходима. И уход её из семьи, скандальный, полный грязных подробностей, начинающихся от связи с любовником дочери и заканчивающихся разорением фирмы мужа, уже не казался Славе таким гнусным, как в начале. Он даже позвонил Лиде проконсультироваться по некоторым финансовым вопросам, а она живо включилась в его проблемы, словно и не она их искусно создавала.
– Папа, я сегодня вечером приеду к тебе, – сообщила Инна. – Я замуж выхожу, хочу с женихом познакомить.
– Поздравляю! В котором часу собираешься приехать?
Слава уже ничего не понимал. Только недавно он с болью смотрел на страдания дочери – не лез с советами и сочувствием, боясь сделать больнее, но видел: девочка страдает из-за расставания с любимым. Инна, всегда такая основательная в своих решениях, и вдруг уже новая любовь её накрыла – замуж собирается. От младшей Слава мог такого ожидать: Алина легко шла по жизни, не оглядываясь назад. Хотя какая легкость, какая безоглядность, когда так мать унизила! Вспомнив о мерзких плакатах, Слава скривился. Страдают его девочки, страдает он сам, и винить некого. Был занят любимым делом, интересными проектами, а в семье что-то самое важное недосмотрел, вот теперь и расплачивается.
Инна ехала к отцу, знакомить его со своим избранником – если решила замуж выходить, всё должно быть по-честному, со знакомством с родителями, с печатью в паспорте, чтобы потом не было соблазна повернуть назад, предать поверившего ей человека. Подходя к дому, Мишкин замедлил шаг:
– Инна, а ты не могла бы не обращаться ко мне по отчеству?
– Хорошо, я Вас буду Димой называть.
– И, если нетрудно, то на «ты».
– Трудно, но я постараюсь, – улыбнулась Инна.
Знакомство с отцом прошло у Мишкина спокойно. Слава выслушал историю о том, что Инна со своим женихом знакома давно, вместе работали и после поступления в институт отношения поддерживали. Всё вроде бы было понятно, только зачем бросать всё и, как жена декабриста, не пойми куда ехать следом за этим человеком? Слава видел: не было у дочери ни неожиданно вспыхнувшей страсти, ни просто нежных чувств к этому доктору.
– Куда ты собралась, если тебе ещё три года учиться? – не понимал планов Инны отец.
– Папка, я академку оформила. Ты этой зимой дедом станешь.
Ну вот, Слава решил, что разобрался в ситуации: теперь всё понятно – дело молодое, взыграли гормоны, и теперь за этого доктора дочери приходится выходить замуж; такой вот «брак по залёту».
– Так и училась бы до родов, – Слава не хотел, чтобы дочь уезжала.
– Пап, ты не понял, я замуж выхожу. Распишемся в Даниловске, там до декрета поработаю, а дальше видно будет.
– Вячеслав Владимирович, Вы не беспокойтесь. Я приложу все усилия, чтобы Инна закончила институт и стала врачом, – вступил в разговор Мишкин. – Сейчас в Вашей семье сложный период, и Инне предстоит непростое время. Поэтому мы решили взять паузу сейчас. Поверьте, посещать инфекционные больницы или слушать на акушерстве про тяжёлое течение родов не самые приятные занятия для беременной.
Инна хотела возразить, что эпидемиология начнется только через два года, а на четвертом курсе из заразных только дерматология, но промолчала. Она чувствовала усталость и какое-то не свойственное ей безразличие, и ещё очень хотелось спать.
Уже в дверях, прощаясь, Слава поцеловал дочь, попросил почаще звонить, рассказывать, как у неё идут дела, как себя чувствует, и неожиданно добавил:
– Ты бы с Алиной помирилась. Ты замуж выходишь, делить вам теперь нечего, – Слава внимательно посмотрел на дочь и тихо добавил: – всяких Мить ты в своей жизни ещё сотню повстречаешь, а сестёр новых уже не будет.
– Папа, давай мы сами разберемся, – оборвала отца Инна. – И потом, почему не будет? Может ты мне ещё сестричек и братиков нарожаешь.
Слава печально улыбнулся: какие братики-сестрички, с долгами бы разобраться.
Знакомство с родителями Мишкина тоже прошло быстро и гладко. Родные с интересом рассматривали непонятно откуда взявшуюся невесту (сын не ходил по свиданиям, не было никаких поступков, выдающих близким, что у него есть девушка). Сестра Мишкина поинтересовалась, есть ли у Инны жильё в Москве, и узнав, что невеста прописана с отцом в двухкомнатной квартире, облегчённо вздохнула.
Без происшествий добрались до Даниловска. Товарищ Мишкина встретил их на вокзале и сразу повёз на служебную квартиру.
– Ты же не сказал, что с женой приезжаешь, надо было справку о составе семьи предоставить, но я как чувствовал, добился тебе квартиры, а не комнаты.
Квартира оказалась крохотной, кухонька меньше, чем у Риты, прихожая – двоим не развернуться, в комнате обшарпанный платяной шкаф, скрипучая кровать, тумба на трех ножках. Зато за окном открывалась живописная панорама реки и уходящих вдаль полей на другом берегу. Инна вспомнила, что у Мити окна тоже выходили на набережную Москвы-реки, но тотчас же себя одёрнула: она запретила себе это вспоминать! Достала привезённую с собой рамочку с фотографией мамы. Впервые фотография была не спрятана среди страниц книги, а заняла место на тумбочке у кровати.
– Кто это? – Мишкин указал на снимок.
– Моя мама с подругой. Мама справа.
– Весёлая у тебя мама была, сразу видно. Но ты больше на отца похожа, и ты красивее, – для Мишкина никого не было краше его невесты.
В Даниловске у Инны началась совершенно иная жизнь. В больнице на неё смотрели с уважением – специалист из столицы, да ещё и жена заведующего. Инна смущалась, понимая, что её заслуги в такой оценке нет, и старалась доказать, что достойна мнения, сложившегося о ней помимо её воли. Мишкин смотрел на неё с обожанием, подходил, нежно гладил по волосам:
– Мне иногда кажется, что я сплю, – признавался он Инне, – боюсь, что проснусь, а ты исчезнешь. Я помню, тебе весной кто-то из больных ландыши подарил. Ты шла по отделению, солнце в волосах играет, в тонких пальцах букетик держишь, и ты сама нежная, как эти ландыши. Я даже вообразить не мог, что ты согласишься быть моей женой.
Инна напрочь забыла, кто и когда из больных преподнёс ей тот весенний букет, может, права была Рита, когда говорила, что кроме «своего мажора» Инна ничего не замечала.
В маленьком районном городке Инна почувствовала себе прекрасно, сонливость, тошнота и головокружение отступили. Будущая мать, прочитавшая немало на тему беременности, понимала, что с четырнадцатой недели выравнивается гормональный фон, но ей хотелось объяснить своё состояние покоем тихих улочек, речкой за окном, заботой Мишкина.
На второй неделе пребывания в Даниловске Мишкин с Инной подали заявление в загс, а ночью они стали мужем и женой. Дмитрий был осторожен, и ласков, столько нежности никогда до той ночи не выливалось на Инну.
– Мама, – «рассказывала» Инна в своей воображаемой беседе, – как ты правильно мне сказала поехать в Даниловск! Я теперь вспоминаю, в каком отчаянии билась всё это лето, словно это не со мной было. И потом, я твой камушек не носила. Одела, и сразу беды рассеялись. Я теперь понимаю, как мне жить, что делать.
– Тебе хорошо, и слава Богу! – улыбается мама. – Ты только прошлое пореже старайся вспоминать.
Глава 19
Алина привыкла, что, не прикладывая никаких усилий, всегда привлекала внимание парней, а если хотела приложить усилия, то могла очаровать абсолютно любого. Может, потому и запал в её душу Клим, что не подчинился чарам Алининой победоносной красоты. Но предположения, что старый жирный козёл (так Алина про себя называла Агатова) сможет устоять перед ней, девушка не допускала. Заявив Мите, что едет к подруге, и, возможно, вернётся поздно, а может быть, очень поздно, Алина поехала в Метрополь.
С легким волнением перешагнула Алина порог светло-серого зала. Статусная обстановка ресторана её не смутила, ведь она сумела за последний месяц стать здесь завсегдатаем, трепет вызывала встреча, ожидавшаяся весь месяц. В углу зала на полукруглом диване развалился Агатов. Он заметил Алину, кивнул. «Господи, какие поросячьи глазки!» – подумала Алина и, очаровательно улыбаясь, впорхнула в кресло напротив Агатова.
– Добрый вечер, Павел Андреевич! Ещё раз, большое спасибо за приглашение!
– Что-нибудь хотите? – Агатов посмотрел на официанта, и тот моментально оказался рядом.
– Пожалуйста, кофейное мороженое со смородиной, – бросила Алина официанту, не глядя в меню, и вновь улыбнулась Агатову. – Здесь великолепное кофейное мороженое с шоколадным бисквитом и чёрной смородиной.
Алина ожидала, что её светскость и знание меню «Саввы» вызовут восхищение Агатова, но по его лицу она ничего не смогла определить. Внимание Павла Андреевича было поглощено ростбифом, лежащим перед ним на огромной тарелке.
Алина ждала, что Агатов начнёт говорить, но он молчал. Выждав некоторое время, Алина сама начала «интервью»:
– Павел Андреевич, скажите, что для Вас успех?
– Зачем Вы задаете эти вопросы? Вы же не журналистка, а студентка иняза.
– Павел Андреевич, Вы про меня всё уже узнали? – Алина кокетливо улыбнулась.
– Так, зачем эти вопросы?
– Я хочу написать о Вас статью, а потом, если получится, книгу. Я учусь, как Вы правильно узнали, на романо-германском отделении, поэтому хочу написать на английском и немецком языках, чтобы опубликовали на Западе. Я хочу, чтобы мир знал о великих людях нашей страны!
Агатов усмехнулся и продолжил есть ростбиф. Неловкая пауза снова затянулась.
– Павел Андреевич, я вижу, что Вы не хотите отвечать на вопросы. Может, Вы просто расскажите, что цените в людях, что цените в себе.
– Ну, хватит комедию разыгрывать. Вон тебе мороженое поставили. Ешь, – Агатов неожиданно перешёл на «ты».
– Почему комедию разыгрываю? Я серьёзно планирую написать…
– Из тебя писательница, как пуля из говна. Ищешь богатого мужика, желательно неженатого. Красавца, вроде Прохорова, ясно, что не потянешь, вот за меня ухватилась: лысый, жирный, авось клюнет, – Агатов говорил равнодушно-спокойно, при этом не смотрел на Алину, а наблюдал, как официант наливает ему вино в высокий бокал.
– Ну, зачем Вы так, Павел Андреевич! – голос Алины задрожал от обиды. – Я реально хочу о Вас писать.
– Ешь мороженое, писательница, – ухмыльнулся Агатов.
Наконец от доел свой ростбиф и стал рассматривать Алину. Ей неприятно было под его тяжёлым взглядом, она не понимала, что ей делать: обидеться, встать и уйти или продолжать изображать фанатку миллионера.
– Так, – прервал молчание Агатов, – завтра тебя отвезут в мою клинику, сдашь все анализы, потом посмотрим, на что ты годишься.
– Зачем в клинику? – не поняла Алина.
– Затем, что мне купленная справочка из вендиспансера не нужна. Я же вижу, куда ты лезешь.
– О чём Вы, Павел Андреевич? – Алина уже понимала, о чём идёт речь, цинизм Агатова убивал все желания, даже желание уязвить самолюбие Клима.
– Завтра утром тебе позвонят и отвезут в клинику.
Алина подумала, что так же точно разговаривал с ней Клим: командовал ею, не интересуясь её мнением, её планами. Возможно, он подражал своему начальнику или Агатов принимал на работу только таких сотрудников, как он сам? Но Клим был красив и молод, от взгляда на него по спине бежали мурашки, а этот боров что себе позволяет!
– Спасибо, Павел Андреевич, за уделённое время, – Алина поднялась. – Хорошего вечера!
Она, красиво покачивая бёдрами, гордо прошла по залу, поймав на себе несколько мужских одобрительных взглядов, – красивая высокая грудь, изящная талия, длинные ноги, огромные миндалевидные глаза, манящие нежные губы… И этот старый козёл вообразил, что она по щелчку его жирного пальца кинется к нему в постель! Идиот!
Митя открыл Алине дверь и сразу же понял, что она в плохом настроении. Попытался развеселить её рассказом о щенке – Антон Ветров завёл собаку, смешного длинноухого бассета.
– Вот, посмотри фото, – Митя вытащил телефон. – Давай тоже собаку заведём.
– Нафиг надо?
– Ну, просто так. Будем домой приходить, а она радоваться станет…
– Тебе мало, что я тебе радуюсь? – зло спросила Алина. – Смотри, утонешь в радости!
Митя утонуть в радости не боялся, у него в последнее время радости было немного, с Алиной он жил будто на качелях раскачивался: взлёт вверх – восторг, экстаз, падение вниз – боль, отчаяние. А вот радости, обычной, тихой, спокойной радости Митя давно не испытывал.
Алина переживала обиду: её план доказать Климу своё превосходство рассыпался. Но успокаивало, как гордо показала Агатову, что она не дешёвая охотница за богатым папиком и с ней в таком формате нельзя обращаться. Позвонить он ей не сможет: она не оставила номер телефона. Хорошо, что она встала и с достоинством ушла, жаль только: не видела рожу Агатова в тот момент.
Алина долго не могла уснуть, прокручивая в голове все подробности прошедшего вечера, а в девять утра её разбудил телефон. Звонивший представился помощником Агатова и поинтересовался, в котором часу и по какому адресу за ней приехать для поездки в клинику.
– Я сплю! – Алина положила трубку и отключила телефон.
Встала Алина в полдень, прошла на кухню сварить кофе. Дождя не было, солнце впервые за много дней освещало небо. Вчерашний вечер уже не казался таким ужасным, может, и стоило ещё раз встретиться с Агатовым, раз он на неё запал. То, что Агатов запал, Алина не сомневалась, просто ухаживает по-хамски, но как умеет. В материалах, которые Алина нашла в интернете, упоминалось, что в девяностые Агатов бандитствовал, и именно из бандитского прошлого берёт старт его финансовая деятельность.
Попила кофе, решила позвонить одногруппнице, которой тоже была назначена пересдача на осень, включила телефон, и тут же раздался звонок.
– Добрый день, Алина. Я Вам сегодня уже звонил по поручению Павла Андреевича.
Алина посмотрела на стопку учебников, заскучала и, назвав адрес, согласилась через час поехать в клинику – всё какое-то развлечение.
Когда Алина вышла из подъезда, её уже ждал высокий загорелый мужчина. Приветливо улыбнулся Алине, представился: «Максим».
От Максима веяло спокойствием. Он аккуратно вёл машину, а Алине захотелось поговорить, ей было интересно, в чём заключается работа Максима (неужели агатовских бл@дей по врачам развозить?), и очень хотелось узнать: общается ли Максим с Климом, и вообще, знакомы ли они.
– А где Вы так успели загореть? Ведь дожди ни на день не прекращались, – Алина с искренней заинтересованностью посмотрела на загорелый профиль водителя.
– Павел Андреевич недавно вернулся с Бора-Бора, там сейчас солнечно.
– А Вы тоже на Бора-Бора были? Расскажите.
Алина знала, что Бора-Бора один из самых дорогих мировых курортов. Больше она ничего не знала об этом острове, да и не хотела знать, но ей надо было разговорить Максима, поэтому Алина, затаив дыхание, слушала про невероятной красоты голубую лагуну и изумительные пляжи.
– Бора-Бора – это уменьшенная копия Мальдив, но в более дорогом варианте, – описывал остров Максим.
Алина отметила, что у него хорошая, правильная речь. Она завороженно смотрела на Максима, и он чувствовал себя величайшим рассказчиком, ему и в голову не могло прийти, что, кивая в такт его словам и задавая заинтересованные вопросы, девушка в тот же момент напряженно думает, надо ли ей лезть дальше в историю со «старым козлом» или остановиться, пока не поздно. Двух встреч с Агатовым хватило, чтобы осознать: вызвать ревность Клима, не нанося себе психологических травм, в этом сюжете не получится.
В клинике их встретил улыбающийся врач, он сиял широкой улыбкой, словно обследовать состояние здоровья Алины было главным счастьем его жизни. Доктор повел девушку по белоснежным коридорам клиники, ласково сетуя, что она уже попила кофе и биохимию взять не удастся, впрочем, это было бы бонусом, для необходимых анализов на половые инфекции кофе не помеха. Помимо лаборатории, Алина посетила ещё флюорографический кабинет, прошла осмотр гинеколога и дерматолога. Каждый специалист встречал Алину такой искренней радостью, что ей даже понравилось пребывание в клинике. Уже покидая гостеприимный храм здоровья, она получила от сопровождающего её медика результат флюорографического обследования:
– Вам в течение года больше не надо делать флюорографию, если возникнет необходимость, покажите этот результат.
– А остальные справки?
– Мы передадим их Павлу Андреевичу завтра, когда будут готовы результаты анализов, – доктор счастливо улыбнулся Алине.
Максим доставил её к подъезду, откуда они уехали два часа назад. Консьержка с любопытством наблюдала через стекло подъезда, как загорелый красавец помогает Алине выйти из автомобиля.
А через два дня Алине позвонил Максим и передал приглашение Павла Андреевича приехать к нему на ужин в его загородный дом. Хотя взятие анализов явно говорило о целях Агатова, в Алине проснулось любопытство – разумеется, в сексе этому старому козлу будет отказано, но интересно посмотреть, как живёт Агатов. Фантазия рисовала парадный зал, стол с дорогой едой, официантов во фраках. А потом воображение предложило сладостную картину: Алина сидит за красиво накрытым столом, кокетничает с Агатовым, тот в надежде добиться близости ласков и нежен с ней, и тут с какими-то срочными бумагами приезжает Клим (Алина помнила, что Клим часто работал допоздна). Алина, собираясь в гости к Агатову, одела чёрное платье в белый горох, которое нравилось Климу, пусть он зайдёт и увидит её в этом платье, которое называл соблазнительным. И волосы распустила так, как нравилось Климу, когда он увидит её, он поймет, что он потерял. Алина смотрела в зеркало и оценила себя глазами Клима. Конечно, это только мечта, встретиться сегодня с ним у Агатова, но мечты порой сбываются!
Митя играл в свой футбол по пятницам, и это замечательно: не надо слушать его дурацкие вопросы «Ты куда? Ты к кому?».
Агатов жил в трехэтажном особняке, где всё было украшено золотом: позолоченные перила, сияющая золотыми переливами люстра, золоченая мебель – Алина вспомнила шутки про золотые унитазы, наверняка Агатов именно в такой и ходит.
– Всё блестит, как во рту у цыгана, – шепнула Алина Максиму, пока они шли по анфиладе комнат.
Максим ничего не ответил, но в глазах его мелькнула усмешка. Алина поняла: он её шутку про дизайн дома понял и оценил.
За огромным, даже больше, чем рисовало воображение Алины, столом в глубоком кресле сидел Агатов. Шампанское, какие-то тарталетки, фрукты в вазе – стол, по предположению Алины, мог быть и пошикарнее.
– Садись, угощайся, – Агатов указал на стул напротив своего кресла.
– Спасибо Павел Андреевич за приглашение! – Алина грациозно села за стол. Какая-то восточная женщина, видимо, прислуга, налила Алине шампанское и ушла в угол зала.
Агатов молча чистил апельсин, не глядя в сторону гостьи. Прошло несколько минут полной тишины, и Алина не выдержала:
– Павел Андреевич, так и будем молчать?
Агатов поднял на неё глаза, равнодушно посмотрел:
– А тебе от меня разве разговоры нужны?
– Конечно. Я хочу о Вас больше знать, понимать Вас.
– Кому надо, те про меня знают, а тебе это ни к чему.
– А зачем же, Павел Андреевич, Вы меня пригласили в гости? – Алина захлопала длинными ресницами, изображая наивную дурочку. – Разве не за тем, чтобы лучше узнать друг друга. Ведь именно это людям надо – понимать друг друга.
– Всем вам, шалавам, от меня денег надо. И ты такая же, как все, но на тебя хоть смотреть непротивно.
– Что значит «непротивно»? На меня приятно смотреть, – кокетливо поправила Алина. Ей было весело, она представила, как измениться лицо старого козла, когда она, вволю накуражившись, встанет и уйдет, а он пусть жрёт апельсины и читает её анализы.
– Приятно, – равнодушно подтвердил Агатов. – Ну, поговорили и хватит. Поела? Пошли в спальню.
– Павел Андреевич, я так не могу, мне надо полюбить человека, а Вас я уважаю, но пока не успела полюбить. Дайте мне время, – Алина едва сдерживалась, чтобы не улыбнуться тому, как она обломала этого жирного борова.
Агатов встал, подошёл в девушке, провел рукой по густым волосам, потом неожиданно резко накрутил их на кулак и, оттянув голову Алины назад, спокойно произнёс:
– Динамо мальчикам крутить будешь. Сама пойдёшь или охрану позвать?
Алине стало страшно по-настоящему. Впервые в жизни к ней подступил какой-то животный страх, парализовав волю. Боковым зрением она заметила, что прислуга быстро вышла из гостиной. Было понятно, что изнасилование неизбежно.
– Мне сегодня нельзя. У меня менструация, – испуганный мозг подсказал выход.
– Тогда в рот бери, – так же спокойно, но не отпуская её волосы, сказал Агатов.
– Я это не делаю.
– Врешь. Вы все это делаете, – Агатов отпустил волосы Алины и стал расстёгивать штаны. – Ты не рыпайся, а то охрану позову. При них сосать заставлю, а не понравится, то и у них.
Когда этот ужас закончился, Алина поняла, что её сейчас вырвет прямо на ковер. Зажав рот, она выскочила из комнаты в надежде найти туалет.
– Плохо, что не глотаешь. Я люблю, когда глотают, – прозвучал где-то за спиной голос Агатова.
За дверью она не сдержалась, её вырвало прямо на наборный паркет. Восточная женщина тихо подошла к ней, взяла за руку, повела в ванную. Мозг снова предоставил Алине мерзко-унизительную картинку произошедшего, девушку опять затошнило. Она сидела на краю ванной и рыдала, а молчаливая сопровождающая протягивала её пушистое полотенце. С трудом успокоившись, Алина умылась, скосила глаза на унитаз: хоть здесь без золота – посмотрела в огромное зеркало. Заплаканная, с распухшими губами, она была совсем не похожа на ту строптивую красотку, какой она была, готовясь к вечеру. Алина тяжело вздохнула: только Клима для полного унижения сегодня не было!
Она вышла из ванной, посмотрела на то место, куда её вырвало – всё чисто убрано. Дверь в гостиную осталась распахнутой, но Агатова там уже не было. К Алине подошёл охранник:
– Идемте, я Вас провожу.
Алина не спросила, куда её ведут, ей было уже всё равно, но оказалось, что к машине. Девушка забилась на заднее сидение, и Максим молча повёз её домой. Она не могла прийти в себя от шока: впервые в жизни её, против воли, заставили подчиниться, и как подчиниться! У подъезда, помогая выйти, Максим протянул ей конверт:
– Павел Андреевич просил передать.
Алина, ни слова не говоря, взяла конверт. Никаких эмоций, кроме тоски и отчаянья.
В квартире Митя обрадованно встретил любимую:
– Аленька, наконец, я уже заждался. Пишу тебе – ты не отвечаешь.
– Митя, у тебя вон коньяк стоит. Открой!
Митя с удивлением достал бутылку. Алина взяла с полки стакан и налила почти до краев.
– Аля, ты что творишь! Что случилось?
Алина молча пила коньяк. Митя вытащил из холодильника кусок колбасы и принялся нарезать на тонкие ломтики.
– Ты хоть закусывай.
Алина ничего не отвечала. Она хотела стереть в памяти события сегодняшнего вечера, мерзкий волосатый торс Агатова, его довольное мычание.
Утром Алина проснулась с больной головой, пошла в ванную, долго стояла под душем, выйдя в коридор достала из сумки конверт, пересчитала деньги – ровно сто тысяч. Интересно, это такса элитной проститутки или скромный подарок миллионера? Гадость, конечно, но деньги всегда нужны. Аккуратно убрала конверт обратно в сумку.
Через три дня позвонил Максим:
– Алина, Павел Андреевич приглашает Вас в субботу в гости.
– Макс, передай своему Андреевичу, чтобы он меня никогда больше не беспокоил!
Было ещё несколько звонков и сообщений от Максима, но Алина звонки сбрасывала, а сообщения стирала, не читая.
В субботу Алина собралась ехать смотреть квартиру, которую ей подобрал риелтор матери. Митя хотел поехать с ней, но Алина отказалась: она для себя подбирает квартиру, и сама должна определиться, без комментариев от посторонних советчиков.
Перед подъездом стояла знакомая машина. Максим широко улыбнулся:
– Доброе утро!
– Вау, какая встреча! Ты тут ночуешь?
– Только подъехал, сменил товарища. Садись, подвезу, – Максим тоже перешёл на «ты».
– А к своему монстру не потащишь?
– Алин, это фильмах девушек похищают, в жизни они приезжают сами.
Алина пожала плечами, презрительно фыркнула:
– На Спортивную отвезешь?
– Куда скажешь.
По дороге Алина рассказала Максиму о своих заботах: ей никак не подберут квартиру, чтобы по деньгам прошло и её устраивало, ещё никак не сядет за учебники и не может помириться с сестрой. Про Агатова не вспоминали ни разу. С Максимом было приятно разговаривать, он хорошо, по-доброму и без пошлости, шутил, был эрудирован, к тому же красив и подтянут, что Алина ценила.
Перед подъездом нового дома на лавочке сидела риелтор. Алина поставила Лидии твердое условие: она без матери будет смотреть предлагаемое ей жильё, а все возникшие вопросы решат в переписке.
– Макс, пошли со мной квартиру смотреть, – Максим не Митя, не станет давать дурацких советов и мычать каждую минуту: «Аленька, смотри, как всё замечательно!».
Эта квартира Алине, наконец-то, понравилась. Большая кухня, светлая комната. Конечно, нужно будет вложится в ремонт, но она деньги найдёт, в конце концов семейство Нестеренко поможет.
– Ты представляешь, это первое нормальное жильё, – радостно рассказывала Алина Максиму по дороге домой, – а то всё было или с окнами на помойку, или с орущим алкашом за стеной.
Перед самым Митиным домом Максим перебил щебетание Алины:
– Ты с Агатовым не шути. Если он позвал, или прячься, чтобы не нашёл, или поезжай к нему. Иначе покалечит. Я серьёзно говорю, – Максим произнёс это так, что Алине стало ясно: она вляпалась в дурную историю.
Едва она вошла в подъезд, зазвенел телефон. На экране высветился незнакомый номер.
– Я тебя сегодня к восьми часам жду, – от низкого грубого голоса стало не по себе. Гадкое чувство страха поползло по телу.
– Я в лифте, Вас не слышно, – пролепетала Алина.
***
– Ну, рассказывай, – Митя беззаботно улыбался, – как квартира? Понравилась?
– Понравилась, – Алине не хотелось ни о чём говорить.
– Аленька, у тебя какие планы на вечер?
– Пока не знаю, – Алина действительно не знала, что ей делать вечером: или прятаться, как советовал Максим, или ехать к этому чудовищу.
– Если я сегодня вечером к родителям заеду, ты не будешь скучать? Я ненадолго. Мама просила приехать.
– Можешь надолго. Я найду, чем себя развлечь.
Слова отца «чтобы мы больше эту девку рядом с тобой не видели» уже были Митей забыты, но на предложения съездить к его родителям Алина решительно отказывалась. Никакого удовольствия она не видела в том, чтобы часами наблюдать молчание важного Виктора Васильевича и слушать беспрерывную трескотню Анастасии Михайловны.
Весь остаток дня Алина провела в полном отчаянии. То она принимала решение никуда не ездить, ну, не будет же Агатов в самом деле её выслеживать, чтобы покалечить, как предупреждал Максим. У Максима задача – доставить её, вот он и запугивает. Потом вспоминала то, что просочилось в интернет о прошлом Агатова – член преступной группировки, отморозок, сметающий всё на своем пути, в ходе криминальных войн отжал себе комбинаты, заводы, вовремя ушёл в легальный бизнес, теперь один из крупных промышленников… В ушах всё ещё звучало наводящее страх: «Я тебя сегодня к восьми часам жду». Алина попыталась успокоиться: а что она собственно паникует? Ну, запал на неё Агатов, как она и хотела, хочет переспать – ну, мерзко это, но потерпеть разок можно, чтобы от каждого телефонного звонка не вздрагивать, не ждать, что агатовские головорезы подкараулят её где-нибудь у универа и плеснут кислотой в лицо. Почему она вдруг вспомнила где-то слышанную историю, как из ревности бывший любовник сжег кислотой лицо отказавшей ему подруги, Алина не знала, но ей стало окончательно страшно. И когда в семь вечера Максим сообщил, что подъехал за ней, Алина попросила подождать минут десять, и она спустится.