Глава 5. Книга – лучший подарок
ВНИМАНИЕ!
Всем путникам, желающим попасть на тот свет, запрещено беспокоить Ягу ночью, а также в обеденное время. Если вам точно туда нужно, обращайтесь к помощнику (Василию) и указывайте цель перехода.
(Объявление на дверях избушки, которое большая часть «путников» не смогла прочитать по причине безграмотности)
Я взяла в руки телефон.
– Мам, привет. А у меня новости. Знаешь, я стала Бабой-Ягой.
– Дорогая, привет. Это прекрасно! Ты теперь живешь в избушке и летаешь на ступе? Пойду расскажу отцу.
– Мама, не надо… Мам, стой!.. Не рассказывай никому!..
Мой голос дробился и трескался. Мир начал осыпаться вокруг, как песок. В темноту стекали мельчайшие частицы логики, ускользали змейки смысловых цепочек. Через мгновение я проснулась и попыталась ухватить сон за хвост – поздно, опять не запомнила, никогда не запоминала. Мама говорила, я слишком крепко сплю… чего же снилось-то?
– Наконец проснулась! – произнес надо мной мужской голос. – Вставай, есть будем.
– Есть? Кого есть?
– Давай-давай, пора вставать. У нас тут так долго не спят. – Новый мир с трудом выстраивался вокруг.
Мужик какой-то! – Это же Василий.
Лес за окном? – Ну да, точно!
Запах яичницы… – Пора вставать.
Я разлепила глаза и огляделась. Выходит, помощник уложил меня вчера прямо в зале, на одном из диванов, и заботливо укрыл пледом. Спала опять в одежде – ужас…
– А сколько времени?
– Обед уже почти, вставай. Вчера мы полную смену отработали, как на заводе, да еще и ночную, можем претендовать на переносное красное знамя.
– На чего?
– Не обращай внимания. Ты вчера переутомилась.
– И что, гостей всегда так много будет? – спросила я. Вчерашние события, немного потолкавшись, все-таки выстроились в голове.
– Нет, не всегда. Эти за несколько дней скопились, да и весна сейчас – кто зимовал на Светлой Стороне, просыпаются… Тебе помидорку или огурчик?
– Помидорку. И огурчик. А ты еще и готовить умеешь?
– Я многое умею, успел научиться, – загадочно пояснил мой домашний кот-оборотень.
– Слушай, а сколько тебе лет вообще? – осторожно попыталась я спросить. Вопрос давно уже волновал меня.
Василий задумался, потом ответил неохотно:
– Сколько ни есть – все мои, давненько не считал. Как перечту – скажу.
– Ты сейчас вроде моложе выглядишь, чем вчера, – заметила я.
В утреннем свете моему помощнику можно было дать от силы тридцатник, а раньше казалось, что не меньше сорока.
– Выспался, вот и выгляжу моложе.
– Ясно. Не хочешь, значит, говорить. Не переживай, ты еще вроде не старый. И вообще, возраст – это не количество прожитых лет!
– Какая свежая мысль! – съязвил Василий. – Ты доела? Помнишь, я обещал подарок? Могу отдать прямо сейчас.
– Не хочешь обсуждать свой возраст? У тебя, может, кризис средних лет?
– А подарок интересный!
– Ладно, давай его сюда немедленно! – протянула я капризно.
Странный нянька-секретарь сорвался с места, будто его шилом под столом пырнули, а через секунду уже возник рядом с увесистой стопкой старых тетрадок и листиков в руках.
– Это чего такое? – удивилась я.
– Книга. Лучший подарок, как известно. – Василий выглядел раздосадованным. – Эти записи создавали твои предшественницы.
– А их разве много было, предшественниц?
– Знаешь, наш мир существует довольно давно, а Яга, как ее ни называй, – один из важных элементов миропорядка. Так что, извини, ты не первая.
– Н-да, я догадывалась… Слушай, а как насчет котов? Ты тоже не первый? Бабу-Ягу всегда с котом изображают.
– Вот прочитай – и узнаешь!
Василий улыбнулся, будто перехитрил дитя неразумное. Тоже мне, психолог.
– Если ты думаешь, что я только видосики в телефоне смотреть способна, то очень ошибаешься!
– О, здорово! Ты еще телевизор умеешь смотреть?
Исхитрившись, я выхватила из его рук верхнюю тетрадку, она выглядела не такой дряхлой, как остальные, и заехала по черноволосой башке.
– Ладно-ладно, сдаюсь. Вот, держи. Владей, изучай! – с таким напутствием Василий грохнул на стол стопку разнородных рукописей, из нее вылетело облако пыли и несколько одиноких листочков.
– Спасибо большое, почитаю… перед сном, – протянула я.
– Лучше побыстрее, здесь может найтись много полезного.
– А чего там вообще?
– Многие из твоих предшественниц делали эти записи. Кто-то вел подробный дневник, а некоторые просто оставляли заметки о самом важном. Получается, писали они специально для тебя.
Конечно, было понятно, что Василий имел в виду не конкретную меня, а просто ту, которая придет после, но на сердце стало очень тепло.
Я приподняла обложку верхнего фолианта и опасливо заглянула внутрь. Ученическая тетрадь в линейку, исписанная настоящими чернилами, а на первой странице дата: 20 сентября 1935 года. Вот это я попала, действительно интересно! Только как в такой мешанине разобраться?
Одни записи были сделаны в старинных альбомах, другие – на листиках, скрепленных давно выцветшими ленточками или веревочками. Многие страницы просто рассыпались и давно забыли, откуда выпали. Захотелось навести порядок в этом бардаке и разложить его по годам, но задачка выглядела нерешаемой – даты проставлены не везде, и половина записей сделана невероятно витиеватыми почерками, со всякими закорючками. Боюсь, я их вообще не разберу. Вот так подарок!
– Ну как? – спросил Василий через пару минут.
– Спасибо, очень нравится, правда! Здорово, что все это сохранилось.
Помощник шумно, с облегчением, вздохнул, отвел от меня наконец пристальный взгляд и произнес:
– Если решишь привести Книгу в порядок, потомки скажут тебе огромное спасибо. А потом, кто знает, может, и сама новые странички добавишь.
– Учти, – сказала я строго, – если тут вот будет написано, что коты умеют читать мысли хозяев, ты еще раз получишь по башке.
* * *
Я стояла позади своего чудного домика и пялилась на абсолютно пустую лужайку. Разочарование медленно подползало к горлу. Надо еще поискать! Методично осмотрела все стены и даже лесок неподалеку – ничего. Обиженная, я вернулась в дом и бухнулась в кресло.
– Чего надулась как мышь на крупу? – спросил помощник.
– Я думала, в Книге все правда.
– Так и есть.
– Нет! Вот этого нету.
Я протянула Василию обтрепанный листик и нахохлилась еще больше.
Рисунок, который так разочаровал меня, был сделан на старой, почти желтой страничке и напоминал схему, нарисованную не очень умелым художником: два колодца, разделенные волнистой чертой, соединялись под землей. Вода в первом была закрашена чернилами, а в другом нет – темная и светлая, как я поняла. Над каждым колодцем светило свое солнце, тоже помечены разными цветами. А чуть дальше неизвестная предшественница изобразила два домика. Тот, который стоял под белым солнцем, выглядел как терем расписной, а под темным – как развалюха. Смысл рисунка казался понятным: где-то здесь есть колодец.
– Наверное, он разломался уже? – спросила я.
– Нет, колодец на месте. Именно там, где нарисован, – ответил Василий.
– Его там нет, только что смотрела. Может, за ночь украли?
– Пойдем, расскажу, как надо искать.
Мы вышли на улицу, и помощник скомандовал:
– Ну, показывай, как делала.
Я пошла вдоль стены дома, опять обнаружила сзади пустую лужайку и развела руками.
– Смотри, – Василий вернул меня в исходную точку у крыльца, – ты шла прОтивусолонь, а надо было обходить дом в другую сторону – пОсолонь, как солнце движется.
– Противу чего?.. Да какая разница, куда идти-то! – Мне впервые показалось, что у полукота не все дома.
– Представь себе, есть разница, на эту тему можно долго лекцию читать. Направление линий в некоторых знаках, например, меняет их смысл на противоположный. В нашем мире, под Белым Солнцем, считается правильным двигаться за солнцем, ну, по часовой стрелке! – Василий начал терять терпение и просто потащил меня вокруг дома в другую сторону. Зайдя за стену, я молча уставилась на открывшуюся картину.
Под березкой, недалеко от дома, действительно стоял колодец, прямо как на рисунке. Выглядел он на удивление новым – камни даже не потемнели, а металлический кованый ворот блестел на солнце, будто начищенный. Небольшое ведерко сохло на краю.
Я с недоверием приблизилась, ожидая, что все исчезнет, как мираж, и осторожно заглянула в прохладную гулкую даль. Внутри колодца не ощущалось плесени или затхлости, на меня пахнула водяная свежесть.
– А можно водички достать?
Василий улыбнулся, будто другого и не ждал, и спустил ведро вниз. Блестящая цепь со звоном раскручивалась, пока далеко внизу не раздался гулкий «плюх». Василий начал крутить кованую ручку, а я схватила выплывшее наверх ведро и нетерпеливо заглянула внутрь. Вода как вода!
– Я думала, она какая-то особенная.
– Почему ты так думала? – уточнил Василий.
– А зачем тогда прятать колодец? И еще на схеме нарисовано, как он соединяется под землей с Той Стороной, – привела я свои рассуждения. Этот колодец мне уже с утра жизни не давал, все не выходил из головы.
– В принципе, верно. Только он не соединяется с Той Стороной, а просто Есть на Той Стороне, тоже за избушкой, но идти к нему нужно…
– В другую сторону? – догадалась я.
– Да, верно. Две части Мира, как ты, может, заметила, симметричны, как отражения в зеркале.
– Ну ладно, а вода?
– Все просто, – Василий пожал плечами, будто действительно сообщал абсолютно обычную вещь, – это вот перед тобой живая вода, а на Той Стороне – мертвая.
Я так долго молча таращилась на него, что мой учитель остался доволен произведенным эффектом.
– Если хочешь, можешь спросить, как с ее помощью оживлять, – добавил он.
– Да ну… вряд ли, наверное, – засомневалась я.
– Это действительно, в общем-то, преувеличение, хотя, если выполнить некоторые условия…
Я посмотрела еще раз, внимательнее. В ведре колыхались перевернутое небо и береза. Поверхность отражала как будто лучше обычной воды. Захотелось окунуться в нее с головой, но было страшно даже пальцем потрогать загадочную жидкость.
– Зато, вероятно, мертвой водой можно отравить кого угодно, вот в это верится легко, – заявила я.
– Интересно человеческое сознание! Почему-то в плохое мы верим гораздо охотнее, – ответил Василий.
– Жизненный опыт, знаешь ли!
– Знаешь ли, на самом деле, по сравнению с теми миллиардами людей, которые жили на этой земле раньше, ты находишься в очень даже нормальных условиях!
Фраза прозвучала горячо и горько одновременно. Я удивилась:
– Хочешь сказать, у меня жизнь – сплошной сахар, а я зря плачусь? – Было обидно.
– Да нет, разумеется! – Моего помощника неожиданно понесло. – Ты же у нас выросла в маленькой квартирке. С родителями, кстати, хоть и не особо избалованна. Выучилась в школе (заметь, бесплатно), поступила в вуз на ту специальность, которую сама выбрала, икру ела только пару раз в жизни на праздники. Конечно, по сравнению с миллионами детей, которые за всю историю планеты голодали, умирали на улицах и не могли даже научиться читать, ты – просто мученица!
Через несколько секунд я сообразила: Василий впервые, кажется, говорит мне голую и неприкрытую правду. То, что он ужасающе, просто бесстыдно прав, дошло до меня еще немного позже.
– Прости, пожалуйста, не хотел обидеть. Вырвалось… – пробормотал он.
Неужели мой помощник раскаивается? Что-то новенькое, он же всегда прав!
– Ладно, на правду не обижаются, – буркнула я и почувствовала, как за последние мгновения повзрослела больше, чем за все месяцы моего учения «по выбранной специальности». Не очень-то удачного учения, если уж продолжать пороть правду-матку.
Я наклонилась над ведром еще раз перед тем, как вылить воду назад, и вдруг поняла, что смотрю, как в зеркало, на собственное отражение. Давно с ним не виделась, ведь Василий никак не разрешал делать в доме зеркала. С ужасом разглядывала я лицо – повзрослевшее, будто мне уже лет двадцать пять. Однако даже не это поразило больше всего, а то, что на лбу у меня красовалась какая-то красная отметина.
– Что это? – я заорала громко и неожиданно. – Чего это на мне?
– Где? – всполошился помощник.
– У меня на лбу какая-то… фигня нарисована! У меня на лбу нарисовано, а ты даже не говорил, я все время хожу с такой фигней?! Ты мне поэтому запрещал зеркала делать? Это шутка такая?
– Да не шуми! – попытался он меня утихомирить. – Я говорил про метку в первый день, помнишь? Ее поставила… прежняя Яга, когда ты согласилась сюда прийти.
Как будто сквозь сон, вспомнились события давнего-предавнего вечера (три дня назад), когда незнакомая женщина неожиданно стряхнула у меня со лба «грязинку». Знала бы, убежала от нее в ту же секунду подальше.
– Этот знак очень важен, – продолжал объяснять Василий. – Именно он сделал тебя хозяйкой избушки, и «гости» его видят. Попадись ты вчерашнему упырю, например, в темном переулке без метки… – помощник усмехнулся, но мне стало очень невесело. Встречаться с Симеоном не хотелось бы нигде, не только в темном переулке. Однако отвратительная мысль не давала покоя:
– Почему ты не сказал? Я же выгляжу как дура! – Отражение полностью успокоилось, и стало видно, что «знак» на самом деле – достаточно сложный рисунок из множества черточек и точек темно-красного цвета. – Дрянь какая! Ненавижу татуировки и всякую живопись на теле!
– Да нет, ты не поняла. В Книге же все объясняется…
– Чего я опять не поняла? На странице про колодцы написано все неразборчиво, там только рисунок понятный.
– Ясно, – Василий вздохнул, – не переживай, знак видят только сущности с Той Стороны. Для людей его как будто нет, и в зеркале ты ничего не увидишь.
– Ладно, но вот тут же я его вижу!
– Дай страницу. – Взяв в руки желтый листок, Василий прочитал вслух строчки, которые я не смогла разобрать: – «Воды се есть превелико различны. Светлая – правду дает, открывает сокрытое, а темная – прелесть дарит да думы смущает, однако можно у ней узнать, что глубоко лежит внутри». Понятно?
– Нет, вообще ничего не понятно.
– О, русалочьи пляски! Вода со светлой стороны показывает правду – то, чем ты на самом деле являешься, а темная, наоборот, – каким ты хочешь быть в самых сокровенных желаниях, то есть обманывает, думы смущает. Все понятно?
– Непонятно, что я вообще тут делаю! – Я вдруг на секунду ощутила себя ребенком, потерявшимся в огромном городе. Даже, наверное, на вокзале.
– Да ладно, не дрейфь, прорвемся. – Василий хотел меня, как будто, обнять, но потом просто ободряюще ткнул кулаком в плечо.
– Слушай, – меня поразила неожиданная идея, – а ну-ка, иди сюда! – Я поманила его пальцем, стоя над ведром. Сейчас мы узнаем, кто этот мой помощник на самом деле.
– Пожалуйста, не надо! – Василий побледнел. Догадливый!
– Иди сюда немедленно! Я тут одна должна быть пугалом? Надо посмотреть, может, ты тоже весь разрисованный!
Василий среагировал слишком быстро. Внезапно оказавшись рядом, он в ту же секунду толкнул ведро, которое жалобно звякнуло о стенку колодца. Вода гулко ухнула в глубину.
Такой подлости я не ожидала.
– Прошу прощения, порой бываю крайне неловок. – Странный помощник продолжал стоять рядом, и я подумала, что, когда сердится, он переходит на какой-то странный стиль речи, очень витиеватый.
– И все-таки, сколько тебе лет на самом деле? – спросила я, сама не знаю зачем.
Похоже, Василий не хотел отвечать на этот вопрос, однако открыл уже было рот, когда до моего слуха донесся стук – издалека, негромкий, но ужасно беспокоящий. – Погоди, – прервала я помощника и побежала ко входу в дом, – скажешь потом!
На крыльце никого не оказалось, но стук тем временем продолжался. Значит, гости с Той Стороны. Опять начинается!
На этот раз я повернула избушку быстренько, не зря всю ночь тренировалась. На Обратной Стороне топталась целая компания. Двое точно домовые – их было несложно узнать, а вот третий благообразный старичок пока выглядел непонятно.
– Заходите, гости дорогие, рассказывайте, куда идете и зачем, – отбарабанила я заученно.
– Привет, Яга! Надысь видалися, неужто запамятовала?
Присмотревшись, я поняла, что этого лохматого уже действительно видела «надысь». Домовой Чап уходил на Ту Сторону прошлой ночью, жену искать. Как же ее там звали?..
– Ну как же, помню, милок. А это, значит, Сюня твоя загулявшаяся? – парочка радостно закивала в ответ.
Второй домовой и точно мог сойти за существо женского пола. Бороды у нее не наблюдалось, зато волосы лохматились так, что все равно не разобрать – где голова, а где плечи. Оба были наряжены в старые детские вещи – заношенные, но еще не рванье, такие откладывают для младших детишек или отдают знакомым «доносить». Правда, ботиночки на ногах Сюни явно от разных пар, но в целом распустехой она не выглядела. Если бы не лохматость, вообще была бы похожа на маленькую, но строгую дамочку.
В руках домовиха держала огромную корзинку, накрытую лоскутным покрывальцем. Мне показалось, что цветная тряпочка пару раз шевельнулась.
– А я внучку свою искал, да вот не нашел, – третий из странной компании разговаривал и выглядел как обычный человек. Бородка у него тоже имелась, но коротко подстриженная. Одет аккуратно, достаточно современно, хоть и невзрачно. Нацепи на такого дедулю очки, был бы вылитый преподаватель в институте. Кто его знает, может, и правда нормальный мужичок преклонного возраста, спрашивать показалось неудобно. Никаким «русским духом» от него вроде не пахнет, поди тут разберись…
– Как же вы внучку потеряли?
– Да нечего тут рассказывать, сгинула она, поди, на Той Стороне. Ушла и не вернулась. Отправился ее искать, да только не нашел.
Я подумала, что прежняя Яга наверняка вспомнила бы старичка, а раз она провела его Туда, надо и назад выпускать.
Выдав всем по красному наливному яблочку, я стала ждать. Избушка повернулась сама, хоть и не очень охотно, значит, все трое больше из нашего мира, чем из Того. Обернувшийся человеком Василий ту же подошел к «гостям».
– А вы, дедушка, когда на Ту Сторону переходили?
– Ой, давненько это было. А вот времени сколько прошло – и не скажу, Там за ним сложно следить. Поди и сам знаешь.
– Я тут тоже давно, но вас не припомню.
– Ну, кто ж знает, молодой человек… – может, наш гость и еще чего-нибудь рассказал, но тут в комнате зашуршало. У камина, моей недавней гордости, как будто кошка проскочила.
Василий тоже заметил, обернулся, и я с удивлением обнаружила, что у него на плече сидит маленький страшненький человечек – темный и лохматый, даже с небольшими рожками.
У ноги опять что-то шмыгнуло. Заорав, будто увидела крысу, я начала махать руками на Василия и наконец стряхнула с него непонятную дрянь, которая тут же порскнула под стол.
– КТО ЭТО?
– Ой! Коргорушеньки-то мои все разбежалися! А ты куды смотрел, пеньтюх? – Сюня причитала над корзинкой, из которой, похоже, и сбежали непонятные твари. Надо будет таможенный контроль тут заводить. Рассвирепев, я набросилась на домовицу:
– А ну, собирайте их немедленно! Что это вообще такое?
– Да это же злыдни! – Василий уже держал в руках парочку брыкающихся и верещащих человечков. Выглядели они мерзко. Как будто бы копии людей, но мохнатые и жутко неприятные.
– Да чаго ж сразу злыдни-то, – Сюня не собиралась сдаваться, – это оне когда злыдни? Ежели их не покормить, не попоить, да без призору оставить, а так – очень даже и не злыдни вовсе. Коргоруши, так мы их кличем. Помогають оне домовым! Я пару коргорунчиков еще дворовому обещалась, тому вообще позарез. У соседей, значит, таскать, чё в хозяйстве надобно. Полезные оне, ясно?
Домовиха запихала яростно пинающуюся парочку под тряпку и сунула мне в руки корзинку, чтобы я подержала пойманных тварей, а сама шустро полезла под стол.
В комнате творился бедлам. Все старались поймать вредных… как там их… злыдней, в общем. Парочка мелких проныр уже сидела на плечах у старичка. Я хотела ему крикнуть, но не знала, как обратиться, имя-то не спросила! Все дружно пытались эту дрянь выловить и тащили ко мне. К счастью, попавшие в корзинку сидели тихо, только копошились под тряпочкой.
– Ах ты ж, негораздок королобый! Куды побег, баламошка! Маракуша, да и тока! Эх вы, чужеяды лободырные! – это Чап, вылавливая злыдней, ругался почем зря странными словами и норовил пнуть тех, которые шмыгали мимо. Сюня же ловила каждого нежно, как цыпленка неразумного. Старичок тоже, наконец, поймал одного и принес, зажав в кулаке, а пару на спине как будто и не видел вовсе.
Одновременно домовые продолжали ругаться между собой. Как я поняла, Чап вообще не хотел тащить в наш мир этих коргорушей, а домовитая Сюня все уверяла, что ей мелкие поганцы очень нужны.
– Да как же убегли-то оне у меня? Вот баляба я пусторукая! Ведь держала ж крепко, да и заговор на корзинке хороший, Муня, подруженька, наговорила – чаво в нее попадеть, то взад вынуть тока я должна.
– Мунька твоя, белебеня пустоплетная, набрехала поди. Вот-то и вот!
К отлову присоединился и наш Шип, который с мелкими поганцами управлялся очень ловко, но тоже орал на каждого злыдня, поэтому шум в домике стоял невообразимый.
Наконец нам показалось, что по полу больше никто не шмыгает.
– А сколько их всего было, может, посчитать?
На мое разумное предложение Сюня, похоже, обиделась.
– И чего их щитать-то! Кто же такое щитает? Чай, не денюжки. Вот еще, удумают, щитать чё ни попадя. Несчетные оне!
– А если тут кто останется?
– Да, поди, всех словили. Ежели кто шмыгнет, вы его тапкой, да и ладно! – дала Сюня ценное указание. – Пошли уже, чего встал-то, хобяка бесталанная? Вишь, у тебя все коргорушеньки-то убёгли. Пошли говорю, фуфлыга! – заторопила она Чапа, который стоял с блаженным видом, набегавшись за злыднями, и болтал с Шипом.
Старичок уже давно ушел, пара домовых тоже торопилась на выход. Попрощавшись и повинившись десять раз, пара с корзинкой наконец-то потопала в сторону леса. Сюня все еще продолжала распекать своего «захухрю», что у него «все коргорушики-то распотерялися». Василий задумчиво смотрел им вслед.
– И все-таки я того старичка не помню, – произнес он наконец. – Странно все это.
– Маленькие поганцы нам чуть весь домик не разнесли! Может, не надо было их пускать в наш мир?
– Ну, они действительно тут иногда живут. Я еще с детства помню, у нас их злыднями называли. Говорили, если такие в доме заведутся, будут все портить, пока хозяйство прахом не пойдет. Но, может, и правда домовые их в узде держат? Посмотри, пожалуйста, в Книге про такое не написано?
Мне стало ужасно приятно, что Василий может чего-то не знать и просит помочь, поэтому я сразу побежала полистать разрозненные тетрадки, вдруг и правда страничка про злыдней или коргорушей попадется.
– Да, кстати, забыл сказать, – Василий зашел в комнату вслед за мной и бухнулся на диван. – Завтра мы идем в твой университет.