Паблик [Публичная]

11.

Игорь был доволен. Я видела это по его глазам. Все будто бы стало как раньше. Но что-то тянуло в груди, я не могла разобраться, что. Мне просто было плохо. Леночка Маяк, самая востребованная и живучая из всех ныне действующих на сцене Авксома публичных личностей, снова справилась со своей задачей на ура. Теперь она лежала подмышкой у Бога, который был удовлетворен не только физически и… Ей жутко хотелось плакать.

Я спросила себя: в чем причина? Неужели и впрямь предательство убеждений, точнее того, что я все последние годы пыталась за них выдать, довело меня до морального упадка? Не-ет, в это нельзя было поверить… Я знала себя. Лена Маяк – гуру приспособляемости, виртуоз выживания даже в условиях, несовместимых с жизнью. Сколько их таких уже полегло на этом поле? Тех, кто не рассчитал своих сил и надорвался… А я продолжаю дышать, и воздух вокруг меня с каждым днем все больше наполняется золотой пылью. Тогда что?

Первая битва осталась за мной. Я уверена, что мне по плечу выиграть и войну. Мужчина моей жизни снова принял меня под свое крыло. Пусть это было унизительно, пусть в этот раз я с трудом преодолела себя. Пусть меня пробирает озноб оттого, что я не могу предугадать ход его мыслей, подготовиться к враждебным действиям. Пусть. Но я буду разбираться по обстановке. Говоря его собственными словами: «Что-нибудь придумаю». А пока он здесь, мы вместе, и я должна быть счастлива, ну или хотя бы довольна. А у меня так ноет душа, так убийственно хочется плакать… У тебя есть душа, Леночка, слышишь? Вот это поворот!

Игорь курил.

– Следующие на очереди – Дубина и Обездоля. Они мне порядком надоели. Зазнались даже почище твоего.

Он сделал глубокую затяжку, отчего его щеки провалились внутрь, и лицо приняло зловещий вид. Подержав дым внутри себя, Игорь медленно выдохнул. Два матовых голубоватых потока выскользнули из его ноздрей.

– Займись ими.

– Ты о замене, я правильно понимаю? Но ты же планировал начинать с модельной отрасли?

– Понимаешь правильно. Не обязательно менять и не обязательно на роботов. Пока. Большинство сейчас и так присмиреют. А то совсем распоясались. Стали зарабатывать почти столько же, сколько я. И при этом считать, что это их заслуга. Сопливые недоумки.

– Тогда что? Просто припугнуть?

– Мы сменили формат вещания. Одно это уже больно ударит. Теперь придется начать работать, а не только развлекаться. Ублажать зрителей в реале, постоянно находиться под прицелом, думать. А то выпустили балаган, запульнули его в эфир, а дальше просто рот раскрыли и стоят в ожидании, что пирожки сами туда залетят. Прямо «Вовка в тридевятом царстве»! И нет, чтобы быть благодарными хозяину, который им это позволял. Ни намека! Решили, что просто сами такие умные.

Он посмотрел на меня.

– Так что, думается мне, пугать не придется. Эту мелодию они угадают с первой ноты. Просто займись ими. Твоего появления будет достаточно. Задание проще простого: разобраться по финансам. Я больше не буду оставлять им такие суммы. Думаю, что и десятой части с них хватит.

– Не боишься бунта?

– Тот, кого боятся все – сам не должен испытывать страха, малышка. Ему по статусу не положено. Так что никогда больше такого не произноси. А то возьму да обижусь. Тебе оно нужно?

Он подмигнул мне и поцеловал.

– Надо будет, нашлю на них всех ВиВиМоудел. Ты можешь даже не напоминать об этом. Они и так помнят, я тебе за это ручаюсь.

Боже, он снова хотел меня, а ведь мы едва кончили… Почему уровень либидо этого человека, и без того высокий, всегда так резко взлетал от успеха?

В этот раз снова было неплохо, ведь я всегда любила сам процесс. Но все же острота притупилась. Я больше не испытывала экстатического удовольствия. И вдруг, в самом конце, когда Игорь навис надо мной, схватил за волосы и посмотрел в глаза, я увидела… Это что, шутка? Леночка, ты в своем уме? Или это галлюцинация?

…

Дома я не находила себе места. Вместо того, чтобы набросать план действий по Дубине и Обездоле, я шныряла по гостиной как какая-нибудь шиншилла. Туда-сюда, туда-сюда. До меня стало доходить, что со мной происходит… Из глубины надтреснутой души стала медленно всплывать причина той тяжести, что была за моими плечами. Перед глазами возникло полное презрения лицо молодого светика. Вот, что не давало мне покоя уже третий день.

Та-ак, Лена, кам-óн, возьми себя в руки. Надо разобраться, отчего тебя так колбасит. Маяковскую ненавидит восемьдесят процентов населения Авксома. А оставшиеся двадцать боготворят, что нифига не лучше, ведь сумасшедшие фанатики иногда бывают хуже самого заклятого врага. Равнодушных нет. Ты давно привыкла и тебе параллельно. Тогда что происходит? Чем этот молодой хмырек так тебя зацепил?

Думай, Лена, думай… Но на ум ничего не приходило, ведь я давно забыла, что такое быть откровенной, даже с самой собой. А правильнее сказать, я не знаю, каково это. Трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно, если ее там нет… Ни разу в жизни я не была с собой откровенной. Да и зачем мне это? Потребности не возникало. А что сейчас?..

Думай, Лена, думай… Ты всю жизнь любишь Игоря, только он для тебя по-настоящему важен. Сейчас он с тобой, а ты видишь перед собой гадкую, надменную, искривленную ненавистью морду этого молоденького ублюдка. Ты что совсем больная? Хорошо, что Игорь не успел наладить производство устройств, считывающих мысли людей. Если бы он прознал, что во время секса с Творцом я представляю себе другого мужчину, мне бы не поздоровилось. Но и без того такие вещи, Леночка, могут тебе очень дорого обойтись. Как бы это не стало началом конца…

Думай, Лена, думай… Ты должна разобраться в чем дело… Чем мальчишка тебя так обидел? Своим презрением? Или тем, что толкнул? Эка невидаль, бывало и хуже… Тогда чего ты хочешь? Отомстить? Стереть его с лица земли, уничтожить? Или проучить, унизить, втоптать в грязь, как это недавно сделал с тобой Игорь? Может, тебе просто хочется спустить пар, хоть на ком-нибудь отыграться за свою собственную уязвленную гордость? С Игорем кишка тонка, так ты решила найти другую кандидатуру? Ну же, Леночка, соберись, ответь себе честно… М-да, откровенность явно не мой конек…

Думай, Лена, думай… Если бы его лицо не возникло при таких обстоятельствах, вряд ли я бы так переполошилась. Запахло опасностью… А ее близость всегда так чертовски меня возбуждала. Вот и ответ, Леночка, бинго. Ты знаешь, в чем дело. И знаешь, что делать.

Лицо молодого светика так и маячило перед моими глазами. Я все вспомнила. В тот момент, когда он стоял напротив, мои ноги словно приросли к полу. Я почувствовала невидимую силу, исходящую от этого человека, она ощущалась так же явственно, как это было с Игорем. В парне что-то было, сакрально важное, о чем он даже, возможно, сам и не знал. Это была власть над женским полом, способность им управлять. Леночка Маяковская всегда с первых секунд угадывала в мужиках эту способность. Необъяснимо, но факт, я находилась на одной волне с теми сигналами, которые отправляли в космос такие мужчины. Их были единицы. За всю свою жизнь я встречала лишь нескольких. Но поскольку одним из них был мой отец, мне не составляло труда определить, что передо мной стоит именно такой тип личности. Да, все определялось личностными данными. Не единым характером, не одной только потенцией, а совокупностью персональных данных. Системой взглядов и убеждений, способностью их отстоять, силой воли и твердостью характера, бойцовским нравом, умением побеждать, харизматичностью и только потом внешними данными. Но у этого молоденького хмырька и последнее было в норме.

Наконец, пришло осознание: ты, Леночка, всегда была неравнодушна к красивым мужикам, и просто захотела этого молодчика. Но ты не смогла остаться на троне, он тебя размазал. А это никому не позволено. Исключение составляет только Игорь. Но и тот – пока…

Что ж, план действий созрел моментально. Леночка Маяковская разворачивает свой полевой лагерь. Только в этот раз она не повторит ошибок прошлого – это будет секретная операция.

12.

– Мальчики и девочки, пошли вон, тетя Лена пришла!

Команда гримеров, костюмеров и парикмахеров уставилась на меня.

– Ре́га, чего ты ждешь? Чтобы я повторила?

– Какая еще Рега, нет такого имени.

– У меня есть. Отошли прочь прислугу.

Гример и парикмахер переглянулись, последний задохнулся от возмущения.

– Что за хамство? Какая я вам прислуга? Я – Йода Недлясбрóда, знаете такого?

– Вон оно что! Прости, стригач, не разглядела.

Он побагровел от ярости.

– К-к-кто-о-о? Стригач????

– А нет? Тогда чесало?

– Я – стилист, художник образа.

Меня перестало это забавлять, и я посмотрела на Регину.

– Рега, сделай так, чтобы это чучело убралось отсюда, пока я не распорядилась, чтобы его на ТВ1 даже в качестве художника по сортирам не оставили. И не зли меня. Вам с Колюней это не пойдет на пользу.

Я прошла вглубь гримерной мимо застывших в молчанье холуев. Села, закурила. Регина сделала всем жест, они вышли.

– Позови Колю.

Она встала, вышла, и вскоре оба появились в дверном проеме. Я затушила окурок и обратилась к Коле:

– Здесь разговаривать не буду. Через пятнадцать минут жду тебя на парковке в моей машине. Не опаздывай, нет у меня на вас много времени.

– А я? – спросила Дубина.

– А ты не доросла еще до взрослых разговоров. Но не переживай, целее будешь – дольше проживёшь. Хотя с твоими мозгами это спорно.

Я встала и прошла к выходу, рукой отодвинула Регину от прохода и направилась к лестнице.

…

Коля чересчур хлопнул задней дверью, не рассчитав удара.

– Прости.

Голос его звучал тихо.

– Значит так, Колюня. Игорь вас списал. Говорю тебе просто для информации. И я в целом его поддерживаю: вы с Регинкой совсем зажрались.

– Лена…

– Помолчи. На балаганах наговорился уже. Теперь моя очередь… У меня в этом деле, как и всегда, есть свой интерес.

– Он и тебя подмял. Ни одной целой косточки не оставил.

– Ты о моем скелете не переживай. Он у меня гуттаперчевый.

Я повернулась к нему лицом.

– Ты же меня знаешь. Я – сама по себе. И в отличие от тебя всегда думаю перед раздачей, а не когда она уже состоялась. Ты единственный из всей этой балаганной шоблы, у кого хоть какие-то мозги, да остались. Мне нужны собственные люди. Но я никогда не делаю ставку на кретинов. Так что либо возвращайся в стан мыслящих людей, либо я тебя солью.

– Если я приму твое предложение, что я получу взамен?

– Ой, Колюня, не набивайся. Цена тебе – грош в базарный день. Ты свое благополучие пропил, так что вариантов у тебя нет. Или думаешь, я не понимаю, что ты не из тех людей, кто готов пойти против Игоря чисто принципа ради? Ты против него – хиляк, и к тому же слишком денежки любишь. Так что не лепи горбатого, а то решу, что переоценила остатки твоих мозгов и передумаю.

– Говори, – недовольно произнес он.

– Не забывайся, Николай. Ты теперь – никто, так что и вести себя должен соответствующе. Засунь свою борзоту поглубже и разговаривай нормально.

Он промолчал.

– В свои планы я тебя посвящать не буду, так что не надейся, компромат против меня тебе не светит. Просто прими это и расслабься: ты теперь будешь лежать под кем-то. Но для тебя все пройдет безболезненнее, если этим кем-то буду я, а не, например, Игорь. И потом, всё лучше, чем быть списанным на помойку.

Голос Обездоли смягчился:

– Слушаю.

Я окинула его взглядом и немного помолчала.

– Молодец, что финансовый вопрос снова не поднимаешь. Хоть я и знаю, он для тебя самый животрепещущий. Значит, перевариваешь потихоньку, обживаешься. Это хорошо, поверь моему опыту. Тебе же лучше. Так вот. Игорь планировал оставить вам не больше одной десятой. То есть по одной двадцатой тебе и Регинке соответственно. Я считаю, что этого мало. Своих людей я не бросаю. И зад прикрою, и по части прихода не обижу. Расходы же покрываю за свой счет. Всегда так работаю, не важно на чьей стороне я нахожусь в данный момент. Это известно мне одной. Но если ты решишь перейти на мою сторону, то гарантирую, что предложу лучший вариант из возможных при нынешних раскладах. Ведь где бы я ни была, за мной всегда сила. Мы с ней подруги, жить не можем друг без друга.

Он продолжал слушать.

– Я дам тебе одну пятую. А Регинке останется одна двадцатая. Она большего не заслуживает.

– А как ты собираешься это провернуть?

– Это мое дело. Расчет все равно будет, как Игорь распорядится. А мы с тобой позже сочтемся. Будешь делать, что от тебя требуется – получишь прибавку. Только не забывай стараться.

– Что ты хочешь, чтобы я делал?

– А это как пойдет. Пока давай так: на этой неделе студия вам не нужна, а мне понадобится. Я у тебя ее на неделю забираю. А вы с Регинкой поработаете в поле. С темой для «Авксомских будней» определились?

– Да. Я теперь нищий и безработный авксоми́ч, нашел в своей Ламборгини двадцать миллионов тугриков, и теперь мы с Региной думаем, что с ними сделать.

На секунду я потеряла дар речи.

– У тебя от потрясения совсем, что ли, мозги отсохли? Или ты меня разыгрываешь?

– Нет, я серьезно.

– Да, Колюня… Вы о зрителях даже худшего мнения, чем они есть на самом деле. А это нехорошо. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Ты имеешь в виду, что никто не поверит, что в маленький багажник Ламбы может вместиться двадцать лямов даже если они в крупных купюрах? Да, я думал об этом, палево, конечно. Но ведь можно поменять на валюту!

Я несколько раз моргнула, переваривая услышанное. Мое высказывание о том, что у Колюни еще имелись остатки мозгов, было несколько преждевременным.

– Ну безработного еще можно за уши притянуть, но какой же из тебя нищий? Вы совсем белены объелись?

Теперь заморгал Колюня. Были две альтернативы: или он не понимал, о чем я, или до него все же стало что-то доходить. Если предположить второе, то доходило медленно, так как моргал он часто и долго. Я решила помочь бедняге.

– Короче. Эту тему я не акцептую. Будете работать над другим проектом. Надо же Регинке отрабатывать хоть сотую часть от ее одной двадцатой… Коротко идея такова: вы с Регой, как и были – пара. Но я хочу подселить к вам третьего. Точнее третью. Чтобы тебе поприятнее было. Она – ваш с Регинкой раб, а точнее рабыня. Закрой рот, муха залетит!

Колюня спохватился и захлопнул варежку.

– Но больше Регинкин. Так будет эффектнее. Не имею в виду сексуальное рабство, так что подбери слюни, только что салон почистила. Просто рабыня. Она будет завязывать Регине шнурки на ботинках, одевать, раздевать, кормить с ложечки, выполнять все желания. И для пущего эффекта, чтобы не пошли слухи о том, что ради денег человек способен на все что угодно – эта тема сейчас среди масс не в фаворе – я решила выделить вам на эту роль человека, который уж точно в деньгах не нуждается. Чтобы зрители знали наверняка: все потому, что девушке просто это нравится, у нее душа требует.

Колюня сидел не дыша. Чувствовал, шельмец, что сейчас что-то будет, у него ведь просто нюх на скандалы.

– Этой девушкой будет Ольга Позеркина.

– Лена, это же просто бомба! Но с чего ты взяла, что она согласится?

– Это моя забота, Колюня. Твое дело творить фурор, ты по этой части просто мастер. Я тебе – тему, а ты мне – шоу. Плюс выполнение тех небольших просьбишек, которые периодически будут от меня прилетать. И все у тебя будет ништяк, Колюня.

Он потер ладони одна об другую.

– Лен, ты меня раззадорила! У меня всегда столько энтузиазма вдруг появляется, когда творчество в груди биться начинает!

– Энтузиазм – это хорошо. Но главное, чтобы у тебя в части нашего договора хорошо в груди билось. Итак, ключ от студии.

Я протянула руку и пристально посмотрела на Обездолю.

– Он же сто пудов у тебя при себе.

Коля нырнул рукой в карман джинсов и вытащил оттуда пластиковую карту, отдал ее мне.

– Чтобы неделю – ни слуху от вас и ни духу, понял?

Он кивнул.

– Теперь следующее. У вас есть штатная бригада осветителей?

– Нет. Мы разных нанимаем. Ты же знаешь, одни и те же могут быть заняты, когда надо.

– Понятно. А с бригадой Аксакова работал?

– Было пару раз. Хорошая бригада. Голову не делают.

– Значит, они вас знают… Это хорошо. А на каких проектах работали?

– На разъездных. Они новенькие.

– То есть в вашей студии они еще ни разу не работали?

Коля отрицательно покачал головой.

– Нет.

– Ясно. Значит так… Скажешь своему менеджеру, чтобы позвонил их бригадиру и вызвал их на проект в вашей студии. Если тот будет спрашивать в какой день, нужно ответить, что вам без разницы, лишь бы на следующей неделе. Пусть соглашается на ту дату, которую бригадир ему назовет.

– Понял.

Обездоля внимательно смотрел на меня, но продолжал молчать.

– Все же в тебе есть одно достоинство. Ты не задаешь вопросов. – Я похлопала его по плечу. – У меня – все.

Коля моргнул, на несколько секунд завис, открыл дверь и вышел из машины.

13.

– Не уверен, что будет возможность. Мы на неделю уже расписаны. Свободны только во вторник после пяти и то всего на несколько часов.

Голос назойливого манáгера продолжал доноситься из динамика. Я перебил его:

– Нет, дело не в этом. Мы и в ночь готовы поработать. Но нужен еще пробник, мы в вашей студии никогда не ставились. А на приехать-посмотреть-уехать тоже время уйдет. Часа три как минимум.

Я снова услышал голос в трубке:

– Тогда давай так. Во вторник в пять подваливай на пробник. Ты же сам на осмотры ездишь? Так не будем городить огороды с ночными работами. Мы тоже иногда спать хотим. А съемку перенесем на следующую неделю. На понедельник. Ну или вторник. Я же тебе говорю, что нам не к спеху.

Я медлил.

– Давай, Марат, соглашайся! Тебе крупно повезло, что Коля и Регина хотят именно вас. Очень понравилась последняя совместная работа.

Работенка в штате этих двоих несильно меня воодушевляла, но я должен был смириться. По крайней мере, пока. Иначе в люди не выбиться. Надо просто абстрагироваться, делать свое дело и не лезть в дела других, даже мысленно. Если разобраться, не самая плохая у меня работа, многие каждый день делают вещи похуже. Ведь я не участвую во всей этой мерзости. Просто делаю свою работу.

– Хорошо. Давай так и договоримся. Во вторник в пять подъеду сам, а работать тогда начнем со вторника следующей недели.

– Ништяк!

Я докурил, шагнул с балкона в комнату и закрыл за собой дверь. Она лежала под одеялом, из-под которого наполовину выглядывала голая грудь. Среагировав на звук открывающейся балконной двери, «мисс невтерпеж» призывно посмотрела на меня.

– Ну что ты так долго! Не могу больше ждать.

Я посмотрел на нее и с сожалением подумал о Светлой. Как это ни было печально, но я должен был признаться себе в том, что Света не смогла помочь мне выбросить из головы Маяковскую. Вот и пришлось снова искать лекарство на стороне. Но и белобрысая моль, смотревшая на меня наигранно эротично, больше не справлялась с этой задачей. Решение было принято моментально.

– Не могу, срочно на работу вызвали.

Я подошел к своим вещам и стал быстро напяливать их на себя. Моль обалдела и разинула рот.

– Как на работу? Ты что собираешься уходить?

Да-а, подумал я, здесь и заземлять не нужно, отводить нечего. Эта сеть работает не по схеме фаза – ноль, а по схеме фаза равна нулю.

– Радость, я одеваюсь, как считаешь, о чем это может говорить?

Я подмигнул ей. Она вскочила с места и бросилась ко мне.

– Что значит о чем?

Последний вопрос ввел меня в состояние ступора. И что на такое ответишь… Между тем она продолжала:

– Мы вообще-то сюда не разговаривать пришли. Ты не можешь просто взять и слиться, когда я уже на взводе.

– Радость, ты что-то путаешь. На взводе обычно бывает парень. А девушки все больше на пафосе.

Она занесла руку для пощечины. Я перехватил ее.

– Не расстраивайся так. Тебе же не обязательно спускать курок. У женщин все работает проще.

Я снова подмигнул ей и вышел. Вслед мне полетела подушка.

…

– Елена Платоновна, к вам Позеркина.

– Пусть заходит.

Ольга появилась на пороге. Как я и предполагала, она заметно потускнела.

– Что замерла? Проходи, садись.

Я подумала о том, что стала разговаривать точь-в-точь как Игорь.

– Да не смотри ты на меня так затравленно! Я тебя не для того вызывала, чтобы загнобить окончательно. Наоборот, спасательный круг хочу тебе бросить.

Позеркина была бледна. Руки у нее тряслись.

– Лен, можно я закурю?

– Кури.

Ольга щелкнула зажигалкой и стала лихорадочно заглатывать в себя дым. Закашлялась. Из покрасневших и опухших глаз потекли слезы. Щеки топдивы совсем впали, по краям ноздрей были видны остатки белой пудры, и я подумала о том, что теперь уже не она на кокаине, а кокаин на ней.

– Короче, я сразу к делу. Ты знаешь, что Игорь пустил тебя в расход. Просто ты достала его больше всех. Он непреклонен и никаких перспектив, кроме как изнюхаться до состояния бахромы, у тебя больше не осталось. Я полностью его поддерживаю. Все вы давно потеряли берега. Но! Ты была одной из моих давних и хороших клиенток, мы с тобой всегда работали продуктивно, а я таких вещей не забываю. Сейчас, когда я стала главой «Авксомских будней», у меня появились дополнительные рычаги воздействия, и я решила, что не дам тебе пойти ко дну.

Позеркина тряслась как китайский болванчик, монотонно, ритмично, двигаясь с одной и той же амплитудой. Чертова паркинсонщица, подумала я. Еще придется вбухать кучу бабок в ее реабилитацию, прежде чем она будет иметь хоть какой-то вид. Пока от всех одни убытки.

– Мы давно с тобой знакомы, и я в курсе некоторых твоих пристрастий, Оля.

Она смотрела на меня, замерев от ужаса и чего-то еще неуловимого. На миг мне тоже сделалось страшно: показалось, что в ее глазах блеснула надежда.

– Да, Оля. Я все о тебе знаю. А как иначе я могла бы с тобой работать? Никто из вас никогда не рассказывает о себе самого главного, а я должна знать все, для страховки. Я хочу быть уверена в том, что в самый неподходящий момент не всплывет что-то непредвиденное. Но вы слишком тупы, чтобы понимать, как важно выкладывать своему юристу все до последней вашей грязной бельишки, так что я давно привыкла к тому, что приходится копать самой. Чтобы не спалиться потом, на процессе, когда будет поздно.

Я сделала паузу. Позеркина продолжала трястись.

– Так что я в курсе твоих пристрастий… И предлагаю тебе начать на них зарабатывать. Топ для тебя, конечно, теперь закрыт, но популярной ты можешь остаться, если будешь делать то, что я тебе скажу. А популярность для тебя даже бо́льшая награда, чем ты сейчас заслуживаешь. Посмотри на себя, совсем опустилась.

Нервная гримаса исказила рот Позеркиной. Она заплакала.

– Харе́ реветь, Оля. Тебе сейчас думать надо, а не слезы лить.

Я швырнула в ее сторону коробку с одноразовыми платочками. Ольга утерла слезы, но лицо продолжало нервно сокращаться.

– Ничего сверхъестественного в твоей жизни не произойдет. Знаю, что ты любишь подчинение, но не предлагаю тебе делать на камеру всякую гнусь. Все будет вполне в рамках приличия. Ты не будешь покидать эфир ни на минуту – в кадре работа двадцать четыре на семь. Станешь участницей одного из самых рейтинговых проектов, так что фактически будешь продолжать оставаться в топе. Просто у тебя теперь будет более подходящая роль. Более привычная, я бы сказала. Не придется больше из себя строить ту, кем ты на самом деле никогда не являлась. Одни плюсы. Ну, я тебя немного успокоила?

Она лихорадочно закивала.

– Тогда продолжу. Я хочу поставить тебя одной из трех гэгэ́шек (прим.: ГГ – сокращение от «главная героиня») в топовое застеколье сезона. Твои партнеры – пара, мальчик-девочка; ты – пристяжная для девочки. Все как любишь.

Она разинула рот.

– Лена, я не могу…

– Почему? Не вижу никаких препятствий. Что тебя тревожит? Каминг-аут? Своим людя́м ля-ля не надо! Я прекрасно тебя знаю. Для того, чтобы держаться в топе, ты и не на такие ауты шла. А здесь – сплошной выигрыш. Ты представляешь, как после этого взлетит твой рейтинг? Ты же затмишь собой этих двоих, сама станешь звездой застеколья! При этом, еще раз повторяю, речь не идет о чернухе. Все будет на уровне «подать стакан воды», «придержать дверь», «помассировать шейку». Что ты на меня так смотришь? Я же не заставляю тебя ей шейку матки массировать! Оля, все в рамках, но это будет фурор, понимаешь? Именно тот формат, какой сейчас требуется зрителям: что-то остренькое, но без перебора, от которого сейчас уже всех тошнит. Надо искать новые подходы.

Ольга снова закурила.

– А вообще, Олюня, вариантов у тебя нет. Без меня ты скоро сдохнешь от передоза. А так, я тебя в профилакторий пристрою. В надежное место. Дополнительный бонус-приз, так сказать, пакетная услуга. В таком виде тебя все равно людям показывать нельзя.

– Мне надо подумать.

– Думать – это дело хорошее. Думай. Даю тебе времени до завтра.

– Ленок!?!

– Ты еще «Электрошок» добавь! Да, Олюня, я не изменилась. Люблю судорожную терапию. Только я тебе больше не Ленок. Меня зовут Елена Платоновна. Запомни. И еще то, что ты передо мной теперь в долгу по гроб жизни. Кроме меня никто от Игоря не сможет отмазать. И тогда о тебе вскорости ни единая душа не вспомнит. Они всё быстро забывают.

В дверь постучали, я отозвалась, и вот в проеме возникла голова секретарши.

– Елена Платоновна, Амфитеа́тров вас ожидает.

– Пригласи его. Мы с госпожой Позеркиной уже закончили. Иди, Оля. Времени тебе до завтрашнего утра.

Она встала и поплелась в сторону приемной.

– Только утро – это до одиннадцати, а не как у тебя, до девятнадцати.

На выходе Ольга столкнулась с Амфитамином, они переглянулись. Витя прошел и сел на ее место. Секретарша закрыла дверь.

– Слушаю тебя, Виктор Лáврович.

– А что здесь делала она?

Амфитамин сделал жест головой в сторону приемной.

– Кто? Твоя любимая клиентка? Не твое дело, Амфитеатров. Все, что происходит в этом кабинете – конфиденциально.

– Это хорошо, Елена Платоновна. Я как раз по такому делу.

– Что случилось? Ты собрался выпустить свой собственный балаган? Так эта тема вышла в тираж. Слыхал? У нас теперь тут новые тёрки.

– Слыхали, было дело… Нет, Елена Платоновна, мне не до ваших балаганов, своих шоу хватает, конфиденциальных.

– Имеешь в виду маски-шоу?

Он кивнул, улыбнулся и посмотрел на меня исподлобья.

– Тогда рассказывай, зачем явился.

Его приход удивил меня. Виктор Лаврович Амфитеатров, более известный в Авксоме как Витамин-Амфитамин, был одна из самых влиятельных фигур в нарко-психотропной индустрии города. Все наши публичные персоны и прочие «сливки общества» в основном отоваривались у него, так как именно Витёк гарантировал конфиденциальность. Куда же «сливкам» без нарко-психотропной продукции? Вспомнился анекдот: «– Алё, справочная? – Нет, сливочная. – Это где сливки делают? – Нет, где дерьмо сливают». Впрочем, я отвлеклась. Итак, Витек… Дело его стояло на самом крепком фундаменте – родной брат Амфитеатрова-Амфитамина был главным куратором правоохранительных органов Авксома. По работе я с Витамином никогда не пересекалась и ни разу не слышала, чтобы кто-либо еще с ним пересекался. Витек работал один, свои вопросы он решал на уровне более высоком, чем юридический. Знали мы друг друга давно и близко, так что вести я себя с ним могла вольно.

– Слышал, что тебя на застеколье паханом поставили. А как насчет паблик-ин-ло? Ты продолжишь?

– Естественно. Застеколье – застекольем, а запасной аэродром никто не отменял. А ты в качестве кого интересуешься?

– Тут такое дело… Мне сегодня сорока на хвосте принесла, что серьезные парни крепко взялись за моего братишку. Есть подозрение, что они ему окажутся не по зубам. Но ты же знаешь, договороспособность у него на нуле, так что сто пудов полезет в бутылку. Он считает, что теперь кроме него в Авксоме круче только яйца. А я такого мнения, что яички, сваренные вкрутую, может, и хороши, но только теряют свое главное свойство: трахáбельность. А мне оно всех благ дороже.

– Я припоминаю что-то в этом роде…

Он улыбнулся.

– Так вот. Поскольку братишка не соизволил обсудить это дело со мной, свои дела я теперь тоже буду решать без согласования. Я работаю не в самой прозрачной отрасли, и такие расклады мне не подходят.

– Ты что решил слиться?

– Предпочитаю сделать это до того, как сольют меня.

– А я-то тебе чем могу помочь? Я, конечно, тоже рыбачу в полупрозрачной воде, но твоя водичка даже для меня чересчур грязновата.

– За кого ты меня держишь, Елена Платоновна? Мы же с тобой давние друзья! Ты должна понимать, что у меня на твой счет нет вообще никаких заблуждений…

– Ой, Витек, не знаю-не знаю… В последнее время я все чаще перестаю что-либо понимать. Люди тупеют на глазах. Те, кто еще вчера проявлял чудеса умственной деятельности, уже сегодня превращаются в полных дебилов. Так что не принимай на свой счет.

– Та же фигня. Не думал, что доживу до момента, когда человеческая тупость заставит из родного города ноги делать, но… Сама понимаешь, лучше у Петра на Майорке, чем у майора на Петровке.

Мы засмеялись.

– Бесспорно, Вить, бесспорно!..

– Как ты понимаешь, я тоже не без запасного аэродрома. Сколько себя помню, столько не забывал легализовываться. У меня, Ленусь, есть несколько объектов, в том числе один авксомский торговый центр. Отрасль почти чистая, как говорил один известный буфетчик, «второй свежести». Жалко, конечно, от этой единицы избавляться, но сейчас мне нужно выйти в кэш, и я хочу, чтобы сделку сопровождала ты. Но по-тихому.

– Зачем тебе по-тихому? Никто и так не знает, кто владелец. Ты же парень головастый, не сомневаюсь, что правильно оформлялся. И зачем тебе я? Подай объявление о продаже ТРЦ с приблизительной суммой сделки, к примеру, полтора лярда тугриков…

– Бери выше. Там триста ярдов.

Я присвистнула.

– Да, Лена, для объявления сумма немного крупная.

– А вот это ты зря! Буквально вчера я объявление на «Оти́ва» видела о продаже похожего объекта. А это, Витек, рынок! Если есть предложение, всегда найдется спрос. Иначе бы такую объяву там просто никто не разместил.

– Ты меня удивила.

– Ага. Я сама в осадок выпала, когда наткнулась на него. Подумала еще, что тянет на новый уровень идиотизма, но нет! Это происходит в реале.

– Мне нужно, чтобы все было оперативно. И чисто.

– Хорошо. Тогда давай так. Подам объяву в рекламной ленте у себя в застеколье. С припиской, что сделку сопровождает Елена Маяковская. Думаю, тогда все должно пойти быстро.

– Другое дело. Спасибо, Елена Платоновна. Я в долгу не останусь. Даже на Майорке.

– Договорились. Тогда я постараюсь. Мне, Виктор Лаврович, через какое-то время понадобятся твои услуги.

– Хорошо, что не товар, Ленок.

– Окстись! Я не могу себе этого позволить. Мне нужны ясные мозги.

Раздался стук, в дверном проеме снова показалась секретарша.

– Елена Платоновна, три часа дня. Вы просили напомнить.