Нарушитель

Аллилуйя

Алиса находилась в одной пригородной церквушке. Над головой висела икона святого, какого, она точно не знала. На службу она пришла впервые, ей неловко было даже стоять здесь. Она сразу вспомнила фильм о ведьме, которую за то, что она пошла в храм, верующие избили до смерти. Ей казалось, что все плохие поступки, все её и не её грехи были написаны у неё на лице. „Как бы ни прочёл никто. Когда же служба закончится?” Девушка действительно неважно себя чувствовала, ноги её уже не держали, а в глазах потихоньку темнело. Она растворялась в этих ароматах ладана и ощущала, что он окутает её и унесёт с собой, куда-то в тот мир. Она хотела подальше отойти от иконы, но они были повсюду. Ей было очень страшно, казалось ещё чуть-чуть, и её вызовут на страшный суд за всё ответить. Ведь священник, который её крестил, не знал доподлинно её происхождения. Можно обмануть священника, но не ЕГО. Алиса только опустила свою голову и накрыла её ещё сильнее белым гипюровым платком, который ей Адам купил специально: „Чтобы в церковь ходить”. Утратив надежду что-либо найти в себе, Алиса стала рассматривать прихожан. Это был контингент людей из высшего общества, простые люди стояли где-то у входа: к алтарю их не подпускали, аргументируя это неправильным соблюдением обрядов, а из церкви не имели права выгнать ― прихожане как-никак. „Ты совсем не так клонишься. Сколько я тебя буду учить”, ― говорила какая-то важная женщина своему сыну. „Эта девица так намазалась в храм, как на дискотеку. Ну совсем никакая молодёжь”, ― разговаривали между собой бизнесмены, которые увидели на какой-то девушке губную помаду с тушью. А в общем, Алиса заметила, что все прихожане были со святостью в глазах, стояли ровно, серьёзные и фанатично преданные, но что-то Алисе не понравилось в этой святости, какая-то она была показная, искусственная. „А где же папа? Интересно, а как он себя ведёт?” Она его отыскала возле иконы Божьей матери. Адам приклонил голову и…плакал, просто плакал. Алиса молча смотрела на него, обычно мужчины не плачут, а её отец так тем более. Наконец, мужчина её заметил:

– Что ты смотришь, дочка?

– Александр первый…― произнесла она шёпотом, ― теперь я знаю, почему ты плачешь. За жизнями людей плачешь. За собой плачешь.

– Нет. Алиса. И тебе ничего этого не понять, никогда не понять. Пока ты этого на себе не прочувствуешь. Ничего не поймёшь, ― серьёзно сказал Адам.

…Через полчаса они покинули храм, молчаливые и погружённые в свои мысли.

Как мало времени на любовь

В концертном зале „Россия” собралось много людей. Как потом выяснила Алиса, это собрание было посвящено дню рождения жены одного олигарха. Папа её потерялся в толпе женщин. „Ну наконец-то муж купил мне телефончик новенький из кожи игуаны. Не какая-то там телячья”, ― заливалась одна девушка. „Как будто её больше ничего не занимает, кроме телефона”,― подумала Алиса. Она ходила по залу с бокалом шампанского, который в конце концов поставила на ближайший столик, и вовсе не потому, что она непьющая. Девушка не могла понять: зачем, когда скучно, нужно ходить и прихлёбывать выдохшееся шампанское, как это делали все без исключения особы женского пола. Им было очень скучно, хотя они всеми силами стремились не подавать вида. Им приходилось прихлёбывать шампанское, потому что нечем было занять руки. Они выслушивали глупые шуточки бизнесменов и делали вид, что им смешно. Хотя на самом деле они были далеки от бизнеса. Их жизнь ― это машина, фитнес, клуб, магазин. „Они совершенно безнадёжны. Они просто плывут по течению и живут маленькими радостями. И если они сами не молятся о своих пропадших душах, то кто же помолится за них. Да. Они будут счастливы, их лица будут сиять радостью, вот только, когда придёт смерть. Их забудут на следующий день. У меня хоть всё не так. Слава богу. Папа будет плакать обо мне. Я знаю. Я это точно знаю”, ― успокоила себя Алиса. Пока девушка думала, наткнулась на двух бизнесменов, которые разговаривали на такую тему: „Троица в воскресенье. Работать я ни за что не буду. Пусть быдло пашет. Куда катиться мир? Во что превратилась молодёжь? Ну совершенно безбожными стали”. „Закон физики: мы поднимаемся, они опускаются. Должно же быть побольше грешников. Чтобы настоящая интеллигенция, то есть мы, смогли стать праведниками”. „А чтобы стать праведниками нужно что? Правильно. Ходить в церковь и выполнять все её требования. Ты в храм пойдёшь на Троицу?” „Это даже не обсуждается. Конечно же. А ты не знаешь? Мидас пойдёт?” „И ты веришь в то, что его там не будет? Будет и ещё как, со своей дочуркой. Если бы не Мидас, забросал бы её камнями. Так обмануть священника и не сказать о том, кто она есть на самом деле! И нам приходится делать вид, что мы ничего не знаем. Гнать бы её из церкви. Да вот только как?” Алиса прошла мимо, даже не глянув в их сторону. „Привет, Алисонька. Как дела?” ― с улыбкой спросили мены, но ответа не услышали. „Ну неужели всё так плохо? Неужели нет шансов на исправление? Неужели тень заслонит весь свет? Вот так у них всё, у верующих. Неважно, что в душе. Зачем же тогда вера? Нет. Всё же она нужна. Но мне необходимо знать: что, зачем и почему. Где же бог? …Где он? …Ну где?”

…― Проснись. Сколько можно спать? ― будил Адам свою заспавшуюся дочку.

– Пап, мы пойдём в храм на Троицу?

– Безусловно.

– Иди без меня. Я не пойду.

– Это ещё что такое?! Да как ты смеешь осквернять имя Господа бога?!!

– Нет. Осквернить ― это запятнать. Как же я смогу запятнать имя бога таким образом?

– Алиса! Одумайся! Запятнаешь бога, он запятнает тебя. Как ты не поймёшь? Все обряды нужно соблюдать!

– А зачем? Чтобы стать такой же как они? Твои друзья?

– Девочка моя, ― тут он заговорил тихим голосом, ― когда мы встретились, я сказал, что научу тебя жить. Вот я и учу, а ты просто неблагодарная.

– Но…я так не могу, ― с дрожью в голосе ответила девушка.

– Сможешь. Ты неправильно жила и продолжаешь всё делать мне назло, и я не знаю почему.

– Пап, ну пойми ты наконец. Я никогда не стану такой.

– Ты уже такая.

Алиса ничего не ответила, только слеза покатилась по её щеке. Она теперь знала, что тот сдавливающий дух метро, который она испытывала когда-то в прошлой жизни ― ничто, по сравнению с давлением моральным…

Shock your mind

⁵⁵

– Я куплю тебе машину, ― сообщил Адам Алисе.

– Класс, папочка. Я думала о том, чтобы купить машину, но финансов не хватало, ― ответила девушка радостным, но уставшим голосом.

– Что с тобой происходит, Алиса? Ты как выжатый лимон. Все условия создаю тебе для отдыха.

– Я сама не знаю. Голова болит. Я не спала всю ночь. Вдохновение не оставляет меня. И боль не может победить его, ― ответила Алиса, держась за голову.

– Ты опять рисуешь? Кто это? ― спросил отец.

– Александр I после битвы на Аустерлице. Ходит по полю и плачет.

– Так вот к чему ты тогда говорила?

– В смысле?

– Тогда в церкви…

– Не знаю. Как-то всё неосознанно вышло. Во сне приснилось.

– Ладно, проехали. Но обещай мне, что никогда не будешь таким образом подрывать своё здоровье! ― строго сказал Адам.

– Обещаю, пап, не буду больше.

– Говорили мы с тобой, говорили и совсем забыли о машине. Купим тебе мерседес последней модели чёрный.

– А почему мерседес? И почему именно чёрный?

– Не положено! У моей дочери должно быть всё самое лучшее. Машина ― это показатель статуса, а не развлечение.

– Машина ― это средство передвижения, пап, к тому же есть марки получше. Я не хочу мерседес.

– Я жизнь прожил и знаю, что мерседес ― это та машина, которая должна быть в нашей семье в двойном экземпляре. И у тебя, и у меня.

– Ну вот! Зачем одной семье две одинаковые машины? Мы же путать будем. Пап, ну действительно, чёрный мерс не катит.

– Алиса, а если я тебе позволю самой выбрать машину, ты не купишь запорожец? ― прикололся Адам.

– Хм… Ты за кого меня принимаешь? Куплю самую лучшую.

– А водить ты умеешь? Или шофёра тебе выписать? Я конечно мог бы купить тебе права, но беспокоюсь за твою безопасность.

– Ха… за рулём я с пяти лет. Умею водить и права получила. Не переживай, пап.

– Ладно. Иди и выбирай машину. Салонов много, нужно успеть все объездить.

…Было восемь вечера. Адам уже пожалел, что отправил её одну: „Ребёнок неопытный. Втюхают дерьмо. Нужно было мерс брать”. Из плена раздумий его вырвал автомобильный сигнал. „Приехала, явилась”, ― мужчина спустился в гараж, открыл ворота. То, что он увидел, вызвало по меньшей мере шок: его единственная дочурка сидела за рулём старого, еле едущего кадиллака с потертой розовой краской.

– Дочь, милая ненаглядная дочь, объясни своему папе: зачем нам в гараже вот эта груда ржавчины?

– Это не груда ржавчины, это машина короля рок-н-ролла. Вот какой статус мне по душе. Я, кстати, договорилась на вторник с автомастерской, чтоб её починили немножко. Ты не волнуйся, будет как новенькая. Завтра Троица, никто не работает. Пусть она постоит в гараже. О’кей? ― посмотрела Алиса на отца просящими глазами.

– Да ну тебя. ― Адам только махнул рукой.

„Хорошая машинка. Вот папины друзья обалдеют. Они все такие крутые, все в чёрном и на чёрных тачках. А я такая на розовом кадиллаке. Пусть хоть кто-то пошокирует их скучную жизнь”.

Бог меня простит

На Троицу все люди, присутствовавшие в храме, старались быть поближе к алтарю, чтобы услышать проповеди священника. Адам и деликатно, и не очень, пробивал себе этот путь. Глазами он искал Алису, чтобы и её неразумную „протащить”. Увидел он её под иконой всё того же безмолвного святого. Адам направился к ней, как раз Алиса поставила свечку:

– Доча, кому ставишь?

– Своему любимому человеку, который умер, а я о нём никогда ничего и не знала, ― грустно ответила девушка, глядя на тихое пламя.

– Алиса! ― громким шёпотом начал Адам и затушил пальцами свечу. ― Брось нести ересь! Никто не умер! Ты что?!

– Эта свеча не потухла сама, значит, я думала правильно, и бог меня поддержал. Ты её затушил, и я навеки повинуюсь твоей воле, ― могильным голосом сказала девушка.

– Алиса! Я тебе найду вторую половинку! Никто не умер! Пошли к алтарю, а то потом не пробьёмся! ― Адам уже взял дочь за руку и хотел тащить.

– Папа, а мы с тобой, выходит, сволочи? Если живём не по заповедям божьим?

– Нет, Алиса, нет, ― он прижал девушку к себе. ― Мы спасёмся, я же тебе говорю ― не богохульствуй, ходи на службы, соблюдай посты, обряды. Ну хоть пытайся. Ты должна стать ближе к богу, к церкви, к людям. Никто и не подумает отправить тебя в ад.

– А зачем? Зачем, папа? Зачем это нужно? Как это поможет исправить те поступки, которых уже не исправить? Может быть, мы должны сделать что-то большее?

– Я жизнь прожил, я больше тебя знаю. А тебе это неинтересно, ты ничего не понимаешь. Так надо! так положено! Делай то, что я тебе говорю, и впредь, я тебя прошу мне таких глупых вопросов не задавать! Идём!

„И если я не рассказала священнику всей правды, значит, я нарушила правила. Бог меня не простит”.

Глава 4

С утра Алисы не было дома. Сказала, что будет сидеть в мастерской и контролировать процесс и следить за тем, чтобы раритетную машину не загубили.

– Загубят. Как же? Такую груду ржавчины нужно загубить! Она заплатила за эту тачку большие деньги. Её ещё учить и учить жизни! А кстати, её нет и нет! А уже восемь вечера! Да. Плохо.

Адам спустился в гараж и удивился: новенький розовый кадиллак уже стоял там. Ещё больше его поразила Алиса, лежавшая на полу, совершенно отрешённая от действительности, с баллончиком краски в руке.

– Я же тебя предупреждал! Не насилуй себя этим рисованием! Ты же на себя не похожа!

– А это и есть я, ― безжизненным голосом ответила Алиса. ― Я не смогла победить себя. Прости, папа…

Сломанные крылья

Несмотря ни на что, новую машину Адам принял в семью. Он уже не сокрушался по поводу такого безвкусного выбора своей дочери. И даже, когда его машина не завелась, взял кадиллак у Алисы взаймы. Король рок-н-ролла всё шире простирает руки в дела человеческие, хотя его уже тридцать лет как нет. Вот так ― это целая эпоха, о которой помнят все, в том числе и те, кто не жил в этих памятных временах.

Алиса не любила ездить по Москве из-за многочисленных пробок и запаха гари. Тут она считала наиболее рациональным транспортом метро, но папа запрещал ей даже думать об этом. Поэтому по Москве она ездила только в случае крайней необходимости. Больше всего она любила выезжать за город, она никому об этом не рассказывала, так как боялась, что отец примет её за легкомысленную особу, которая зря палит бензин. „Как будто в пробках его расходуется меньше?” ― недоумевала Алиса.

Девушка мчала вдаль по трассе, включила радио. Послушав пару песен, решила, что звуки природы в сто раз лучше пающих трусов, которых с удовольствием „хавает” people. „Пусто. Никого нет на этих полях. Неужели ещё есть места совсем необитаемые. В Москве людей столько, что душно. А тут так приятно дышать. Так приятно нестись вдаль и вдаль. Как хочется убежать от всего неприятного и злого. Так нужно убежать от себя. Папе, кстати, тоже хочется бежать от себя. Только он в этом никому не признаётся”. Через десять минут она остановилась, аккуратно закрыла дверь. Ласковый и приятный ветерок развевал её волосы, трепал воротник на рубашке. Алиса легла на капот. Она поглощала природную стихию всем своим телом. Девушка печально констатировала, что впервые за двадцать лет её ласкал ветер. Она не знала, что ветер может сжимать в своих объятьях. Сколько она себя помнила, всё время пряталась от него. В её сознании, ветер ― это страшная стихия, которой надо бояться. Девушка открыла глаза и увидела перья белых облаков на голубом небе. Оно так высоко, но только не теперь. Небо стало Алисе настолько милым, родным и близким, что она прослезилась. „ Дура! Двадцать лет прожила. Ничего не замечала. Что же я зря тратила время? Я и не знала, что небо может быть настолько прекрасным. Вот бы там жить! Неси меня, ветер, далеко неси. У меня есть крылья, и я научусь летать. Никогда не поздно поступать правильно. Ветер, милый ветер, лети к папе, наставь его на путь истинный. Живём мы только один раз. Он не может погрязнуть в этом болоте. Господи! Пожалей его. Он тоже хотел научиться летать, но ему сломали крылья! Дай же ему новые, Господи! Я не буду летать без него. Я не оставлю его одного с этими людьми”, ― Алиса проснулась. Она всё также лежала на капоте, её всё также жалел ветер. Мёртвая птица с вывернутыми крыльями валялась на сорной траве. Алиса заплакала: „Если бы у человека были крылья. Они бы мешали ему ползать. Я еду назад”.

Девушка села в машину и поехала домой. Она смотрела на поля, птиц, небо, слушала гул ветра ― они свободны. Алиса завидовала им чёрной завистью. „Всё бы отдала, кроме папы, чтобы быть такими же как вы! Зачем вам слова?! Вы можете без них объяснить всё! Зачем вам деньги?! Вы только играете с ними, для вас они просто бумажки!”

– Дура!!! Куда ты прёшь?! ― Алиса резко ударила по тормозам. Парень упал на асфальт от испуга.

– Сам дурак! Ты переходишь дорогу в неположенном месте! Где ты тут увидел пешеходный переход? Где? Покажи! ― нервно жестикулировала девушка.

– Дважды дура, ― уже спокойно сказал парень, так и не вставший с асфальта, ― это же трасса. Тут невозможно встретить пешеходных переходов, а людям переходить надо. А от вас нет продыха, то крутые и хамы скорость превышают, то бабы-дуры гоняют на машинах так, будто это самолёт.

– Я спокойно гнала соточку! И это нормально! И нечего на меня наезжать! Это ты ― хам! ― Алиса прислонилась к двери Кадиллака и тихо заплакала.

– Ладно тебе. Не плачь. Я видал женщин на машинах и покруче твоей. И разговаривал я с ними так же, как и с тобой, потому что они полные дуры… Но ты другая, я такую девушку как ты, впервые вижу.

– И я тебя впервые вижу. Прости, что не заметила сразу. Что-то я не в духе сегодня. Думаю, ты, пользуясь здравым смыслом, не будешь подавать на меня в суд?

– В суд не буду, но в качестве возмещения морального ущерба, я просто обязан прокатиться на красивой машине с красивой девушкой.

– Наглость ― второе счастье. И откуда такая уверенность? Садись, заценишь мою машинку, ― парень сел. ― Сама красила.

– Круто, профессионально сделано. И как же зовут эту художницу?

– Алиса.

– Ну и ну! Это та, что из Страны чудес?

– Наверное, да. Как тебя зовут?

– Дмитрий. Обычное имя. Без всяких красивых легенд. Даже какой-то комплекс неполноценности ощущаю рядом с тобой.

– Куда поедем? Комплекс?

– В Шереметьево, я там рядом живу.

– Поехали…

Behind the wheel

⁵⁶

– Приближается знаменательный день, доченька, ― радовался Адам.

– Какой ещё день? ― удивилась девушка. ― Не пугай дочку, у неё очень слабые нервы.

– Ну как какой? День Рождения твой. Надо подумать, как отметить. Организовать хороший корпоратив.

– Пап, я не отмечаю своего Дня Рождения с тех пор, как жизнь пошла под уклон.

– Доча, не выделывайся. Мы артистов пригласим. Кого ты хочешь? Вот я в детстве любил слушать Валерия Леонтьева. У него такие эстрадные костюмы…

– Пап, ну вот этого не надо. Свой пенсионный фонд вспоминать. Такие исполнители ― это вчерашний день.

– Ладно. Леонтьев для тебя― старьё. Ну так я и говорю, молодых пригласим. „БИС” или Диму Билайна.

– Пап, дело не в них. Такие исполнители никуда не годятся. И я не хочу этой гулянки. Соберутся твои друзья, а День Рождения то мой.

– Пригласи своих…

– У меня нет! Нет! Никого кроме тебя нет! Ты издеваешься надо мной?! ― кричит и плачет Алиса. ― Делай что хочешь. Я тебе полностью подчиняюсь, ― внезапно зазвонил мобильный девушки, на дисплее высветился незнакомый номер. Девушка сняла трубку. ― Алло. Кто это?

– Приветик. Это я, Дима. Помнишь меня?

– Ты? Как ты узнал мой номер?

– Помнишь, твоя мобила упала на коврик с моей стороны, и я очень долго доставал её. Отыскал твой номер, запомнил. У меня фотографическая память.

– И что теперь?

– Может, встретимся? На концерт сходим? Только у меня машины нет, могу подвезти либо на метро, либо на такси. Выбирай, пока не передумал.

– А всё-таки ты наглый. Что за концерт-то хоть?

– Концерт хороший ― не пожалеешь. Клуб Б1 Максимум, сегодня в 20.00.

– Хорошо, я подъеду. Пока.

– Кто звонил? ― спросил Адам.

– Чувак, которого я чуть было не отправила на тот свет. Не волнуйся. Всё будет нормально.

… Алиса приехала в назначенный час, прямо к клубу. Ей удалось убедить папу, что враги не смогли подсчитать всё настолько точно, чтобы подкинуть этого парня в нужное время, в нужное место. Девушка вообще была поражена: её машина, которая вызывала удивление практически у всех людей, здесь, не вызвала ни малейшего. Вместе с Димой они прошли в клуб, ещё никто не начал играть:

– Так что это за группа? ― спросила Алиса.

– B&W, крутые электронщики, удивительно, что ты о них ничего не слышала. Ориентируются на Depeche Mode, Dazzle Dreams и на Скрябина старого, хотя они уже выработали свой стиль, а этих групп они играют только каверы. Эта группа то ли украинская, то ли польская, точно не скажу. О них вообще ходят легенды и довольно-таки смешные. И что самое интересное ― нигде, ни единого интервью их не нашёл. Умеют заинтересовать. Но слова здесь абсолютно лишние, их надо услышать.

Через десять минут B&W вышли на сцену. Полный минимализм: парень и девушка, два синтезатора и компьютер. Пела девушка на английском, иногда садилась за клавиши. Алиса почувствовала то, чего раньше никогда не было в её жизни ― хорошую музыку, завораживающие синты, лазерное шоу. И настолько её тогда „впёрло”, что, танцуя, как заведённая, она подумала: „Теперь можно и умереть. Вот та музыка, которая не воспримется под водочку. Вот та группа, которая откажется выступить на корпоративе”. В заключение, была исполнена единственная песня на украинском языке „Скрябін ― Я твій пасажир”. Как же она плакала, как же эта песня соответствовала её состоянию души. Алиса чувствовала, что радостное ощущение, которое она испытала от этих чудодейственных синтов, уходит безвозвратно. Девушка знала, что уже не сможет расстаться со своей нынешней жизнью, её кавалером больше никогда не сможет стать случайный попутчик. Она выпила коньячку, к ней подошёл Дмитрий и напел: „Ми маєм час. Я твій пасажир ”. Девушка посмотрела на парня, тушь потекла по её щекам:

– Мы не должны больше видеться. Прощай, ― и она убежала.

– Алиса, стой…― попытался прокричать парень, но вышло тихо и сдавлено.

Он не стал её догонять, не стал ей звонить. Они больше никогда не встретятся в этой жизни.