Авантюристы. Книга 4

– Слыхал, что велено-о-о? Пшел во-он!– при этом ткнула мордой в плечо, разворачивая Гарри к себе спиной и пнула под зад коленом сильно, но аккуратно, так, что конюх, пролетев с визгом метров двадцать, вынужден был, приземлившись, бежать со скоростью для его комплекции не свойственной. Впрочем, не свойственной для любой комплекции.

– Хорошо пошел, низко – дождь потому что…– одобрительно закивала головой Лерка.– Километров 80-ть набрал со старта. Метров на двести хватит. Следом побежишь?

– Вот еще. Он уже до околицы домчался. Бегать за ним еще…– фыркнула Верка презрительно.

Широкая спина Гарри едва просматривалась в отдалении. Он лихим зигзагом обошел справа дилижанс, двигающийся в том же направлении и кучер даже привстал удивленно, когда мимо экипажа, пролетел метеором конюх огромными скачками. Говорящая лошадь и богатырский пинок, произвели на Гарри впечатление, очевидно, такое неизгладимое, что добежав за 15-ть минут до «родной» усадьбы, он влетел в конюшню и запрыгнул на сеновал, где забился в сено и только через пару часов осмелился выглянуть оттуда. Убедившись, что лошади, в которую вселился дьявол, поблизости нет, Гарри спрыгнул с сеновала, чуть не сломав ногу. Если бы ему сказали, что на такую высоту можно запрыгнуть с разбегу, еще три часа назад, то он бы наглому лгуну врезал в челюсть. Теперь же высота в четыре метра ему совсем не показалась достаточной, для того чтобы обеспечить человека безопасностью. Что за высота? Прихрамывая на ушибленную ногу, Гарри подкрался к воротам конюшни и осторожно выглянул во двор. Двор был пуст. В том смысле, что лошадей там не было. Ходила дворня по своим надобностям, бродили куры и гуси. Лошади отсутствовали и Гарри, присев у ворот, затрясся в истерическом смехе.

–Гы-гы-гы. «Слыхал, что велено». Гы-ы-ы-ы-гы. Ик,– пробрало конюха, столкнувшегося впервые в жизни со сверхъестественным явлением.

Выпроводив конюха, Сергей подсел к Сюзанне.

– Прошу прощения, мисс, но ваш Гарри, сам напросился. Вел себя неадекватно.

– Как вел?

– Не по-христиански, мисс,– терпеливо пояснил ей Сергей.

– Он не мой. Гарри – конюх и я попросила его помочь получить деньги – 50 фунтов, которые должен мне наш дворецкий. Он сегодня уволился и отправился в посольство, чтобы получить расчет. А меня не предупредил. Случайно узнала. Сбежал с моими 50-ю фунтами,– Сюзанна горестно всхлипнула и промокнула носик кружевным платком.

– Негодяй,– посочувствовал ей Сергей.

– Нет, сэр. Он вежливый, просто письмо поучил из Вены. Отец у него помирать собрался. Вот видимо в горе-то и забыл про меня,– Сюзанна вздохнула, выдавила из глаз еще пару слезинок и снова полезла за носовым платком за отворот рукава.

– Мисс, не имею чести знать ваше имя. Мы монахи – Серж и Мишель, его я вам представлял, а вас Гарри назвал Сью. Как будет полностью?

– Сюзанна,– вздохнула опять девушка, промакивая платочком глаза.– Что теперь делать? А я еще и должна два фунта старьевщику – старой облезлой обезьяне,– пригорюнилась горничная.– Колечко у него в залоге мамочкино.

– За что же «обезьяна» колечко взяла в залог? – Сергей сочувственно погладил Сюзанну по плечику.

– За тетрадку,– Сюзанна принялась рассказывать про задание полученное от посла Персиньи и про то, как она его выполняла вместе с остальными слугами экс-королевского семейства. И почти выполнила.

– Рулон бумажный?

– Да, сэр,– кивнула головкой все в той же шляпке горничная.

– Присаживайтесь за наш столик, мисс. Хозяин заведения только что приготовил чудесные стейки, надеюсь. Подкрепитесь, а мы подумаем, как вам помочь,– Сергей помог встать Сюзанне и она пересела за их столик, усевшись на предложенный ей стул.

– Попробуйте чешское пиво, мисс,– Сергей наполнил кружку и подвинул девушке свою тарелку с мясом.– Вы, я смотрю, сегодня весь день на ногах. Кушайте. Уотсон, прибор даме. Мишель, как думаешь, сможем мы чем-нибудь помочь мисс Сюзанне?

– С удовольствием причем,– живо откликнулся тот, подмигнув девушке, которая орудовала ножом и вилкой с энтузиазмом неделю голодавшего человека.– Предлагаю взять эту проблему на себя. Я имею в виду сбежавшего дворецкого. Как там его величают?

– Эммануил фон Франкенберг,– Сюзанна понюхала пиво и, сделав пару глотков, снова принялась за мясо.

– Эммануил. Мы его догоним непременно. Более того, мы избавим вас от участия в этом преследовании.

– Как же без меня?– растерялась девушка.

– Мы вам отдадим ваши 50-т фунтов немедленно, а получим их с Франкенберга фон Эммануила.

– Он вам не поверит, сэр,– замотала отрицательно головкой Сюзанна.– Непременно мне нужно присутствовать. Скажет, что не должен, скажет, что знать меня не знает и еще Бог знает что наговорит.

– Не беспокойтесь, мисс Сюзанна. С нами такие номера не проходят. Отдаст все и, еще будет уговаривать, чтобы взяли. Мы же слуги Божьи, как же он может посметь лгать нам?

– А ему на это начхать, он вообще иудей и христианское вероисповедание ни во что не ставит,– возразила девушка.

– Иудей? А я-то думаю, где это я его видел. Точно, в Иудее,– улыбнулся Михаил.

– Так нет же такой страны,– проявила вдруг образованность географическую Сюзанна.

– Как так нет? А Иерусалим тогда где?

– Иерусалим турки захватили уже тыщу лет, построили там мечеть высоченную и никого в нее не пускают,– продемонстрировала Сюзанна еще большую осведомленность.

– Совсем никого?

– Своих только, которые Магомету молятся – сарацин пускают, а наших гонят в шею. Сколь уж раз туда ходили с крестами. Все зря. Не пускают,– Сюзанна горестно покачала головой.

– Крестоносцев вы имеете в виду?

– Их. Придут, постоят у ворот Иерусалимских, да домой.

– Так ведь крестоносцы не только с крестами и хоругвями ходили, но и с мечами,– осторожно попробовал выяснить осведомленность горничной о войнах крестоносцев с сарацинами Михаил.

– Ну а как же без меча?– удивилась Сюзанна.– Далеко идти-то. На край света почитай. В дороге всякое может случиться. Разбойники могут напасть. Вот мечи и брали с собой.

– Так ведь приходили в Иерусалим и воевали с турками, а не просто стояли у ворот,– опять попытался Михаил вернуться к исторической реальности.

– Так ведь сколько идти-то пешком пришлось людям, а их не пускают. Обидно, вот и пошли приступом на магометян. Только все зря. Не пустили все равно. Султан у них очень суров и никаких слов увещевающих слушать не желает.

– Что ж, по-вашему, Султан у магометян тыщу лет один правит? Бессмертный что ли?

– Нет, конечно. Правят разные, а называются одинаково. Салямами,– авторитетно заявила Сюзанна, запивая мясо пивом.

– Ну, Аллах с ними, с сарацинами. Вот ваши пятьдесят фунтов, мисс. Ничего что французскими Империалами?– Михаил решил больше не терзать Сюзанну расспросами и выложил на стол деньги.

Горничная уставилась на монеты и закивала. Столько золота сразу ей видимо видеть не приходилось.

– Получите. А что там еще вы говорите, кроме бумаг находилось в шкатулке?

– Браслеты и медальон. Но куда они подевались я не знаю. Молодой герцог утверждает, что на чердаке в сундук бросил, а вот Эммануил, что не было там их. Так что я и не знаю где они теперь,– Сюзанна, не считая, собирала монеты и глаза у нее радостно блестели. Жизнь у девушки явно налаживалась.

Чтобы не терять время попусту парни, посовещавшись, решили разделиться. Сергей отправился в погоню за Эммануилом, взяв его след через Филю, а Михаил остался дожидаться Персиньи, который из Лондона вернулся, но, по словам консьержа, в настоящий момент собрал сотрудников и давал им ценные указания.

– Подождите, сэр – это не надолго. Как только освободится, я вас тот час же извещу,– Мердершёнтайлсбаубаухер улыбался так доброжелательно, что в голову и мысль не могла закрасться, что этот человек способен солгать.

– Полчаса подожду. Не проблема,– пожал плечами Михаил.

– Полчаса, сэр? Полчаса вряд ли достаточно будет. Мсье посол любит поговорить,– улыбнулся еще доброжелательнее Фердинанд.

– Передайте ему, что жду полчаса, а потом или уйду, или войду прямо на это собрание дебилов и разгоню его к чертовой матери – это как настроение будет,– улыбнулся ему в ответ Михаил так же искренне и даже по плечу похлопал консьержа одобрительно. Фердинанд весело захрюкал, понравилась видать шутка незамысловатая монаха и, хлопнув в ответ Михаила, заверил:

– Бегу. Хрю-хрю-хе-хрекс. Так им и скажу, что вы уже осерчали и того и гляди уедете или вломитесь. Ха-ха-ха-ха,– прорвалось веселье, переломив консьержа пополам.

– Беги!– Михаил щелкнул пальцами и Фердинанд, оборвав хохот, вытянулся по стойке «смирно». Даже каблуками башмаков щелкнув.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство,– вытаращив глаза, гаркнул он, повернулся и, забыв захлопнуть за собой дверь, помчался выполнять распоряжение. А через минуту уже ворвался в кабинет посла и заорал как капрал на плацу, построивший новобранцев и объясняющий им, за что нужно любить короля и государство.

– Мсье посол, прекращайте пустословить, к вам важный чин, почти сам император, очень гневается, и ждать, не намерен. Очень важный. Может быть, и сам Император переодетый. А может Принц-консорт.

– Ты что пьян, каналья?– повернулся к нему Персиньи.

– Трезв, мсье, пристрастия к винопитию не имею, а посему советую всем разойтись и спрятаться, пока сей важный чиновник не ворвался сюда и не разогнал всех по углам.

– Как выглядит, кто в свите?

– Один пришел, выглядит монахом в сутане, но очень сердится.

– И на этом основании, мерзавец, ты сделал вывод, что это Император или Принц-консорт?

– Да!– честно признался Фердинанд.

– Пшел вон, шельма, и не попадайся мне теперь на глаза. Можешь считать себя уволенным. Посольство Франции не нуждается в услугах кретинов,– Персиньи поднес Фердинанду под нос крепко сжатый кулак и добавил.– Без выходного пособия. Убирайся!

– Ох, пожалеете, мсье!– мстительно зашипел в ответ консьерж.– Я так и передам его Сиятельству или его Величеству, что вы сказали. Как бы вам самому не выскочить из кресла посла в отставку.

– Убирайся, недоумок. Моему ангельскому терпению приходит конец,– взвыл Персиньи, хватая консьержа за шкирку и выталкивая из своего кабинета.

Михаил, услышав в подробностях, как героически отстаивал Фердинанд его право на аудиенцию, понял, что перед ним стоит уже не консьерж, а клошар и ему стало жалко парня, пострадавшего по его вине.

– Извини, Фердинанд. Все будет хорошо. Вас не уволят, обещаю. Наоборот, жалованье увеличат. Вы какое предпочитаете?

– Посла, Ваше Высокопревосходительство,– радостно осклабился консьерж.

– Молодец! Соображаешь. Посла, так посла. А ему твое – это будет справедливо. Как ты считаешь?

– Справедливо, Ваше Высокопревосходительство. Я-то весь день у дверей на ногах, а он сидит в кресле и оскорбляет еще.

– Правильно. Теперь ты будешь сидеть в посольском кресле у входа, а он пусть стоя руководит. Жди здесь, а я пошел разбираться с этой невеждой.

В кабинете посла за огромным столом сидел сам посол, а его сотрудники, в количестве пары дюжин, стояли перед ним, склонив головы. На вошедшего монаха обернулись все одновременно, и в помещении наступила мертвая тишина, прерываемая тиканьем настенных часов. Михаил прошел к столу и уставился, не мигая на Жана-Жильбера-Виктора де Персиньи. Тот поежился под этим взглядом, и начал было открывать рот, чтобы что-то сказать, но Михаил властно махнул на него рукой, затыкая и повернувшись к служащим, повелительно произнес, голосом, не терпящим каких либо возражений:

– Все свободны, господа. Вон!!!– рявкнул он на замешкавшихся сотрудников и те бросились к дверям, будто на них спустили стаю гончих псов. Через пять секунд Михаил остался с послом наедине и, повернувшись к нему спросил:

– Ты, что творишь, мерзавец? Ты кого ждать заставляешь? Встать, когда с тобой Я говорю!– Персиньи вскочил, лихорадочно одергивая кургузый фрак и поправляя съехавший набок паричок с буклями.

– А кто вы?– промямлил он все же.

– Я твой главный Начальник,– Михаил сверлил взглядом сконфуженного посла.

– Мой главный начальник – Император Наполеон– III,– пролепетал посол Франции.

– А я Самый главный Начальник. Ясно? Есть еще вопросы?

Вопросов у посла не оказалось, и Михаил продолжил:

– Докладывай, где бумаги, которые доставлены из замка экс-короля?

– Отправлены срочным курьером, Васше… ство,– сглотнул испуганно Персиньи, не зная как называть «Самого Главного Начальника» и боясь спросить почему-то об этом.

– Маршрут следования курьера?– продолжил допрос Михаил.

– Не могу знать. В мелочи не вникаю. Через Ла-Манш.

– Понятно, что не через Берингов пролив. Успел отправить, значит. Каков гонорар за документы?

– Пятьдесят тысяч фунтов,– Персиньи скорбно опустил голову.

– А вы сотруднице, жизнью рискующей, пятьдесят фунтов отвалили всего. Это вы считаете справедливо? Я полагаю, что нет. Выплатить горничной Сюзанне пятьдесят тысяч немедленно из своих личных средств,– распорядился Михаил.– Пошлите в поместье экс-королевское тот час же. Вручите под расписку. Я проверю,– Персиньи кинулся к секретеру и принялся лихорадочно доставать из него ассигнации. Набрав 50-т тысяч, он с облегчением вздохнул, и вытер дрожащей рукой испарину на лбу. Позвонив в колокольчик, распорядился дюжему секретарю отправить сумму в поместье с охраной и передать деньги горничной Сюзанне под расписку.

– Бего-о-о-о-м!– ткнул Персиньи молодца в шею и тот выскочил из кабинета, с выражением ужаса на лице, заразившись от шефа паникой.

– Теперь о консьерже. С этого дня выплачивать ему ваше жалованье, его гроши будете получать вы сами. Это наказание за нерасторопность,– Михаил грозно нахмурил брови. – Понятно? Или вы против?

– Ни в коей мере,– закивал Персиньи и, схватив перо, принялся писать приказ в бухгалтерию о внесении изменения в платежную ведомость.

– Это все! Провожать не нужно, я знаю где выход,– Михаил повернулся и вышел, а Жан-Жильбер-Виктор де Персиньи со стоном упал в кресло. Через полгода его спровадили в отставку за развал работы резидентуры в Англии, и он с радостью уехал из промозглого, Туманного Альбиона, тем более что жить на жалованье привратника было весьма не просто. Персиньи буквально голодал и от постоянного недоедания у него уже случались обмороки. Прибывший на его место новый посол очень удивился, первый раз расписавшись в платежной ведомости.

– Здесь нолик затерялся, милостивый государь,– обратился он к казначею посольства, аккуратно ткнув мизинцев в строчку с суммой жалования.

– Нет, мсье, все верно. Распоряжение предыдущего посла, мсье Персиньи.

– Он что белены объелся?– новый посол уставился в приказ подписанный Жан-Жильбером.

– Не могу знать. Вел себя весьма странно,– развел руками казначей.– Опротестуйте в министерстве финансов, мсье. Более ни чем помочь не могу,– посол немедленно отправил депешу в Министерство финансов и не прошло и полгода как получил оттуда ответ, который извещал о том, что табель о рангах утвержден Императором и вносить изменения в оный не в компетенции министерства. Посол, у которого начались финансовые проблемы, написал прошение Императору, с просьбой вникнуть в создавшуюся ненормальную ситуацию, когда посол Франции получает жалование в десять раз меньшее, чем консьерж этого посольства. Наполеон– III, получив письмо, долго тупо пялился в него, затем наложил резолюцию.– « Срочно принять меры. Наполеон– III». И отправил бумагу в министерство финансов. Там письмо посла попало в департамент, занимающийся курьезами и жалобами. Провести разбор жалобы и принять меры, было поручено недавно принятому на должность столоначальника… Жан-Жильбер-Виктору де Персиньи. Начинающему карьеру почти с нуля. Голод, как известно не тетка, и в отставке долго он не просидел. Прочитав письмо посла с резолюцией Императора, он злорадно ухмыльнулся и составил докладную, в которой обосновал правильность установленного табеля в посольстве Франции и необоснованность притязаний посла буквально заклеймил, обвинив чуть ли не в измене. Шестеренки бюрократические медленно вращались, со скрежетом перемещая бумаги из Англии во Францию и обратно, так что консьерж Фердинанд успел состариться и уйти на пенсию, а во Франции дважды за это время сменилось государственное устройство.

Глава 4

Попрощавшись с Фердинандом, Михаил отправился вслед за Сергеем в сторону Лондона, куда помчался преследуемый им экс-дворецкий. У парня видать кое-какие дела незавершенные были и в столице Соединенного королевства, так как он совершенно не торопился пересечь Ла-Манш не медленно. Вызванный Филя доложил, что Сергей уже въехал в столицу Англии и двигается по ее улицам вслед за каретой, в которой путешествует Эммануил фон Франкенберг.

– И куда направляется эта бестия?– Михаил решал, стоит ли вообще преследовать экс-дворецкого. Документы он передал, а вот браслеты и «медальон» – это один процент вероятности, что они именно у него в дорожном саквояже.

– Очевидно, отправился в Сити-центр,– предположил Филя.

– Из чего это вытекает?

– Проехал на крыше кареты и послушал разговоры пассажиров. Сэр Франкенберг, расспрашивал лысого джентльмена с огромным носом, как ему найти в районе Сити, какую-то лавочку ювелирную. Там его родственник подвизается на перепродаже бижутерии. И джентльмен ему ответил вежливо, что «сдохнет тот час же если знает, где эта лавка находиться. Там этих лавок на каждом шагу и вообще этот «Большой Фурункул» тем и славится, что в нем шагу не ступить от этих лавчонок». Еще джентльмен обозвал Лондон «Вонючим смоком и Свалкой для отбросов», на которую он бы сам добровольно никогда не поехал. Но вот служба его принуждает к этому. Джентльмен служит в полиции и ему приходится мотаться в эту «Клоаку Вавилонскую» еженедельно.

– Неужели такой грязный в 18-ом веке город Лондон?

– Совершенно чумазый. Канализации практически нет, только строить начинают. Поэтому четыре миллиона жителей валят все куда попало. В основном в Темзу. Река протухла, потому что в нее сливают еще и отходы производства с фабрик и заводов, которых понастроили за последние десятилетия сотни. Техническая революция, сэр,– Филя чирикал Михаилу в ухо, вцепившись коготками в плечо.– Преступность, сэр, невероятная. Виселицы не успевают освобождать у Тауэра от повешенных преступников. Ежедневно вздергивают пару-другую негодяев. Фальшивомонетчиков в основном и налетчиков. Джеков-Потрошителей опять же развелось в Лондоне в последнее десятилетие просто невероятное количество. Полиция с ног сбилась регистрировать убийства с особо-тяжкими. Бытовые убийства – вообще норма жизни. Особенно в рабочих трущобах. Это Ист-Энд. Туда после захода солнца лучше вообще не соваться. Зарежут, ограбят, настучат по фейсу, изнасилуют и просто вульгарно нахамят.

– Изнасилование – это круто. Неужто и мужчин насилуют?

– А как же!– подпрыгнул на тонких ножках Филя и затрепыхал радостно крылышками.

– Женщины насилуют. Поймают ночью ротозея припозднившегося и хвать. Целые банды орудуют

«вуменлэди». По статистике половина изнасилований на их совести. Вот вчерашние газеты писали. В «Лондон Таймсе». Джентльмен носатый зачитал для всех любознательных попутчиков. Изнасиловали двух инспекторов полиции. Представляете? При оружии были констебли, как положено. Напали сразу десять фурий, связали по рукам и ногам и только утром бедолаг обнаружили на берегу Темзы, совершенно нагих и безоружных. Чудом живы остались и в отставку подали оба, не снесли позора. В этих районах фабрично-заводских и днем-то разгуливать опасно, только в «Завесе» если постоянно. Могут налететь и ободрать как липку, глазом мигнуть не успеешь, а уже без кошелька и вообще без ничего. Не брезгуют работяги ни чем.

– Какие же это «работяги»? – пожал Михаил плечами.– Преступники.

– Совмещают. Кто работает в дневную смену, грабит ночью, кто работает в ночную смену, тот грабит днем,– авторитетно чирикнул Филя.

– Спят-то когда? Ты что несешь, сокол ясный?

– Совсем не спят, судя по количеству преступлений. Джентльмен носатый – его Джоном звать, сказал доверительно шепотом на ушко Эммануилу, что будь его воля он бы весь этот сброд запер бы на их предприятиях и выпускал бы только по одной неотложной надобности.

– По какой это?

– На кладбище, чтобы похоронить.

– Этот Джон придурок. Все полицейские, во все века одинаковы и мысли у них похожи. Им дай волю, они весь Земной шар в концлагерь превратят.

– Не-е-е-т. Джон мужчина положительный. В храм ходит по воскресным дням, семьянин примерный. Детишек пятеро. Не курит, спиртное не употребляет,– принялся защищать источник информации Филя.

– Крыльев у него ангельских нет?

– Информации о наличии крыльев не имею, так как визуально целиком объект виден не был.

– Не пьет, не курит. У него фамилия не Гитлер часом?

– Информация о фамилии так же отсутствует в связи с тем, что не называлась. Сказал просто Джон и все.

– Ладно, мотай к Сереге, возможно ты ему скоро понадобишься. Передай ему, что я еду следом и пусть сообщит, где будет ждать. Проводит пусть этого уволившегося до ювелирной лавчонки, и тогда прилетай,– отпустил Михаил Филю. Вокруг уже потянулись предместья Лондона. Копыта Леркины выбивали дробь на мощеных улочках и они довольно широкие, постепенно становились все оживленнее. Гужевой транспорт заполнял город. Лошадиные морды были повсюду. Дилижансы, кареты, двуколки, тарантасы и просто телеги с одинокими возницами, запрудили проезд. Все это лошадиное поголовье, управляемое людьми, ржало, всхрапывало, громыхало копытами и колесами. А вот дышать действительно было затруднительно, куда не кинешь взгляд, над крышами торчали дымящие трубы. Над городом висел смог. Сизо-черным облаком он накрывал его и, перемешиваясь с дождевыми облаками, выпадал на лица, одежду, стены домов и мостовую. Добавляя к естественным цветам свою ложку дегтя. Фабрики и заводы, гордо выставили трубы самого большого сечения, но все же львиную долю дыма давали обыкновенные трубы – отопительные. Лондонцы зябли и грелись у каминов, пыхтя табачным дымом.

– Точно фурункул, хоть противогаз одевай. Как они тут живут каждый день?– Михаил достал носовой платок и вытер им лицо. Взглянул на черные полосы, оставшиеся на ткани, и вздохнул:

– Десять минут в городе и уже как трубочист,– затем присмотрелся к лондонцам, снующим по тротуарам и довольно быстро научился отличать постоянно-живущих от только что приехавших.

Улица, по которой он перемещался, была с односторонним движением и, до очередного перекрестка Михаил добрался довольно быстро, даже на рысь иногда переходя, а вот на перекрестке началось столпотворение. Стоящий в центре полисмен-регулировщик, заворачивал всех влево и вправо, запрещая проезд прямо. Рядом с ним, для грамотных, но бестолковых, громоздился щит с надписью аршинными буквами. «КАНАЛИЗАЦИОННЫЕ РАБОТЫ. ОБЪЕЗД». Под надписью красовались две стрелы указывающие направление объезда. Впрочем, и без этой «наглядной агитации» было видно, что улица перерыта в нескольких местах поперек проезжей части и ехать туда никто, в общем-то и не рвался, но тем не менее с английской аккуратностью улица вдобавок была еще и перегорожена здоровенной лесиной, как шлагбаумом. Поток транспорта, разветвлялся в разные стороны, смешиваясь с такими же потоками из соседних улиц и ор стоял такой, что Михаил, подъезжая к перекрестку даже подумал, что начались беспорядки и народ, от такой жизни сволочной устав, сводит счеты с городскими властями. Оказалось, что просто англичане со свойственным им темпераментом, разбирались кому, куда проезжать. Какой-то кэбмен замешкался, выворачивая свою колымагу и перекрыл встречное движение. Его лошади в шорах, рвались в упряжке, натыкаясь на встречные лошадиные морды и испуганно ржали, нещадно охаживаемые кнутом.

Констебль-регулировщик, с сожалением оставив свое место у щита, полез в поток разбираться, размахивая дубиной и принялся так же хлестать по мордам и без того несчастных животных. Лошади, получив по глазам дубиной стража порядка, рванулись в разные стороны, затем вперед и смяв представителя закона, ринулись в образовавшуюся щель за его спиной. Колеса кэба подпрыгнули пару раз и кэбмен, нахлестывая лошадей, лихо укатил в ближайшую улочку даже не оглянувшись полюбопытствовать, что там с полицейским. К удивлению Михаила, перееханный блюститель закона, поднялся самостоятельно, погрозил кулаком вслед уехавшему «водиле» и похромал на свое место.

– Силен, бродяга!– Михаил крутил головой, соображая куда ему лучше свернуть и в этот момент ему на плечо плюхнулся Филя.

– Велено передать, сэр, что вас ждут рядом с Трафальгарской площадью на Пол Мол-стрит.

– Это как ехать?

– Прямо сэр.

– Прямо?– Михаил прикинул высоту жердины перегораживающую проезд, – Давай, Лер, только без фанатизма, ровно столько чтобы махануть через шлагбаум этот.

Констебль в длинном форменном сюртуке с блестящими пуговицами испуганно пригнулся, когда над его головой мелькнули копыта прыгнувшего «Трояна». Лерка поняла буквально и скакнула прямо с того места где получила «добро». Прошла аккуратно, в дюйме над шлемом полицейского и приземлилась точнехонько за лесиной, щелкнув по ней легонько задними копытами.

– Ну, ты блин, коровище тупорылое, что творишь?– Михаил оглянулся назад и присвистнул. Прыгнула Лерка метров на пятьдесят, и теперь перекресток застыл, будто выключили старую кинохронику. Все пялились на лошадь с сидящим на ней монахом, раскрыв рты. Но задние напирали и, движение возобновилось, унося очевидцев явного «чуда» в разные стороны. И только полисмен, вытаращив глаза, продолжал смотреть в их сторону, не решаясь что-либо предпринять. С одной стороны он обязан был пресечь нарушение и наказать нарушителя, но с другой стороны… такой прыжок видеть ему еще не приходилось никогда. Регулировщик вынул из форменного сюртука тряпку и принялся размазывать грязь по лицу. Равномерно разместив копоть по фейсу, он сунул тряпку обратно в карман, решительно хлопнул дубиной по открытой ладони и направился все же в сторону нарушителя. «Служба есть служба», без труда прочитал на его угрюмом лице Михаил и, не дожидаясь разбирательств, пришпорил Лерку.

– Давай уж, продолжай, чудо. Вон те две канавки перескочи, а потом обычным манером. Ясно?

Канавки были метра по три шириной и отстояли друг от друга метров на пятьдесят. В них ковырялись землекопы, размахивающие кирками и лопатами.

Лерка опять поняла не правильно и маханула обе канавы сразу, не заморачиваясь поэтапным преодолением каждой. Реакция работяг была предсказуема – все побросали инструменты и полезли наверх. Полисмен, увидев очередной скачек, замер и сняв свой шлем, перекрестился.

– Охренела совсем!– Михаил, крутнул «Трояна» вокруг своей оси, приводя в восторг публику и, поспешил убраться с места происшествия. Филя, все это время сидевший на его плече, осуждающе чирикнул:

– Сэр, до чего эти лошади тупые животные. Даже я понял, что нужно было сделать. А эта дура два раза сигала. Расстояние-то смешное. Сто метров. А народ вон вытаращился. Устроила цирк посреди Лондона. Я бы, сэр, наказал непременно.

– Интересно как?– Михаил не стал уточнять, чего он хотел от лошади на самом деле.

– Вот ей, запретил бы снимать фильмы про насекомых. Порно-энтомологические.

– Почему порно?

– Так там в каждом кадре спаривание. Я за голову схватился, когда просмотрел. Не дай Бог детишки увидят,– зачирикал возмущенно Филя.

– Лерка, ты что в натуре совсем страх потеряла? Что за спаривание там у тебя с насекомыми?– Михаил задал вопрос, подпустив в голос строгости и Лерка, обиженно повернув голову назад, заморгала глазами:

– Не слушайте вы его, Хозяин. Нет там никакого порно. Все в рамках приличия. Что я не понимаю что ли?

– Смотри у меня, лишу лицензии. Скачешь тут как антилопу Гну.

– Антилопа Гну, так не скачет, хозяин. Максимум восемь метров в длину и два в высоту,– возразила Лерка.

– Я не расстояние имею в виду, а неуправляемость. Что за самодеятельность, блин? Сказано же было аккуратно, без фанатизма. А ты что вытворяешь?

– Виновата, не поняла термина,– Лерка так лихо зашевелила ушами, что Михаил удивленно вытаращился на их мельтешение.

– Что это у тебя со слуховыми сенсорами?

– Перенастраиваюсь.

– Куда?

– На «без фанатизма».

– И что теперь?

– Теперь «без фанатизма».

– И что?

– Значит, без прыжков.

– Как это прыгать ты собралась «без прыжков».

– Перелезать буду,– радостно сообщила Лерка.

– Здрасьте. Еще не лучше. Без фанатизма – это значит прыгать, имитируя лошадь обыкновенную, чуток добавляя. Подскакала бы к шлагбауму и перескочила, ровно столько, сколько нужно. Лазить она собралась. А я следом полезу? Ясно, чувырло бестолковое?

– Так точно, хозяин,– закивала Лерка и снова зашурудила ушами, видимо перепрограммируясь под новое понимание «без фанатизма». Следующие три канавы-траншеи канализационные Лерка перескочила вполне обыкновенно, даже особенно не удивив рабочих землекопов. Головы, конечно, повернули, но работу не побросали,– «Ну, лошадь. Ну, прыгает. Эка невидаль».

– Вижу, поняла. Вот так и нужно. Не привлекая внимания к себе. Нафига нам это надо?

– Нам это нафиг не нужно,– поддакнули Филя с Леркой.

– И заткнитесь оба. Уже народ начинает обращать внимание на вас говорунов,– сделал им замечание Михаил.

Какой-то нищий оборванец, в цилиндре, смятом в гармошку и в невообразимых лохмотьях, схватил Михаила за ногу и простонал:

– Помогите убогому, добрый господин. Тонул геройски в Тихом, Атлантическом и Индийском океанах. Отдал все королеве. Здоровье, молодость, одежду и все свое состояние. Я моряк, сэр!

Михаил швырнул «утопленнику» монету и тот, ловко поймав ее, осклабился беззубым ртом.

– Пошли вам Нептун удачу, сэр. За весь день вы первый подали несчастному Хью. А столько много мне вообще никогда никто не подавал. Вали его братва! – рявкнул он, отскакивая от «Трояна» и из подворотни тут же высыпало еще десятка полтора таких же оборванцев, с рожами озаренными надеждой на легкую наживу.

Перекопанная улица была пуста. Рабочим дела не было до проблем возникших у проезжего монаха, а обыватели привыкли не вмешиваться в дела их непосредственно не касающиеся. Впрочем, выскочившие из подворотни, пожалуй, ими и были. Чем не обыватели? Самые что ни на есть.

Лондонские «гопники» вызвали у Михаила искреннее любопытство. Все пятнадцать. Поэтому он обстоятельно принялся их разглядывать, справедливо полагая, что вряд ли ему еще раз доведется наблюдать жизнь «обитателей лондонского дна» вот так непосредственно в естественной среде обитания, без навязчивого присмотра государственных служащих с дубинами в руках, которые одним своим видом мгновенно принуждают людей лицемерить. Главным, конечно же, был Хью – утопленник, судя по тому, что сам он в свалку не лез, как и положено командиру, ринувшихся в атаку «бойцов». Оборванцы действовали согласованно и быстро, своими действиями наводя на мысль, что эта экспроприация в их жизни многотрудной не первая и у них было достаточно времени отшлифовать свои профессиональные навыки. Просто душа радовалась наблюдать, как разбившись на тройки, эти ребята живенько окружили объект и, потрясая дубинами, принялись убеждать его отказаться от собственности. Хью, руководящий операцией, давал ценные указания, хриплым, хорошо поставленным командирским голосом. Если он действительно тонул во всех океанах, кроме Северно-Ледовитого, как утверждал, то не иначе как в качестве боцмана.