***
До дня рождения Лаки оставалось чуть больше месяца. Родители и друзья заранее были предупреждены, что на этот период она будет вынуждена уехать по делам бизнеса. Телу практически вернулась былая сила и гибкость. Навыки боевых искусств наверстывались, входя в норму.
План возвращения был одновременно прост в задумке и труден в реализации. Лаки было недостаточно вернуться в жизнь друзей. Она хотела свою жизнь обратно. Хотела вернуться в структуру, заниматься чем-то действительно важным. С детства маленькая Катя не знала для себя другой жизни, кроме как жизни агента-шпиона. Все ее трудности и лишения в детстве были оправданы высшей целью, все помыслы направлены на борьбу с мировым терроризмом. В отличие от многих своих друзей-коллег, с которыми она росла и тренировалась, Кассандра действительно видела в этом призвание всей своей жизни. И сейчас тоска по работе была нисколько не меньше тоски по друзьям. Вернуться же в этот мир можно было только через друзей, если они все еще были в системе. Фанни была самым легким трамплином на пути к цели. Она была ее подругой и соседкой. Только эмоции Марджери, несмотря на всю их подготовку в Академии, Лаки могла прочитать. Самое главное ‒ Фанни была лучшей подругой, по которой Кассандра так сильно соскучилась, единственной подругой, которой она могла рассказать все, что происходило в ее жизни. Почти все.
Глава 5.
Кассандра в нерешительности стояла возле ухоженного коттеджа. Такие дома они с Фанни когда-то в шутку называли «прощай нормальная жизнь, да здравствует мечта домохозяйки». Уютный домик стоял посреди благоухающего сада: цветы, плодовые деревья, подстриженный кустарник вместо забора. Глядя на этот коттедж, казалось, что попал в сказку. И этот коттедж был домом Марджери. Ее Фанни. Женщины, которая не могла поддержать жизнь даже в кактусе. Той самой Фанни, которая с презрением смотрела на домохозяек, в жизни которых самым страшным было, проснувшись, увидеть пожухший газон на своей лужайке. А знала ли она лучшую подругу?
Глубоко вздохнув, Лаки поднялась на крыльцо. Не обнаружив звонка, девушка постучала. Стук. Еще стук. Сердце вторило удару кулака. Стук.
Шаги, приближающего к двери человека, заставили сердце, которое, казалось, и так выпрыгивало из груди, забиться быстрее.
«Что с тобой, Кэс? С каких пор ты стала такой трусихой?», ‒ вновь и вновь спрашивала себя не привыкшая к проявлениям страха Кассандра. Ответить на свой вопрос она не успела. Дверь отворила интеллигентного вида женщина за пятьдесят, в чертах которой Кассандра безошибочно узнала подругу.
‒ Здравствуйте. Я могу Вам чем-то помочь? – вопросительно взглянув на Лаки, так и не дождавшись от нее первых приветственных слов, спросила Марджери Купер.
‒ Моя жизнь была унылой и блеклой,
Тренировками, зубрежкой заполненной,
Пока я не познакомилась с девочкой,
С хвостиками, как у лисички подобными.
И живем теперь мы с ней в одной комнате,
Делим хлопоты, невзгоды и чаянья …
‒ Кто Вы? – до этого доброжелательное выражение лица Марджери сменила маска гнева и боли, ‒ Я вас спрашиваю, кто Вы, черт подери?
‒ Фанни, этот стих знали только двое. Ты написала его мне, через два месяца после моего приезда в лагерь, когда я неудачно упав, сломала ногу. Прошу, позволь мне войти, я все объясню.
Пожалуйста, Фанни.
‒ Не знаю, кто Вы и чего добиваетесь, но той, кому было написано данное стихотворение нет уже больше двадцати лет.
‒ Сегодня двадцать восемь. Я умерла двадцать восемь лет назад. Я родилась двадцать восемь лет назад. Прошу тебя, Фанни, впусти меня. Дай мне шанс объяснить.
Слезы, которые Лаки всеми силами сдерживала, текли по щекам Марджери.
«Этого не может быть. Это невозможно, ‒ твердил внутренний голос, ‒ глупая жестокая шутка? Но кто из посвященных мог так жестоко шутить? Как к этой женщины попал ее детский стих?»
‒ Убирайтесь, ‒ собравшись с силами со всей ненавистью, на которую была способна, прошептала миссис Купер прежде, чем закрыла дверь перед носом непрошенной гостьи.
Шанс Кассандры вернуть свою жизнь таял на глазах.
‒ Перед последним заданием я призналась тебе, что хочу уйти от Ричарда! Я призналась в этом только тебе. Фанни, пожалуйста, выслушай меня! ‒ прокричала Кассандра.
Дверь вновь отворилась. Только за ней стояла уже не та доброжелательная женщина, которая пару минут назад отворила ее. Лицо Марджери превратилось в маску презрения и безразличия.
Именно такую маску в далеком прошлом они отрабатывали
бессчетное количество раз. Раз «повесив» на себя подобную маску, ничто не могло заставить их «снять» ее. Будущих агентов провоцировали на любое проявление эмоций. Им показывали
комедии, от которых хотелось хохотать до коликов, трагедии и драмы, глядя на которые, невозможно было не заплакать, их пытали. Маска оставалась на своем месте. Никто не смел обнажить своих эмоций, сорвать маску.
‒ У Вас пять минут, ‒ холодным голосом проговорила Марджери, пропуская незнакомку в дом.
Внутренне убранство коттеджа ничем не уступало его внешнему виду. В доме царил уют и покой, повсюду были какие-то милые памятные вещички, фотографии счастливой пары, симпатичной девочки, от фотографии к фотографии превращающейся в красивую женщину, цветы в горшках украшали подоконники. И кошки, в доме были кошки. Лаки увидела уже трех разномастных представителей семейства кошачьих. У Марджери, которая даже будучи ребенком, не любила животных.
‒ У тебя кошки? ‒ со спокойной улыбкой скорее констатировала факт, нежели спросила Лаки, присаживаясь на кресло, которое не так давно присматривала для своей квартиры ее мать, расхваливая все прелести этого чудо-кресла, созданного специально для людей пожилого возраста. Комментировать этот предмет Лаки не стала.
‒ У Вас пять минут, ‒ с нажимом повторила Марджери, призывая гостью начать повествование.
‒ Да, прости. Меня зовут Лаки, Лаки Хартли, ‒ни один мускул не дернулся на лице подруги, которая, конечно, ожидала услышать другое имя, ‒ я родилась 16 июня 19** года в военном госпитале Провинции Балх в Афганистане. Мама никак не могла родить, и военный врач, хотя того мальчика вряд ли можно было назвать врачом, вынужден был кесарить. То, что я выжила, все посчитали чудом. Поэтому-то у меня такое странное имя, ‒ с улыбкой начала рассказ Лаки, но взглянув, на ничего не выражающее лицо подруги, стерев с лица улыбку, продолжила, ‒ почти год назад меня сбила машина. Спустя несколько недель я очнулась в полной уверенности, что я Кассандра. Это было ужасно. Я думала, что не успела, что Ричард погиб. Рядом были чужие лица, а вас не было. Не было тебя. Я была уверена, что попала в плен или…, не знаю, я не знала, что и думать. Голова раскалывалась, тело отказывалось подчиняться, а я все думала и думала, что не успела.
Слезы, которые Лаки так старательно сдерживала, все же пробились и теперь текли по щекам рассказчицы, которая настолько погрузилась в свой рассказ, что даже не замечала их.
‒ Через какое-то время в мои воспоминания начали вкрапляться воспоминания Лаки. Ее нормальная жизнь. С нормальным детством, родителями, семьей, действительно счастливой семьей, Фан. И я решила, что это теперь моя жизнь, что жизнь Лаки – то, что мне нужно, что нам теперь нужно. Нет, у меня нет раздвоения личности, это скорее как будто я очень долго прожила под прикрытием. Только эта жизнь «под прикрытием» была лучше моей, ведь у меня было все: семья, друзья, дорогая квартира с консьержем, своя фирма. В больнице я решила оставаться Лаки, но дома, я просто не могла избавиться от мыслей о тебе, ребятах, о Ричарде, о работе. И я начала искать вас. Не поверишь, но я хороший программист. Вас трудно найти. Слава Богу, что ты оставила свое имя. Я нашла тебя по штрафу за превышение скорости. Вспомнила, что ты любишь гонять и запрограммировала фильтр. Я, не знаю, не знаю, что еще сказать, чтобы убедить тебя, что я Кассандра. Я, конечно, изменилась, и зовут меня теперь Лаки, но все меняются, Фанни. У тебя цветы, кошки, семья. Прошу, поверь мне.
Закончив свой сбивчивый монолог, Лаки подняла умоляющий взгляд на подругу, выражение лица которой ничего не выражало. Но за маской безразличия, прожив с Марджери больше двадцати лет, Кассандра безошибочно увидела ее ‒ маленькую незаметную постороннему человеку деталь. Постороннему, но не Кассандре, которая наверняка знала, что когда Марджери была чем-то действительно тронута, левый уголок ее губы был слегка опущен. Никто кроме Кассандры не знал об этом дефекте ее маски, но она знала. Вздох облегчения вырвался из легких. Она смогла. Первый этап пройден. Она убедила Марджери, а значит, с ее помощью сможет достучаться до остальных. Улыбнувшись сквозь слезы, Лаки прошептала только два слова: «Твоя губа».
‒ Но как? Как такое возможно?
‒ Ты думаешь, я себя об этом не спрашивала? ‒ косая улыбка, до боли знакомая Марджери, изогнула губы незнакомки, ‒ тысячу раз спрашивала. Я не знаю. Судьба, рок, чертово проведение. Не знаю.
Но я здесь. И дико соскучилась по тебе.
‒ Я тоже, Кэс. Ты даже не представляешь, что ты натворила умерев. Как ты могла? Ты должна была вести нас, а не подставляться. Я так зла на тебя. Все эти годы, все это время.
‒ Прости. Ты же знаешь, я пыталась спасти Ричарда.
‒ А в итоге погубила обе ваши жизни, ‒ с горечью проговорила Марджери.
Слова подруги серпом прошлись по сердцу Кассандры. Ее самый страшный кошмар, мучивший девушку все эти месяцы после комы, сбывался. Она не успела. Ричард мертв. Все напрасно.
‒ Он мертв? ‒ одними губами прошептала Кассандра, непроизвольно схватившись руками за голову и зачесав пятернями волосы назад. Жест, помогавший ей снять напряжение в минуты сильного волнения, на этот раз не помог.
‒ Нет, он жив, но думаю, предпочел бы умереть, ‒ та интонация, с которой произнесла это подруга, оживила тысячу мурашек, в мгновения сковавших тело Лаки, ‒ почти два года он искал снайпера, убившего тебя. Не знаю, что он сделал с ним, когда нашел, но вернулся он уже не тем человеком, которого мы знали. Честно говоря, никто после твоей смерти, так и не стал прежним. Директор умер спустя пару месяцев от инсульта, ‒ ухмылка, так не свойственная Марджери, исказила ее губы, ‒ директор так и не смог оправиться от твоей смерти, ты же знаешь, как он тебя любил. Наверно, только тебя он и любил по-настоящему, мы для него были скорее материалом, из которого можно было слепить идеальных солдат. После его кончины Академию просто закрыли. Наша команда распалась. Ричард ударился в поиски твоего убийцы. Рейчел и Джек отгородились от внешнего мира, полностью посвятив себя Дэвиду, а потом и малышке Люси. Я осталась одна. Впервые за всю свою жизнь я осталась совсем одна.
‒ Мардж, ‒ с болью в голосе промолвила Кассандра ‒ единственное, что позволили выговорить душившие ее слезы. Но Марджери, так долго не имевшую возможность выказать свои истинные чувства, было не остановить.
‒ Одна, Кэс. Без образования, семьи. Единственное, что дала мне Академия, так это возможность, я бы даже сказала «ни к чему не обязывающее предложение» работать в этом чертовом городе в их паршивом управлении секретаршей. Меня, со всем опытом и квалификацией, хотели заставить варить кофе ничего не смыслящим агентишкам. Но, что было делать, я согласилась. Только вот проработала там не долго, после твоей смерти я просто не могла оставаться в системе.
‒ Ты вышла замуж? ‒ боясь продолжения истории, решила перевести Лаки разговор на более радужную тему.
‒ Да, но не сразу. Сначала я проработала официанткой в десятке разных кафешках, но каждый раз давала по физиономии
распускавшим руки клиентам. Увольнялась и опять наступала на те же грабли. Пока случайно не наткнулась на цветочный магазина Карла. Ему нужна была помощница, мне работа. Так все и началось.
‒ И сколько несчастных растений ты угробила, пока не стала завзятой цветочницей?
‒ Да уж, удивительно, что Карл не уволил меня в первую же неделю. Я все делала не так. Было такое ощущение, что цветы специально рядом со мной дохнут, прямо цветы-самоубийцы, ‒ непринужденная улыбка озарила лицо Марджери, сделав ее моложе лет на десять, ‒но со временем мы поладили.
‒ Карл – твой муж?
‒ Да. Был. Он умер почти три года назад от рака. Не знаю, как я это пережила. Слава Богу, у меня была Грейс, ‒ взгляд Марджери, полный нежности и любви метнулся на фотографии дочери, ‒ она у меня умница. Доктор. Сейчас проходит ординатуру в одной из Нью-Йоркских больниц.
‒ Это чудесно, Фан.
‒ Ну, а у тебя есть семья, дети?
‒ Куда там, все мои отношения длятся не дольше ириски. Все отношения в жизни меня – Лаки. Не перестаю удивляться, я так сильно люблю Ричарда, всегда любила, а прожив двадцать восемь лет жизнью Лаки, так и не испытала этого чувства. Я уж думала, что я какая-то социопатка, неспособная на сильные чувства. А сейчас все время думаю о Ричарде. Как же сильно я люблю его, – взглянув на подругу, смотрящую на нее с сожалением, Кассандра безошибочно прочитала ее мысли, – я знаю, что он тебе никогда не нравился.
–
Мне никогда не нравилось, то, какой ты становилась рядом с ним. Кэс, не уступи ты ему тогда, мы не пошли бы на этот чертов склад «вслепую», не ввязались бы в перестрелку, а главное, ты была бы жива. А после твоей смерти… – начала было распыляться Марджери, но увидев боль в глазах Кассандры, остановила себя. – Ладно, это уже не важно. Скажу только, что когда ты призналась мне, что хочешь с ним расстаться после задания, я была искренне за тебя рада.
–
Тогда я старалась быть в первую очередь солдатом, а уже потом женщиной. Я хотела расстаться с ним, потому что наша связь мешала работе, а вовсе не потому, что разлюбила.
–
Жаль, что ты не поняла этого до задания.
–
Да, жаль, – печально улыбнувшись и вдохнув побольше воздуха, Лаки задала так долго мучавший ее вопрос, – Фан, а где я похоронена?
–
Умеешь ты перевести тему, ничего не скажешь, – пробубнила не ожидавшая такого вопроса Марджери, – сначала мы привезли твое тело в Академию, похоронили на общем кладбище, но когда нас всех перевели сюда, мы не смогли оставить тебя там одну и перезахоронили здесь на северном кладбище. Твоя могила в четвертом ряду, девятая слева.
–
Под чьим именем я похоронена? – еле слышно спросила Кассандра, будто боясь, что высшие силы, услышав ее, примутся исправлять свою ошибку, и попытаются выдворить ее из тела Лаки.
–
Кэйт Метьюз.
–
Вы дали мне фамилию директора?
–
Нет, на этом настоял он сам. Думаю, он всегда мечтал о такой дочери как ты, да и относился он к тебе, как к родной. Вот, его мечта сбылась, – с горечью проговорила Марджери, – Кэс, не езди туда сейчас или, если хочешь, поехали вместе?
–
Спасибо, родная, но я должна сделать это сама, – со знакомой Фанни твердостью произнесла Кассандра, – но мне не обязательно это делать сию же секунду, – стремясь исправить свою оплошность, плюхнулась она обратно в кресло, – как насчет чая?
Проговорив с Марджери почти до самого вечера, Лаки оставила ей свои контактные данные и, распрощавшись, покинула дом подруги. Душа девушки рвалась увидеть то, что осталось от ее прошлой жизни. Сама не зная зачем: то ли чтобы в очередной раз убедиться в реальности происходящего, то ли ради какого-то внутреннего успокоения, но Кассандра стремилась попасть на кладбище, туда, где ее тело обрело покой, который так и не достался ее душе.
Глава 6.
Всю дорогу до кладбища Лаки пыталась не думать о том, куда и зачем едет. То, концентрируясь на дороге, то пытаясь представить, как будет жить в этом городе, вдали от прошлой жизни, дорогих ее сердцу местах и близких людях, девушка добралась до места назначения.
Без труда найдя могилу, где нашло вечное упокоение ее тело, Лаки, не удержавшись, дотронулась до мраморного надгробия. В голове никак не могла уложиться мысль, что двумя метрами ниже лежат ее остатки. Жалость к себе прежней, к женщине, в жизни которой с самого детства была только работа, женщине, не успевшей не то, что испытать радость семейной жизни и материнства, а даже просто насладиться жизнью и свободой, как снежный ком нарастала в душе. Глаза заволокла пелена слез, в горле застряло в любую секунду готовое вырваться рыдание.
–
Мисс, вам нехорошо?
Этот голос, всего три слова, сказанные вежливым тоном, заставили тело Кассандры оцепенеть. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто стоял за ее спиной.
–
Мисс? – уже с большим нажимом произнес мужчина.
Неимоверным усилием, заставив себя принять непринужденный вид, небрежным движением смахнув все же вырывавшуюся из плена ее ресниц слезу, Лаки повернулась к Ричарду. Одного взгляда на любимого хватило, чтобы по всему телу девушки прошел ток. Он изменился, постарел, и все же, это был он – ее Ричард. Как же Кассандра хотела дотронуться до его лица, поцеловать каждую морщинку, появление которой она пропустила за эти двадцать восемь лет. Каждая клеточка ее тела тянулась к нему, в то время как он смотрел на нее слегка вопросительным, но все же безразличным взглядом.
–
Да. Нет. То есть, все хорошо.
Бровь Ричарда слегка приподнялась, давняя привычка, которая всегда бесила Кассандру. Именно так он смотрел на людей, которые, как он считал, вели себя «не так, как подобает».
–
Вы знали Кэйт? – спросил он, заранее зная ответ.
–
Нет. Просто она умерла в день моего рождения, – ничего умнее не придумав, промямлила Лаки.
–
Что же, с Днем рождения, – уже менее учтивым тоном, явно намекая, что разговор окончен, поздравил незнакомку Ричард.
–
Спасибо. Меня зовут Лаки, – сделав вид, что не поняла его желания закончить разговор, не унималась Кэс, – она была Вашей женой?
–
Нет, невестой, – ответил Ричард, повернувшись к могиле Кэйт, тем самым, ясно давая понять, что на этом их знакомство окончено.
–
Искренне вам соболезную. Она умерла совсем молодой, – поражаясь собственной наглости, продолжала Кассандра.
–
Мисс, мне не хотелось бы грубить, но я был бы Вам крайне признателен, если бы Вы уже пошли по своим делам, – тон, которым были сказаны эти слова, не вызывал сомнения, что не уйди она сейчас, словесной грубостью дело может не закончиться.
Ругая себя, что не учла вероятность встречи с ним здесь, Лаки, попрощавшись, быстрым шагом пошла прочь. Но, дойдя до машины, решила, что нельзя сдаваться так быстро.
«Ну что я теряю, не задушит же он меня на собственной могиле? Если не удастся его убедить сейчас – другого шанса может и вовсе не представиться».
Уверенно развернувшись, Лаки присмотрелась к фигуре любимого, сидящего на коленях рядом с могилой спасшей его женщины. Горло Лаки опять защекотало рождавшееся в груди рыдание. Разозлившись на себя за очередное проявление слабости, которое, до своего перерождения, Кассандра никогда себе не позволяла, она решительно направилась к тому от кого зависела вся ее будущая жизнь.
Увидев женщину, столь решительно направляющуюся в его сторону, Ричард выругался про себя.
«Неужели эта безмозглая кукла не может понять, что в такие минуты человеку не нужно общество?».
Встав с колен, мистер Прескот суровым взором оглядел приближающуюся к нему незнакомку. Несмотря на раздражение, он не мог не отметить необычной, какой-то лисьей красоты и грации нахалки, а ее глаза, даже полные слез, они были прекрасны, какими же они становятся, когда их хозяйка улыбается.
«Надеюсь, у нее сломалась машина или она заблудилась, в противном случае…», – додумать свою мысль ему не позволил напор, с которым, едва дойдя до Ричарда, обрушилась на него Лаки.
–
Я знала женщину похороненную здесь, – начала свою тираду Кассандра, – нет, Ричард, хоть раз в жизни, просто заткнись и выслушай, – сделала отступление от за секунды заготовленной речи Лаки, увидев готовый вырваться из уст Ричарда комментарий, – даже не так, я не просто знала ее, она и есть я. Я родилась в Балхе, тогда же, когда и умерла Катя Морозова. В той же самой больнице, в которую ты принес ее, заставляя доктора под дулом пистолета оживить уже мертвое тело. Тогда, тем младенцем на руках испуганного врача, была я. Не знаю, что там произошло, и как получилось, но… Я прожила двадцать семь лет, будучи Лаки, никаких всплесков памяти о жизни Кассандры, ничего. Но чуть меньше года назад меня сбила машина, тогда, придя в себя после комы, я помнила только жизнь Кати. Чуть позже пришли и воспоминания Лаки, но проснулась я Кассандрой. Проснулась с мыслью о тебе. Я так боялась за тебя, так рада, что ты жив.
По мере того, как Лаки излагала историю своей жизни, глаза Ричарда все сужались и сужались, в то время как недобрый блеск в глазах разгорался и ширился, заполняя все пространство его серых глаз. В конце монолога они и вовсе превратились в щелочки, горящие ненавистью и злобой. В противовес тому, голос, которым он заговорил с Лаки, был наполнен ледяным спокойствием.
–
Вы удивительно осведомлены о том, чего знать не следовало бы. Уж не знаю, кто снабжает Вас информацией и зачем это кому-то понадобилось, но, думаю, скоро Вы поделитесь со мной и этим секретом, – отодвинув полу своего пальто, Ричард продемонстрировал падшей духом девушке «Вальтер», – полагаю, нам пора проехаться.
–
Он ни к чему, – хмыкнула Лаки, – где твоя машина?
–
Не так скоро, – с дьявольской улыбкой пропел Ричард, демонстрируя наручники, – вы забыли браслетики?
–
Серьезно? Наручники? Брось, Ричард, я и без них пойду, куда скажешь?
–
Возможно, но с ними Вы не сможете сделать ничего из того, чего я не одобрил бы. Будьте любезны, Ваши руки, – в той же отвратительной манере проговорил он.
Еще раз, презрительно хмыкнув, Лаки протянула руки.
–
С каких пор ты начал бояться миниатюрных женщин?
–
Отнюдь, миниатюрные женщины меня не страшат, а вот
психопатки, находящие меня на кладбище, несколько настораживают, – прошу, – защелкнув наручники на запястьях Лаки, Ричард, жестом истинного джентльмена, указал в сторону машины.
Без слов, лишь окатив своего конвоира презрительным взглядом, Лаки направилась в указанную им сторону. Весь путь до машины прошел в гнетущем молчании. Пленница и ее стражник раздумывали над следующим своим ходом. Даже усадив Лаки на пассажирское кресло и, перестегнув наручники к поручню, Ричард не произнес не слово.
–
Куда мы едем? – не выдержав гробового молчания, поинтересовалась Лаки.
–
Туда, где Вам захочется говорить правду.
–
В таком случае можно никуда и не ехать. Я и так говорю правду.
Взглянув на непроницаемое лицо любимого, Лаки даже порадовалась, что на ней наручники. Как же ей хотелось дотронуться до него, провести руками по черным, лишь на висках посеребренным сединой, волосам. Время было к нему крайне благосклонно. В свои пятьдесят четыре года он едва ли выглядел на сорок пять.
–
Я не знаю, как убедить тебя, что я Кассандра. Пожалуйста, Ричард, пожалуйста, дай мне шанс доказать тебе, что я не вру, – но все было четно, ни
один мускул не дернулся на его лице, – не знаешь, что спросить, отлично, я тебе помогу. Как мы познакомились? Мне было шестнадцать, когда тебя перевели к нам, за день до этого нам сообщили, что погиб самый младший член нашей команды, наш друг, его убил террорист-педофил, к которому и заслали Томми. Ты назначил мне свидание спустя год после знакомства, когда свыкся с мыслью, что тебе не обойти меня и быть первым в нашей группе не удастся. Даже хотел сменить свой позывной, но тебе слишком нравилось быть «Альфой». Первый раз ты поцеловал меня, когда мы боролись. Как сейчас помню, как ты исхитрился повалить меня так, чтобы наши губы оказались на одном уровне, – улыбнулась она воспоминаниям, – нам понадобилось несколько месяцев, чтобы решиться на секс. Ты уж меня прости, но это было быстро, больно и очень уж неуклюже. Хотя, стоит отдать нам должное, мы быстро научились. Впервые ты сделал мне предложение на свадьбе Рейчел и Джека. Тогда я отказала тебе в первый раз. Второй раз, когда…, – тут перенесясь на волнах воспоминаний в прошлое, Кассандра вновь вернула себе ту душевную боль, которая во стократ превышала любую физическую – боль от потери ребенка. Слезы, опять эти чертовы слезы, предательски катились по ее щекам. Но на кону стояло слишком многое, собрав всю волю, на которую была способна, она продолжила, – когда я сказала, что жду ребенка. Тогда я согласилась подумать. Надо было просто соглашаться, но для меня работа всегда была крайне важна, а наша женитьба могла все усложнить. Нашему малышу шла семнадцатая неделя, когда я его потеряла, его и надежду иметь детей. Тогда ты в третий раз сделал мне предложение.
Слезы, которые Кассандра не имела возможности смахнуть, затуманивали зрение. Но это было и не важно, взгляд ее все равно был устремлен в прошлое, в тот день, когда врач констатировал выкидыш с осложнениями. Самый кошмарный день в ее жизни. Тогда Катя Морозова узнала, что не только потеряла своего не родившегося малыша, но и никогда уже не сможет стать матерью. Та боль, испытанная ею почти тридцать лет назад, боль с таким усилием загнанная в самые глубокие уголки памяти, вернулась, терзая и раздирая в клочья душу женщины.
–
А ОНА в третий раз его отклонила, – вторил ей Ричард.
Только сейчас Кассандра поняла, что он остановил машину и пытливо смотрит на нее, не смея поверить в правдивость ее слов.
–
Как я могла обречь тебя на жизнь без детей? Ты так мечтал о большой семье, о том, как будешь учить играть в футбол сыновей и отбиваться
от
ухажеров
дочурок,
– всхлипнув,
Кассандра бессознательно дернула руками, в попытке зачесать назад волосы, но наручники лишили девушку возможности уменьшить напряжение, захватившее ее. Все же этот жест не остался незамеченным ‒Ричард высвободил руки Лаки.
–
Беда Кати была в том, что она все решала за всех, не спросив их мнения. Я любил ее, как никого и никогда не любил. Я трижды просил ее выйти за меня, но она каждый раз отказывалась. А знаешь, чего я не просил? Я не просил, слышишь, не просил спасать меня ценой своей жизни, – на доли секунды зажмурив глаза, Ричард, тряхнув головой, словно избавляясь от
наваждения, обратил взгляд на пассажирку, – Зачем? Какого черта ты это сделала, Кэс?
–
Я не смогла бы жить без тебя, не знаю, как я пережила смерть малыша, потерять еще и тебя было выше моих сил.
–
Странно это слышать. Не ты ли собиралась расстаться со мной после задания?
–
Фанни… – чуть слышно прошептала Кассандра.
–
Кто же еще. Только твоя лучшая подруга могла вывалить эту новость на меня, когда я и так был на грани.
–
Наша связь мешала работе. А после потери ребенка я постоянно чувствовала вину перед тобой. Соглашалась с любым твоим планом, даже если он шел в разрез со здравым смыслом, – не в силах противостоять желанию дотронуться до Ричарда, Кассандра накрыла его руку своей ладонью, – пойми, я была руководителем группы, несла ответственность за всех. Я не имела права рисковать жизнью членов команды из-за личных переживаний. Но, сейчас это уж не важно. Что сделано, то сделано и ни к чему ворошить прошлое.
–
Тогда зачем ты здесь? – с горечью спросил Ричард, выводя машину на трассу.
–
Я скучала…по тебе, по команде, по себе прошлой, – взвесив, стоит ли сейчас вдаваться в подробности своего плана, Кассандра добавила, – Ричи, я хочу свою жизнь обратно.
–
Это невозможно, – лицо Ричарда, вслед за тоном, вновь приняло суровое выражение.
Надежды Кассандры, на возвращение украденной у нее смертью жизнь, вновь начали рассыпаться. Казалось, что каждая секунда молчания воздвигала между ней и Ричардом стену все больших и больших размеров.
–
Куда на этот раз? – стремясь разбить стену, воздвигнутую тишиной, спросила Лаки?
–
Домой, – все тем же суровым тоном односложно ответил Ричард.
Решив не накалять и без того не самым лучшим образом складывающиеся отношения, Лаки молча уставилась в окно. Тысяча вопросов, которые она хотела бы задать Ричарду, рождались и умирали, будучи невысказанными вслух. Кассандре была интересна каждая секунда жизни любимого, все, что она пропустила за годы, когда не могла быть рядом.
Километр за километром машина Ричарда приближалась к месту назначения. Лесной ландшафт сменился городским пейзажем, плавно перетекающим в частный сектор. Наконец Шевроле въехало на подъездную дорожку к дому Ричарда.
Представший перед Лаки дом разительно отличался от уютного коттеджа Фанни. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить в нем дом холостяка. Двухэтажное строение из темно-коричневого кирпича с серой крышей. К дому вела серая плиточная дорога, по обеим сторонам которой располагался довольно ухоженный газон. Ни одного деревца или цветочка, ничего, что могло выдать присутствие «женской руки».
Учтиво открыв Лаки дверь машины, Ричард, в той же молчаливой манере, повел ее в коттедж. Лишь в гостиной, усадив гостью на диван, он, наконец, произнес:
–
Уже двадцать восемь лет я корю себя за смерть самого близкого мне человека. И вот, появляешься ты, и утверждаешь, что душа Кассандры каким-то непостижимым образом переродилась в твое тело. Бросаешься именами, фактами, известными только пяти людям. Но вот незадача, мы встретились на кладбище, у могилы той самой девушки, чья душа якобы досталась тебе. А это уже наводит на мысль, что этот «адресок» никак не мог всплыть в твоей памяти. И в купе с тем фактом, что уже больше полугода кто-то активно пытается
разыскать
нашу
команду
по
всевозможным
базам поддающимся взлому, думается мне, их поиск увенчался успехом. Найти ты или вы могли только Марджери, которая, судя по всему, не устояла против счастливой истории перерождения и выложила все, что знала о лучшей подруге
–
Вполне логично. Более того, ты прав, – заметив удивленно приподнятые брови Ричарда, по-видимому, предположившего, что шпионка, сидящая перед ним, готова выложить детали своего плана, Кассандра поспешила добавить, – я действительно смогла найти только Фанни, которая и указала мне на место захоронения моего тела. Правда, ты упускаешь тот факт, что ни я до своей смерти, ни, думаю, ты, после моего ухода, не рассказывали друзьям про малыша. Помимо нас, об этом знал только доктор, которому мы представились подложными именами, – помолчав несколько секунд, в надежде на какой-то ответ Ричарда, она продолжила, – понимаю, как бредово звучит мой рассказ, но это действительно правда. Я готова ответить на любой вопрос, любым способом доказать тебе правдивость моих слов. Только позволь мне сделать это.
Умаляющий взгляд Кассандры, еще несколько часов назад направленный на лучшую подругу, сейчас устремился на любимого. Хотя на этот раз задача усложнялась глубоким неверием Ричарда в потусторонние миры, жизнь после смерти и «прочую Вуду», как он называл все недоступное его сознанию. Сердце Лаки отбивало ритм. Вслед за уходящими секундами надежда на удачный исход покидала девушку.