Заметки путешественника

По Владимирской земле, с ее распаханными просторами полей, грядами белоснежных облаков, разноцветной гурьбой домиков по краям дороги мы возвращались домой. Плотно изучая московские пробки, к полуночи мы вернулись в Москву. Весь следующий день шел проливной дождь, а Муром остался в памяти солнечным, просторным, уютным, мирным городом, хранящим святыни земли русской, светлую память и наставление о любви к семье и нашей Родине.

Монастыри Калужской области

Вот мы и побывали в великопостное время в Оптиной Пустыни. Целым красногорским поселением отправились в здешние места вместе с отцом Павлом Островским.

К Оптиной Пустыни будто летишь, перед взором бескрайние Калужские поля. А какие разнообразные! Где снег гладким белым покрывалом лежит, где черно-белая рябь вспаханного поля, где золотистые хвосты трав глядят. Вдали деревца рассыпаются и бродят по полям. На одной из верхушек ели заприметила канюка. Сколько радости встречи с величественной птицей городскому жителю! Его широкие крылья едины с безмерной плоскостью полей. Вдохновленный красотой природы видишь монастырский град Оптины. Понравилось сравнение писателя Солоухина : «Монастырь выглядел, как корзина белых лилий на фоне синего леса». Хоть и совсем краткое время мы там побывали, 2 часа жизни, но впечатления свои остались. Эстетический восторг вызвали росписи храмов. Остались в памяти мудрые лица монахов, пение братии на панихиде. В росписях необычен Введенский собор – теплые охристые фоны с утонченными фигурами, где акцентом выступают бардовые и белые пятна. Все лаконично и очень светоносно. Неизъяснимая нежность в них была. В других храмах привычные росписи сделаны старательно, вдохновенно. Отсутствует плоское неуверенное письмо, все цвета взаимосвязаны. В основном здесь старались выпускники иконописных факультетов. Каждый храм по своему расписан, со своим характером. Впечатлил Казанский храм, будто строенный для больших праздников, торжественных служб, соборности молитвы. Своеобразен маленький храм Преображения Господня – светлый, легкий, с детской радостью…Немного расстроили характерные для известных монастырей проблемы- записки «разговаривающим в храме посылаются скорби», росписи с мучившимися грешниками, грубоватые работники в трапезной. Все это, хоть и горько для меня, все равно не затмит встречи с почившими оптинскими старцами, горячо любившими Христа…

А потом близкое Шамордино с красно-кирпичным главным храмом. Оно показалось мне сонным, несмотря на весенний солнечный день. Храм, схожий со зданием Исторического музей на Красной Площади ( сын научился у отца мастерству), будто сам впал в ушедшие века истории. На территории монастыря мы почти никого не встретили, кроме ретивых криков грачей и проглянувших из снега крокусов.

Остался в памяти провинциальный Малоярославец. Место со скромными низкорослыми домиками, но с большой славой Отечественной войны с Наполеоном. Об этом рассказывают многочисленные памятники городка – гренадерам, полковому священнику Василию Васильковскому, монумент славы, собор Успения Богородицы. Наверняка, есть и еще памятники, но заприметили мы вот такие. Богородичные храмы в голубых тонах мирного неба. Мы у входа в Никольский Черноостровский монастырь. Стены пробиты пулями, надвратная икона Спасителя тоже обстреляна, только лик остался цел. Именно здесь и произошло сражение, которое развернуло Наполеоновскую армию к старой смоленской дороге. Вечерний золотой свет мягко греет. Вокруг вкусная горечь запаха костра. «Дым Отечества нам сладок и приятен…» Вокруг тихо, лишь слышны весенние переклички птиц. Внутри Никольского собора белокаменный резной алтарь. Светло и торжественно. Вокруг нас монахини и дети из приюта. Наблюдаю за лицами – у всех внутренняя тишина. Обходим монастырь под последними красно-желтыми лучами и уезжаем в Москву…

Мытищи

Поезд приехал на Тайнинскую, где видимо тайно пытались обогнуть мытный пункт при въезде в столицу или тайно зарывали мыт.

Станция Тайнинская была маленьким поселком при въезде в город. За крашенными бетонными заборами встречались деревянные дома в два этажа, с большими окнами, метлой у запыленного крыльца и мелькавшим изредка кошачьим хвостом.

Дорожку вдоль забора украшали облетевшие желтые сухие листья, хрустевшие от солнечных дней, стоявших в конце сентября. У маленького мостика, перекрывавшего еще меньшую спину реки Яузы, стоял деревянный храм Иоанна Кронштадского, завершающий провинциальный уголок Тайнинской. Здесь не было морского Кронштадского ветра и бьющихся волн о каменные стены берегов, а лишь тишина и скольжение по водной глади привычных крякв.

По прямым углам улиц выходишь на главную площадь. Звон колоколов… Надо мной башня со старыми литыми колоколами, облицованная стеклом! А если громко зазвонить в колокола на всю Мытищинскую…?

Но чтобы услышать настоящий благовест или праздничный трезвон, то надо направиться через длинный проспект к новому белоснежному храму. Дорогу к нему, как ни странно, указывает Владимир Ильич. И шествуя в данном направлении, прохожу вдоль городского парка – зеленую сердцевину Мытищ. При главном входе вижу схожее с фигуристом скульптурное изваяние. В летнее время оно смотрится смущающее, будто ветром придавленный к стене человек. По тротуару рядом ходят любопытные голуби, и пахнет мочеными яблоками.

У коричневого магазина с красным названием Рубин встретилась с местной жительницей N, у которой потом мы пили замечательный травяной чай из белых фарфоровых чашек, у балкончика с видом на вишневые ягоды…

Псковские края

Изборск – удивительное место, которое надолго останется в памяти. Здесь вечность будто легла туманом на камни крепости, на изборско-мальскую долину, названия знатных мест. Не зря именно в здешних местах был снят фильм «Андрей Рублев». Тишина и молчание господствуют кругом. Соседство бравой силы и силы немощи характеризует Псковские земли. Каменными исполинами высятся тысячелетние стены крепости, а за ними белой голубицей часовенка. Прозрачные воды Словенских ключей наполняют озеро, на волнах которого качаются чайки и лебеди-шипуны. Вокруг безмерные поля с россыпью деревцев, приземистых домиков. Вольный ветер уносит облака в лазурную даль.