– Знаешь, летом я тут наловил три ведра рыбы, – наблюдая за собакой, заявил Женька.
– Врешь! Не мог ты столько наловить.
Женька снял варежку и ногтем большого пальца дернул себя за зуб:
– Зуб даю. А знаешь, в чем секрет моей удачной рыбалки?
– В чем?
– Рыба ведь не только на короеда клюет, а еще…
Женька подозрительно посмотрел на застывших у лунок взрослых и прошептал:
– Не поверишь, но рыба очень сильно любит собачие какашки…
– Дурак?
– Да клянусь тебе! Они, – брат кивнул на взрослых, – просто вчистую соревнуются, потому что условились ловить только на короеда. Я думаю, что надо помочь дяде Славе немного, видишь как мало он сегодня поймал?
Дядя Слава и вправду поймал всего два ленка, а Женькин отец уже четыре. Мне стало жалко дядю Славу и спросила у Женьки:
– А как мы ему поможем?
– Смотри, план такой: я буду отвлекать их, рассказывать разные истории, а ты подкрадешься к дяде Славе со спины и положишь ему в банку с червяками собачие какашки. Да смотри аккуратно. Так, чтобы папка мой не увидел, поняла?
– А где же я возьму собачьи какашки?
– Так вот же.
Собачие какашки мне трогать не хотелось, но очень хотелось помочь дяде Славе. Я пошла к берегу, нашла плоский камень и вернулась. Преодолевая брезгливость, я наскребла камнем свежие собачьи фекалии и пошла к дяде Славе. Женька уже стоял перед мужчинами и рассказывал им про то, как в школе подложил металлическую кнопку училке. Я подкралась сзади к дяде, заприметила открытую банку с червями и, присев, сбросила в банку собачью фекалию, которая тяжелым комком упала на белых червей. Отбежав, я помахала Женьке, мол, готово. Тот кивнул, мол, понял.
Тут у дяди Славы клюнуло, он потащил леску, но рыба сорвалась. Дядя Слава выдернул из лунки голый крючок и разочарованно застонал.
"Ничего, – подумала я, – не расстраивайся, дядя Слава, сейчас наживишь собачью какашку и обязательно поймаешь". Дядя Слава, словно услышав мои мысли, не глядя, потянулся к банке, сунув в нее руку и тут же выдернул ее обратно.
– Это че такое? – удивился он, глядя на перемазанные коричневым цветом пальцы.
Женька покатился со смеху. А я, понимая, что дядя Слава все равно спалился перед Женькиным отцом, подбежала к нему и закричала:
– Клювать будет лучше, клювать будет лучше!..
… Снег больше не идет. День солнечный и ясный. У деревянной базы, огороженной жердями, коровы. От них валит пар. Я гляжу на Витим и вижу белое одеяло снега. Это одеяло настолько огромное, что, заботливо прикрыв поле и ледяную реку, оно расстелилось ещё дальше к далёким сопкам и только там, края его обрываются и видны чёрные точки оголённых деревьев. Наверное, им зябко.
– Ну что? Идем? – тихо говорит Женька, а сам поглядывает на окна дома – не смотрит ли тётя Вера.
– Точно не страшно? – спрашиваю я его.
– Не бойся, здесь совсем недалеко. – уверяет он. И мы отправляемся в путь. Сначала мы бежим: нужно перебежать поле так, чтобы тётя Вера нас не увидела из окна, а за полем крутой обрыв к реке и там нас будет уже не видно. Женька бежит впереди и мне тяжело бежать рядом с ним из – за неудобных валенок.
– Давай быстрей! – вполголоса кричит он, останавливаясь и косясь на дом.
Мы перебежали поле и скатились с обрыва к берегу Витима. Женька трёт лоб и успокоенно говорит:
– Фу-х! Ну теперь можно и помедленнее пойти, мама не увидит.
– А знаешь, летом, когда тебя здесь не было, игрушки дома не жили, – говорит он, когда мы миновали обрыв и зашагали по ровной поверхности льда.
– А где же они жили?
– Они жили в поле в сусличьих норах. Утром они просыпались и отправлялись на Витим купаться. Они запрягали сусликов и садились на них, как на лошадей, и ехали. У них вождь – деревянный ковбой в шляпе.
– А я думала, что ковбои на лошадях только ездят.
Женька, на секунду замешкавшись, выдаёт:
– Так у ковбоя есть лошадь! Маленькая такая, игрушечная лошадь. Он и ездит на ней, а все остальные игрушки – на сусликах… Ну и пираты ещё на лошадях. У них они тоже есть.