Сегодня меня посетил Лён. Он объяснил свой одиночный визит запретом Вероники и нестабильным настроем мамы и Су. Они должны пережить и принять все то, что выпало на мою долю. Хоть и знали о моем заточении лишь часть правды.
– Ну как ты, сестренка? – Лён поправил выбившуюся из косы прядку мне за ухо и нежно улыбнулся.
– Все так же, лежу, ем, сплю. Стараюсь не шевелиться. Только мысли мои никуда не уходят, даже во сне не дают покоя. – Жалуюсь ему, в надежде, что поймет.
– Так и должно быть. Переживи это и открывай новую главу своей жизни.
– Легко сказать. – Отшучиваюсь я, снова уходя в раздумья.
– Что ты думаешь о ситуации, в общем?
– Эх, если бы я знала ситуацию. А то получается, что кружу на одном месте, не имея зацепок. Вероятно, ты знаешь больше меня? – Закидываю удочку в надежде, хоть на какую то, новость.
– Это вряд ли. Расскажи, что ты имеешь, может чего и дополню. – Переводит на меня стрелку Лён, и я сдаюсь под напором его голубых глаз.
– Пока меня держали в закрытой комнате, Тим вел переговоры с их Главой. В общем, они о чем-то договорились и подписали документ. О чем в нем идет речь, мне не ведомо, и посвящать меня в это дело никто не собирается. – Вкратце обрисовываю картину, а Лён загадочно улыбается.
– Ты поэтому третируешь Тима?
– А не он меня? – Злюсь. – Я всего лишь хочу знать то, в чем непосредственно была замешана. Неужели я много прошу?
– Не знаю. Может оно к лучшему, что мужчины разберутся без твоего участия.
– И ты туда же! – Я на пределе, если так пойдет и дальше, и Лён не далеко ушел от Тима в своих выводах, то мне придется ограничиться визитами лишь мамы и Су. И Вероники, конечно же. Лён ловит мою перемену в настроении и быстро подстраивается.
– Ладно, забыли. Мне, собственно, известно не больше твоего. Только то, что договор касается непосредственно Коммуны. Но это и так ясно. – Мы молчим.
– Лён, у меня к тебе просьба. – Решаюсь я.
– Слушаю. – Напрягается Лён, и смотрит в глаза, выжидая.
– Ты ничего не слышал о Зоине и Новом городе в целом?
– Нет, откуда. До местных не доходит такая информация.
– А сам что думаешь? – Расспрашиваю его, наталкивая на определенные мысли.
– Сам надеюсь, что отец разобрался с обвинением по поводу твоей пропажи и теперь гнет свою линию.
– А женщины? Он сможет их вытащить из того ада, куда мы были помещены.
– Если обещал, то сделает все, что возможно, я его знаю.
– Да, наверное, ты прав. Но.
– Лин, не юли. Я прекрасно понимаю, на что ты намекаешь. И знаю, что если бы ты не была прикована к этой кровати, то сама давно разведала все. – Лён смеется, но в его словах нет ни грамма юмора. Он говорит серьезно. Он знает, что от обстановки в соседних государствах зависит наша жизнь в частности и общества Коммуны в целом. Под моим немигающим взглядом он сдается. – Я что-нибудь придумаю и добуду для тебя новости. – Соглашается.
– Поговори, пожалуйста, с Тимом, может он хоть тебе что-то расскажет. Это должно помочь. Только не геройствуй. Это не всегда хорошо кончается. – Предупреждаю его. Лён прижимает ладони к лицу, потом резко встает и собирается на выход.
– Это я вижу. – Грустно улыбается и выходит за дверь, махнув рукой.
А я устало падаю на свою подушку. Слишком выматывают эти задушевные беседы. Вероника, тут как тут, юркнула к лекарствам и нагребла очередную дозу.
– Я не хочу больше спать. – Жалуюсь ей.
– Не думаю, что так будет лучше. Ты изводишь себя, а тебе нужен покой.
– Я лучше знаю, что мне нужно! Хватит решать за меня!
– Лин, не срывайся на мне, пожалуйста. Скажи ему в лицо, не мне.
– Кому? Этому шкафу? Я больше никого в этой комнате не вижу. – Психую я в ответ.
– Между прочим, ты сама запретила ему приходить! – Вспоминает Вероника мою истерику.
– Знаю. Но думаю так лучше. Я не готова разговаривать с ним, видеть его. Я так устала. – Снова плачу.
– Тебе нужна его поддержка, любовь. Я же вижу. Ты ревешь целыми днями, он ходит, как тень, из угла в угол, вокруг твоей двери, не решаясь зайти.
Отрицательно машу головой. Я не готова его принять. Пусть мне самой плохо. Но пока он не решит довериться мне, я не желаю его видеть. Зачем? Чтобы вновь поругаться? Если он не готов, я буду ждать. Может меня хватит надолго, может, сломаюсь через пару дней. Но дальше ломать некуда. Меня уже не склеить.
***
Прошло еще несколько дней. Мама и Су навещали меня, одаривая слезами и веселыми историями, вперемешку. Я была им благодарна. Хоть что-то, что может отвлечь от печальных мыслей.
Сегодня меня решили оставить в покое. Никто не приходил целый день. Даже Вероника, устав от моих препирательств, старалась реже попадаться на глаза. А я бесилась. Мне было в тягость бездействие. Я прочла уже столько книг, сколько и на летние каникулы не задавали, всего за пару недель. Еда не доставляла удовольствия, хотя я старалась не пропускать приемы пищи, чтобы поскорее восстановиться. А теперь сижу на кровати и ногой шаркаю пол. В мыслях решаюсь на глупый поступок. Что-то давно я их не совершала. Только в этот раз буду аккуратнее. Постараюсь не упасть на первом шаге и дойти хотя бы до двери. Решила – сделала. Давай, Лин, еще немного. Я по стеночке пробираюсь к заветной цели. Еще пара шагов и я на месте. Дыхание заходится, а ноги трясет от перенапряжения. Я сделала это! Хватаюсь рукой за дверную ручку и прижимаюсь потным лбом к холодной стене. Я герой! Вот только я не все рассчитала и сил дойти обратно до кровати не хватает. Если меня застанет Вероника за этим занятием, то прикует к постели намертво. Но я не придумываю ничего лучше, как сесть у двери и передохнуть пару минут. Парой минут не обходится, и я просиживаю, не меньше получаса, свою пятую точку на холодном полу. Набираюсь сил и встаю. Жаль таких результатов впустую. Решаю, идти ва-банк! Не мешало бы помыться. Пока Вероника не спохватилась меня и не тащит к кровати, думаю улизнуть. Рывком открываю дверь и выхожу в коридор. Нос, к носу сталкиваясь с Тимом. Вот это сюрприз! Он смотрит на меня укоризненно, хмуря брови. Я виновато – из-под ресниц.
– Прогулялась?
– Ага.
– Пошли в кровать, я провожу, можно?
Киваю. Ком в горле мешает ответить еще хоть что-то. То ли обидно из-за сорвавшегося побега, то ли неуютно от тесного соседства наших тел.
Тим доводит меня до кровати и бережно укладывает, наклоняется, накрывая одеялом, останавливаясь напротив моего лица. Я смотрю в его глаза не моргая, ловлю нежность, с которой он заботится обо мне, но ничего не могу сказать. Горло сжало спазмом и к глазам подступают предательские слезы. Одна не выдерживает напора и скатывается по щеке. Тим ловит ее, растирая своими сильными, шершавыми пальцами. За ней, по проторенной дорожке течет другая. Тим стирает ее поцелуем. Его губы перемещаются по моему лицу и находят мои, жадно открытые, ловящие каждое прикосновение. Я забываюсь, теряюсь во времени. Все мои мысли скручивает в узел, разметая по телу диким танцем стучащего сердца. Щелчок и мои ладони упираются в его грудь, отстраняя.
– Уйди. – Прошу его хриплым голосом, полным слез и желания.
Он не спорит. Разворачивается и выходит за дверь, чтобы ударить ее кулаком с той стороны. Я вздрагиваю и больше не сдерживаю слез. Вот и сходила прогуляться. Нужно быть осторожнее, в следующий раз. А то, что он будет, я не сомневалась. Ведь нужно же мне помыться.
Вероника приходит через час, когда я уже успокоилась и выплакала всю обиду на себя. Она хмуриться, и отказывается со мной разговаривать. Может ей Тим поведал о моем путешествии? Но она мне ничего не говорит. Наверное, щадит мои чувства. А я, до конца этого дня, корю себя за то, что не хватило сил сдержаться, что не отослала его от себя сразу, что позволила эту маленькую слабость, которая может вылиться в большую ошибку. А может все к лучшему? Успокаивала себя лишь тем, что наш порыв ничего не значащий, единичный случай.
Глава 16.
Снова сижу и решаюсь на длительную прогулку. Вероника только ушла, причем с таким лицом, словно кислятину проглотила. Ее осуждающий взгляд, ничуть меня не смущал. Со своей жизнью и отношениями я буду разбираться сама, без сторонних наблюдателей и комментаторов. Позиция Вероники ясна. Я должна бежать с распростертыми объятьями навстречу своей любви, забивая на все сопутствующие препятствия и преграды, ломая свою индивидуальность и принципы. Теперь ее ждать не скоро. Она все реже заходит ко мне, только если нужно принять лекарства или что-то проверить в приборах. Мы были не особо дружны, но все равно обидно, что она так ко мне относится, хотя ничего странного в этом нет. С Тимом она знакома с детства, да еще влюблена в него была, может и до сих пор, а тут я, вся такая принципиальная. Хватит. Слезаю с постели и по стеночке пробираюсь до двери. Нужно предложить устроить ванную комнату прямо в палате, хотя бы одной (моей), чтобы не было больше таких несанкционированных вылазок. До двери я доскребаюсь уже с меньшими потерями сил. Даже испарина на лбу проступает только на последнем шаге. Но все же, еще тяжело. Конечно, я понимаю, что совершаю глупость, но просто так сидеть целыми днями на кровати, или пролеживать бока, уже не в силах. А желание помыться, просто до чесотки, сильно. Немного передохнув у двери, медленно ее отворяю, и высовываю голову в коридор. Справа и слева никого нет. Видно меня не караулят круглосуточно, или отлучились, так удачно.
Мне повезло, что комната, в которой меня устроили, находится не так далеко от душевой комнаты. Если бы мне пришлось преодолеть весь длинный коридор, я бы не решилась. А тут, сами обстоятельства подталкивают. Иду я медленно, еще и сердце колотиться, словно я совершаю что-то противозаконное. Определено сегодня спать буду крепко и долго. Прогулка вымотала, а стресс, даст о себе знать, апатией. Еще немного и я открываю двери душевой. Вот она! Комната, к которой я стремилась все эти дни. Влажный воздух, что наполняет все помещение, приятен каждой поре моей многострадальной кожи. Каждая клеточка моего тела впитывает его и расслабляется. Но еще рано что-то праздновать. Стоит мне забраться под струи воды, меня уже не вытащить отсюда. Я поспешно раздеваюсь, разбрасывая вещи. Нет времени собирать все в кучу и аккуратно развешивать. Лучше я об этом подумаю позже. Подхожу к зеркалу, чтобы освободиться от оставшегося на мне жесткого корсета. И на некоторое время замираю, рассматривая свое тело в мельчайших подробностях. Да, не радует. Хорошо, что мама меня видела исключительно одетой, ведь то, что находится на теле, несравнимо, со ссадинами на лице. Все тело покрыто яркими гематомами и ранами, замазанными и обработанными мазями. Может это и преступление смывать такой слой дорогостоящих и дефицитных растворов, но меня уже не остановить. Сбрасываю корсет и поворачиваюсь к душу.
– Насмотрелась?
Я подпрыгиваю от неожиданности и чуть не падаю к ногам Тима, который незаметно подкрался ко мне со спины. Он меня подхватывает и крепко, но бережно удерживает своими руками за плечи. Вроде это единственное место, за которое можно без последствий хватать меня.
– Ты что тут делаешь? – Я возмущаюсь, а сама заливаюсь краской, от близости с ним, и наготы моего тела.
– Это я у тебя хотел спросить?
– Так что не спросил, пока я не разделась?
– Я вошел, когда ты уже сняла корсет. – Тим смотрит мне в лицо, не опуская глаз на мое тело. Я благодарна ему за это. Ведь зрелище для людей не слабонервных. Хоть я и не отношу, Тима, к таковым, но не думаю, что он сможет это вынести. – Нужно было закрывать двери, раз решилась на такой смелый поступок. – Тим улыбается, я тоже. У него слишком обворожительная улыбка, такая, что заражает всех окружающих своим позитивом. А действительно о двери я не подумала! А если бы вошел кто-то другой? Когда понимаю, какую глупость сделала, снова кровь приливает к щекам.
– Ты такая красивая, когда смущена. И щечки выглядят здоровыми и свежими, так и хочется поцеловать. – Он говорит, а я таю. Стоп! Опять! Нет!
– Отпусти. – Уже жестко и хлестко с моей стороны.
Улыбка Тима сходит с его лица, а карие глаза отливают сталью.
– Я помогу, если ты все еще собираешься в душ.
– Нет. Я сама смогу! – Без промедлений отвечаю.
– Я помогу! – Еще более жестко. – Ты не достанешь сама до спины, и наклониться еще не сможешь. – Он не ждет возражений, а оттесняет меня в душевой отсек, включая и настраивая воду.
Я подчиняюсь. Ведь он прав. Я просто хотела постоять под теплыми струями воды, но если есть вариант помыться основательно, не буду противиться. Вода нежно стекает по волосам, обволакивая тело. Знала, что будет хорошо, но не думала, что так! Намыливаю руки куском мыла, с цветочным ароматом, и втираю в тело, голову, везде, где только могут дотянуться руки, безболезненно для моих ребер. А дальше уже Тим. Он, нежно, едва касаясь, проводит по моей спине, бедрам и ногам, еле задевая пальцами там, где больно и сильнее, на свободных от ран, участках тела. Там, где меня касаются его руки, пробегают мурашки, а сердце начинает бешено колотиться. Тим, не боится, замочить свою одежду, и плотнее подходит ко мне, сокращая расстояние между нами.
– Все! – Останавливаю его. – Я помылась, можно выйти. – Последние вспененные участки тела смывает вода и Тим помогает мне выбраться из душевого отсека. Он стоит так же, как и раньше, удерживая меня за плечи, и прожигает своим взглядом. Его руки напряжены, а взгляд сосредоточен на моих губах. – Нет! – Жестко отрезаю. – Я не готова. – Поясняю свою позицию, и он отступает.
– Подожди меня здесь, я схожу за полотенцем, только закройся за мной. – Он разворачивается и уходит, плотно прикрывая дверь. Я двигаю засов, прислоняясь к двери спиной, и блаженно закрываю глаза. С этим испытанием я справилась. И помылась, и не сдалась, под напором Тима. Хоть и руки подрагивают, а в голове каша, но я довольна собой, лишь мелкий червячок, пытается прогрызть мою оборону, но я давлю его своими аргументами. Так нужно, еще немного переждать и все наладится. Мне нужна информация, я не сдамся.
В дверь стучат.
– Это я, открой. – Голос Тима за дверью выводит меня из раздумий.
Я открываю. Тим заходит, а в его руках большая, белая простыня.
– Не нашел полотенца. – Поясняет он. – И не стал беспокоить Веронику. Сама с ней объясняться будешь.
– Хорошо. – Без проблем соглашаюсь с ним. С Вероникой как-нибудь разберусь, она не особо рада в последнее время вести со мной беседы, так что и выговаривать ничего не должна.
Развернув простынь Тим заворачивает меня, словно в кокон, собирает разбросанные мной вещи и подхватывает на руки.
– Лишние прогулки после душа, ни к чему. – Объясняет он свои действия и несет меня к комнате. Уложил на кровать, немного постоял, наблюдая, и вышел, закрыв за собой дверь. Следом в комнату влетает Вероника, гневно сверкая глазами. Не думала, что она на такое способна. Ее ангельское личико не вяжется с агрессивной гримасой.
– Ты что творишь? Может мне прекращать возвращать тебя к жизни раз за разом. Ты понимаешь как это опасно? – Да, на ее счет я ошибалась. Она очень даже не прочь со мной поскандалить. Я хоть и чувствую свою вину, но отступать – не намерена.
– Вероника, успокойся. Тим меня подстраховал, я в порядке. Захотелось пройтись и привести себя в порядок. Вполне нормальное желание, после того, что со мной было. Я уже забыла, что такое полноценный водные процедуры, войди в мое положение! – Уговариваю ее.
– А в мое положение кто войдет? – Высказывает она, извергая на меня весь свой гнев одним движением бровей. – Я для чего трачу на тебя мази, крема и лекарства? Чтобы ты убилась по дороге к душу? Это было в последний раз, когда ты без сопровождения покинула комнату. Раз ты уже бегаешь, я не буду запрещать тебе перемещения, но только с кем-нибудь! Одна не смей!
– Я все поняла. – Быстро соглашаюсь. Вероника в гневе оказывается страшна. Как бы ни прибила чем-нибудь.
– Вот и хорошо. Как у вас с Тимом? Налаживается? – Говорит она уже мягче, переводя тему на ту, которую я не готова обсуждать.
– Нет, он просто помог. – Заканчиваю диалог, показывая, что я не намерена продолжать, промокаю волосы свободным от моего тела концом простыни.
– Держи полотенце и давай перевяжу снова. – Она не настаивает и уже не просит открыть перед ней душу, чему я рада, включаясь в лечение.
Раны обработаны, корсет затянут, волосы высушены, а я довольна. Вот, что требовалось мне все это время. Быстрый пятиминутный душ, а какое блаженство по всему телу. Благоухаю приятными ароматами цветочного луга. Словно заново родилась. Хотя, если рассуждать, так оно и есть. Последний раз я мылась перед всеми событиями, а после был ад, в который я окунулась по самую макушку. А теперь я чиста, и пахну ромашками. Красота!
***
Меня навещают мама и Су. Лён давно не приходил, а на вопросы к Су, она отмалчивается или переводит тему. Просто у него дела. Мне бы объяснили, какие у него дела, чтобы я успокоилась. Лишь бы он сам не полез в Новый город за информацией. Она необходима, но не ценой его свободы. Я надеялась на перехвате панели связи, но это очень опасно. Можно выдать свое местоположение, а это Коммуне не нужно. Если судить по последним событиям, здесь и так скоро будет жарко. Вплетать еще один город в этот хаос не желательно. Если бы мне знать подробности договора между Коммуной и этим поселением, было бы проще рассуждать. Может они наладили торговые отношения, а я переживаю, хотя нет. Для подписи такого соглашения не требовалось так издеваться надо мной и Тимом. Поэтому отметаю эту версию, как бы приятна она ни была.
Мама приносит мне много вкусной еды, которую научилась готовить сама, хвастает, и желает мне скорейшего выздоровления. Намекая на то, что в скорее научит меня готовить для своего мужчины. Грустно улыбаюсь ей, но ничего не отвечаю. Пусть думает, что у нас с Тимом все в порядке. Быть может это и есть так? Все наладится, и я буду готовить завтраки своему мужчине, пока он собирается на работу. Но не скоро. Для начала нужно разгрести то, что накопилось и валится на нас, словно снежный ком, сметая все со своего пути.
– А почему Тим в коридоре? – Задает провокационный вопрос Су, сидя у меня на кровати и вгрызаясь в яблоко, которое принесла мне.– То не оттащить от твоей койки, а то не заходит вовсе. Странно, не находишь? – Она заглядывает в мои глаза, а я пожимаю плечами.
– Прогуливается, наверное. – Отвечаю первое, что пришло в голову, но голос слегка дрогнул, давая повод придраться к моему ответу. Су, девочка не застенчивая, поэтому решает пойти на таран.
– Поссорились?
– Немного. – Не стала утаивать я, все равно докопается.
– Да нет, тут что-то серьезное. Он там как в клетке мечется вокруг твоей двери, не первый день замечаю. Вы когда виделись в последний раз?
– Сара, это не важно! – Обрубаю дальнейшие расспросы.
– Как это не важно? Не понимаю! Ты бежишь за ним, неизвестно куда, он тебя вытаскивает на себе, тащит через поля и реки, а для тебя не важно?
– Да нет, важно, конечно. Просто. Все сложно.
– Это я сама вижу, что все сложно. Но вот вопрос. Не создаешь ли ты сама себе эти сложности?
– Хорошо. – Сдаюсь я. – Мы поссорились. Он не хочет рассказывать мне, что произошло там, в мое отсутствие. А это очень важная информация для меня и всех нас. Вот ты что-нибудь об этом знаешь? Как вообще обстоят дела в Коммуне. Ничего странного не замечаешь?
– Ну. – Начинает Су, и осекается, замолкая.
– Говори же. – Подталкиваю ее к откровениям.
– Ладно, но это лишь мои наблюдения. Я не в курсе происходящего. Лён, собрал вещи и куда-то делся. И потом, все мужчины, ведущие дозор у стены, стали уходить не по двое, как раньше, а по пятеро. И вещи с собой собирают, а обратно возвращаются без них. Если это что-то значит?
– Думаю, неспроста. Ты пока держи эту информацию при себе и сама ни во что не лезь. – Серьезно смотрю на нее, а она улыбается.
– Что, без тебя нельзя? Сама хочешь во всем разобраться?
– Не мешало бы. – Игнорирую ее провокацию я.
Вот и еще крупица в мой малый запас знаний ситуации. А Тим, значит, отмалчивается и не показывается мне на глаза. На лицо подготовка к чему-то серьезному, ведь меры, которые он принимает не что иное, как сборы. Или военные или оборонительные. Ну что ему жалко, что ли. Похоже, нужно идти на диалог с ним снова, а то он так год может простоять под дверью, лишь бы охранять мой покой.
Решила прогуляться. Ведь меня должен кто-то сопровождать. Не думаю, что Тим доверит эту миссию кому-то другому. Попросила у Вероники косметику, уложила волосы. А из одежды выбрала утепленные штанишки, кофту под корсет, короткую куртку и мои любимые высокие ботинки. На лице уже не осталось видимых следов травм, а косметика затерла даже те, что слегка выделялись. Ходить мне стало гораздо легче, поэтому долгая прогулка не повредит. Собравшись, прошагала до двери, несколько раз вдохнула и выдохнула воздух и с замиранием сердца отворила дверь. В коридоре никого не оказалось. Может, вышел куда? Немного подождала, но Тим так и не объявился. Возвращаться обратно не захотелось, и я пошла на выход. План сорвался, но я прогуляюсь, раз выпала такая возможность. А может Тим догонит, поняв, что я ушла?
Погода стояла, чудесная. Еще не сильно холодно, но уже не жарко. Солнышко светит, желтые листья степенно опадают с могучих деревьев. Пока я медленно шла, рассматривая природу и проходящих мимо людей, меня нагнал Тим. Бесцеремонно обхватил меня за талию и крепко держа, стал направлять мое движение.
– Тим, куда ты меня ведешь? – Волнуясь и оборачиваясь на проходящих людей, которые слегка склоняют головы перед нами, спрашиваю Тима.
– Увидишь. – Не вдаваясь в подробности, отвечает мне он, продолжая вести по запутанным аллеям Коммуны.
Остановились мы только у невысокого дома с резными, ярко-красными ставнями, с большими распашными дверьми. Плавно открыв их передо мной, Тим позволил войти первой и осмотреться. Оказывается, в Коммуне есть кафе, или что-то вроде того. Разноцветные скатерти на столах, множеством ярких пятен расплывались в глазах. Столы хаотично расставлены по периметру большого зала. Стены, так же были окрашены яркими красками разных цветов, они плавно перетекают из одного цвета в другой, образуя красивые переходы. Но слишком все броско, сложно расслабиться в таком помещении, не говоря уже о приеме пищи. В глазах рябило так, что я прикрыла глаза и стояла на месте не решаясь сделать шаг.
– Пойдем, нам дальше. – Тим, снова незаметно оказывается рядом, и, держа под локоть, вдет вперед, легко огибая столы. А я плетусь рядом, натыкаясь на стулья.
– Не скажешь куда?
– Сейчас увидишь, потерпи. – Успокаивает он.
Мы прошли большой зал, оставляя его за нашими спинами, а перед нами, за незаметной с первого взгляда дверью, скрывалась небольшая комната. В помещении стоял круглый стол в самом центре, полностью готовый принять долгожданных гостей. Скатерть – идеально белая, без единой складочки. На столе расставлены приборы. А в высоких вазах, что подпирают стены со всех сторон, благоухают цветочные композиции. И где только нашли растения в это время года? Тим помогает сесть мне, сам располагается напротив. Как по сигналу, после того, как мы расселись по местам, в комнату входят люди и расставляют перед нами тарелки с разнообразными закусками и блюдами.
– Ты решил меня накормить? – Я удивленно поднимаю брови.
– И это тоже. – Загадочно улыбается Тим, нагружая мою тарелку салатом из свежих овощей и мясной нарезкой.
Ну, наконец-то! Лед тронулся. Я, с радостью, принимаю его ухаживания и берусь за еду. Очень вкусно. Вероника меня не кормила изысканными блюдами, я довольствовалась лишь бульоном с небольшими кусочками мяса в нем. Она не жадничала, объясняя столь скромные обеды тем, что мне не желательно нагружать свой организм чрезмерным употреблением пищи.
– Веронике не понравится, что ты украл меня, а теперь кормишь не тем, что предпочитает выдавать мне она. – Говорю, а сама скорее заталкиваю в рот очередную ложку салата. А вдруг Тим одумается и все заберет.
– Во-первых, я тебя не крал, и если бы ты подождала, а не убежала из комнаты, то я бы сам тебя пригласил. – Конечно, подумалось мне, что-то долго я тебя ждала.
– А во-вторых? – Перебиваю его я, чтобы эти поучительные речи не затянулись и не перешли в очередную ссору.
– А во-вторых, Вероника слишком усердствует в твоем лечении, и тебе давно пора переходить на обычное, здоровое питание.
Я, согласно киваю, прожевывая очередную ложку салата, полностью одобряя его ход мыслей.
– Вот, передай ей эти слова. А то меня она слушать – точно не будет.
– Хорошо. – Улыбается Тим, наливая мне в кружку ярко красный сок. – Я думал, вы ладите, и сумеете договориться.
– В последнее время мы мало общаемся. – Разоткровенничалась я. – С тобой она поговорит, а меня и слушать не станет.
Тим поднимает свою кружку, ударяя ее краем мою.
– За твое выздоровление. – Говорит и выпивает все, до дна. Я вопросительно смотрю на него. – Это такой старый обычай. – Поясняет мне Тим, видя мое замешательство. – Нужно выпить до дна напиток, произнося пожелание или краткую речь. – Я киваю, допивая то, что осталось в кружке и ставлю ее на стол, переходя к следующему блюду. Пока жую, Тим смотрит на меня, но я стараюсь не замечать его пронзительного взгляда. Сначала еда, потом разговоры.
Когда больше не могу проглотить и ложки, запивая очередной кружкой сока, которую Тим наполняет, ухаживая за мной, откидываюсь на спинку стула с довольной улыбкой на лице. Давно мне не было так хорошо. Что им стоило накормить бедную, оголодавшую меня. Тим мне улыбается, наблюдая за каждым моим движением. Как бы ни хотелось омрачать этот прекрасный момент, но нам нужно переходить к неприятному разговору. Вероятно, заметив в моем выражении лица, решительность, Тим меняется в лице, и оно приобретает спокойные и серьезные оттенки.
– Теперь к разговору. – Гашу, создавшуюся паузу, между нами.
– Да. – Соглашается он, снова выпивая напиток, что наливал до этого в свою кружку. – Лин, то, что произошло в Закрытом городе (а именно так он называется, как я узнала позже) целиком и полностью моя вина. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за все, что произошло с тобой? Сможешь ли открыться мне, и доверить все, что твориться в твоем сердце, после этих испытаний, что выпали на тебя? Я прошу у тебя прощения. Ничто не сможет успокоить меня, но хотя бы мысли о том, что ты не держишь на меня зла, будут греть мою душу.
– Тим, я прошу у тебя прощения, за то, что ослушалась и побежала на твои поиски. Но простить тебя, не поняв в чем дело, не разобравшись в ситуации до конца, не смогу. Ты должен мне довериться и открыться, чтобы я понимала, для чего все это было, и чем грозит в дальнейшем. Все ведь не закончено.
– Ты права. – Тим закрывает лицо ладонями, прячась на какое-то время от меня, а я пододвигаю стул ближе к столу и облокачиваюсь на него руками, всматриваясь внимательно в его лицо. Вот он отнимает руки от лица, и, не смотря на меня, начинает рассказывать. – Это только начало, и я до последнего не хотел впутывать тебя в эту историю, ты и так многое испытала. Но теперь понял, что ты не отступишь, и если не я тебе расскажу, то ты сама найдешь нужную тебе информацию, снова залезая туда, откуда сложно будет выбраться одной. Мы должны быть вместе, во всем. – Он поднимает на меня глаза, полные тоски по мне, и я протягиваю руку в его сторону. Он накрывает ее своей, мягко поглаживая, снова уходя в свои мысли.
– Продолжай. – Подталкиваю его к разговору.
– Да, – очнулся Тим, – в тот вечер, когда я ушел от тебя на проверку территории, следы, что заметил на размытой почве, вели в укрытие. Мне не оставалось выбора, кроме как идти по ним. Разобраться в ситуации должен был я, никто иной не должен был пострадать, а тем более взят в плен теми людьми, что не раз показывали свою жестокость по отношению ко многим. Я, как глава Коммуны, должен был понять, что происходит и по возможности выйти на переговоры с этими людьми. Пошел в укрытие и никого там не нашел. Следы, от колес и ног, обрывались на входе, но внутри я не смог обнаружить ничего. Это была засада. До сих пор не могу понять, откуда они появились, но когда начал действовать, было уже поздно. Меня скрутили, обездвижили и лишили чувств. Дальнейшее помню обрывками. Помню, как увидел тебя без сознания в машине, но не верил до конца, а потом услышал твой голос и меня как током ударило. Я понимал, что тебя не должно быть рядом, что это моя фантазия, но твой голос был так реален, что не сдержался и стал звать тебя, вырываться и просить отпустить тебя. Меня снова оглушили, и я проснулся в камере. Вокруг темнота и никого не было. Понемногу придя в себя, осмотрелся, но выхода не было, и я стал ждать, успокаивая себя тем, что тебя не могло быть здесь, хотя сомнение глодало меня изнутри. Потом за мной пришли и молча, провели в комнату. Познакомили с Главой Закрытого города, Ниром – пятым, как он себя назвал. В его кабинете мне снова показалось, что ты рядом. Твой запах, я отчетливо его чувствовал, вот только судя по погрому, что творился в помещении, не хотел делать поспешных выводов. Старался держаться, а сейчас, прокручивая всю ситуацию в мыслях, корю себя. Ведь если бы сразу понял, что ты находишься в их плену, то попытался бы что-то сделать, а не гнуть свою линию, до последнего.
– Не вини себя за это. – Успокаиваю его, крепко сжимая его руку, а он срывается с места и беспокойно меряет комнату шагами.
– Понимаешь, они все продумали. Знали, что я должен буду отреагировать на то, что они кружат у границы, заманивали к себе, и я попался в сети. Планировали похищать людей Коммуны и при мне убивать, чтобы я согласился на их условия. А тут им попалась ты. Да еще ты, так отчаянно рвущаяся на встречу со мной. Они сразу поняли, на каких струнах нужно играть. Несколько раз я отказывался, не веря до конца, что твоя жизнь в их власти. А потом они привели меня к тебе. – Тим перестает ходить и усаживается прямо на пол, перед моими ногами, крепко обнимая мою талию, положив голову мне на колени. Я поглаживаю его голову, перебираю волосы и боюсь представить, что он испытал, когда видел, в каком состоянии я находилась. Подтверждая мою боль, он продолжает рассказывать, пересиливая себя. – Ты лежала на полу, а мне даже не дали подойти к тебе. Сначала я не узнал тебя, настолько жалким и покалеченным был твой вид. Я не мог представить, что ты, такая сильная и целеустремленная девушка, лежишь перед моими ногами, без чувств, в полностью изодранной и окровавленной одежде. Мне до сих пор, каждую ночь, сниться этот образ, не могу забыть. – Прижимается крепче, стискивая меня в своих руках, выжимая всю боль на меня. Я терплю, принимая. Этот разговор должен был состояться раньше, намного раньше. И ему, и мне было бы легче. Вновь пережить, выговориться и решать, что делать дальше – вместе! – Я сразу же, как только вышел из твоей камеры, согласился на их сделку, при условии, что нас отпустят и тебя больше не тронут. Они согласились, а дальше, ты знаешь.