Скрежет из рации в очередной раз возвращает меня в реальность: с религиозным обрядом покончено, и траурный экипаж уже на подъезде. Скоро кульминация. Со всех концов кладбища к яме подтягивается личный состав. Мы спешно строимся в шеренги по обе стороны аллеи и покорно ожидаем прибытия главного героя.
С минуту праздного стояния, и вот показался черный микроавтобус-фургон. Следующий час – нескончаемая череда речей перед открытым ящиком с уже безразличным ко всему великаном. Отсутствие искренности сегодня скупается обилием бутафорских венков и кипами живых цветов. Я то и дело привстаю на цыпочки, чтобы лучше разглядеть финал спектакля. Хотя по сути ничего нового – набор одних и тех же слов про заслуги, вечную память и прочая патетическая дребедень, растасованная в произвольном порядке. Вспышки камер прикормленных журналистов, которые разнесут все услышанное по медиа-каналам, снова перемешав слова. Чуть с края сиротливо прибились родственники, похоже, до них вообще никому дела нет.
За тягомотиной помпезных выступлений неотвратимо наступила кульминация. Холостые выстрелы брызнули в небо черным вороньем. И теперь уже окончательно упакованный главный герой навсегда покинул сцену, погруженный ниже уровня горизонта.
Вот, и все. Занавес. Последний выход великана показался мне каким-то незначительным и блеклым, больше похожим на камео давно позабытой звезды. Пожалуй, даже сам анонс представления был более громким и интригующим. Но, ничего не поделаешь: такова участь всех героев, ставших по той или иной причине не актуальными.
Не успели еще кладбищенские набросать горку земли, а весь руководящий состав, как по мановению волшебной палочки, мгновенно исчез. Мои коллеги, оказавшиеся здесь больше не нужными, рассеянно покидают место действия, чтобы разъехаться в разные концы серого изрядно вымокшего мегаполиса. Я все еще стою поодаль, не решаясь подойти к месту, которое по идее должно было бы стать моей новой святыней. Смотрю на теряющийся среди старых могил холмик земли, похожий на средних размеров грядку, и воткнутый рядом деревянный крест. Не думаю, что он был верующим, хотя, кто его знает: какие метаморфозы могли произойти в сознании престарелого служителя правопорядка в конце жизни?
Думаю: «А когда все изменилось для нас, поборников справедливости?» Может, когда нам приказали сменить свистки на дубинки? Именно тогда все отвели глаза в сторону и приняли под козырек. В тот самый момент мы стали цепными псами, оставив в прошлом свою почетную обязанность быть защитниками слабых. Конечно и время теперь не то: старушки перестали стирать белье на льдинах, а некоторые даже вздумали восстать против тех, кто выписывает нам зарплату. Школьные хулиганы нынче, и вовсе, отнюдь не поездками на подножках трамваев промышляют. Конечно в лицо, люди по-прежнему с нами учтивы и добродушны, но все: и мы, и они прекрасно понимаем, что служащие органов теперь охраняют отнюдь не покой рядовых граждан, а борьба с преступностью нынче – скорее манипуляции со статистикой. Обыватели существуют в параллельной от нас реальности и стараются не пересекаться, даже в моменты крайней необходимости.
Я достал сигарету и, несколько раз крутанув колесико упрямой зажигалки – моего мини молитвенного барабана, таки прикурил. Затянулся и выпустил в сырой безнадежный осенний воздух часть своей жизни вперемешку с табачным дымом. Обычно этот ритуал успокаивает, однако на этот раз дзэнская магия не сработала, и перед глазами снова возник усатый гигантского роста старик. Словно древний истукан свысока беспомощно взирает он на то, во что превратились все мы. А где-то за кадром школьник из спектакля звонким голосом читает добрый стишок про бравого служителя правопорядка, но, кажется, что мальчуган просто издевается. Может это призрак какой-нибудь актрисы, озвучивавшей мальчишек в старых мультфильмах? Я оглядываюсь по сторонам – вокруг никого. Но по–прежнему откуда-то из незримого далёко, непрекращающимся эхом доносятся строчки, про доблестную службу и про покой граждан. Возможно, конечно, что каждый день, неосознанно сражаясь со своей совестью, я окончательно потек крышей, и сегодняшний спектакль вытащил все наружу. Возможно. Но и это я как-нибудь переживу. Надо просто, подумать о чем-нибудь другом, хорошем, например, о деньгах, а лучше всего поскорее покинуть это место. Безучастно уйти, как и всегда. А, великан? Пусть себе лежит там, где его зарыли, ведь время таких, как он ушло навсегда.