Почти идеальный герой

– Простите, а как вы вообще собираетесь его искать?

Хороший вопрос. Живет на его территории экстрасенс знакомый. Светозар. Из Питера. На учете состоит как ранее судимый за мошенничество. К нему и пойдет. Или к цыганам в табор. Те сразу скажут.

– Есть отработанная технология. Вот что… Подготовьте на всякий случай список его связей. Всех, кого знаете.

Татьяна опустилась в кресло.

– Технология, связи… Словно конвейер.

– Я про общие мероприятия. Конечно, есть и персональные. Все от личности зависит. Хотите…

Матвей выдержал паузу. «Давай, давай… Хотите, посидим где-нибудь, обсудим?»

– Что?

– Я буду держать вас в курсе?

Дрейфло! Облома боишься? Ты же мачо! Ни одного отказа! Катька не в счет.

– Да. Конечно… Спасибо.

Глава третья

Отработанная технология не помогала. В течение последующих трех дней Китаев не объявился. Мобильник тоже исчез с цифровой карты мира. Матвей проверил видео с камер. Блогер укатил накануне пропажи в девять вечера. Один. И больше не возвращался. Кровь на сиденье машины – его группы. Запросил биллинг мобильника с геолокацией. И соответственно данные абонентов. Городские камеры показали, что «Тойота» без остановок домчалась до парка Гагарина и, нарушив правила, заехала прямо на пешеходную дорожку. Где и была обнаружена бывшим душманом. Традиционная проверка моргов и больниц ничего не дала. Оставалось дергать связи и писать справки. Бывшая дама сердца Китаева – Аня, дочь владельца сети платных сортиров – подтвердила, что любилась с Толиком и даже имела на него виды, но однажды застукала с какой-то сукой, после чего они шумно расстались. Месть? «Я вас умоляю… Было бы кому мстить».

Вообще-то поисками потеряшек занимается оперативно-розыскной отдел со специально натасканными сотрудниками. Но здесь был явный намек на криминал, поэтому майор Хром велел материал держать Бердяеву, а «орошников» подключить для помощи. Не сегодня-завтра возбудят уголовное дело по убийству – Китаев не бомж помойный.

Конечно, как и предполагал Матвей, к розыску тут же подключились все местные СМИ. С блестящими версиями, одна другой краше. Либералы записали блогера в мученики, павшего за правду от рук гэбья. Самые смелые намекали и на Алмазова. Илья Викторович мгновенно отреагировал. Дал несколько интервью и пообещал серьезную награду за любую информацию о пропавшем. Что можно трактовать двояко: либо Толика точно не найдут, хоть миллиард посули, либо действительно не виноватый Илья Викторович, тот сам пропал. Все остальное – слухи и наветы. А он хороший – никаких денег для правды не жаль. Мало того, поклялся на томике Пушкина: если станет губернатором, тогда точно до истины докопается, а пока руки связаны.

Шумиха поднялась на славу. Особенно в соцсетях. На запах сбежались западные гиены, угрожая новыми санкциями. Приговор вынесли тут же. Рука Кремля.

Майора Хрома атаковали журналисты и блогеры, тот всех посылал к Матвею, а Матвей – на хер. «Извините, идет проверка. Никаких комментариев». Что, естественно, подтверждало рекомендованную версию. Убийц покрывают органы! А самые прогрессивные утверждали, что они беднягу и прирезали.

Человека, покрывающего убийц, дергали и в собственное управление. Сам полковник Лопырев. Начальник городской криминальной полиции, претендент на кресло шефа всего УВД Новоордынска. Сначала устраивал опереточный разнос по классике. «Дармоед, с огнем играешь! Тут же политикой пахнет, а ты сопли жуешь! Уволю!» И только потом смотрел материалы. Но придраться особо ни к чему не мог. Что-что, а работать с бумагами Бердяев умел. Потому что давно усвоил старую истину, бережно передаваемую детям стариками: верят не твоим честным глазам, а исключительно документам, пускай даже липовым. Получив дежурное «Активизировать работу» и обещание помощи, вернулся на родимую сторонушку.

Татьяна звонила каждый день. Ее тоже донимали работники камеры и клавиатуры, но и она, по совету Матвея, отвечала уклончиво: отвалите. С ней он делился результатами розыска, но пригласить в кабак пока так и не решился. Тут панихиду впору заказывать, какие уж рестораны? Самое досадное, с каждым новым звонком в ее голосе все сильнее сквозило раздражение – ничего вы не можете, кроме болтовни. А еще досадней, что Матвею очень хотелось слышать ее голос. Сам искал повод, чтобы позвонить. Поговорил со свидетелем – звонок, поговорил с другим – еще звонок. А после не только звонок. Мчался к ней домой, в съемную однушку. Мол, есть инфа не для телефона. Инфы не было, просто очень хотелось ее увидеть. Или, может, ее схожесть с Катькой так на него влияет? Ни к кому раньше он с докладами не летал. Беда-то какая! Не приведи господи, влюбился. Это ж сколько сразу проблем! Жил ведь спокойно, тусил с девчонками и чужими женами, ни на кого не западал, и на тебе! Любовь – это ж такая зараза, как вирус. Передается визуальным путем. И неизвестно, где подцепишь. Нет, нет. Не любовь это. И даже не влюбленность. А что – Матвей и сам пока не понимал.

Следом очередная напасть. Как говорил перед серией пенальти всемирно известный голкипер Акинфеев, пришла беда – открывай ворота. Несчастная секретарша Эльвира принесла судьбоносную весть. Материалы по избиению ее муженьком бравых копов передали в районный Следственный комитет, следователю Панфилову, а тот с ходу возбудил 318-ю модную статью. Часть первую. Ибо все знают: обидеть сотрудника – все равно что обидеть ребенка.

– Мотя, Стаса посадят?!

– Конечно…

– Мотя, как же так?! Он же… Муж мой! Он меня на руках десять километров тащил, когда я ногу проткнула!

– Так иди, расскажи, как дело было.

Больше Элька вопросов не задавала. Просто поникла крашеной головой и дала волю слезам.

– Не плачь… Разберемся, – успокоил Мотя, рассчитывая договориться с Женей Панфиловым, с которым выпил немало благородных напитков и посетил не одну сауну на вверенной территории.

Через неделю, когда надежды на возращение блогера рухнули окончательно и небо окрасилось багряным заревом, Матвею позвонил старый приятель. Не то чтобы близкий, но и не далекий. Степа Нестеров из параллельного класса. Человек, говоривший про себя: «Моя жизнь как русский бунт – бессмысленна и беспощадна». Окончив после школы журфак, трудился он когда-то корреспондентом местной газеты, пока та не превратилась из бумажной в цифровую. И, соответственно, не могла больше содержать многолюдный штат. Степа перешел на вольные хлеба, публикуясь в интернет-изданиях, преимущественно желтых. Стабильно, раз в неделю, захаживал к Бердяеву выудить какую-нибудь сенсацию. И из любой банальщины типа коммунальной драки мог сотворить великолепную клюкву о раздвоении личности или наследнике Джека-Потрошителя, книгу про которого сочинял последние пару лет. Одним словом – мастер фейка международного класса. Или просто – мистер Фейк.

В тот день он был краток и таинственен. «Надо встретиться. По-тихому. Есть инфа по, Китаю».

Матвей не очень обольщался насчет инфы. Скорее, Степа снова будет выуживать секретные факты, пользуясь близостью с опером. Но на встречу поехал. И на старуху бывает порнуха.

Нестеров плотно сидел на фастфуде и пиве, с каждым днем расширяясь в щеках и талии. Затяжной финансовый кризис и, как следствие, жизнь в родительском гнезде с мамой, а не женой. Поэтому встретились не в кафе, а в салоне бердяевского «Соляриса». Независимый журналист по большому секрету поведал, что знаком с великим блогером Китаевым и даже поставлял ему информацию на коммерческой основе. Мужик, мол, с деньгами, но прижимистый.

– Не ты его, случайно? – сразу уточнил опер.

– Веришь, нет. Но, если честно, парень давно по лезвию ходит. Его точно того? – Степа провел ребром по шее.

– На девяносто девять процентов.

– Почему труп не оставили?

– Без него не осудить, даже если раскроем. Но, Степ, ты, кажется, сам что-то хотел рассказать, – напомнил Бердяев, подозревая, что с него тянут инфу и на старуху не бывает порнухи.

– Да… Само собой… Ты слышал, что Алмазов обещал премию? Знаешь сколько?

– Лям?

– Уже два. Поднял планку.

– И что?

Степа запустил руку в карман потрепанной разноски и извлек наручные часы. Мужские. «Омега». Недешевая вещица.

– Это Толика. Подарок от бывшей. Там гравировка.

Матвей взял часы. «Толику от Ани с любовью». Да, платные сортиры не такой скучный бизнес. В парке Гагарина, кстати, тоже красуются.

– Откуда? – напрягся Бердяев.

– Вчера на рынке мужик предложил. По дешевке. Почти даром. Я купил, потом мужика проследил. Есть адрес.

– Чего ж ты кота тянешь?! Гоним! – Матвей протянул руку к замку зажигания.

Степан победоносно улыбнулся.

– Что, купился? Шучу! Ими со мной Толик расплатился. Где-то за неделю до пропажи. Я ж говорю, мужик прижимистый. А котлы ему на фиг не нужны. С такой-то надписью.

– Тьфу ты, – Матвей расстроился не столько из-за пранка, сколько из-за дешевого попадалова, – ну и шуточки.

Толстоликий мистер Фейк убрал улыбку, по-шпионски бросил тревожный взгляд в окно «Соляриса» и перешел на шепот, видимо, считая, что кто-то лежит в багажнике и подслушивает.

– Моть, давай так. Да – да, нет – нет. И только между нами.

– А давай! Не тяни, шутник.

– Мне бабки во как нужны. Книгу написал, а издатели не берут, мол, не формат. С торгашами договорился, выставят на продажу, но издавать за свой счет. По деньгам где-то лям нужен, если с картинками и в хорошем переплете. Кредит не дадут, у меня история зашкварная. Короче, есть мужичок знакомый. Судимый. Дважды. У него лимфома запущенная. Месяц осталось, не больше. Просил, чтоб я с ментами поговорил. Короче, он готов на себя Китайца взять.

– Зачем? – настороженно уточнил Матвей.

– Деньги его дочке нужны. Взяла ипотеку и под санкции попала. Тоже край. Я его как бы тебе сдам, ты задержишь, там оформишь всё. Алмазов заплатит. Без вариантов. Откажется платить – его так умоют в сетях, дворником будет, а не губером… Половину зэку, половину нам. Плюс тебе показатель, слава и почет.

Матвей усмехнулся.

– То есть ты вот так цинично предлагаешь заработать на убиенном блогере Анатолии?

– Ой, можно подумать, сами святые.

Да, не святые… Как рубить палки, даже на ровном месте, Матвея научили. С самого первого дня, когда он застукал на месте преступления любовника хозяйки квартиры… Как его… Макаров, Миронов… Не суть. Интересно, откинулся уже? Матвей урок усвоил. Он не вел счет реально раскрытым преступлениям. Да и что там вести? Их почти не было. Раскрывал то, что само шло в руки, но очень грамотно преподносил руководству, поэтому и висел на доске. Ну и без лукавства, конечно, не обходился. Где для торжества справедливости совсем немного не хватало улик, но имелась полная уверенность в виновности гада. Вот с уликами и лукавил. Как говорится – факты не должны мешать правде. Но то, что предлагает Степа, – за гранью. Даже по чисто техническим причинам, не говоря уже о моральных.

– А если он объявится? Или убийц найдут? Настоящих?

– Наверняка его убили такие люди, которые не попадаются. Даже если бы их взяли с поличным. Я вообще подозреваю, что его сам Алмазов и того…

– Степ… Мужик твой, конечно, может признаться хоть пять раз, да только кто ж ему поверит на слово?

– Ты-то поверил.

– Просто я не проверял. А здесь будут. Очень тщательно. Следы, уличная, ДНК и прочие вещи типа полиграфа.

– Вы проверяете на полиграфе тех, кто признался?

– Бывает. И проверять не я буду, а Следственный комитет. И мировая общественность. Степ, это нереально. Лучше даже не думать. Очень плохая идея. Ты мне не предлагал, я ничего не слышал.

Матвея в эту минуту на самом деле волновал совсем другой вопрос.

– Слушай, у него сестра есть. Татьяна. Что за человек? Мы связи проверяем, а она самая близкая.

– Танька? – не удивился вопросу Степа. – С гонором девочка. Пацанка. Они ж детдомовские, там если за себя не постоишь – сожрут. Раньше в ресторане работала, официанткой. Потом курсы закончила. Толян пристроил. Сейчас киношки монтирует любительские. Всяко лучше, чем подносы таскать. Но характер – не «ми-ми-ми». Может и в торец заехать.

Последняя фраза была сказана с налетом раздражения. Видимо, «торец» имел место в биографии мистера Фейка.

– А с братом у нее как?

– Да нормуль вроде… Чего им делить? Он, как раскрутился, деньжат ей подкидывал.

– А что, своего мужика у нее нет? – грамотно подвел к нужной теме Бердяев.

– Был какой-то нытик… Прогнала. Я ж говорю – детдомовка, сама все решает. Ей слабаки и лузеры не нужны, героя ждет… Или олигарха. Поэтому и одна до сих пор.

* * *

На обратном пути Матвей заскочил к следователю Панфилову. Узнать, что тот планирует по делу Элькиного супруга. Но узнать не успел. Евгений после приветствия обрадовал очередной позитивной новостью.

– О! Очень хорошо, что заехал, я тебе как раз звонить собирался. Страшную весть принес я в твой дом, Матвей. Зови детей.

– Что еще?

– Велено срочно возбуждаться по Китаеву. Вези все, что наработали. Как я понимаю, там глухо.

– Пока да… Биллинг жду. А чего это вдруг так быстро?

– Так личность непростая. Оппозиция, мать его. У него вроде сестрица есть?

– Да. А что?

– Привози завтра ко мне. Закроем на пару суток.

Это была действительно плохая новость.

– Она здесь при чем?

– Ну ты дал! – дыхнул Панфилов легким перегаром и потянулся за сигаретой, нарушая приказы о недопустимости курения на рабочем месте. – Кто последний человека видел, тот главный подозреваемый. Закон Ома.

– Она не видела его, просто созванивались!

– Да какая разница?! Шеф намекнул, что по-любому в сводку кого-то дать надо, чтоб народ успокоить.

– Нужны основания!

– Найдем… На обыск съезди, постановление – без проблем. Ничего, посидит пару дней – не растает. А может, и признается. Камера – она способствует очищению организма от шлаков, гы-гы-гы…

Матвей представил Татьяну на нарах в изоляторе. Совсем не сочеталось. И главное – что он ей скажет? «Ты извини, это формальность». Ни хрена себе формальность! Мало того что единственно близкого человека не ищут, так еще и саму в камеру. И сети тут же подхватят. Ага, нет дыма без огня! Посадили – значит, есть за что. И никто в тонкости процесса вдаваться не будет. До конца жизни не отмоешься.

И со следаком не повезло. Именно Панфилу дело возбуждать поручили. А он из категории невменяек. Есть нормальные в СК мужики, но с этим только бухать хорошо, но работать… Закон Ома, блин.

– Погоди, Жень… Для кого-то и два дня в изоляторе, как десятка на зоне.

– Давай без чистоплюйства. Привози. Можешь прямо с адвокатом. Потом на обыск.

Матвей, поняв, что спорить бесполезно, вернулся в «Солярис». Вопрос про Элькиного мужа не задал. Забыл. Сейчас его это волновало, как зарплата президента.

Н-да… Ситуация. Даже если послать Панфила подальше, он не успокоится. Позвонит Хрому, тот подключит Гуляя. (Ну что за люди! Одни кликухи позорные!) Матвей представил, как приедет к Татьяне, пригласит к следователю. И что потом? А всё. Конец фильма. Без амнистии.

У нее никого не было. Это вдохновляло. На что? Да какая разница?! Но одна лучше, чем с кем-то. При последней встрече он заметил интерес в ее взгляде. Не служебный интерес. Это чувствуется на клеточном уровне. Она оценивала его.

Его тянуло к ней, как говорил герой популярной советской мелодрамы. Хотелось оберегать, защищать, провожать, встречать, жарить для нее шашлыки и готовить ужин. Безо всяких условий. Чушь, что люди начинают испытывать друг к другу чувства за что-то хорошее. Вот не нравится женщина мужчине, а потом она бабушке место уступила у мусорного бачка – и сразу понравилась. Или собачку бродячую приютила. И всё – любовь до гроба. Это для кино хорошо. А по жизни – либо сразу, либо никогда. Да, потом наступает прозрение, судебные разборки и удары ножом… А пока – вот она! Безо всяких условий. Заражение. У него – сразу. Заразился. У нее? Вопрос. Он все-таки не случайный попутчик из бара, а человек государственный, при исполнении. И это всяко накладывает отпечаток на поведение. Они даже не перешли на «ты».

В отделе было несколько мужиков, связавших свою жизнь с потерпевшими, свидетелями и даже подозреваемыми. И ранее судимыми. И вполне счастливы. Потому что любят не за что-то. А просто любят. Тоже заразились.

Матвей совершенно искренне не хотел такого сюжетного поворота для Татьяны. И не потому, что это грозило плевком в его физиономию или пощечиной с оттяжечкой. Просто не хотел. Самое странное, что они даже не «поресторанились», не говоря обо всем остальном. И ее наверняка интересует только судьба брата, а не помыслы какого-то мента. Хоть и висящего на Доске почета.

Что делать? Пошла борьба разума с чувством. И там, и там были аргументы. Но в конце концов с подавляющим перевесом победили чувства.

А значит, надо до завтра найти Китаева. Или его убийцу. Или хотя бы подозреваемого. И предоставить его Панфилову.

…Но где-то там, глубоко в подсознании скреблась истинная причина. Это надо не Франции, это надо тебе. Отличный шанс стать героем в ее глазах… Которого она ждет.

Бердяев достал мобильник и набрал номер.

– Степа. Давай встретимся.

Глава четвертая

Встретились. Дома у того самого дважды судимого. По фамилии Трефилов, по кличке Треф. Полтинник годков за душой, девять из которых на строгом режиме. С месячными каникулами между ходками. Обитал на другом конце города. Он отказался встречаться на стороне. То ли из-за здоровья, то ли настроения не было. Скорее, первое – огромная лимфома украшала череп за ухом, напоминая о скором завершении жизненного пути. Матвей его не знал, он не информационный центр, чтобы знать всех местных уголовников. Степан же познакомился с ним случайно, работая над материалом по реабилитации освободившихся. Помог решить какую-то житейскую проблему. Сидел Треф по статьям авторитетным – первый раз за мошенничество, второй за разбой. Напал с липовым автоматом на круглосуточную аптеку. Но был пойман случайно оказавшимся там гибэдэдэшником, покупавшим настойку боярышника для своей больной бабки. В итоге семь лет в северных широтах. Из положительных жизненных итогов – дочь от случайной знакомой и реакция Вассермана. Дочку любит как единственного родного человека. Поэтому готов на все. У дочки проблема. Взяла хату в ипотеку, да силенок не рассчитала.

Вообще-то идея с псевдоразоблачением не так проста, как казалось бы обывателю. Любая нестыковка – и вместо алмазовской премии пара статей в активе. А изучать улики будут под микроскопом. Не столько следствие и суд, сколько мировая общественность. Ибо первое, что приходит в голову либерально настроенному гражданину, – ага, нашли крайнего, а истинный убийца гуляет. И это пугало. Но Матвей решил хотя бы навскидку представить сдачу в плен Трефилова и, если дебет с кредитом не сойдется, плюнуть на затею, пожертвовав внезапно возникшим «приязненным» отношением к Тане. Татьяне Борисовне.

Беседовали на прокуренной кухне, двери которой украшала свистнутая где-то табличка с гербом: «Представительство Ямало-Ненецкого автономного округа в Новоордынске». Трефилов предлагал простой и банальный до тошноты сценарий. Следил за «Китайским городовым», один из роликов зацепил за живое. Решил отомстить. Бросил в почтовый ящик Китаева записку, мол, есть серьезная инфа на одного из кандидатов. Предложил встретиться в парке Гагарина. Китаев приехал, он парень рисковый. И самоуверенный. Кто ж его тронет – он звезда. В машине Трефилов одним ударом заточки в сердце уложил несчастного, потом вывез труп на дочкиной «Весте» и сжег в кочегарке у приятеля, чтоб и следа этого гада не осталось. Либо утопил в реке, но где точно, не помнил – было темно и страшно.

Кочегарку Матвей стазу отверг. Придется привлекать приятеля, а это лишнее слабое звено. Так что – река. Течение сильное, труп могло унести за пару десятков километров, хрен найдешь, пока сам не выплывет. А он не выплывет. Второй важный момент – вещественные доказательства. Заточку лучше не светить – китаевской крови у них нет. Но зато есть след обуви на парковой дорожке. Возможно, совершенно левый. Фото есть в розыскном деле. Размер примерно Трефа. Степан вызвался найти туфли с аналогичным рисунком. След не очень четкий, ни один эксперт не докажет, что на сто процентов это та самая обувка. Вынесет заключение, что, возможно, она и есть. А возможно, и не она. Что вполне достаточно при прочих уликах. А самыми важными уликами будут те самые часы и записка. За часы ответственным назначили Степана, за записку – Матвея. И еще за волосы и слюни подозреваемого.

И теперь коварный план не казался таким уж нереальным. Но Мотя еще раз взвесил все «за» и «против». Все вроде бы складывалось. Панфилов не станет особо придираться к уликам, если сам найдет убийцу, а тот не пойдет в отказ. А до суда дело скорей всего и не дойдет – Трефилову остался месяц, не больше. По закону оно даже после смерти обвиняемого должно быть рассмотрено, если настаивают родственники. Но они не будут настаивать. И некому будет объяснять возможные нестыковки. И адвокат за «так» толстую задницу рвать не будет. Защищать честное имя усопшего. На мировую же общественность нашему правосудию плевать с балкона городского суда.

Но существует, конечно, один отрицательный момент. Как отреагирует на эту пургу настоящий убийца? Возможно, обрадуется, приняв либеральную версию, что менты нашли козла отпущения для получения обещанной награды и копать дальше не будут. А может, огорчится. Несолидно как-то получается. Какой-то урка на почве личных неприязненных… Зашквар. А если его поймают? Или с повинной придет. Тогда – вилы.

Ну и Татьяну придется огорчить. Она питает иллюзию, что Толик от кого-то прячется и жив-здоров. И Матвей эту веру всячески поддерживает. Но это лучше, чем в камеру присесть. Наверно…

– Только так договоримся, – предупредил Треф, выпустив в земную атмосферу очередную порцию папиросного дыма с ароматом травки, – бабок не будет – иду в отказ и всех сдаю. Без обид.

– Конечно, – подтвердил мистер Фейк, зачем-то похлопав себя по брюху, – бабки будут. И дедки.

– Матвей тоже кивнул, затем вынул часы, протянул уголовнику.

– Пальцы оставь. На стекле и сзади.

Затем поставил аптечную баночку для сдачи анализов.

– Плюнь. И вырви волосы.

Зэк смачно харкнул в банку, выдрал несколько жидких волосков, которые Бердяев переместил в конверт. Достал блокнот, вырвал листок и положил перед Трефиловым.

– Пиши записку. Степ, продиктуй.

Сам вышел из зоны табачного поражения. Кухня напоминала полигон с дымовой завесой. В коридоре набрал номер.

– Татьяна Борисовна, добрый вечер… Звонили из Следственного комитета, попросили опечатать квартиру Толи. Не волнуйтесь. Так полагается, чистая формальность. Хотите, за вами заеду? Тогда через час. До встречи.

В дороге снова началась кровопролитная борьба между разумом и чувствами.

– Что ты делаешь, Бердяев?! Опомнись, идиот! – в ужасе кричал в правое ухо разум. – Всего не предусмотришь! И, главное, чего ради?! Ладно бы куш на кону неподъемный. А тут баба какая-то!

– Не надо лукавить, – нашептывали чувства, – не только баба, но и должность. После такого раскрытия все конкуренты сойдут с дистанции. Слава, почет, уважуха! И баба, кстати, не какая-то… Ты будешь героем в ее глазах! Ты нашел убийцу ее брата! И потом… Не ты это придумал. Трефилов сам предложил. Значит, не велик грех.

– Только, если что, отдуваться тебе, а не Трефилову! – настаивал разум. – Ты видел его первый раз в жизни! Таким орлам по определению нельзя верить! Может, его попросил взять на себя грех настоящий убийца! И ты автоматом становишься соучастником! Кому потом доказывать будешь, что не при делах?! А это не злоупотребление вшивое, это убийство!

– Не слушай этого сухаря и чистоплюя! Русский человек прежде всего опирается на нас! На чувства! А ты русский! Слушайся нас!

– Поэтому и сидим с вами в жопе! Мотя, не делай этого! Разворачивай «Солярис»!

– Вперед! Будь мужиком! А мужик тот, кто рискует, а не последствия просчитывает!

Заткнитесь оба!

На лобовое стекло опорожнилась птичка. Бердяев, как человек с высшим юридическим образованием, искренне верил в приметы. А это очень хорошая примета. И эта пара граммов голубиного помета легла на чашу весов чувств. Так бывает. Говно всегда берет верх.

Матвей заехал в знакомый двор, припарковал машину, поднялся в квартиру Татьяны. Главное, не нервничать.

Она сразу почуяла неладное. Запах папирос.

– Вы же… Вроде не курите.

– Да… Извините… Работал с одним… Пришлось терпеть. Татьяна Борисовна… Значит, так, – Матвей решил, что сейчас уместней деловой тон, – Следственный комитет возбудил уголовное дело. По статье «убийство».

Татьяна отреагировала как всякий нормальный человек, не знакомый с отечественным уголовным процессом.

– Как? Почему? То есть… Толю нашли?

– Нет-нет, что вы… Просто таков порядок. Если есть основание, что человек пропал не сам, а ему помогли, возбуждается именно убийство. А здесь основания есть. Это ничего не меняет, просто дает больше возможностей для розыска. Экспертизы, обыски, изъятия корреспонденции, следственные эксперименты… Понимаете, да?

Она немного успокоилась, сняла очки.

– Да… Понимаю…

– Поэтому позвонил следователь и попросил опечатать квартиру. Чтобы до окончания расследования никто не заходил. Возможно, понадобятся экспертизы, изъятие следов и все-такое. Давайте просто закроем дверь, и я опечатаю.

Матвей извлек из папки специальную бумажную ленту с печатями дежурной части.

– А завтра в одиннадцать надо подъехать к следователю Панфилову. Это недалеко отсюда, адрес я дам. Он допросит вас в качестве свидетеля.

Протокольный язык очень хорошо помогал скрыть волнение.

– Хорошо, подъеду.

На пороге комнаты он остановился, будто что-то вспомнив.

– На всякий случай отключите воду. Всякое случается, труба лопнет, а вы крайняя. Знаете, где отключать?

– Там, в ванной…

Она пошла в ванную, Матвей, бросив нечаянный взгляд на ее джинсы, быстро шагнул к рабочему столу блогера. Выдвинул ящик и между страниц блокнота засунул написанную Трефиловым записку. Даже если Татьяна смотрела блокнот после пропажи брата, никакого риска. Могла пропустить. Тем более несколько бумажек уже лежали в блокноте.

Опечатав квартиру, он отвез ее домой. Теперь предстояла вторая часть марлезонского балета. «Тойота» Китаева стояла под окнами сестры. Татьяна перегнала машину из парка к себе. Изымать ее оснований пока не было.

– Тань, «Тойоту» не откроете? Я карточку-заместитель на пистолет где-то посеял… Возможно, когда салон осматривал.

– Да, конечно.

Поиски карточки заняли не больше десяти секунд. Матвей «нашел» ее под пассажирским сиденьем. И за это же время успел незаметно вытряхнуть волосы Трефилова и окропить его слюной торпеду. При повторном, более тщательном осмотре все это хозяйство найдут.

Напрашиваться на чай не стал. Надо вернуться в отдел и заняться материалами, благо их поднавалило с горкой. А заодно закончить преступную, чего уж там говорить, комбинацию. Завтра обратной дороги не будет.

Ночь выдалась тревожной. Разум и чувства снова устроили скандал, и дело чуть не дошло до драки. Поэтому уснул Матвей только под утро, приняв несколько стопок снотворного и успокоительного. И твердо решив не связываться с вознаграждением. Пусть Степа с Трефиловым делят. Иначе трупоедство какое-то.