Последний замысел Хэа
TekstПредчувствие опустилось как ночь, которой нет в этом мире. Накрыло собою день, которого тоже нет.
– Мутный! – крикнула девушка. Как можно громче и яростней, – Мутный!!
Нет, всё не так. Он не появится, нет.
Девушка побежала.
Надеясь успеть. Боясь, что она не успеет. И понимая, что в эти минуты решается всё. Всё!
"Почему, почему, почему ты решила бежать? – стучало в висках, – ведь он придёт, он придёт, он придёт. А ты убежала. Зачем?"
И девушка соглашалась.
Да, он придёт. Мутный охотится. Да, он придёт. Как было. Не раз.
Так зачем я ушла, зачем?
Но что-то гнало и гнало. Вперёд. На этот зловещий шёпот.
Всё ниже и ниже.
Она спускалась в низину.
Пока не спустилась.
Это была котловина.
С высокими краями, окружавшими скалы, покрытые чем-то зелёным, и пологим спуском, с той стороны, через который она вошла.
Из котловины слышался звук, похожий на шёпот. Или дыхание. Нет, всё же на шёпот, осознанный, с паузами между слов. Чужих, непонятных. Как будто шептала земля.
Шёпот сдавливал голову, проходил через пятки и поднимался, по мышцам, по нервам. Низкий, глубокий, пронзающий.
И в самом центре той котловины стоял он. Стоял и не двигался.
– Мутный! – крикнула девушка и подбежала.
Страшась увидеть, но зная, что всё же увидит. Развернув его тело к себе. И заглянув в холодные безжизненные глаза.
– Мутный, Мутный! – кричала девушка, – Мутный, очнись!
Парень дышал, рука была тёплая. Но этот взгляд.
Глаза смотрели в глаза. И не видели.
Она огляделась.
Котловина была огромна. Отвесные стены этой чудовищной пасти были покрыты мхом, а может, чем-то похожим на мох, и это что-то шевелилось. Не так как всё остальное в этом странном и чуждом мире, спокойно и почти незаметно. Мох шевелился как червь, которого режешь на части.
В небе кружились твари, с длинными острыми крыльями, таким же длинным хвостом и шеей, те, кого поначалу она назвала острокрылами. Кружились по кругу, молча. Казалось, что круг сужается, словно удавка, и скоро сожмётся, а твари сорвутся вниз.
Вниз…
Первая поняла, что успела.
Да, это была котловина. Но не совсем. Где-то там, впереди, в самом центре зияла яма, и приблизиться, заглянуть за края этой ямы было чудовищно страшно.
Шёпот вползал в её ноги, клубился внутри, в животе, сдавливал голову. И надо было спешить, надо было уйти, и увести с собой Мутного.
– Слышишь? Ты слышишь?
Она взяла его за руку, и повела, всё дальше и дальше, из этого гиблого места. Медленно, будто ребёнка.
Краем глаза Первая видела камень, свалившийся в яму, и вдруг поняла, что это не камень. Это одна из тех тварей, тех острокрылов, что молча кружили над бездной.
В глазах защипало, но девушка вновь посмотрела на Мутного.
И вновь опустила свой взгляд.
Потому что Мутного не было.
"Что мне делать?" – подумала Первая. Место она оставила в спешке, когда побежала. Но вот, будто чудом нашла. Практически сразу.
Вещи лежали, так, как она их оставила. Два мешка, в основном с одеждой, один лёгкий (это её), другой тяжёлый (его, кроме одежды, там валялась всякая всячина, она даже не знала, что именно, да и не хотела знать). Девушка отстегнула сумку, что висела у парня, и пристегнула к себе.
В сумке лежало огниво, несколько кусочков сушёного мяса (оставшихся, как ни странно, с самого начала их путешествия – то ли случайно, то ли нарочно), какая-то линза, кусочек ткани, пара монет, которые, скорее всего, не нужны, и копьецо. Копьецо торчало наружу.
Первая села на землю и обхватила колени руками. Мир стал другим. Из доброго, сказочного, он превратился в чужой и опасный.
Летали лепестки. Летали и садились. На камни, на вещи, на Мутного. Как на ещё одну безжизненную деталь окружающей обстановки.
"Что же мне делать?" – спросила девушка.
Самые страшные волнения остались позади. Рассудок возвращался. Но какого-то плана, как дальше двигаться, не было.
Мутного надо вести, под руку, Мутный ребёнок. Мутного надо кормить. Но как это сделать?
Девушка взяла кусок мяса, тот самый, что лежал в его сумке, и сунула в зубы. Парень начал жевать.
Хорошо.
Дальше.
Надо идти. Но куда? Возвращаться назад, к шалашу?
Пожалуй, это был выход.
Пожалуй, единственный.
Дойти до реки, сесть в лодку и плыть. Как включить механизм, она знает. Да по течению лодка и так поплывёт, без всякого механизма. Но как открыть домик…
У Первой забилось сердце.
Обратно займёт больше времени. Мутный не может идти, так, как раньше, Мутного надо вести.
Но Бог мой Обиженный, если она и дойдёт, если сядет в корыто, подымется вверх (или вниз), пройдёт это чудо на ножках и выплывет, где-то в Заводье…
А дальше то что? Что же ей делать?
Кормить его с ложечки? Ждать, когда он очнётся?
А если он не очнётся, уже никогда?
Первая вспомнила людей из лечебницы, тех, кого однажды тронули небеса. Попадались разные. Кто-то был тронут отчасти и помогал по хозяйству. Кто-то чуть больше.
Но были такие как Мутный. Те, чей рассудок угас. Большинство из них ели, ходили, спали и.… всё. До конца своей жизни они только ели, ходили и спали. До конца своей жизни…
На глаза навернулись слёзы.
За что? За что ты вот так? Зачем ты туда пошёл? Негодник…
Ведь я там была, ведь со мной всё нормально. Почему же с тобой то всё плохо? Почему?
Девушка зарыдала.
Лепестки порхали вокруг головы, и, казалось, пытались утешить. Но Первая чувствовала себя вдовой.
О каком-то спасении мира не могло быть и речи. По крайней мере пока.
Конечно, зря они дальше пошли, зря вообще затеяли это путешествие. Мир под Навусом невелик, не такой, как их собственный, но что-то искать в этом мире, когда даже не знаешь, что ищешь… Безумцы.
Первая чистила тушку и с грустью смотрела на Мутного.
Тот сидел, как ни в чём ни бывало, и глядел в никуда. Спокойный и чистый, как лист, на котором никто не писал. Она мельтешила перед глазами, хлопала в ладоши то справа, то слева, щипала под бок.
Бесполезно.
Парень не видел, не слышал, не чувствовал.
Девушка сделала вертел, одела только что освежёванную тушку и стала держать над костром. Мясо оказалось сочным, оно шипело, с него стекал жир. Пара минут, и тушка покрылась хрустящей румяной корочкой.
Она уселась напротив Мутного. Бывали случаи, когда после пылающих люди смотрели на что-нибудь монотонное – горящий костёр или бегущую воду, и к ним возвращался рассудок. Случаи редкие, хотя кто его знает, то, что случилось, не буднично.
Но парень сидел словно камень, статуя на морском берегу далёкого (теперь уже очень далёкого) Приморья.
С ещё не остывшего мяса Первая сорвала кусок и с каким-то отчаяньем сунула в зубы. Парень начал жевать. С уголков приоткрытого рта стал стекать сок, вперемешку со слюнями, но жевал он сам, без какой-либо помощи, сжимая и разжимая челюсти. Молча.
Такие молчаливые обеды у них будут долго. Хорошо хоть вот ест, ходит и спит… Что он ещё то делает? Ну, носит с собой свой мешок, как топтун-однодневка.
Прекрасно.
Девушка усмехнулась. Не терять чувство юмора, это, конечно же, здорово, да и что ей ещё остаётся, но ситуация… Оставалась надежда, что Мутный очнётся, вдруг, неожиданно, как всё в этой жизни бывает, что-то щёлкнет в его голове, и очнётся. Станет таким же, как прежде. Таким же занудой.
"Чуть правее", – думала девушка, когда они возвращались. Мутный шёл очень медленно, и она постоянно смотрела под ноги, не свои, а его, смотрела, чтоб не споткнулся. Она знала, что они запетляли. Вот только насколько серьёзно, и что было главной причиной – шёпот, узоры на Навусе, который крутился влево (да, крутился сам Навус, вихри только стекались и растекались), а, может быть, луг, расположение этих гигантских цветов, которые росли будто в ряд, но вроде не очень то в ряд, а, может, совсем и не в ряд, возможно, в спираль или окружность… Не зная всех этих поправок, она не могла рассчитать их маршрут. Всё это было непросто, ох как непросто, учитывая то, что смотреть приходилось под ноги, а не вперёд, а голова просто отказывалась соображать.
Первая села на землю, вынула Рубо и, стала с ним говорить. Обрисовала проблемы, как можно яснее и чётче, и попросила совета. Рубо не отвечал, Рубо был просто куском металла. А она говорила.
Но в голове прояснилось, мысли направились в русло, и девушка начала думать.
Через цепочку ориентиров они добрались до леса. Теперь бы найти тропинку. Дальше идти по тропинке – и всё, дело сделано, они у реки.
"Дело сделано". Девушка усмехнулась собственным мыслям. Потом у них лодка, потом пещера, путешествие в собственный мир, Фахус, пещера, лодка. Лишь бы очнулся Рубо. Быть может, очнётся, там, наверху (точнее, внизу), вызовет Танги, а то как же им плыть, против течения, под горами? О, как всё сложно…
Девушка шла и шла, вдоль кромки леса, выискивая шалаш, и понимая, что надо идти и идти, шаг за шагом, а там – будь что будет.
Пока не заметила, что на неё кто-то смотрит. Не так, как это бывает, обычно – зверёк вытянет голову, покрутит ей и ускачет.
Нет, этот не просто смотрел. Этот держал своим взглядом. Как хищник, цепляясь за жертву.
Девушка поняла это сразу. И медленно, стараясь не делать резких движений, повернулась на взгляд.
Крупное коричневое существо, ростом примерно по грудь, для этого мира почти великан, похожее на горбатую собаку, вставшую на задние лапы. У существа были крупные глубоко посаженными глаза, и этими самыми глазами оно и глядело на девушку. Глядело не шевелясь.
Коричневое существо
Но самыми странными у зверя казались лапы, передние. Толстые, как будто обрубленные, кончавшиеся короткими зубьями по краю тупого обрубка.
И этот обрубок вращался. Не быстро, не медленно, он вращался достаточно, с определённой на что-то рассчитанной скоростью. И не хотелось думать, на что эта скорость рассчитана.
Итак, оценить ситуацию.
Бежать она не сможет, тем более с Мутным. Бросить Мутного здесь, на съедение этой твари и уйти без него? Это, конечно, можно, скорее всего, это выход. Но она так не сделает. Потому что не сможет. Не сможет. Не сможет… О, боже…
Существо приближалось.
Держа впереди свои лапы, боясь случайным неосторожным движением вспугнуть свой обед, смотря этому обеду в глаза и готовясь к броску.
Но девушка тоже готовилась.
У нее есть копьё, маленькое, но острое, сделанное из ветки дерева, чья древесина похожа на камень. И есть "Милосердие". Длина копья больше, чем длина этих лап, и в нужный момент надо ударить. В нужный момент, в нужное место и с нужным усилием.
План идеальный, в теории, но сложно осуществимый на практике. Руки дрожали. И унять эту дрожь невозможно.
Существо смотрело в упор своими большими темными глазами. Убивая одним только взглядом.
Копьё рисовало круги, настолько сильна была дрожь. Но девушка приготовилась.
И ударила.
Существо завыло и прыгнуло, сбив её с ног и придавив своим телом. "Сильная тварь" – подумала Первая. И поняла, что единственная попытка что-то поменять в соотношении сил провалилась, и теперь надежда на "Милосердие".
Но кинжал был отброшен. Тут же.
"Скотина" – подумала девушка, напрягая все мышцы.
И услышала голос.
"Не двигайся".
Голос звучал в голове. А может, и нет.
Но она покорилась. Какой-то частью своего сознания Первая верила голосу, хотя в ситуации, похожей на эту, совет казался нелепым.
Существо вдруг качнулось, и тут же упало набок.
Дрожа после пережитого, только сейчас испугавшись по полной, девушка встала на ноги. Кое-как, потому что ноги не слушались.
И посмотрела вокруг.
В голове и глазах стучало, но она увидела.
Возле корней самого первого дерева стоял паучок. С какой-то железкой в руках, но без палочки.
"Хранитель" – подумала девушка и упала.
Свет, что падал на веки, был похож на свет лампы. Тусклый, но не навязчивый.
Глаза открывать было боязно.
Для начала ей надо вспомнить.
Девушка отмотала назад основные события, начиная от спасения до внезапной болезни Мутного, и дальше, вплоть до того момента, как впервые увидела Рубо. Нет, Первая не забыла, просто сейчас нужно было увидеть события сразу, прокрутить в голове, чтобы понять, всё ли сделано так, как нужно, и чтобы принять решение, что делать дальше.
Из их команды осталась она. И всё. Один превратился в железку, другой в растение. А Первую подобрали хранители. И что дальше делать? Бежать? Вместе с Мутным?
Она открыла глаза.
Да, свет тусклый, но ровный, не такой, как от лампы. Это было небольшое помещение с деревянными (вроде бы) стенами и лестницей, ведущей наверх.
Девушка лежала на каком-то матрасе, набитом шкод знает чем, но чем-то мягким и лёгким. И в то же время упругим.
В комнате было окно, небольшое, прямоугольное, и из окна лился свет, достаточно слабый, был светильник, похожий на шар, подвешенный к потолку, и низкий приземистый стол, стоявший под этим светильником. У стола таз с чем-то светящимся, но только более мутно, а на самом столе тазик поменьше.
Рядом стоял паучок, лез лапами в тазик и что-то купал.
Первая зашевелилась.
"Очнулась?" – спросил чей-то голос.
"Очнулась" – ответила девушка.
"Кто ты?" – спросили опять.
В руках паучка оказался шар, более светлый, чем те, что лежали в тазу. Он держал его в лапках и протирал.
Говорил, наверное, он, но в их разговоре что-то было не так. Девушка стала думать и вдруг поняла.
Тишина.
Хранитель думал, но думал без скрипов, шипений и прочего хлама. Он думал молча, и посылал свои мысли.
"Я человек, – сказала она, не зная, как объяснить, – из мира… другого".
"Он понял, – ответил хозяин, – и понял, что ты не знаешь".
"Так что же ты спрашиваешь?"
"Ему надо понять, что тебе известно. Ты очень похожа на Хэа", – паучок положил светлый шар в большую закрытую ёмкость и потянулся за новым.
"Он, ему, – девушка удивилась, – то есть, тебе. Ты говоришь о себе как будто о постороннем."
"Так легче понять окружающее, если это окружающее слишком сложно для понимания".
"Ты знаешь наш мир?"
"Да, знает, – хозяин взял мутный шар и начал тереть, – избранные должны это знать. Но они никакие не избранные. Теперь."
"Ты говоришь загадками" – Первая села.
Комната казалось небольшой, потолки низкими. Но, примерив к жилищу рост паучков, девушка поняла. Жилище что надо.
Да, хранитель говорил загадками. Но в данный момент её волновали две вещи – растрёпанные волосы, в которых засело шкод знает что и отсутствие Мутного.
"Он знает, что ты не Хэа, – сказал паучок, – а, значит, ты не поможешь. И всё останется прежним. Но ты пришла с целью, и цель, вероятно, важная. С тобой оглушённый низиной".
"Низиной? Пожалуй…"
"Вы не местные. Поэтому и попали в ловушку. Здесь много ловушек, с тех пор, как случилось… то, что случилось. Случилось давно, – хранитель задумался. При этом он держал в своих лапках светящийся шар, – какие тёмные доны. Отмыть не проблема, но почему они тёмные?"
"Вот это я точно не знаю, – Первая фыркнула, – я тут не местная".
"Ты тут не местная, – подтвердил паучок, – но ты пришла".
"Хэа, – вспомнила девушка, – ты сказал Хэа".
"Так они называют первое воплощение создателя. Которое им явилось".
"Ээф?"
"Ээф. Так называют существа в твоём мире его последнее воплощение".
"Но первое был человек?"
"Человек. Такой же как ты. С длинными тёмными волосами. Они зовут её Хэа"
"Но мы прибыли с Острова".
"С Острова, – хранитель остановился. Он перестал чистить шар, и, глядя на ещё не отмытую поверхность, пытался о чём-то вспомнить, – скажи, что тебе известно?"
Первая посмотрела в окно.
В жилище влетел лепесток, и начал кружиться. Как бабочка. Словно от той осталось лишь крылышко, но это крылышко помнило целое, и всё порхало, порхало, порхало…
"Вы будто не знаете, – ответила девушка. Она сжала руки в кулак и вдавила в матрас, – сами всё это затеяли, и сами не знаете".
"Знают" – хранитель казался спокойным. Хотя… Он не шипел, не цокал, не фыркал. Этот паучок отличался от тех, знакомых ей паучков. С палочками. Ещё и тем, что палочку не держал. Понять, что чувствует существо, было непросто.
"Хорошо. Тогда скажет он" – хозяин потёр свои лапки. И обернулся.
Гостья посмотрела по сторонам, ожидая увидеть третьего, настолько необычна была манера, с которой общался хозяин. Но в конце концов поняла, что он говорил о себе. Хранитель приблизился, встал перед девушкой и посмотрел ей в лицо. Своими блестящими чёрными бусинами.
В это время лепесток, что кружился в жилище, сел на светящийся шар.
Хозяин проследил за ним взглядом и хлопнул передними лапками. Лепесток улетел. При этом он не порхал, как безумный, не тыкался в стены, а сразу нашёл окно.
"Ииды выпивают свет, и доны чернеют, – объяснил паучок, – ииды ненужные гости".
"Доны?" – спросила девушка.
"Доны растут на деревьях, на берегу озера. Они собирают доны на лодках, когда те падают в воду и их прибивает у берегу. Дон светит долго, четыре цикла. Цикл, – добавил хозяин, увидев непонимание, – это время, в течение которого Великая река несёт свои воды от Родника до Зелёных пещер"
"Спасибо, стало понятнее".
"Он оценил. Он понял, что тебе непонятно" – сказал паучок.
"Эти доны больше тех, что летают в лесу".
"То не доны, то эсы, – поправил хранитель, – но ииды вредят и им".
"Ииды питаются светом, – девушка была очарована, – у вас тут красиво и тихо. Так что вы забыли у нас? Зачем вы пришли? Что вам нужно?"
Хранитель молчал.
"Да, это не просто, – ответил он девушке, – ты видела тех, изменённых Демоном".
"Демоном?"
"Существом, что проник в Малый мир. Когда он пришёл, многие избранные были уверены, что это пришествие Бога. Они ошибались. Демон хотел навредить, и навредил, хотел сделать больно, и сделал. Его настоящие помыслы нам не известны. Но Демон приносит страдания. Они были избранными, но теперь они никто. Печальные жертвы Уура".
"Уура?"
"Так называют Демона"
"Давай поподробнее" – девушка запуталась в конец. Мало того, что спутались волосы, мысли запутались тоже. То, что сидит в голове, отказывалось шевелиться.
Хранитель оторвался от пола, он был лёгкий, очень лёгкий, и Первая догадалась, для чего тем, верхним, нужна была палка. Чтобы стоять на земле.
"Тебе надо знать" – ответил он Первой.
Давным-давно, рассказывал паучок, жил Создатель. Создателю было скучно и он придумал миры. Похожие, но всё-таки разные.
В народе осталась легенда о Хэа и Хуру, первом воплощении Создателя и его первом создании. Хуру дала уум, Хэа сварила аук, и в нём появились миры. Тёмные и пустые.
Тогда Хэа закрыла глаза и начала представлять. И всё, что она представляла, вдруг появлялось.
Все миры заполнила Хэа, всё оживила.
Но остался один, самый маленький. И он оказался пустым.
Тогда Хэа снова закрыла глаза и воплотила последний замысел.
Так, по легенде, возник Малый мир.
Самый маленький, но самый красивый.
В небе этого мира горел Навус, огромный шар, который раскрашивал небо в свои необычные краски. В Синих горах бил Родник, рождая реку, которую назвали Великой. Эта река водопадом падала с Родника и текла по всему Малому миру, исчезая в Зелёных пещерах. Мир был наполнен красками, весь, за исключением маленькой области, которую называют Слепым пятном представления Хэа.
Легенда красивая, но она не рассказывает о главном.
О том, что скрывалось за этой задумкой, насколько важен был замысел.
Паучок замолчал.
Послышался шум, тихий, будто в подпол залезла брума. А может быть, мышка. Снизу появилась сморщенная голова, яйцо, а за ними конечности. В комнату вплыл паучок. Хранитель, что разговаривал с девушкой, повернулся, и с минуту они стояли, созерцая друг друга. Наверное, разговаривали.
"Снизу в жилище ведёт ещё одна лестница" – подумала девушка.
"Хотела спросить, – перебила она разговор, – как это вы сумели поднять меня наверх?"
"Тебя привёл оглушённый низиной. Его попросили".
"Значит, он был в состоянии? Не только есть или спать, но выполнять разные просьбы??"
"Оглушённые первое время способны на многое. Даже работать. Но собственной воли нет. Оглушённый не убежит даже от смертельной опасности и будет стоять словно камень, пока не умрёт от голода".
Девушка вздрогнула:
“Первое время?”
“Да. Спустя доли цикла оглушённый перестаёт выполнять волю тех, кто находится рядом. В том числе двигаться. А потом замирают все остальные процессы в его организме”.
“Остальные процессы?? – Первая не соображала, – какие такие процессы?”
“Замирает всё”.
“Как это всё??”
“Если есть сердце, оно не бьётся”.
В живот словно кинули камень. Во рту стало горько. Зачем, ну зачем они согласились? Зачем пошли неизвестно куда? Без Рубо, ну что им тут делать? Надо было вернуться, а лучше сидели бы на Посту, тихо, мирно…
"Вы можете вылечить Мутного?" – спросила она с отчаяньем.
"Нет, – сказал паучок, разрушив остатки надежды, – оглушённого вылечить невозможно. Сколько они не пытались”.
“Ну что можно сделать?”
Хозяин молчал.
"Тот, кто сидит в Синем лесу. Однажды, чтобы показать свои силы, он отправил вспять воды Великой реки. Он многое может. Возможно, и вылечить", – прозвучал в голове новый голос. Возможно, вошедшего гостя.
"Кто сидит в Синем лесу?" – спросила она. Сердце при этом стучало как бешеное. Но Первая понимала, что ради Мутного она способна на многое. Была способна, способна теперь и будет способна всегда. Что-то было в этом угрюмом мужчине, что-то, что не давало покоя. Как-то же сердце – оно, бывает, мешает, своим стуком, своей ненормальной реакцией. Но без которого трудно. Точнее, никак.
"Там сидит Демон, о котором я говорил, – продолжил за гостя хозяин, – они называют его Уур. Уур извратил их учение, сделал слугами тех, что были избранными и наполнил болью соседние миры".
"Тогда мне тем более надо к нему, – ответила Первая, удивляясь, как уверенно это сказала, – он погасил наше солнце".
"Я попрошу вернуть солнце на место, и исцелить моего парня, – подумала она, уже про себя, – я сделаю так, что он согласится.”
"Ты пришла с важной целью, – ответил хозяин, – ты правильно пришла".
"Вы мне поможете" – попросила девушка. Вернее, не попросила, потребовала. В случившемся была вина этих созданий, и создания это чувствовали. Девушка знала, что они ей помогут.
"Помогут, – сказал ей второй, – но они не пойдут к Демону. Из тех, кто ходил в Синий лес, никто не вернулся. Он приглашает испить напиток, который меняет их восприятие, но отказаться испить невозможно. Ты другая. Тебя не коснулась низина, возможно, тебя не изменит и Демон”.
"Вы приведёте меня туда, или покажете путь" – Первая встала. Голова при этом упёрлась, и ей пришлось наклониться. Со стороны выглядело так, будто стоит королева и смотрит на подданых. И эти подданные молчали. Быть может, они вспоминали Хэа. Быть может…
"Теперь я хочу видеть Мутного" – добавила девушка.
Он как-то съежился и закрылся, как будто ему холодно. Хотя в Малом мире тепло.
Первая подошла и пощупала руку.
Тёплая.
Так чего же он ёжится.
Сердце сжалось от жалости к этому угрюмому и, как ей казалось, не очень чувствительному человеку
Но да, это только казалось.
Мутный пошёл за ней на край света, шагнул через край, без сомнений и колебаний, и она знала, почему. Не ради спасения мира, нет. Он это сделал ради неё. Потому что знал, что ей нужно, ценил её дерзкий характер и уважал тот выбор, который она сделала. Она была безрассудна и часто отчаянна, нарывалась на разные неприятности, и он бы её не оставил. Одну. Даже шагни она в бездну, он бы шагнул за ней, но, скорее всего, удержал бы. На самом краю.
"Чего это он?" – девушка опустила ладонь и посмотрела в глаза. Зрачки были сужены, так, будто смотрели на солнце. Но свет был не ярким, рассеянным.
"Это низина, – ответил хранитель, – она не пускает. Большего я не знаю. С тех пор как она зашипела, многие попадали в ловушку. Возможно, низина просит. Вернуться."
"Но как же она возникла? Кто создал низину?"
"Демон".
Девушка опустилась на землю.
Деревня хранителей находилась в Зелёном лесу. Те же огоньки, лепестки и деревья.
Но только деревья были гораздо толще, и их стволы покрывала кора, подобная той, что покрывает сосны и ели в её родном незримом лесу. Листики тоже подобны еловым, такие же острые, но только как будто мягче. Деревья соединяли нити, толстые, созданные переплетением нитей поменьше, как и в других, более знакомых местах этого большого зелёного леса.
Внутри эти большие рельефные стволы были пустыми, точнее, совсем не пустыми – там находились жилища. На разных этажах.
Во всю высоту этого многоэтажного дерева тянулись окна, в окнах горел свет, скорее всего, от донов, не очень яркий, но достаточный, принимая во внимание то, что в лесу было светло.
Снизу деревья пускали корни, похожие на конечности древоходца, но гораздо более толстые. Эти корни тянулись по лесу, сплетались друг с другом, но оставляли тропинки, свободные от корней, которые уходили в разные стороны этой деревни.
Всё это было замечательно, но ей нужно знать. Ей необходимы подробности. Ведь теперь от этого Демона, про которого только и говорили, зависело многое, если не всё.
"Он понимает" – сказал собеседник и начал.
Малый мир был последним и самым важным замыслом Создателя, – рассказывал хранитель.
К этому времени другие миры были созданы и в них развивалась жизнь.
Но Малый мир развивался быстрее, и поэтому скоро в нём появились те, кого Хэа во время пришествия назовёт своим избранным народом.
Эти существа будут следить за тем, чтобы последнее творение Хэа осталось не просто творением. Чтобы оно воплотило замысел, который в него заложен.
Проходили циклы.
И вот однажды в их мир вошёл Демон, страшное и коварное существо. Чтобы показать свою силу, оно подошло к Великой реке и повернуло вспять её воды. И многие избранные уверовали, что это пришёл Создатель, или существо, Создателю равное.
Они преклонялись пред Демоном и пили напиток, который тот предлагал.
Напиток был вкусный, но коварный. Тот, кто его отведал, слушался волю Уура, или Сиятельного, нового Бога покорных – так называли обманутых те, что сумели уйти. Они укрылись в Зелёном лесу, в то время как те, что поверили Демону, остались жить в Синем.
Уур извратил учение избранных, пять добродетелей сделал грехами. Наблюдение своих поступков со стороны и самостоятельность собственных решений он заменил послушанием старшим. Созерцательность обозвал бездеятельностью, сдержанность – молчаливостью, а любовь, когда избранные трутся телами – похотью, вредной и безобразной. И еще он придумал трости, сделанные из древесины деревьев мёртвого леса, тяжёлой, как камень, чтобы покорные только ходили, и не смели летать.
Всё это было сделано не случайно. Слуги Уура должны были думать о цели, поставленной Демоном, а сокрытие собственных мыслей и собственных эмоций, наличие дел, не согласованных с целью – всё это считалось преступлением.
Для чего это делалось, было неведомо.
Пока окружающие миры, один за другим, не стали меняться.
Светила гасли, океаны пересыхали, холод сменялся жарой, а жара становилась холодом.
Ты видела низину, и слышала шёпот, что вытекает из ямы. Но что в этой яме?
Когда-то в том самом месте был вход в большой и прекрасный мир, подобный тому, из которого ты пришла. Но слуги Уура проникли в тот мир и стали его изменять. Так, что мир оказался наполнен зловещей и странной материей, которая лезет, шипит и затекает сюда, словно шёпот.
Это всё Демон.
Тех, что когда-то считались избранными, он превратил в покорных, и всё для того, чтобы достичь своей цели.
Но что это за цель?
Он не знает.
Первая догадалась, что хранитель сказал о себе.
Он не знает. Она не знает. Никто не знает. Но как же начать разговор с этим злом? Чтобы общаться с Демоном, нужно понять его помыслы.
А чтобы понять его помыслы, надо знать помыслы Хэа. "В чём заключался замысел?" – хотела она спросить.
И не спросила.
"Не двигайся" – услышала гостья.
И заметила, краешком глаза, как с плеча, а, может быть, с головы, что-то упало. Размером с белку.
Первая отскочила.
Хранитель взял упавшее тело передними лапками и показал его девушке.
На лапках лежало создание, размером действительно с белку, светло-коричневого, почти жёлтого цвета, с четырьмя лапками, длинным хвостом, но одной заметной деталью. У создания было две головы, сидящих на длинных шеях. Первая слышала рассказы матросов, вернувшихся с моря, о рыбах с двумя головами, о рассечённых надвое парусниках, читала о трёхголовых змеешейках из "Приключений", но, чтобы так, вживую…
"Это двуглавка, – объяснил ей хранитель, – в коготках её лапок содержится яд. Коготки сейчас спрятаны, но, если они вонзаются, яд попадает в жертву".
"Яд двуглавки смертелен, – добавил кто-то, – для избранных точно".
"Спасибо, – ответила девушка, – что спасли мою жизнь. Смотрю, тут так много опасностей. А мы то, по простоте душевной, гуляли, словно в Саду Синих Фруктов" – был такой в "Приключениях".
"Кроме двуглавки и дикого выра, который напал на тебя… Есть яма, наполненная огнём. Посмотри на небо, – девушка глянула, – видишь это светлое жёлтое пятнышко немного правее Навуса? – паучок посмотрел в сторону шара, и, ожидая реакции, глянул на Первую, – Там вход в самый страшный и самый пугающий мир. Для нас. Но там живут духи, огненные, и кажется, неплохо живут. Об этом нам говорила Хэа в свой последний приход. До того, как покинула нас, навсегда, – хранитель взгрустнул, и Первая это чувствовала, – близко туда подходить не стоит. И если быть аккуратным, яма совсем не опасна. Есть предметы, которые трудно разбить, уничтожить, но в яме они сгорают, до мельчайших частиц. Есть и другие опасности, – добавил хранитель, – опасайся озёрного роя. Он похож на группу маленьких эсов, тех огоньков, что ты видишь. Но только те огоньки очень маленькие, размером с песчинку, и обитают у озера. Озёрный рой – это личинки эсов, но если эсы безвредны, то их личинки опасны. Когда этот рой касается тела, приятно. И даже щекотно. Но щекотно потому, что рой кусает сонное тело, кусает немного. При этом он выделяет газы, смягчающие боль и влияющие на восприятие, и тебе становится хорошо. Но если часто купаться в рое, можно потерять это тело. Уже навсегда.
Девушка фыркнула:
"Надо же, самое приятное в этом мире оказалось опасным".
"Многие их собратья купались в рою. Собратья приходили на озеро снова и снова, чтобы испытать ни на что не похожие ощущения. Пока не теряли сонное тело".
"Сонное тело?" – спросила девушка. Снова загадки.
"Когда наступает смерть, сонное тело исходит" – ответил хранитель.
"Это душа", – поправила девушка.
"Это душа, – сказал собеседник, – если душа это тело, второе. Оно помогает первому, повторяя его строение, и, когда оно повредится, его исцеляет. Есть в мире краски и звуки, которые видит лишь сонное. Есть чувства, подвластные только ему".
"У нас оно есть?"
"У всех оно есть. Но в больших мирах всё меняется и основное тело становится сонным, а сонное основным".