Карася забрали и отвели в другую комнату. Там были такие же отобранные кандидаты. И вот уже другая машина, разрезая фарами тайгу, мчит его к месту службы.
– Ох! Чёртова бетонка! – простонал один из пассажиров.
– Отставить вспоминать рогатого, на ночь глядя! – пробурчал сопровождающий их прапорщик. Он тоже почему-то поехал в кузове.
– Пока эту бетонку построили, тут всех вспомнили и Бога и Чёрта! – он закурил.
– Почему?!
– Да потому! В сталинские времена тут ссыльные жили. Что-то типа ГУЛАГа. До тех пор в этих местах сами башкиры промышляли охотой. Заготовленную пушнину везли в Оренбургские степи и меняли на зерно или товары разные. А когда пришли солдаты, стали тянуть дорогу к горе Ямантау. Мы сейчас едем к подножию этой Злой Горы. Так они её называют. Так вот за световой день укладывают пару километров этой бетонки. А к утру глядь, половины нет. Мистика! Сразу не понимали, куда деваются плиты. Оказалось, что башкиры ночью грузили их на подводы и прятали в тайге. Так и маялись, пока не стали патрулировать всю дорогу. Потом жителей организовали, детей в интернаты. Стали строить посёлок. Теперь дорогу не разбирает никто. Да и ВВ-шники контролируют всё вокруг.
Дальше ехали молча, изредка выглядывая из-под брезента. Тайга, кругом, куда ни глянь.
Утренний подъём вернул Карася из объятий морфея прямо в первую роту. Не было в части ещё отдельной роты для карантина. Им выделили кусок казармы в дальнем углу. Дежурный по роте отгонял старослужащих пытавшихся к ним приблизиться.
Так случилось, что призыва не было осенью. И в первой роте, да и во всей части были «черпаки» (прослужившие год) и деды с дембелями. Гонять было некого. И все надежды на мщение возлагались на вновь прибывших.
– Духи! Вешайтесь! – доносилось издали.
«Заклинило их, что ли на этой фразе? Может, мы захотим отравиться или застрелиться?» – раздражённо подумал Костя. Однако, если подумать – стреляться тут не из чего, а кормят так, что круче отравы и не придумать! И правда, только вешаться!
– Карантин! Голый торс, строится на плацу!
Построились быстро, утро было холодным.
“Кругом! Умываться бегом марш!” – скомандовал молодой лейтенант замкомвзвода Петров и припустил вперёд, перепрыгивая через лужи. Выбежали за КПП и потрусили по той же бетонке. Через пару километров взвод застонал. Все кто не так замотал портянки или вовсе этого не сделал, захромали.
– Взвод стой! Раз-два! Подошли к речке и умылись!
Маленькая горная речушка, шириной каких-то 6 метров.
– Ай! Лёд! – завопили новобранцы. Ледяные иголки, мчащиеся в горном потоке, царапали кожу. Вода обжигала лицо.
– Отставить вопли! – лейтенант плескал на себя водой и обтирался до пояса.
– Морж башкирский! – проворчал Гоша Верёвкин. Он выудил из потока пригоршню льда, приложил к синяку под глазом.
Кто смотрел фильм Неуловимые Мстители, помнит Яшку Цыгана. Вот это и есть Верёвкин. Один в один! Только лысый. Потом у него отросли волосы! Кудри чёрные, естественно! Родом он из Горького и вчера подбивал своих земляков не давать себя в обиду. Сержант Гурешидзе, один из командиров отделения карантина, хотел исправить ему осанку и ударил в грудь кулаком. Гоша ответил сразу. Пара горьковчан тоже заскочила в каптерку, куда сержанты уволокли Верёвкина. После пятиминутного грохота, дверь открылась. Вышли потрепанные сержанты и новобранцы с отметинами на лице. Грузины узнали, что есть такой город – Горький. Горьковчане узнали, что Авто это не машина, а уменьшенное имя сержанта. Его звали Автондил.
– Запишусь в сержантскую учебку, стану сержантом и буду изводить этих чернозадых! – Гоша белозубо оскалился.
Костя увидел там прореху.
– Ну, да! Зуб тоже выбили, суки! – Верёвкин сплюнул.
– Взвод! Строиться! Бегом марш!
Со стонами, вздохами, зелёная гусеница двинулась в обратный путь. Впереди, им навстречу бежала новая группа жаждущих омовения.
– Костян! Карась! Ура! Мы здесь!
– Тебя что ли? – Гоша толкнул Карася и показал на троих лысых парней машущих полотенцами.
Когда группы поравнялись, Костя увидел своих товарищей, которые оставались в Татлах.
– Вперёд! Не тормозить!
Пока Костя бежал, он лихорадочно думал: «Как это? Откуда?» Они появились сами к обеду. Оказалось, что их часть прикомандирована к части, где служил Карась. У них одна столовая, один клуб, их штаб через стенку, а заборов тут нет!
– Живём! Хоть видеться будем! – Джон обнимал кореша и тискал его, так как будто сто лет не видел
– Слушай, Костян! Я тут узнал, через неделю присяга! А потом будут на учёбу посылать! Просись хоть куда! Я в учебку сержантскую хочу. Главное уехать отсюда и вернуться с профессией военной. Иначе – лопата! К гадалке не ходи!
До присяги еще нужно было дожить. Карась богатырской мощью не обладал,
«ростовской диаспоры» не имел. Нарвался сразу же после занятий. В коридоре казармы не пропустил вперед двух близнецов туркменов. Два одинаковых степняка, на полторы головы выше его, грозно уставились на Костю сверху вниз.
– Ти, чито? Борызый? – коверкая русский язык, сплюнул презрительно один из братьев.
– Ни-ет! Она бесстрашный! Куда прёшь, ты, что юрты попутал? – прошипел второй. Они сдвинули плечи.
– Айда, пошили выйдем!
Ну, да! Выйдем и больше не зайдем. Только Костя сразу для себя решил, будь что будет, а в обиду себя не даст! Хоть убей!
– Русский выучи сначала, потом бурей! – он двинул внизу сапогом и попал в один из четырёх. – Некогда мне сейчас! В три! За казармой возле туалета! Чтобы были! Ясно!
Движущийся через коридор поток солдат помог растолкать обалдевших от такой наглости туркменов.
– Пойдёшь? – подошёл к нему невысокий, но крепко сложенный паренёк.
– А тебе что? – Карась посмотрел на него с подозрением.
– Меня Коля Буранов зовут! – улыбнулся парень и протянул руку. – Я – удмурт! Давай дружить! Я с тобой пойду!
Живого удмурта Карась видел впервые!
– Костя! – он ответил, на рукопожатие. – Давай дружить, а со мной идти не обязательно. Я справлюсь! Наверное!
– Обязательно идти! Раз друг!
«Пришла беда открывай ворота»! Эта поговорка могла бы быть скороговоркой по скорости исполнения. Когда роту построили на обед, стали разделять не по сроку службы, а по росту. Не успел, Костя пару раз шагнуть в строю, как его нога сама взлетела вверх! При следующем шаге тоже! Кто-то бил снизу под каблук каждый раз. Карась оглянулся и уперся взглядом в горящие злобой глаза.
– Что дух? Ходить не умеешь? Что ногами дрыгаешь!
За его спиной, ниже его на полголовы шагало лицо какой-то кавказской национальности.
– Еще раз стукнешь, падла и я тебе эту ногу оторву! – рыкнул Карась и, подав тело назад, ткнул локтем наугад. По резкому вдоху и мату понял, что попал, куда хотел.
– Ты!… Ты душара! – зашипели сзади.
– В три часа за казармой возле туалета, приходи, побазарим! – Костя ещё раз ткнул локтем, но там были начеку. По ноге не били больше. В обед Карась еще раз увидел своих друзей. Но поболтать им не дали и о своей проблеме он сообщить не смог. И вскоре пожалел. Всех повели в клуб на кинофильм. Не успели пройти титры ролей, как с его головы сорвали пилотку. Он резко повернулся.
– Отдай!
Сзади сидел незнакомый парень, бритый наголо, на голове его красовалась Костина пилотка.
Дело в том, что головные уборы нужно было беречь. Пилотки и шапки терялись, отбирались, менялись на те, что поновее. Идёшь в туалет, головной убор снимай и зажимай руками, иначе просто сорвут и бежать. Догонять со спущенными штанами не вариант. По внешнему виду, бритый наголо солдат был не первогодок.
– Чего-то хотел, дух?
Сто дней до приказа! Стриглись наголо за сто дней до приказа на дембель! Карась сообразил, что это дембель и ему нужна была новая пилотка. Но и остаться без неё Косте тоже никак нельзя было. Он рванулся и быстрым движением вернул её себе.
– Ты чо?! Охренел! – дембель подскочил, но офицер, стоящий в проходе, цыкнул на него.
– В три часа за казармой первой роты! – буркнул Карась и понял, что ему конец.
– Не опаздывай, дух на свои похороны! – прошептал ему на ухо обидчик и затих.
Коля Буранов сидевший рядом, поерзал, поерзал, потом наклонившись к Косте, прошептал в ухо:
– Ты, давай, график равномерно распределяй, я же удмурт, а не чеченец! Надо бы ещё кого-то позвать!
– А кого? Мои друзья даже не знают. А я не знаю где их искать и время осталось час.
– Так может, не пойдём?
– Не пойдём сейчас – «зачуханят» не поднимешься! – Костя обреченно вздохнул. – Придётся идти!
– Ай, ладно! Одного барана дважды не режут! И как у нас ещё говорят: «Кто помогает сразу, тот вдвойне помогает»!
Час «икс» наступил. Они пошли за казарму. Там уже стояли истуканами туркмены, нервно курил кавказец в сопровождении двух друзей.
– Так! Эй! Иди сюда! Я тебя сейчас убивать буду! – увидев Карася, заверещал он, явно пытаясь придать себе храбрости.
– Будешь, будешь! – успокоил его Костя. – Только когда твоя очередь подойдет!
– Какая ещё очередь! – прошипел тот.
– Не понял! Что за очередь? Зачем стоим? – спокойный голос заставил всех повернуться.
Дембель подошёл тихо и, выплюнув сигарету, повторил вопрос: “Какая очередь? Может, и я встану?”
– Встанешь! – Костя нервно сглотнул, – разбираемся сначала с близнецами, потом с чуркой, потом с тобой!
Несколько секунд лысый воин соображал, потом тихо засмеялся. Он присел на корточки и снизу вверх посмотрел на Костю.
– Ну, д’Артаньян ты даёшь! И со всеми бы дрался?
– Ну, как получится, а что есть варианты?
– Теперь есть! Эй, однояйцевые, подошли сюда!
Туркмены переглянулись и подошли. Пилотка одного перекочевала на голову дембеля.
– В одной походите. Вопросы есть? Нет? Чухнули отсюда! Ты! – он кивнул кавказцу. – Сколько служишь?
– Год!
– Черпак значит? Духа захотел опустить?
– А что нельзя!
– Можно! Вас трое? Ну и нас трое! – он оглянулся на Буранова и Карасёва. – Давайте начнём!
Два ожидающих товарища с Кавказа испарились сразу. Их страдалец беспомощно озирался.
– Догоняй их! Время пошло! – дембель подождал, когда тот припустил бегом прочь. Потом он повернулся и сказал: – Лады! Вопрос исчерпан, все свободны.
– И палец короткий бывает, так и люди не все одинаковы! – радостно засмеялся Буранов и хлопнул Карася по плечу. – Пошли брат! Устав учить! Слушай, кто придумал? Читаю, читаю – ни слова не запоминаю. Они пошли уставшие от напряжения и переживаний в свою казарму.
Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю Присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников…
Шеренга молодых военных-строителей, дробила сапогами хрустящий лед на плацу. Вот и очередь Кости. Он, чеканя строевой шаг, вышел вперёд. Текст присяги выучили наизусть, но всё равно читали, держа в руках красную папку. Роспись, поворот и назад. Всё. Теперь если что – «то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа».
“Товарищи солдаты! Поздравляю вас с принятием Присяги!” – зычно выкрикнул комбат майор Алексеев, по кличке «Тормоз».
– Пора валить, хозяин! – давно забытый червячок сомнений не разделял восторга командира части.
– Слушай, брат! Я всё узнал, – шептал Косте на ухо удмурт Коля, – через три дня будет распределение на учёбу. Нужно проситься! Куда – не важно!
Когда этот день наступил, их опять построили на плацу перед ротой.
– Сейчас будет зачитан список вакансий на обучение. Желающие делают шаг вперёд.
И Карась шагал! На каждую озвученную специальность! Вот уже отобраны кандидаты в командиры отделения, сварщики, пистолетчики, штукатуры. Костю не брали.
“А список кончится сейчас, – шипел червяк, извиваясь в истерике, – давай шагай бодрее, что ли? Может, грудь выпятишь? Или ждёшь вакансии на ликёро-водочный?”
– Учебка связи – 2 человека! Фамилия! – ткнул пальцем начальник штаба в Костю, который привычно шагнул вперёд.
– Военный – строитель, рядовой Карасев!
– Так! Карасёв! И вот ты, как фамилия?!
– Военный – строитель, рядовой Крылов!
– Отобраны! Всё! Вольно, разойтись! Кого записали – в штаб, документы оформлять!
Кто запрыгивал на подножку последнего вагона уходящего поезда, тот может понять состояние Кости. Вещмешок, сухой паёк и сопровождающий прапор. Девять человек в общей сложности, с прапорщиком во главе, увозил поезд с Урала.
Город Калуга, а точнее станция Азарово, встретили их настоящим летом. Как же хорошо!
– Товарищ прапорщик! Мы прошли мимо – вон же полк связи! – Юра Крылов на ходу показал на ворота с красными звёздами.
– Разговорчики в строю! – одернул его прапор и добавил: – Нам не сюда!
Им надлежало прибыть в учебную часть, где готовят электро-дизелистов для стройбата. Впрочем, выбирать не приходилось. На ближайшие четыре месяца, 6 рота №-ской военной части стала домом Карася со-товарищами.
На первом же построении выяснились интересные вещи.
– Рота равняйсь! Смирно!
Вбивая сапоги в асфальт, командир роты майор Козлов, пошагал докладываться командиру части полковнику Козлову.
– Смирно стоять, команда была… – одернул солдат, командир их взвода, прапорщик Козлов.
– Мама дорогая!!! – Крылов закатил глаза. – Если сегодня на обед будет капуста, я не удивлюсь!
Удивляться можно было по другому поводу. Это была настоящая армейская часть! С бытовкой, с паркетным полом, с большой светлой столовой и тёплыми казармами.
Грубо сколоченные столы, опилки на полу и стойкий еловый запах Тайги, казались страшным сном.
Занятия в учебных классах занимали основное время. Периодически рота ходила в наряд по столовой и в охранение.
Костя был общительным человеком и быстро обзавелся друзьями. Так как он был очень коммуникабельным, то заодно и врагами. Точнее одним, но надолго.
Его звали Сашка Рыжов. Фамилия вполне соответствовала. Здоровенный детина, лет двадцати пяти, с рыжим ежиком волос. Белесые ресницы и брови, окаймляли бесцветные зенки. Веснушки покрывали всё его тело и ручищи тоже. На первых же практических занятиях по запуску дизелей, они схлестнулись. Подполковник, преподававший матчасть, ушёл куда-то ненадолго. За старшего оставил ефрейтора Хромова. Это звание автоматически присваивалось командиру отделения. Рыжов, вихляясь, встал и начал куражиться над Хромовым.
“А знаешь ты такую поговорку: «Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора»?” – он приблизил лицо к нему вплотную. Глядел немигающим взглядом до тех пор, пока тот не отвел глаз. Подавив старшего, он победно огляделся, взял указку и что есть силы треснул ею по манометру на движке. Плюнул на плакат с изображением дизеля в разрезе.
“На место сядь!” – Карась произнес это неожиданно громко, даже для себя.
Рыжий крутанулся на голос и не успел спрятать испуг. Увидев, что в классе все те же лица, он покраснел от злости. Это было ещё то зрелище. Костя хмыкнул.
– Ты?!!! Ты кто? Тля! – Сашка приблизился угрожающе.
– Указку положь! – Карась очень старался, чтобы не дрогнул голос и выдержал его взгляд.
Внутри всё оборвалось, червяк дурных предчувствий упал в обморок.
– Задавлю, сволочь! – сильной пятерней Рыжов собрал всю гимнастерку Карася у него на шее.
– Дисбат и срок!– отчеканил Костя не моргнув.
Хлопнула входная дверь. Рыжий отпрыгнул от Кости. Потом провёл большим пальцем по своему горлу, сплюнул.
– Ты обалдел? Зачем?! – сидевший рядом Вася Косой, округлил глаза. Это было ещё то зрелище. Косой не фамилия, а кличка. Причём кличка негласная. За озвучивание клички, Вася бил сразу и без предупреждения. Причём одинаково с любой руки. Кулачищи, как два старых утюга на углях, грудь самоваром, при росте 1м 62 см. Его два глаза жили отдельной друг от друга жизнью. Когда Василий смотрел на собеседника, глаза изучали плакаты на стенах, причём это были разные стены. А когда он их отводил, оба глаза с интересом пялились на собеседника. Ох и помахал Вася кулаками, пока народ приучился различать это «зазеркалье».
– Даже я с ним не связываюсь! – Вася разволновался. И он, и оба его глаза впервые вместе посмотрели на Карася.
– А я знаю? У меня вечно так! – Костя вздохнул.
– Ну, теперь он тебя грохнет! – Косой поцокал языком, – если, что кричи! Если смогу, помогу.
– Ага! Крикну, если успею! Спасибо…
Командир взвода прапорщик Козлов, плотного телосложения, чернявый красавчик, преподавал им электротехнику. Карась на этих занятиях отдыхал, часто отвечал правильно на вопросы. Особенно понравилось Козлову знание Костей закона Ома. А когда Карась ответил, что импеданс это полное сопротивление двухполюсника, а не ругательство, как все подумали, он вызвал его к себе.
– Ты учился, что ли где?
– Да! Первый курс радиотехнического института, – Костя стоял смирно.
– Да ладно, вольно! Завтра рота в наряд по столовой заступает – будешь у меня на ложках!
– На ложках? – удивился Карась.
– На ложках! Постоянно из-за этих ложек сдачу наряда задерживаю! Считать то умеешь? Свободен!
В наряд по столовой заступали на сутки. У каждого свои обязанности: полы, столы, мытье посуды, и все вместе ночью картошку чистить. А ложки! Выдавай, собирай, считай, сдавай! Красота!
Ложка на войне важней винтовки.
Можно и руками воевать!
А без ложки, из котла перловку,
Разве что ладошкой доставать?
Небольшая комнатка, стеллажи и железные ящики с ложками. Этих вечно звенящих лопаток было более 500 штук. До этого, Костя думал, что ложка предмет неодушевлённый и статичный. Однако ложки уходили направо и налево! Офицер пришел – взял! Дембель пришел – взял! Две! Брали, а назад не приносили. Приходилось собирать по всей столовой, заглядывая в каждую щель. Со стола вернули вроде десяток! Пересчитал потом – девять. К вечеру заглянул Козлов.
– Ну, студент? Как дела? Ложки считал? Сходится?
– Считал! Сходится! – кивнул Костя, думая, где же взять недостающих 8 штук.
– Ну, молоток! – прапор кивнул, выудил себе ложку из уже подсчитанной кучи и ушёл.
При сдаче наряда, Козлов изучающе посмотрел на «ложкаря»: “Восемь ложек не хватает? Ладно. Договорюсь! Но следующий раз будь внимательнее”.
Карась обрадованный, что так легко отделался, решил, что теперь будет смотреть в оба. Но следующий наряд по столовой это решение опроверг.
– Девятнадцать ложек?!!! Девятнадцать! Как я столовую сдавать буду? Ложки верни, и я тебя с них снимаю! – прапор выругался не по уставу и вышел, хлопнув дверью. Звон отозвавшихся на грохот двери ложек, показался Косте похоронным.
Столько ложек сразу было не собрать. Карась пошёл в обеденный зал и обрисовал своим товарищам проблему.
“Будем думать!” – многозначительно изрек Вася Косой. Он, задумавшись, попытался закатить под лоб глаза. Но они с этой задачей не справились, чем вызвали дружные улыбки. Хорошо Вася пока пытался думать, этого не заметил.
“Ладно! Рассыпались и ищем везде!” – Слава Сопелов решительно рубанул рукой воздух.
Поиски вернули в «казну» 11 штук.
“Ещё восемь, а до конца смены осталось полчаса! Извини, Карась! Нам нужно к сдаче готовиться!” – Слава развёл руками.
Ребята вернулись к своим обязанностям, а Костя загрустил. Он закрыл на ключ кладовку и пошёл в варочный цех. Узбек Рашидов заканчивал готовить плов. Открыв крышку электрического котла, он втянул ноздрями вырвавшийся из него пар. Широко улыбнулся, отчего крупные капли пота с его лба растеклись на широкие скулы.
“Готовая! – он захлопнул крышку, вытер руки о засаленный фартук. – Чего Карася такая грустная? Компота хочишь?”
– Ой, Мурад! Не до компота! – Костя присел на подоконник.
– Почему? Сладкая компота! Пей! – он зачерпнул солдатской кружкой из огромной кастрюли. Обтерев дно кружки фартуком, поставил на край стола: – Проблемы?
– Восемь ложек не хватает! – Карась отхлебнул, обжег язык и чуть не выронил кружку.
Да?! Син билесин а!!! – повар рассмеялся и хлопнул себя по бедрам. Увидев изумленный взгляд ложкаря, он сказал понятнее: “Уж твой-то не знает, откуда все их берут, когда мало?” Его одна густая бровь, протянувшаяся от правого века через переносицу к левому, поползла вверх.
– Откуда?! – Костя отставил компот и вскочил на ноги.
– Оттуда, куда кладут, – и многозначительно ткнув указательным пальцем в потолок, добавил: – Со стола!
Через минуту, на ломанном русском, повар объяснил, что этих восемь ложек нет давно. Нужно просто стащить их с уже накрытых и сданных столов. И прапорщик знал об этом, потому-то прошлый раз так спокойно «договорился». Карась помчался к ребятам.
“Ну? Сдаём ложки?” – Козлов заглянул в дверь с новыми: дежурным по столовой и «ложкарём».
– Сдаём! Считайте! – Костя с грохотом снял первый поддон.
Когда они ступили за порог кладовки, прапор спросил: “Ну вот! Можно же если нужно?”
Он внимательно посмотрел на солдата, что-то решая, мотнул головой и сказал: “Нет! Чтобы я тебя тут больше не видел!”
Так бесславно закончилась карьера Кости-ложкаря. “Жаль на ложках не научился играть, не до того было!” – шутил потом не раз Карась.
Пригород Калуги утопал в садах! Азарово. Дачи. Теплые звездные ночи! Запах поспевающих яблок сводил с ума. Когда рота в очередной раз заступила в наряд, взвод Карася направили в караул. В задачи караула входило охранение периметра и отдельных объектов. К охранению периметра готовились тщательно.
– Берите рюкзак побольше! – советовал ефрейтор Хромов.
– Отставить, рюкзак! Берите два вещевых мешка! – скомандовал замкомвзвода сержант Иванов. Родом из Ленинграда, он очень любил яблоки. Иванов был разводящим и «прикрывал» караул, когда караул, охраняя, сам нарушал этот периметр. Лазали через забор на соседние дачи за яблоками. Карасю досталось охранять злополучный класс с дизелями, где он нажил себе врага. Грибок часового, огромный дождевик, в недрах которого затерялся солдат. Яблоки в бездонных карманах дождевика. Всё.
– Папа! А кто такие военные-строители?
– О! Сынок! Это отборные части!
Солдаты – звери просто!
Им даже оружие не доверяют!
Карась улыбнулся, вспомнив анекдот и замер. В темноте, между стеной и забором, на него быстро двигались два огня. Огни синхронно, но хаотично плясали и двигались навстречу.
– Стой! Кто идёт! – выкрикнул он.
Горло Кости отказалось выдавать командные частоты. Это прозвучало, как: «Караул! Спасите, кто может!»
Огни уперлись в дождевик. Испуганное: «Мяу!» и тень перемахнула через забор.
– Чтоб ты пропала, зараза такая глазастая! – рассмеялся Карась, приходя в себя от испуга. – Хоть бы штык-нож выдали, что ли?!
И хорошо, что не выдали. В караулке, когда он сменился отстояв два часа, обсуждали новость. В одной из строевых частей, солдат расстрелял из «калаша» весь караул. И сбежал. «Достали» сержанты, не выдержали нервы.
– Эх! Были бы у нас автоматы! – мечтательно пробормотал Юра Крылов, поправляя ослабленный ремень. Он случайно покосился на сержанта Иванова. Тот поежился и заерзал над сменным журналом. У сержанта была странная манера проверять караульного, подкравшись сзади.
Время охранения с 2 до 4 часов ночи, было самым тяжёлым. Закрывались веки. Карась впадал в нирвану, как вдруг зашуршала галька под чьими-то ногами. На него метнулась тень и Костя, отшатнувшись, успел выставить ногу. Тело упало шумно, с матом!
– Ты охренел, Карасёв!
Костя разглядел в поднимающемся теле сержанта Иванова.
– А ты не охренел, Иванов? Задолбал уже со своими проверками! – Костю понесло.
– Ты как разговариваешь, воин? Почему не по уставу?
– Был бы автомат, я бы тебя застрелил, а потом по уставу прокричал: «Стой стрелять буду!» Понял! – Карась завёлся так, что хотел запустить оставшимся яблоком в сержанта.
– Ладно, ладно! Придержи язык! Дух! Никому не рассказывай! – он отряхнул пыль и ушёл в ночь.
С первыми лучами солнца, утро принесло и неприятности. Пришел старик с соседней дачи и пожаловался комбату, что его яблони нещадно обнесли. Яблоки не нашли, перед стариком извинились, пообещав рабсилу, когда ему нужно будет. Больше шестая рота в караул не ходила.
Учёба шла полным ходом. Костя научился заводить разные электростанции: бензиновые, дизельные, ручкой, сжатым воздухом, аккумулятором. Постиг простую истину – в армии пригодятся любые способности, для того чтобы «откосить» от службы.
Карась выпускал боевые листки, рисовал, сочинял стихи. Играл на баяне на День части, оформлял Ленинскую комнату с такими же хитрыми «умельцами». Постоянные стычки с рыжим, выбивали из колеи. Рыжов был из другой роты, но их взвода вместе проходили практику. Два раза его, брызгающего слюной, еле оттаскивали от Карася. Тягаться в силе с ним Костя не мог. Но и рот держать на замке, тоже не получалось. Сашка разлагал дисциплину, а Костя шёл поперёк и ломал ему планы. Хотя, далась Карасю эта дисциплина? Даже комсорг роты молчал! А Костя нет!
Рыжов где-то раздобыл нож с выкидным лезвием. Однажды на перекуре, сцепившись с Костей, он ударил его по щеке. Карась с левой руки залепил в ответ! Тогда рыжий сбил Карася с ног и навалился всем телом. Он выщелкнул лезвие и приставил нож к горлу Кости.
– Всё, козлина, конец тебе! – прохрипел он.
Костя замер. Червяка предчувствий унесли хоронить. Нож больно врезался в кожу.
– Стой на месте! – прошипел Сашка Васе, который стал тихо приближаться к ним.
– Режь, сука! – прохрипел Костя, леденея от страха.
Глаза напавшего были безжизненными и страшными. Рука с налившимися венами, поросшая белыми волосками, касалась Костиного подбородка.
– Только тебя посадят и надолго, а я к тебе буду по ночам приходить! – Карась старался говорить спокойно и сам не верил в результат. Однако он сразу почувствовал дрожь прижатой руки и ослабление хватки.
– Убери нож! Решай, уже! Что разлегся, я тебе не баба! – Костя говорил быстро и напористо.
Рыжий вскочил. Он опять покраснел, как рак, обвел застывших ребят взглядом.
– Цыц! Кто вякнет – пожалеет!
Рыжов быстро зашагал в сторону склада и скрылся из глаз.
Карась не винил ребят, за то, что не «вписались» за него. Всё происходило из-за «ничего». Никому не понятен был мотив этого противостояния. Костя и сам не мог толком объяснить причину. Ну, бесит его этот рыжий и всё!
Наступила осень! Курсанты разъезжались по частям. Уже новый набор приступил к занятиям, а за «уральской восьмёркой» никто не ехал. Их сняли с довольствия, пришлось освободить койки. Спали на матрасах под койками. Ребят никто не трогал, никому до них не было дела.
– А это что ещё такое! – дежурный офицер заглянул под кровать, откинув свисавшее одеяло. – А!!! Дембеля!!! Вы тут ещё? Ну-ну!
«Малый дембель» – так и назвал это время в шутку Карась. Но однажды, ближе к полудню, Костя увидел, идущую вдали по плацу, фигуру. Сердце дрогнуло. Человек шёл тяжело, грузно. Карась позвал ребят. Они, приставив ладони к глазам, всматривались в приближающегося незнакомца.
– Прапор! Наш! За нами! – Юрка вздохнул. – Посланец Тайги…
Прапорщик, наконец, осилил разделяющее их расстояние.
Потрёпанная форма и бронзовое, не местного загара лицо, выдавали в нём чужака.
– Здорово, мабута! – прапорщик окинул и их цепким взглядом и пропел. – «Солдат молоденький! В пилотке новенькой!» Хорошо выглядите! А «ваши» там уже истрепали одёжку! Собирайтесь! Сегодня выезжаем!
На КПП произошла заминка. Прапорщик забыл пакет с проездными документами и послал Карася в строевую часть. Когда Костя возвращался обратно, его окликнули. Обернувшись, Карась остановился. Метров в двадцати от него, из-за казармы вышел Рыжов. Сашка шел к нему виляющей походкой. Он был почему-то в шинели и держал руку за отворотом.
– Уезжаешь, Карась? – криво усмехнувшись, спросил рыжий.
– Ну! – процедил Костя, не спуская глаз с отворота, где пряталась рука соперника.
– Боишься? Как думаешь, что там? – Рыжов продолжал улыбаться.
– Ну, явно не конфета! Давай, доставай! – Карась напрягся и отставил одну ногу для упора, на всякий случай.
– Угадал! Не конфета! Вот! – тот вынул руку, в ней была зажата початая бутылка водки.
– Ты пьяный, чума? – удивился Карасёв. Стала понятна странная улыбка и нелепая походка.
– Ага! Выпивши! Есть повод! Ты уезжаешь! Ну, что? Выпьем мировую? – рыжий сделал пару глотков и протянул бутылку Карасю.
– А давай! – Костя приложился к горлышку, сделал несколько глотков и вернул бутылку. Рыжов протянул раскрытую ладонь для пожатия. Карась, чуть помедлив, хлопнул по ней пятерней и крепко пожал. Сашка неожиданно приобнял его второй рукой. Дыхнул в лицо перегаром и вдруг сказал:
– Ну, счастливо тебе! Держись, там! Как тут держался!
Он резко повернулся и пошагал назад.
– Эй! Сашка! – окликнул его Карась, – А ты чего «дисбата» так боишься?
Тот крутанулся, шире расставил ноги, развёл руки в стороны ладонями вверх, и совершенно серьёзно ответил:
– Мама у меня дома одна больная, мне обязательно нужно вовремя вернуться! – так с разведенными руками и пошел прочь.
Карась с изумлением смотрел, как уходил Сашка. Что это было с ними? Зачем так?
– «Через одно окно всю улицу не увидишь!», как сказал бы мой друг удмурт… – Костя вздохнул и потопал на КПП.
– Товарищ прапорщик! Остановите поезд!
– Поезд! Стой! Раз-два!!!
Анекдотов про прапорщиков огромное количество, смейся – не хочу. Но было совсем не до смеха, когда группа на электричке прибыла в Москву.
– Сидите здесь! Пойду, узнаю, что и как! – прапор ушёл и пропал.
– Всё! Не дождусь его! Я сбегаю сам разузнаю, когда поезд! – Мишка Иванов вскочил и помчался через зал. Минут через десять он вернулся. Вид у него был растерянный.
– Пацаны! Мы попали! Я расписание посмотрел! Поезд завтра вечером!
– Как завтра? Почему? – ребята закидали Мишку вопросами.
Три часа трястись в электричке до Москвы, чтобы узнать, что поезд «Москва – Магнитогорск» ходит по нечетным числам? Сегодня было чётное. Это означало, что их поезд будет отправляться через сутки.
– Что за митинг? Я узнал! Поезд в 21.32, отправляется с 4-го пути 3-й платформы! – деловито сообщил вернувшийся сопровождающий.
– Ясно, товарищ прапорщик! А какого числа? – Карась серьёзно посмотрел на руководителя.
– Отставить тупить! Сегодня 20-е? Значить 20-го! Логику уловили? Заучились, смотрю совсем!
– Товарищ прапорщик! Разрешите обратиться! – Иванов вытянулся в струнку и преданно посмотрел в глаза прапора.
– Обращайся!
– А двадцатое это чётное число или не чётное? – Мишка постарался сохранить невозмутимое выражение лица.
– У-у-у… Я смотрю, дела совсем плохи… – с сочувствием протянул носитель двух звёзд на погонах. – А я думал «ученье свет!» Сообщаю! 20-е число чётное! Понятно? Я в кассы билеты оформлять, а вы ждёте! Ясно?
– Ясно! – Мишка расслабился и сел на место.
– Ну? И чего ты ему не сказал? – спросил Карась.
– Его щас там без нас «осчастливят». Вы хотите сидеть тут сутки?
– А есть выбор? – Юрка Крылов покосился на Мишку.