Снять сапоги

Звонок из органов всполошил все правление. Сказали, что Москва интересуется, пришел ли сейнер с журналисткой в порт. Притом что пришедшая накануне радиограмма была вполне ожидаема. Вечно у этого Пантелеймоновича что-нибудь случается. Но теперь решили снять журналистку с борта проходящим судном. Радировали об этом на 452, но капитан начал юлить. Правление замерло в страхе.

Шторм не стихал. Это очень сильно осложняло поиски. Весь экипаж стоял по обоим бортам сейнера, напряженно вглядываясь в резвящееся крутой волной море. Заметить в таких условиях плот с борта маленького судна – дело чрезвычайно сложное. Волны еще не перекатывались через палубу, но брызги накрывали всех находящихся на ней плотным серебристым ковром. Только непромокаемые рыбацкие комбинезоны позволяли экипажу держаться. По два человека спускались вниз, покушать горячей пищи, и опять на палубу.

Капитан, пожалуй, первый раз в своей жизни был близок к отчаянию. Возможности сейнера не безграничны. Чтобы охватить больше пространства для поиска, приходилось часто менять курс, идти кругами или зигзагами. Подставляя волнам борта, рисковали перевернуться. Да и люди устали уже. Никто не роптал вслух. Но капитан прекрасно понимал, что не получится продержать весь экипаж на палубе до вечера. А сумерки сегодня начнутся рано. Из-за низко висящих туч даже в обед было темновато. Поверхность моря просматривалась очень плохо.

«Что делать? Спросить по рации в правлении, не подбирал ли плот какой-нибудь из наших сейнеров или других судов. Если подобрали, придется, конечно, сразу объясняться. А вот если девочка еще в море, тогда действия начальства могут быть непредсказуемыми, а последствия очень далеко идущими. Подождем немного. Время еще есть». Но раздумья капитана прервал радист:

– Радиограмма из правления, капитан! Запрашивают координаты. Интересуются, есть ли возможность пересадить журналистку на другой борт. Что отвечать, капитан?

– Телеграфируй, что течение относит на восток, пытаемся определить точные координаты, позже сами выйдем на связь, – не отрывая глаз от бушующего моря, сказал Константин Пантелеймонович.

– Капитан, мы же на запад идем? – возразил радист.

– Делай, что тебе говорят. И помалкивай.

– Но!

– Не нокай! Все равно мне отвечать. С тебя взятки гладки. Делай свое дело, – опять рявкнул капитан.

Радист ушел. Капитан продолжал всматриваться в бушующее море. Плот! Плот! Плот! Где же ты? Долго с правлением юлить не получится. Другие суда запеленгуют. Так много времени не выиграешь. Скорее всего, счет уже идет на минуты.

– Капитан, впереди остров Гремучий. – Слова старпома заставили вздрогнуть.

– Возьми бинокль, глянь, если плота нет на берегу, идем дальше. Его могло вынести только на этот берег. Остров большой, но плот она вряд ли утащила бы вглубь. Если нет на берегу, проходим, – дал указание Пантелеймонович.

– Может, обойдем остров? Мало ли, – попробовал сузить круг поиска старший помощник.

– Вероятность в море на неуправляемом плоту попасть на небольшой остров есть, но она ничтожна. Если нет на берегу, проходим. Нельзя терять ни минуты. Плот явно дрейфовал или дрейфует в этом районе, – был категоричен капитан.

Слова старика про клуб обреченных прозвучали не очень оптимистично. Совсем не весело услышать такое, находясь на затерянном в океане острове в компании странного пожилого человека, к которому по ночам приходят призраки. Хотя Марина толком не уверена была, что это призраки. Все это ей, в конце концов, приснилось. Но тогда откуда старик узнал о ее сне, раз так отреагировал на ее слова? Да и на что обречена? Остаться на этом острове, видеть постоянно такие сны? Но тревога в душе очень быстро замещалась невероятным любопытством, поглощавшим мозг. Марина поняла, что эту тайну она должна раскрыть во что бы то ни стало.

Старик пошел на прогулку, перед тем как начать готовить обед. Марина сидела на диване в большой комнате внизу и переваривала услышанное. Дед обещал, что сегодня прилетит вертолет. Скорее всего прилетит. С одной стороны, ей хотелось как можно быстрее покинуть этот остров и вернуться в цивилизованный мир. С другой, профессиональное любопытство начинало брать верх над обычными человеческими слабостями. Вопрос в том, кто может дать разрешение остаться, если она этого захочет? Кто здесь главный, кто управляет процессом, дед или те, кто прилетит? Да и как объяснить причину, по которой захотелось остаться? А как потом выбраться отсюда? Погода сейчас не очень летная. Может, никто и не прилетит сегодня? Так бы все само собой решилось.

В комнате стало прохладно. Марина пересела в кресло, ближе к камину. Подбросила дров в огонь. Это были специальные брикеты для каминов. Надо же, те, кто снабжает это жилище одинокого отшельника, денег особо не считают. Кто они? Вопросов становилось все больше. Получить ответы на них было все интереснее. Если сейчас улететь в Москву, то каким образом можно разгадать все эти тайны? Если хозяйничают здесь спецслужбы или замешаны любые другие государственные структуры, то это, естественно, тайны за семью печатями. Если какие-то частные структуры, то добыть любую информацию будет не менее сложно. Единственный человек, который может помочь в такой ситуации, – это Сергей. Только вот вопрос в том, захочет ли он? И сможет ли? Ну, во всяком случае, хоть какую-то информацию добыть сможет при желании. Если его, конечно, хорошо попросить. На крайний случай можно поставить ему ультиматум. Хотя какие ультиматумы. Пора бы семью создавать.

Марина вспомнила Сергея не с практической, утилитарной точки зрения, как минуту назад, а с домашней, уютной, такой родной стороны. Сердце защемило. На душе стало так тоскливо. Где он сейчас, чем занимается? Ей так захотелось его заботы, его переживания за нее. Так захотелось его увидеть, услышать голос. Может, действительно пора остановиться, остепениться, начать жизнь обычной замужней женщины? Ну, если Сережа, конечно, возьмет ее в жены. Хотя в этом Марина практически не сомневалась. И тут же поймала себя на мысли, а не слишком ли она самоуверенная. Не слишком ли потребительски и высокомерно относится к любимому мужчине? Эх, был бы с собой телефон. Хотя на этих просторах он был бы бесполезной игрушкой. Но все же капитан приказал оставить его на сейнере. Боялся, наверно, что какая-нибудь шальная волна сотовой связи долетит до острова и расстроит все его планы. Но тут Марину озарила мысль: скорее всего, у старика есть связь с большой землей. Вряд ли пожилого человека одного бросили посреди холодного моря без всякой надежды на помощь в случае каких-либо проблем со здоровьем или других непредвиденных обстоятельств. А так как его покровители люди явно небедные, скорее всего, для связи используется спутниковый телефон. И искать его надо, естественно, в комнате наверху.

Марина вышла на крыльцо. Старика не было видно. Но он мог появиться в любой момент, так как дом стоял в расщелине между двумя невысокими сопками, и остров не просматривался с этого места даже на четверть. Лезть на камни не хотелось. И Марина решила пойти на хитрость – замкнуть дверь изнутри. А когда старик вернется, сослаться на то, что испугалась находиться одна дома.

Перед дверью комнаты старика вновь бешено заколотилось сердце. На этот раз Марина подготовилась. Внутренние двери в доме были стандартные, как ставят в квартирах и офисах. Похожие стояли у них в редакции. Если кто-то забывал или терял ключ или по какой другой причине надо было войти в закрытый кабинет, язычок замка поддевали ножом между дверью и косяком, и он послушно влезал внутрь. И теперь Марина, взяв на кухне большой нож, просунула его в щель.

Замок поддался. Дверь отворилась. Медленно, с осторожность вошла в комнату. Наличие такой хлипкой двери явно не располагало к хранению секретов. Возможно, внутри были какие-то ловушки. Осмотрела потолок и верх стен, видеокамер нигде не видно. Никаких нитей, растяжек тоже нет. В комнате старика было на удивление неуютно. Справа стояла одноместная кровать, какие ставят в многоместных номерах дешевых гостиниц. Она была аккуратно застелена темным одеялом. За ней в углу небольшой комод. Слева почти во всю стену тянулся шкаф, на открытых полках которого стояли несколько книг. Все названия у них были на немецком языке. На некоторых рядом с названием виднелись замысловатые, непонятные знаки. Телефон должен быть или в шкафу, или в комоде. Марина сделала шаг в сторону шкафа. Протянула руку. Постояла мгновение в таком положении. Ничего не происходит. Значит, можно попробовать открыть. Медленно открыла одну дверцу. Тишина. Быстро пробежалась по всем полкам. Ничего интересного. Всякая ерунда. Значит – комод. Марина заведомо оставила его на потом. Комод внешне уже привлекал к себе внимание. А теперь, после обследования шкафа, стало понятно, что если есть в этой комнате что-то интересное, то оно находится в этом комоде. Сверху на нем стояли стаканы. Обычные граненые стаканы с налитой в них прозрачной жидкостью. На каждом сверху лежал засохший кусок черного хлеба. Марина подошла ближе. Бегло пересчитала стаканы – 27. Но они были поделены надвое. Справа стояло 18 стаканов, а слева 9. И на этих девяти, помимо хлеба, были маленькие горящие свечи. Каждая из них была в маленьком подсвечнике, которые втыкают в торт. Только эти были воткнуты в куски черного хлеба. Вот это тайна! Это настоящая тайна! У Марины, что называется, слюнки потекли. Внутри в выдвижных ящиках комода наверняка вместе с телефоном скрывается разгадка этого ритуального построения стаканов. Вероятнее всего, тут тоже понадобится нож, который Марина так и не выпускала из руки. Она решительно сделала шаг в сторону комода. И тут раздалась сирена. На спинке кровати предательски замигал фотоэлемент, направленный в сторону окна. Боже мой! Попасться на такой мякине.

Сирена была негромкой. Ее старик явно не услышал бы. Но у него, вероятнее всего, есть какой-нибудь пейджер, который дублирует это звук. Пришлось быстро ретироваться из комнаты, захлопнув за собой дверь, сбежать вниз, открыть входную дверь и, сев на диван в гостиной, ждать пренеприятнейшего разговора.

Проходя на траверзе остров Гремучий, взглянув на него, капитан на секунду засомневался – может, все-таки осмотреть. Тут и берег есть пологий с подветренной стороны, шлюпка пристать сможет. Так же и плот могло вынести на берег. Но это все потеря времени, в случае если девчонки на острове не окажется. А на берегу ничего и никого не видно. На плоту были сигнальные ракеты. Оказавшись на необитаемом острове, она непрестанно смотрела бы в море. И наверняка, едва завидев нас, сразу бы пустила ракету. Хотя вдруг девочка не разобралась с ракетницей? Вдруг выпустила все ракеты, пока дрейфовала в открытом море? Вдруг вообще лежит без сил или, еще хуже, без сознания, обессилевшая от качки, простуды или голода? Короче, этих «вдруг» может быть бесчисленное множество. А вот как из всего этого множества вариантов выбрать действительно верный? Вот это вот задача.

Сейнер прошел мимо острова. Впереди лежали сотни квадратных километров холодного темного моря. Искать здесь плот на маленьком суденышке равносильно поиску иголки в стоге сена одним человеком. Обычно в таких поисках принимают участие десятки судов, самолетов и вертолетов. Команда начинала ворчать все громче и громче. Экипаж склонялся к тому, что капитану пора уже признать свою ошибку, сообщить в правление, покаяться. Наверняка тогда забили бы тревогу, подключили бы к поискам МЧС, армию и все другие службы. Тем более что судьбой журналистки интересовались уже из Москвы. Если выяснится, что промедление в начале крупномасштабных поисков приведет к ее гибели, то капитан, само собой, пойдет под суд, но и вся остальная команда пойдет туда же как соучастники. Весь экипаж либо участвовал в ее высадке на остров, либо не предотвратил это. Виноваты будут в любом случае: халатность, попустительство, оставление в опасности. Но пока никто не решался в открытую сказать обо всем этом капитану. Пытались воздействовать через старшего помощника. Но пока это не возымело никакого действия. Сейнер шел строго на запад, все дальше удаляясь от района лова.

Прошло несколько минут. Марина сидела неподвижно на диване, положив руки на коленки, сама себе напоминая нашкодившую школьницу начальных классов. Старичок все не появлялся. Неужели у него нет никакого брелока сигнализации? А может, он не услышал сигнала из-за шума ветра и волн? Или в этот момент был на другом конце острова и сейчас шаркающей походкой спешит сюда.

«Интересно, а что он мне сможет предъявить? Устроит мне разнос за любопытство. Или опять загипнотизирует». После этой мысли, несмотря на внутреннюю браваду, холодок предательски пробежал по всему позвоночнику от самого копчика до затылка. А потом и пошевелил корнями волос на макушке.

– Да, старичок явно игрался со мной. Наверняка эти фокусы – это только малюсенькая верхушка того огромного айсберга, который он прячет в себе и, похоже, в том комоде, до которого мне не удалось добраться. Мне обязательно надо докопаться до истины. Я должна узнать все об этом старике. Я должна узнать его тайну, – вслух проговорила Марина.

В этот момент над крышей дома послышался громкий гул, секунду спустя разложившийся на отчетливое лязганье вертолетного винта.

Понятно. Старик увидел приближающийся вертолет и не стал заходить в дом. «Значит, – подумала Марина, – от объяснений с ним я буду избавлена. Хотя. Возможно, если бы разговор состоялся, он бы пролил хоть какой-то свет на стариковские тайны».

Распахнувшаяся входная дверь прервала размышления Марины. Первым вошел старик. За ним четверо крепких мужчин в темно-зеленой камуфлированной форме с автоматами наперевес. На лицах у них были черные пластиковые маски. Таких масок Марина не видела никогда. Обычно силовики пользуются черными вязаными шапками-масками с прорезями для глаз и рта. Бывает, что рот и нос закрыты, а только овальная прорезь на уровне глаз. У этих же пластмассовая маска закрывала все лицо полностью. Несколько круглых и продольных отверстий на уровне щек и бороды обеспечивали вентиляцию. Но при этом не видно было даже глаз. Да, видимо, это действительно какая-то элитная спецслужба. Их одежда и снаряжение явно отличали и выдавали их в этом плане. Одеты они были, что называется, с иголочки: новая выглаженная форма, начищенные до блеска ботинки. Оружие тоже сверкало ухоженностью.

– Собирайтесь! – голос мужчины, сказавшего это, и его манера говорить не многим отличались от лязганья вертолетного винта.

Вероятно, он был старшим в группе. Хотя, на удивление, никаких знаков отличия на их форме не было.

Собирать Марине особенно было нечего. Она молча поднялась в комнату, где ночевала, забрала куртку и спустилась вниз. Там ее ждали трое. Человека, которого Марина посчитала старшим, и старика не было видно.

– Ну что, идем? – с вопросительным видом поглядев на троих сопроводителей, произнесла Марина.

– Ждем указаний, – ответил один из них.

Марина вышла на улицу. Она думала, что старик со старшим вышли из дома, чтобы посекретничать, но, оглядевшись по сторонам, никого не заметила. Не могли же они уйти так далеко, что скрылись из виду только для того, чтобы поговорить. Марина вернулась в дом. В этот момент открылась дверь рядом с кухонной, которую она считала дверью в кладовую. Оттуда вышли старик со старшим. Но до того, как они успели закрыть за собой дверь, Марина заметила, что потолок за дверью уходит вниз. Значит, там была лестница, ведущая в подвал. Разочарованию не было предела. Она все время пыталась проникнуть в комнату к старику, а оказывается, возможно, самое интересное было совсем рядом, здесь. Хотя, может быть, там просто погреб для продуктов и ничего интересного в нем нет. Но этим Марина только успокаивала себя, пытаясь хоть немного сбить пламя своего журналистского любопытства, которое распалялось все больше и больше. Первоначальный план задания редакции мало того что совсем расстроился, теперь само задание стало совершенно неинтересным. Новые обстоятельства так вскружили голову, что многое отошло на второй план. Теперь интересно было разгадать тайну одинокого старика, живущего отшельником на необитаемом острове в Ледовитом океане, которого при этом очень тесно опекает таинственная спецслужба. Только от осознания всего этого масштаба мурашки пробегали по всему телу.

Старик подошел к Марине, несколько секунд просто смотрел ей в глаза. Марину слегка передернуло от его пристального сурового взгляда. Но потом он мягко и вкрадчиво произнес:

– Прощай, деточка.

– Отчего же прощайте, Федор Алексеевич? Может, свидимся еще? – с надеждой спросила Марина.

– Да нет, деточка, мне нечего делать на большой земле, а тебе на этом острове, – был ответ старика.

– Я даже не успела вас поблагодарить за свое спасение, да и на острове мне понравилось, несмотря на то, что вы не всегда вели себя по-джентльменски, – сказала Марина, неотрывно глядя в глаза своего нового знакомого.

Старичок только ехидно усмехнулся в ответ на это замечание. Но потом добавил:

– Вы, Марина, для гостьи, однако, оказались чересчур любопытной.

– Я журналист, а вы сам и ваша жизнь здесь для любого журналиста стали бы как красная тряпка для быка или кусок мяса для акулы, – честно призналась Марина. Длинными ответами она будто старалась продлить свое пребывание на этом клочке суши, где оставалось столько загадок.

– Мы еще разберемся, каким образом журналист неожиданно оказался на этом острове, – громогласно пролязгал старший группы спецслужбы, да так, что Марина аж поморщилась от такой атаки на свою правую барабанную перепонку.

– Да, мое редакционное задание никак не было связано с этим островом, но судьба распорядилась иначе, – горделиво произнесла осмелевшая Марина. Раз ее сразу не скрутили, не уложили лицом в землю, не заковали в наручники и не ударили ни разу прикладом, значит, все не так уж плохо.

– Я думаю, мы встретимся с этой судьбой, давайте быстро в вертолет, – вновь послышался лязг.

– До свидания, Федор Алексеевич, до свидания! – крикнула, уже почти скрывшись за каменным утесом, Марина.

Старик в ответ лишь улыбнулся.

Гул вертолета был слышен все это время, но его самого не было видно. Шли до него минуты три по огромным валунам, покрытым лишайниками. Когда Марина увидела его, удивилась, как можно было посадить вертолет в такой узкой расщелине между скал. Понятно, что пилот уже не в первый раз делал это. Но в любом случае это был суперас своего дела. А если учесть, какой сильный ветер дует, то его профессионализм действительно впечатляет.

Марине приходилось раньше летать на вертолете. Впечатления были не очень. Когда она узнала, что выбираться с острова придется на винтокрылой машине, стала с опаской ждать этого момента. Эта мысль маленьким неприятным червячком крутилась в голове все два дня ее пребывания на острове. А учитывая штормовую погоду, был и реальный страх. Но сейчас, увидев, в каком месте пилот «припарковал» летательный аппарат, на душе стало заметно легче.

Единственное, по какой причине было страшновато входить в вертолет, – это неизвестность, где будет посадка. Марина не исключала варианта, при котором в нескольких километрах от острова могут открыть дверь и «тактично» попросить ее выйти. А что, какой-то могущественной силе совершенно не нужен свидетель, который узнал о существовании того, чего знать не нужно. Да еще этот свидетель – журналист, что для него является явно отягчающим обстоятельством. И хотя старший группы говорил про то, что они еще разберутся, как она оказалась на острове, вариант «концы в воду, несчастный случай, нет человека – нет проблемы» был очень актуален. А Марину еще черт дернул трепаться о нежелании расставаться, о следующей встрече. Холодок вновь пробежал по позвоночнику быстрой тонкой змейкой. Этот холодок был четко различим, даже несмотря на пронизывающий ветер с моря и вырывавшиеся из расщелины клубы ветра от винтов вертолета. Ну что ж, вариантов нет, игра расклад покажет.

Второй пилот помог забраться внутрь. Последний раз Марина летала на вертолете с газодобытчиками на промыслы в тундре. Надо сказать, вертолеты у специальных служб намного комфортнее, чем у людей той, не менее романтичной профессии. Вместо обычных металлических скамеек вдоль бортов здесь были мягкие дерматиновые диваны. А впереди два ряда кресел, как в самолете, видимо, для руководящего состава. В конце салона, где на обычном, гражданском вертолете висела на цепочке запрещающая табличка, а за ней лежали лыжи, здесь была перегородка с дверью. Шумоизоляция вообще не шла ни в какое сравнение, шум двигателя слышался откуда-то издалека, в отличие от газпромовского вертолета, где казалось, что двигатель надели тебе на голову. И весь полет ты пытаешься утихомирить вибрацию в черепной коробке и молчишь. Говорить все равно бесполезно, тебя никто не услышит. А если и ответят, то ты будешь только читать по губам.

Марина села на диван по левому борту. Один из ее конвоиров сел тоже на этой стороне, но поодаль от нее. Двое других сели напротив. А старший, как Марина и предполагала, сел в самолетное кресло.

Вертолет легко и незаметно оторвался от земли и понесся над морем. Порывы ветра изрядно болтали машину на взлете, но когда пошли по прямой, болтанка почти перестала чувствоваться. Марина повернулась к иллюминатору. Сверху остров казался вообще мизерным клочком суши посреди темно-синего моря. Как бы тогда выглядел отсюда островок, на который ее высадили рыбаки, если остров старика казался просто огромным после того. Вертолет сделал небольшой вираж, перевалившись на другой борт, видимо, чтобы идти по ветру. Марине стало видно одно небо. Она повернулась. Море виднелось в иллюминаторах на другом борту. Одинокий кораблик бороздил бескрайнюю ширь. «Похож на мой сейнер, – подумала Марина. – Сейчас бы я могла плыть к берегу, домой. И считала бы невероятным приключением свою робинзонаду на маленьком острове. Да, мои нынешние приключения более масштабны. И они еще не закончились. Статью в журнал, правда, писать особо не о чем. Хотя даже того материала о взаимоотношениях в экипаже сейнера, имея литературный талант и опыт, может хватить на целый роман. Поэтому о работе можно не переживать. А вот как добыть информацию о Федоре Алексеевиче? И Федор ли он Алексеевич? Сказать ведь можно что угодно. А как это проверить? Скорее всего, информация эта за семью печатями. Что ж, единственная надежда на „зайчика“ моего, на „котика“ моего – Сережу. Пускай реабилитируется за мои провалы. Никогда не поверю до конца, что он не причастен к моим неудачам в командировках. Пусть теперь старается».

Дельных мыслей больше не было, и Марина от скуки стала разглядывать бойцов напротив. В своих масках они казались как два близнеца. Все, что на них было надето, все было абсолютно одинаковым. Они были и ростом, и коренастым сложением идентичны. Даже грубо подстриженными ногтями. На руках у них были перчатки с открытыми фалангами пальцев. Марина скосила взгляд влево и посмотрела на руку третьего. О, это уже более отесанный солдафон. Даже более того, по его ухоженным наманикюренным ногтям можно было сказать, что слева от нее сидел галантный офицер. Такую версию Марина придумала сама, чтобы как-то развлечь себя в полете. Ее никто не трогал, даже как будто не замечали. Пока не хотелось думать о том, что будет, когда они прилетят. Хорошо если получится связаться с Сергеем. В правление артели в сейфе в пакете с паспортом и обратным билетом лежал второй сотовый телефон. Марина всегда носила с собой два телефона на случай, если в одном разрядится батарея или случайно исчезнут все контакты. И вот сейчас этот телефон будет очень кстати. Правда, если выпадет возможность его забрать. Тогда можно будет и на сейнер сходить, и забрать свои вещи и телефон, который там остался. Сейнер, наверное, уже в порту. Интересно, а как там Константин Пантелеймонович объяснил мое отсутствие на борту? Тут мозг Марины посетила неприятная мысль. Капитан мог сказать, что ее смыло за борт, что она погибла. И самое неприятное, что об этом могли узнать те люди, которые сейчас сопровождают ее в вертолете. Для них это чрезвычайно удобно – нет человека, нет тела, исчезла, и все. Холодок вновь пробежал по спине. «Блин, что-то часто в этой поездке по мне холодок устраивает пробежки», – подумала про себя Марина.

Неожиданно двое конвоиров, сидевших напротив, встали и подошли к Марине. Один так ловко защелкнул наручники на руках за спиной, что Марина даже не успела понять, что происходит. Второй быстро накинул на голову черный мешок. Он был настолько непрозрачен, что, показалось, выключили свет. Но по таким действиям стало ясно, что сейчас вертолет совершит посадку.

Садилась винтокрылая машина стремительно. В животе ощущение было такое, что кишки, спеша и отталкивая друг друга, устремились через глотку наружу. Лопасти винтов еще не остановились, а Марину уже запихали в машину. Как только дверь захлопнулась, она тронулась. Ехали довольно долго. Дышать в мешке было очень тяжело. Наручники натерли руки. Но Марина предпочла потерпеть, чтобы показать, что у нее есть характер, она не напугана, и легко сломить ее не получится ни у кого. Машина остановилась. Наручники на запястьях расщелкнулись.

– Снимайте мешок, – послышался лязгающий голос.

После темного непрозрачного мешка даже полумрак фургона с наглухо затонированными окнами слепил глаза. Сидевший напротив мужчина с бородой и в темных очках протянул Марине пакет.

– Здесь ваши вещи, документы, деньги и билет. Регистрация на рейс начнется через пять минут. Всего доброго. Прощайте. – После этих слов мужчина буквально вытолкнул Марину из машины, которая тут же тронулась.

Щурясь от яркого света, Марина направилась к дверям аэровокзала. Внутри зрение уже адаптировалось к освещению, и она легко нашла стойку регистрации. Хотелось быстрее уже сесть в самолет, чтобы не привлекать к себе внимания. Без косметики, с непонятной прической на голове, в несвежей, практически домашней одежде Марина напоминала девушку после двухдневного пикника. Ей казалось, что абсолютно все смотрят сейчас только на нее. Хотя, по большому счету, людям, спешащим по своим делам, было совершенно безразлично, кто как выглядит. А вот девушки на регистрации, действительно, внимательно изучали странную пассажирку, улетающую в Москву, у которой не было с собой даже маленькой дамской сумочки. В аэропорту редко встретишь человека, улетающего в другой город, у которого весь багаж – это паспорт, билет, телефон и ключи. Но причин не пустить странную пассажирку на рейс не было, и вскоре Марина заняла свое место в салоне самолета.

Радиограммы из правления требовали немедленно возвращаться в порт. Этого же теперь уже в открытую требовала команда. Но капитан, окончательно потеряв чувство реальности, проигнорировал даже предупреждения механика об остатке минимального количества топлива для возвращения домой. И вот теперь судно, потеряв ход, дрейфовало по воле волн. Благо, ветер стих и не было опасности перевернуться, повернувшись бортом к волне. Капитан несколько часов не сходил с мостика. И даже сейчас продолжал неистово сжимать рукоятки штурвала. На все уговоры спуститься вниз, покушать, отдохнуть в каюте он никак не реагировал. Лишь невнятно что-то бормотал сквозь слезы, заливающие его глаза. Команда никогда еще не видела своего капитана в таком виде и находилась в некоторой растерянности. На сходке в кают-компании просили старшего помощника принять командование судном на себя, подать в правление сигнал бедствия, капитана пока отстранить от руководства. Но и старпом, да и команда в целом, понимали, что если капитан сейчас или чуть позже придет в себя, то им всем за самоуправство будет мало места. К тому же у руководства артели и так уже будет слишком много вопросов и по журналистке, и по промыслу. Единственным человеком, кто сможет уладить все эти вопросы, был Пантелеймоныч. Все это понимали. И команде никак нельзя было сбрасывать капитана со счетов.

Слезы произвольно, горячим потоком текли по щекам, застревая в усах, пропитывая каждую их волосинку. Константин Пантелеймонович уже машинально вглядывался в горизонт. Точнее, старался это делать. Но сейчас слезы мешали и так уже подсевшему от возраста и работы зрению различать что-либо в окружающем безбрежном пространстве. Только губы, не уставая, уже на протяжении полусуток твердили: «Прости меня, девонька, прости дурака старого». Иногда самому казалось, что сейчас забьется в истерике, как когда-то в глубоком детстве на руках у матери из-за пораненной коленки или поломанной игрушки. Взрослый, прожженный жизнью мужчина в этот момент ощущал себя беззащитным беспомощным младенцем. Поэтому слезы отчаяния, безысходности, глубокой вины, сожаления сейчас наполняли его просоленные морскими ветрами и прокуренные дешевыми табаками усы.

Моросивший мелкий дождь стекал по стеклам рубки, искажая и без того неясную картинку. И вдруг ярчайшая вспышка света встала стеной перед глазами капитана.

Марина подошла к двери. Позвонила в надежде, что Сергей дома и она сейчас бросится ему на шею, расцелует, почувствует его тепло и заботу. Но никто к двери не подошел. Открыла своим ключом. Хорошо, что он остался в сейфе правления артели. Первым делом в ванную, быстрее скинуть с себя грязную одежду, понежиться в пене и завернуться в свой любимый халат.

Выйдя из ванной, Марина сразу же побежала к кофемашине. Как она соскучилась по чашечке ароматного напитка. Непонятная бурда на сейнере, вкусный, но все же чай, у старика, самолет вообще не в счет. И вот теперь вдохнув запах кофе, Марина по-настоящему расслабилась. Весь стресс, все напряжение последних дней забылись в эти секунды настоящего блаженства. Но после чашки живительной жидкости желудок предательски запросил чего-нибудь съестного. Открыла холодильник. Сырокопченая колбаса, икра, сыр. Понятно, чем питался милый, пока хозяйки не было дома. Хотя, поймала себя на мысли, этой хозяйки очень часто не бывает дома. И даже когда она никуда из Москвы не уезжает, дома появляется во столько, что готовить уже нет ни времени, ни желания. Поэтому ничего необычного из увиденного в холодильнике нет. Да, суп из краба, мидии с водорослями, яйца северных морских птиц. Все это, конечно, при желании и финансовых возможностях можно найти и в Москве. Но это никогда не сравнится с тем чувством, когда поедаешь все это буквально в пяти метрах от кромки моря, ощущая себя частью того процесса, которым живет природа. Не рафинированной столичностью, а первобытностью. А ведь здесь, в мегаполисе, об этом даже и не задумываешься.