Близился день родов. Прошли они тяжело. В слезах, крови и страданиях рожала бедняжка. И перемешиваясь с собственным криком, звучал в голове её мерзкий голос ведьмы: «Отдай мне ребёночка. Одного отдай! Не то в могилку всех загонишь!» Александра была на грани, но молитвами Анны и усилиями лекарей всё же выдержала, и на свет появились двойняшки – мальчик да девочка. Ровно так, как говорила Маланья. Эта ведьма знала даже имена детей! Николя назвал сына Андреем в честь своего дедушки, а дочку Марией во имя Богородицы, пусть сам Николя в мыслях далёк был от Царицы Небесной и Господа.
С рождения двойняшек посыпались трудности. Видя, как сестра устаёт от хлопот и не выносит постоянного плача, Аннушка напросилась стать крёстной матерью. Возражать не стали, и крестив детей, Анна тесно связала свою жизнь с жизнью сестры. Молодые, желая провести больше времени друг с другом, часто отдавали младенцев кормилицам. Бывало, перекладывали все заботы на Анну, но девушке воспитание племянников приносило только радость. Происходили между супругами и ссоры. Когда Димитрия не было дома, Анна и слуги становились свидетелями истерик сестры и вечных пререканий Николя. Не стеснялись они и Элен, периодами гостившей у них. Анна с ужасом осознавала: скоро о разладах в семье Невских заговорят не только в Серпухове и Москве, но и в самой столице. Анне приходилось молча терпеть и брать на себя заботы о детях. Для племянников она старалась делать всё.
***
Годы текли водой. Александра Димитриевна подурнела от вечного недосыпа, постоянной тревоги и ссор. Дети росли, благодаря отцовской поддержке, помощи Элен и Анны. На четвёртый день рождения, незадолго до Рождества Христова, семья Невских созвала гостей на праздник. Щедро украшенная ель у камина создавала ощущение уюта. Пахло сладостями и свежей сдобой. Андрейке и Маше дарили подарки, приговаривая, что не зря родились братец с сестрой за пару дней до Иисуса – Богом были поцелованы, а значит, беды стороной их обойдут.
Необычным подарком отличилась Элен. Крестьяне внесли в зал нечто громоздкое, завёрнутое в белую простыню.
– Пусть слуга Господа оберегает ваш семейный очаг и хранит род Невских от злых чар и горестей, – сказала она нежно и кивнула, давая знак стянуть ткань.
Под ней оказалась белая статуя ангела. Гости благоговейно ахнули. Красивый крылатый юноша, в половину человеческого роста, сложив на груди каменные руки, печально смотрел куда-то в небо. По достоинству оценили присутствующие ювелирную работу – складки длинной ангельской одежды, казалось, вот-вот колыхнутся от прикосновения. Анна замерла, засмотрелась.
Когда объявили танцы, она разговорилась с Элен.
– Он как живой, ей-богу! – говорила Аннушка.
Элен мельком упомянула, что статую по её заказу делал скульптор из Италии.
– А – это лично вам, Анна Димитриевна, от меня.
С последними словами Элен кивнула слуге, и тот поднёс на блюде деревянную иконку Спасителя. Иисус на ней виднелся плохо, потемневшая дощечка, видно, слыла старинной. Элен любила собирать древние вещи и готова была платить на аукционах за них десятки тысяч рублей, благо положение дочери известного московского чиновника, позволяло.
То ли ослабла Анна, то ли игристое ударило в голову, но икона выскользнула из пальцев и упала на пол ликом. Испугавшись, Аннушка ахнула, вспомнив нехорошую примету. Но вскоре, в разгар веселья, всё забылось.
В тот же вечер муж Элен пригласил семейство Невских в Москву отмечать Рождество. Ехать должны были майор и его дочь с мужем. Дети закапризничали и упросили родителей, чтоб их оставили с крёстной. Делать было нечего. Пришлось с утра запрягать карету и отправляться в путь-дорогу неполным семейством. Будучи затворницей, Анна этому даже обрадовалась. Её ждали племянники, ставшие за четыре года словно родными детьми.
Первым утром, когда ребятишки резвились на улице с нянюшками, играя в снежки, а Анна сидела в отцовском кабинете, разбирая бумаги со счетами по доходу поместья, к ней заявилась суеверная Матрёна. Крепостная, боязливо поглядывая на госпожу, доложила, что Машенька с утра вела себя очень странно – она разговаривала с подаренной статуей и заявляла, дескать, ангел сам начал с ней вести беседу.
– В эти годы у детей фантазия разыгрывается, Матрён, – усмехнулась Аннушка, не отрывая взгляда с бумаг, на которых мелькали цифры.
– Так-то оно так, барышня, но дюже странно всё это… Ангел так смотрит… Будто с кладбища его принесли, аль басурманом сделан, может, в том дело-то… Ночи перед Рождеством самые страшные, говорят, разгулье для нечистой силы-то…
– Не бери в голову, ступай, – отозвалась мягко Анна, но вскоре насторожилась.
К вечеру, придя в гостиную, и впрямь убедилась в правоте Матрёны. Машенька сидела на турецком ковре перед изваянием и показывала ему подаренные игрушки. Больше всего она хвасталась ангелу новым деревянным конём, на котором можно было качаться.
– Смотли, бозый вестник, этого зелебца мне подалил папенька Димитлий Невский. Он очень известный. Он в полку Кутузова воевал! И он самый лучсый на свете!
Ангел оставался равнодушным к рассказам дворянской девочки и так же безмолвно продолжал глядеть в потолок. Анна стояла в дверях, не зная, как поступить.
– А сколько детей ты в Цалствие Небесное пловодил, ангел? – вдруг поинтересовалась Машенька, и Анне от её слов сделалось не по себе. Она окликнула племянницу, постаравшись придать голосу строгости:
– Мария Николаевна, что вы тут делаете?
– Тётуска! —весело всплеснула ручками Маша. – Посмотлите, ангел мне улыбнулся! Он ласказывает сказочные истолии!
– И что же… что же он тебе рассказал? – спросила Аннушка с тревогой поглядывая на статую.
Ангел неподвижно смотрел вверх, не отнимая с груди перекрещенных рук. Огонь, бодро горевший в камине, внезапно потух, точно его залили водой. Машенька ойкнула.
– Матрёна! – позвала Невская крепостную и велела немедля зажечь в гостиной свечи.
Пока служанка исполняла приказ, Анна всмотрелась в изваяние, и её передёрнуло. Ей вдруг показалось, будто скульптура увеличилась в размерах. Вероятно, так играл свет с тенью, решила Анна, пристально смотря на застывшую каменную маску. Анну не покидало ощущение, что…
– Может, госпожа, велите унести его куда подальше отсюдова?
Резкий вопрос девки так напугал Анну, что она вздрогнула, схватившись за сердце. На секунду отвернулась она от скульптуры.
– Не стоит, пускай здесь будет, у ели. Свечей как можно больше зажги. Да не подкрадывайся сзади, напугала!
– Виновата, барышня.
Анна выдохнула, вновь обернулась к статуе, и холод пробежал по её спине: мёртвые глаза ангела смотрели уже не наверх, а прямо на Аннушку. Запахло тающим воском, послышался треск свечей.
– Детям спать пора, я их сама уложу… – как зачарованная произнесла Анна, не сводя взора с ангела. – Матрён, поспи сегодня у дверей детской… Пойдём в постель, Машенька.
Она взяла руку Машеньки и быстро вывела её из гостиной. Матрёна побежала за ними. Захлопнулись двери. В помещении разом потухли свечи. Никто не увидел, как голова изваяния медленно повернулась и посмотрела ушедшим вослед.
***
Казалось, десятки волков собрались стаей и разом завыли протяжную голодную песнь. Именно так стонала за окном вьюга и свирепо свистел ветер, раня мелкими снежинками лица попавших в буран людей. Ныне никому бы не хотелось оказаться на месте ямщика в дальнем пути или бродяжки, оставшегося без крова.
Анна смотрела в окно в надежде, что батюшка и сестрица с мужем уже добрались до Москвы, и дорога их прошла без злоключений. Госпожа Невская видела, как в свете луны мрачно блестел лёд реки Оки, протекающей недалеко от усадьбы. Поёжившись от холода, онемевшими пальцами взяла Анна Димитриевна книгу со сказочной поэмой, выпущенной совсем недавно, но уже прославившей на всю Империю этого романтичного красноречивого поэта, выпускника Царскосельского Лицея. Анна, бывало, зачитывалась его любовными стихами, и майор Невский, прознав об увлечениях дочери, одним из первых достал книгу, решив сделать дочери дорогой подарок. Залпом прочтя поэму, Анна осталась под впечатлением и желала теперь поведать сказку племянникам. Андрюша и Машенька лежали в постелях, а тётя, сидя в кресле, зачитывала строчки книги нежным голосом, который всё же дрожал, словно от предчувствия чего-то нехорошего:
– Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.
В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мёд из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал…1
Дети уснули быстро, даже не дослушав о похищении Людмилы злобным колдуном. Утомлённая странной тревогой, заснула и Анна. Она не помнила в деталях, что ей приснилось, но в этом сне точно мелькало какое-то белое лицо без глаз и большая каменная говорящая голова из поэмы.
Разбудила Невскую книга, вдруг выпавшая из рук. Погасли последние свечи. Комнату затопило тьмой. Метель за окнами успокоилась, но в стенах поселился холод, а в воздухе запахло сыростью, как в темнице. Смрад был таким резким, что горло защекотал кашель. Аннушка чиркнула огнивом, зажигая новую свечу, взглянула на детей и выдохнула: те мирно спали, крепко укутавшись в одеяла. Перекрестив племянников, она осторожно перешагнула порог детской, намереваясь попросить Матрёну заварить чай. Мысль о горячем прочно засела в голове. Снаружи крепостной не оказалось. Анна не имела привычки часто злиться, но сейчас сжала губы, силясь подавить гнев. Когда Матрёна была так ей нужна, её попросту не нашлось! Ни за дверями детской, ни в длинном коридоре, ни в анфиладе других комнат! Возможно, она позабыла приказ барышни и отправилась спать в людскую.
Накинув халат, Анна сама решила пойти в столовую. Когда спускалась на первый этаж, то остановилась на полпути. Перед глазами потемнело. Посреди мраморной лестницы, как бы сходя вниз, поставив одну ногу вперёд на ступень ниже, замер в неестественной позе каменный ангел. Он стоял спиной к Невской, сильно сгорбившись.
– Матрёна! Ванька! – позвала громко Анна Димитриевна, не сводя перепуганного взора со статуи, но никто не откликнулся. – Почему это изваяние стоит здесь, а не в гостиной?!
Голос её дрожал. Анна в смятении прислушивалась, надеясь получить ответ, но только оглушающая тишина давила на уши. Она боялась шагнуть навстречу камню. Её тянуло назад, а детскую. Не смей идти мимо! Вернись обратно!
Анна переборола испуг и спустилась на одну ступень вниз.
Ангел выровнялся. С хрустом ломающихся шейных позвонков и с мерзким скрипом, заржавевших дверных петель, голова скульптуры медленно повернулась по направлению к Анне.
– Господи…
Сердце бешено забилось о рёбра. Сияние свечи, упавшее на свёрнутую голову, вырвало из тьмы белизну каменного лица. Не вскрикнув только потому, что онемел голос, Аннушка по-звериному быстро рванула в детскую и наскоро заперла дверь.
– Сыне Божий, помилуй, защити, – едва слышно, приникнув ухом к двери, повторяла Невская.
Дети спали, не ведая происходящего, и Анна Димитриевна до последнего надеялась, что спала вместе с ними, и просто видела кошмар. Слышался приглушённый звук медлительных тяжёлых шагов. Он раздавался повсюду: над потолком, за стенами, внизу, точно из подвала. Топот усиливался и отдалялся одновременно.
– Господи, спаси! Господи, сохрани! – продолжала Анна уже плача навзрыд.
Шаги стихли. Анна настороженно прислушалась. Внезапно дверную ручку дёрнули с той стороны. Воскликнув от ужаса, барышня отпрянула назад. Дверь отчаянно пытались открыть. Ещё немного – и вот-вот сломают! Свеча погасла, лишь у образов чадила лампадка.
– Отче Наш, иже еси на небеси… – зашептала Аннушка и схватила попавшийся под руку стул.
Ручку дёргать перестали.
Тяжело дыша, смотрела Анна в полной мгле на дверь, но ни топота, ни скрипа, ни стуков уже не слышала. Фитиль свечи загорелся сам собой.
Утром Невская обнаружила статую ангела, спокойно стоящую на положенном ей месте – в гостиной.
На рассвете служанку ждал серьёзный разговор. Матрёна клялась, что спала под дверями детской и никого не видела:
– Вот вам крест, барышня, рядышком я была всю ночь! Вам, видно, дурной сон просто…
– Нет, не приснилось, Матрёна! – громко прервала ту Невская. – Или ты меня сумасшедшей считаешь? Я до сих пор не могу забыть того ужаса… Оно побежало за мной…
Матрёна, пусть и суеверная девка, однако не поверила словам госпожи, но закивала, как бы поддерживая. Кто знает, что может натворить человек не выспавшийся после ночного кошмара? А сказки о нечистой силе, так они на то и сказки, чтобы детей пугать. Дети, к слову, не помнили ничего. Только рассказали, что им обоим приснилось нечто страшное, но что именно, описать не сумели.
Целый день, испивая лекарства, Аннушка старалась не думать о произошедшем, ничего особого не делала, только не отходила от племянников и время от времени читала Писание.
К вечеру в гостиной разожгли камин, но тепло его Анны не коснулось. Сидя в кресле под шерстяным пледом в детской, она продолжала читать племянникам поэму. Девушку знобило. И когда Андрей с Марией уснули, Анна подошла к красному углу, посмотрела на подаренную икону Спасителя. Зажгла перед ней лампадку, потянулась к молитвеннику и встала на колени. Страх разрастался подобно снежному кому. Молитвы она читала вполголоса, не переставая креститься через каждые два слова окоченевшими пальцами. Тишина, эта мерзкая тишина, пугала.
Вдали что-то хрустнуло. Раздался треск стекла и топот тяжёлых шагов.
В запертую дверь постучали. Ручка дёрнулась. Один раз. Не смей туда смотреть, Аня, не смей. Не смей открывать.
– Царю́ Небéсный, Утéшителю… – Анна встала с колен, но не сводила взор с молитвенника и пыталась читать бегло. От страха пересохло горло. – Ду́ше и́стины, – ручка двери дёрнулась во второй раз, уже резче, настойчивее. – Иже вездé сый… – На третий раз она поддалась неведомым силам и со скрипом отворилась.
Анна Димитриевна остолбенела, видя, как в детскую входит оживший камень. Статуя на ощупь, точно слепой попрошайка, медленно двинулась вперёд. Каждый шаг давался ей с трудом. Лицо ангела кривила злоба в приглушённом свете делая его уродливым. Мало чем он был похож на красивого юношу. Крылья не напоминали крылья светлого вестника с картин Рафаэля Санти, нет, это был не слуга Божий. Тяжело ступая, изваяние остановилось, повернуло голову налево. Никого. Прямо. Здесь стояла Анна с молитвенником в руках. Направо. В своих мягких уютных постелях мирно спали дворянские дети. Туда. Ему надо к ним. Забрать с собой двоих сразу.
Анна не помнила, как сорвалась с места и загородила собой племянников.
– Иже вездé сый и вся исполня́яй… – продолжала читать она, но на статую не смотрела. – Сокрóвище благи́х…
Перед глазами плыли разноцветные пятна, казалось, ещё немного, и она бы упала в обморок. В комнате, будто из ниоткуда, прозвучал жуткий булькающий смех. Каменная рука легла на страницы молитвенника. На глазах Анны ангел вырвал книгу и отбросил в сторону.
– Отдай мне! – твердил некто, указывая белым тяжёлым пальцем в сторону детей. Аннушка не двинулась с места, лишь перевела взор на подаренную икону Христа. Только бы крестников уберёг!
– Господи, защити нас, рабов твоих! – закричала Аннушка, умоляюще смотря на Спасителя, отчего-то медленно черневшего.
Каменные пальцы отчаянно пытались схватить тонкую девичью шею, но им словно что-то мешало. Внезапно Иисус Христос на подаренной тёмной иконе странно улыбнулся Анне. Ухмылка рождалась на устах Господних отнюдь не добрая. Икона начала крошиться, гнить. С красного угла на пол посыпались личинки. Не желая видеть происходящее, Анна Димитриевна зажмурилась, представила светлый образ Николая Чудотворца и продолжила громко петь молитву. Будто из иного мира услышала она плач проснувшихся детей и вой каменного существа.
– ОТДА-АЙ! – простонало оно ещё раз. Скульптура с трудом размыкала каменные губы, говоря человеческой речью.
Спустя мгновение всё прекратилось. Статуя скрылась за дверью, и шаги её стихли.
Личинки исчезли, а Спаситель на иконе вновь приобрёл светлый облик. Андрей и Маша, прижавшись друг к другу, завопили, когда тётушка без чувств рухнула на пол.
***
Следующий день ознаменовался встречей рождественского сочельника. За детьми приглядывала няня. Анна же лежала в постели, сломленная лихорадкой.
– Что мне с ней делать, барышня? – спрашивала у Невской несчастная Матрёна, которая уже засомневалась, настолько ли история госпожи сказочная.
– Выкиньте с мужиками её. Прочь вынесите из нашего дома! Прочь – говорила Анна, тяжело дыша.
Тело её горело жаром, зрение расплывалось. И в болезни она прекрасно понимала: ей это не приснилось, даже несмотря на то, что ангел стоял на том же месте у ели в гостиной, сложив на груди руки и печально смотря в потолок. Вестник Смерти обязательно их навестит. Сегодня. В ночь перед Рождеством.
– Утопите эту проклятую статую в реке, – стонала Анна, едва ли не плача.
Иван, возлюбленный Матрёны, помогал той подносить лекарства барышне и положил на лоб Анны мокрую тряпицу.
– Вы бредите, Анна Димитриевна, – сказал он, – вам покой нужен.
– Дети… Дети… – ворочала головой хворая.
– Они с нянюшкой! – тут же попыталась успокоить её Матрёна. – Уж вы-то знаете: она в обиду их не даст!
– Что-то ещё прикажете, Анна Димитриевна? – уточнил Иван.
Аннушка умоляюще посмотрела на слугу и попросила перо с бумагой. Наскоро написала она письмо Элен с просьбой приехать.
– Отправьте ей, немедля. Пусть казачок в Серпухов доедет, дайте ему коня… И там… К Элен…
– По таким-то сугробам, – тихо молвила Матрёна, озадаченно взглянув на Ивана. – Сгинет малец…
Иван лишь плечами пожал. Что же им, подневольным людям делать оставалось?
В скором времени Анна Димитриевна уснула.
***
Вечером сыпал мелкий снег, штрихуя серые избы села и тёмный купол видневшегося поодаль храма. Стекло спальни Невской начали царапать ветви сухого дерева. Анна спала периодами, постоянно вскакивала с постели. Горящая огнём, она заставляла себя встать и пойти проведать племянников, но силы, казалось, покидали её с каждой минутой. В горле свербел кашель. Пахло известняком и чем-то кладбищенским. Молитвослов лежал на хрустальном столике у окна, и до него не было возможности добраться. В полудрёме виделась Анне статуя ангела и старое сморщенное лицо. Оно показалось смутно знакомым.
В один момент сквозь сон Невской почудилось, будто кто-то стоит над ней и буравит взглядом.
– Андрей… Машенька…
Собрав все силы, Анна встала с постели. Ноги тут же сделались ватными, стоило ей ступить на пол. Давай, Аня! У тебя получится! Покачиваясь, прямо в ночной сорочке, она пошла к двери.
За спиной послышался скрежет. Обернувшись, Анна увидела, как окно царапают вовсе не оголённые ветви дерева, но длинные когтистые пальцы. Девушка не вздрогнула.
– Я тебя не боюсь, – процедила она через боль. Затем подошла к столику и взяла молитвенник, пристально глядя на ведьму, следившую за ней через окно.
Карга улыбнулась и погрозила костлявым пальцем. Уродливое, омрачённое злобой лицо неотрывно смотрело на Аннушку, а губы что-то шептали. Свечи начали гаснуть одна за другой. Запахи каменной пыли и могильной сырости резко ударили в нос. Улыбка ведьмы сделалась злее.
– Не получишь… – произнеся это, Аннушка рванулась прочь из спальни.
***
Помещичий дом пустовал. Ни одной свечи не горело в его коридорах. Ни одной живой души не увидела Анна Димитриевна. Смрад гнили и холод стоял невыносимый. И только коридор, ведущий в детскую, был немного освещён настенными канделябрами. Анна бросила взгляд на портреты, висящие на стенах, и оцепенела. У людей, предков Невских не было глаз: их выжгли точно пламенем. Из-под рам по обоям стекала кровь.
Позади послышался звук тяжёлых шагов.
Анна, твёрдо убеждая себя, что происходящее ей всего лишь снится, всё же крепко прижала к груди молитвенник и помчалась в детскую.
У двери в комнату Марии и Андрея лежала служанка.
– Матрёна… – прошептала Аннушка, наклонившись. Тронула её, но та была холодна.
– Матрёна… – вновь позвала крепостную Анна, перевернула её и увидела, что у несчастной свёрнута шея.
Закричать госпожа не успела – позади раздался такой голос, будто нож точили о камень:
– Отдай мне!
Медленно обернувшись, Анна увидела белое крылатое изваяние на другом конце коридора.
– Нет…
Шаг назад. Ангел приблизился.
Ещё один. И ещё…
Статуя сорвалась с места.
Закричав, Анна перешагнула мёртвую, забежала в комнату и дрожащими пальцами заперла дверь на ключ. Крестники мирно спали в кроватях и, казалось, не слышали ничего. Медлительные шаги становились всё ближе. Анна посмотрела на красный угол. Лампадка у иконы потухла. Лик Господень сделался уродливым, не было теперь на иконе Христа-Искупителя. Вместо Него смотрел на Аннушку и спящих детей страшный размалёванный чёрт. Отвернувшись от иконы, Невская заслонила собой племянников и принялась читать молитву истинному Богу, смотря в пустоту:
– Отче Наш, иже еси на небеси…
Сильный удар сотряс дверь.
– И да святится имя Твое, да прии́дет Царствие Твое…
Дверь не поддалась и во второй раз. Прогнившая икона упала на пол.
– Да будет воля Твоя, яко на небеси́ и на земли́. – Анна читала быстро, задыхаясь на каждом слове.
Дверь распахнулась. Ангел возник на пороге. Секунда, и он вцепился в шею Невской ледяными пальцами. Молитвослов выпал из её рук.
Проснувшиеся дети завопили.
– БЕГИТЕ! – успела выкрикнуть Аннушка, прежде чем каменные руки, сжимая горло, подняли её в воздух.
Наконец, она узрела истинное лицо подаренной статуи. На мертвенно бледном лике зияли пустые глазницы, из которых по скулам стекала жидкость, похожая на смолу. На полу вокруг тяжёлых пят образовалась чёрная лужа. Губы скульптуры кривились в злой усмешке.
– Хлеб наш насущ-щный да́ж-ждь нам… дне́с-сь, – хрипела Анна, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха. – И оста́ви нам до́лги наша…
– Тётушка!
Андрей, схватив Машу за руку, помчался к выходу, но дверь не поддалась. Зато снаружи раздался стук и громкий голос:
– Анна! Аня, открой немедленно! Что там у вас происходит?!
В тот момент лицо существа исказила злоба. Оно стало несимметричным, ужасающим: чёрные глазницы поплыли вниз, переносица провалилась. Белые крылья окрасились алым…
– Яко же и мы оставляем должнико́м нашим… и не введи нас во искушение…
– Заткнисссь, – статуя со всей силы стиснула Анне горло. Детям удалось повернуть ключ в замочной скважине и Анна, теряя сознание, услышала в ужасном вопле голос отца:
– АНЮТА!
Грянул выстрел. Пуля ударила в каменные одежды статуи и отскочила в стену. Демон, взвыв как от боли, отпустил Анну. Девушка рухнула на пол, но тотчас вскочила, успела перехватить крестников. Скульптура, истекая чем-то чёрным, наступала на Димитрия Невского. Демон выбил из его руки мушкет, вцепился каменными пальцами ему в глаза, намереваясь их выдавить.
В отчаянии Анна схватила с пола гниющую бесовскую икону и со всей силы ударила статую по согбенной спине, завершая молитву:
– НО ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО!
Статуя замерла. Зашаталась, пошла трещинами… И наконец взорвалась.
Тяжёлые обломки распались в стороны, чудом не задев детей. Бесовская «икона» рассыпалась пеплом.
– Tante!2 – Андрей кинулся в объятия Анны вместе с плачущей Машей.
Невская не могла отдышаться, хватаясь за посиневшее горло.
– Всё хорошо, всё будет хорошо… – обрывисто бросала она. – Больше оно не вернётся.… Папа?.. – тут она посмотрела вниз.
Отец лежал на полу, не двигаясь, пустым взором уставившись в потолок.
– Деда! Деда! – дети подбежали к дедушке, начали трясти, надеясь, что он встанет.
Но Димитрий лежал неподвижно. Аннушка на коленях подползла к отцу.
– Нет, пожалуйста, нет!.. – трясущиеся руки закрыли мёртвому глаза и по комнате разлился горестный плач.
Сердце Димитрия разорвалось ровно в тот момент, когда разрушилось проклятое изваяние.
***
Отца похоронили недалеко от родного поместья, на сельском кладбище спустя три дня. После отпевания вечером у могилы собрались Аннушка, Элен, приехавшая из Серпухова да вернувшиеся с Москвы Александра и Николя. Элен, вся в чёрном, скорбела по Димитрию так, будто всю жизнь с ним дружила. На деле такого никогда не происходило. Он был ей абсолютно чужим человеком.
Снежные хлопья кружили на ветру, осыпая новую статую ангела, поставленную на надгробие. Свет фонарей в руках господ Невских проливал бледное золото на камень, и в лучах этих лицо ангела выражало умиротворение. Видно было: сей ангел зла никому не желает.
– Божие чудо, что он успел, – говорила Александра об отце, и голос её дрожал. – Когда папенька там, в Москве, резко сорвался с бала и велел заложить карету, чтобы отправиться обратно к тебе, мы все поразились. Он тогда себя не слышал, кричал, что почувствовал опасность.
Анна слушала, затаив дыхание и решила под конец открыться, поведать сестре историю страшных ночей. Взамен от сестрицы она услышала историю про бабку Маланью.
– Эта карга умерла намедни, – вдруг встрял в разговор господ крепостной Иван, поодаль одиноко сидящий у могилки Матрёны.
Резко прокаркала ворона, следящая за людьми с ветви голого дерева.
Сомнений, что здесь было замешано колдовство, не осталось ни у кого. И только Николя Чернышев горестно усмехнулся, намекая на то, что Аннушке не прочь было бы лечь в лазарет для душевнобольных.
– Где ваши глаза, Николя? – изумилась Александра. – Выходит убийство нашей девки Матрёны вы тоже спишете на бред моей сестры? Анна и отец спасли наших с вами детей!
Чернышев, сочтя достоверным ответ супруги, спорить не смел.
– Прошу меня простить, mon cherié3. И вы, Анна Димитриевна, простите.
Анна склонила голову, позволила сестре уткнуться в складки шерстяного плаща и заплакать. Сегодня можно и нужно было лить слёзы. Иван в отличие от сдержанных помещиков, убивался, не стесняясь своего горя и рыдая над деревянным крестом у могилы возлюбленной.
Аннушка молча продолжала обнимать сестру и неподвижным взглядом смотреть на надгробие. Там, на каменной скамье, неподвижно восседал крылатый вестник.
– Если ты ещё рядом, отец, дай мне знак, – тихо проговорила Анна заплаканными очами взирая на статую. – Покажи мне, кто это сотворил.
Сашенька не придала бормотанию Анны значения – горе взяло над ней верх.
Не смогла увидеть она и как статуя, хранительница отцовского покоя, встала со скамьи. Изваяние повернуло голову в сторону и подняло тяжёлую руку. Анна не дёрнулась, не издала ни звука, словно ждала именно такого исхода. Изящный каменный палец медленно указал на Элен. Кладбище услышало пронзительный вопль.
– Что, видишь его, дорогая? – Аннушка недобро улыбнулась.
– Что за шутки?! – Элен в ужасе отпрянула от могилы, расширенными глазами глядя на ожившую статую.
Анна, заслонив собой сестру и её мужа, которые перестали понимать, что происходит, спросила прямо:
– Икона и статуя – твои подарки, чтобы погубить нашу семью?
Она на секунду перевела взор на ангела и тот кивнул. Элен. Она.
– В этом деле тебе подсобила бабка Маланья? Верно? Не переживай, в Сибирь тебя никто не сошлёт. Мало кто поверит в сказки о нечистой силе. Ты мне только объясни: зачем?
– Николя… – Элен, наконец, оторвала взор от живого камня и со слезами посмотрела на Чернышева.
Сашенька проследила за взглядом, и сама обернулась к мужу.
– У меня есть супруга, – ровно сказал офицер, старавшись не смотреть на Элен. – И Бог свидетель нашего брака, Элен. Всё, что было меж нами, в прошлом.
Мозаика в мыслях Анны теперь сложилась идеально. Ради того, чтобы Чернышев остался один и, видимо, достался только ей, эта безумная решила погубить всё семейство сразу!
– Какая же ты… – Аннушка сомкнула губы, не желая произносить грубых слов. – И детей не жалко тебе было?
Ангел вернулся на место и больше не двигался. В тот момент, почувствовав себя в безопасности, Элен словно сошла с ума. Рассвирепев, она рванулась к Анне, и в сгущающихся сумерках что-то блеснуло. Сашенька завопила. Кинжал, больше похожий на ритуальный, полоснул Анну по ладони. Ни Иван, ни Николя не успели бы её спасти, если бы со стороны не прогрохотал выстрел.
– Бросьте нож немедленно! – послышался громкий голос.
Элен отскочила назад, уставившись на незнакомца. Господа посмотрели в ту сторону и увидели, как молодой человек направил пистолет на Элен. Её глаза безумно смотрели на возникшего из пустоты мужчину.
– Михаил Соколов, – спокойно представился высокий господин в партикулярной шинели. – Я познакомился с Димитрием Невским в Москве на балу по случаю Христова Рождества, и он пригласил меня погостить. Да, вот не успел познакомиться, как уже пришлось прощаться. Это ведь его могила?
Господа в смятении кивнули.
– Александра, Николя, я помню вас. А вы… – он посмотрел на Анну. – Анна Невская. Вы?
Барышня неуверенно кивнула. Михаил приблизился к Анне и осторожно коснулся кровоточащей руки.
– Всё будет хорошо, я не оставлю вас. У вас его глаза, храбрые. А вам, сударыня, – он строго поглядел на Элен, – покинуть бы земли Невских да поскорее, пока я не сдал вас властям!
– Будьте вы все прокляты! – сквозь зубы плюнула Элен и, неуклюже переступая через сугробы, направилась прочь.
– Благодарю, – прошептала Анна Димитриевна не в силах оторвать взгляда от спасителя. По виду он не напоминал помещика, скорее всего был обычным штатским человеком, городским.
– Вы всегда носите при себе оружие? – тихо поинтересовалась Анна. Спаситель иронично усмехнулся.
– В такие дальние места тяжко было бы без пистолета, разбойники, говорят, здесь хорошенько промышляют. Хвала Господу, эта сударыня не успела сотворить то, что хотела.
– Да… Вы вовремя здесь оказались…
– Разбойники, душевнобольные или нечистая сила, Господи, не знаешь, что хуже! – попробовал пошутить Соколов.
– С бандитами не сталкивалась, а вот с нечистой силой, – тут Невская обвела печальным взором всех присутствующих на кладбище, – с ней же мы столкнулись все.
Михаил с позволения девушки, прижал её к себе, укутывая шинелью.
– Христос рождается, и нечисть вся в землю уходит, – произнёс он слова, будто заклинание. Затем посмотрев на Анну, горько, но тепло ей улыбнулся: – С Рождеством Вас, Анна Димитриевна.
***
Михаил Соколов, прибывший из Петербурга и спасший Анну от смерти, теперь жил с ней, уже с законной супругой, в столице. Венчались они тихо и особо старались не вспоминать страшные зимние дни.