Космофауна. Контрабанда

Глава 5. Азартные игры в рабочее время

Я помню, как увидел Арсена в первый раз – мне тогда было четырнадцать лет. Я уже закончил среднюю школу и поступил в “бурсу”, как её называли – в училище юнг.

Именно в тот год мама бросила нас и сбежала куда-то в Империю.

Батя переживал, сильно, собственно, как и я. Он всё ещё служил в Третьем Дефлюцинатном Флоте, сидел на достаточно низкой ставке для своего возраста и опыта – всего-то “капитан шестого разряда”. Да и грузовичок всё больше простаивал без дела. Нет, лезть в бутылку он бы и не подумал – не того воспитания и закалки. Да и община и многочисленные родственники исправно помогали нам – что с психологической поддержкой, что с трудочасами и бытовыми делами.

Но батю манили звёзды. Возвращаясь домой после учёбы, я прямо видел, что с ним что-то происходит.

– Куда-то умахал вчера вечером с Ильичом, вроде как в Иммигрантский, – ответила бабуля однажды, когда я спросил, где пропадает отец.

Информация эта сильно заинтриговала. Районный Союз Иммигрантских Автономий, распологавшийся на отдельном континенте в северном полушарии – место достаточно разношёрстное. Туда селили всех беженцев, которые прилетали в наши края целыми пассажирскими “ковчегами”. Сотни районов, в каждом из которых свой язык, своя архитектура и культура. Люди нашего круга общения катались туда разве что на культурные экскурсии. Вернулся он на флаере тогда поздно вечером – заметно повеселевший и загадочный.

– Заживём, сынку! – сказал он.

– Ты чего, на работу устраиваешься? – догадался я.

– Не суй нос ни в своё дело! – буркнул он и ушёл к себе в спальню.

Я попытался расспросить Ильича, но тот, как он это часто делает, ссылался на уровень секретности.

Тогда я совершил мелкое хулиганство. Проснулся ночью и вылез через окно в сад. Пробежал по уже знакомой аллее до стоянки флаеров, сорвав по дороге спелый кумкват. Ключ на доступ в кабину уже был в моём браслете, мне разрешалось сидеть в кресле пилота, и я успешно открыл дверь.

Вызвал журнал маршрутов. Оказалось, что батя летал в недра огромного логистического комплекса на самом севере иммигрантского континента – рядом с двухмиллионным микрорайоном ирокезов.

Наверное, об ирокезах я узнал именно в тот момент, до этого слышать не приходилось. Кого только не было в этих краях. Помню, что на уроке истории я был шокирован историей, как в наши края прилетели некие бразильцы: они проделали путь в два года, с пятью сотнями погружений и всплытий на сравнительно небольшом лайнере пятого класса размерности длиной всего семьсот метров. И было их там сто тысяч человек!

В общем, логистический комплекс меня несколько расстроил. Неужели снова скучная работа где-нибудь на погрузочных глайдерах?

Но всё встало на свои места ещё через неделю. Только я вернулся домой на выходные, как меня тут же поймала тётя Аурелия.

– Батька-то твой – работу сменил! Что-то секретное… Беги скорее, он как раз с Ильичом снова собираются!

Батя уже шагал по тропинке от одного из сараев, неся по две старые табуретки в каждой руке.

– Ага, сынку, ты-то вот мне и поможешь, – не здороваясь, он поставил передо мной парочку табуретов.

Шедшему навстречу Ильичу он скомандовал:

– Табуретки кончились, хватай ковёр и погнали. Чо, Гарь, с нами поедешь, что ли? Всё равно, если Куратор позволит, через пару лет тебя юнгой возмьём.

Я засиял от радости. Юнгой! Всё-таки, это корабль, и явно – большой!

Потом мы долгие три часа летели на север в тесном глайдере – мимо проносились сначала океан, потом горы, луга, пастбища, деревеньки, и лишь ближе к северному побережью начались промышленные зоны и многоэтажные кварталы.

Мы приземлились на верхнюю стоянку гигантского бетонного здания – наверное, оно было километров пять в длину – и располагалось вдоль обрыва на берегу океана. Я уже догадался, что это огромный эллинг для судов третьего класса размерности – таких было немного, ведь стометровые суда не так-то просто посадить на поверхность планеты. Волчки большинства пород, обеспечивающие подъём и гравитацию на борту, не могут садиться на землю – им нужна как минимум сотня метров, чтобы подлезть под брюхо такой крупной посудины. Поэтому либо суда поднимают швартовочные краны и буксиры, либо – они садятся на выдвижные рельсы-стапеля над здоровенным обрывом.

Но никаких непрерывно садящихся и поднимающихся судов не виднелось. По первому впечатлению, на крыше было слишком пусто для таких площадей – всего десяток флаеров на стоянках, пара человек и роботов, неторопливо что-то погружающих. Внизу, под обрывом, в момент снижения я заметил стоянку судов водных – несколько десятков небольших лодок, выглядящих достаточно старинными и резво покачивающимися на волнах.

– Какому предприятию принадлежит это здание? – спросил я Ильича.

– Сейчас портово-логистический комплекс “Чероки-5” находится на балансе Муниципальная микрорайонная артель “Лаврентийский консервный завод Союза Национальных Автономий”.

– Батя? Ты устроился на консервный завод? Реально?

– Помолчи! Сплюнь! Нет. Скоро всё узнаешь.

Мы вышли из флаера, похватали стулья и побежали к ближайшему лифту. Я взгляну в сторону моря. Ветер с океана дул жуткий, пронизывающи, лишь потом я понял, что над океаном в тот момент был настоящий шторм. Могло показаться странным, что для его успокоения тогда не призвали тюленера – огромную космосущность, способную перетаскивать астероиды по орбитам и гасить ураганы в атмосфере. Впрочем, Союз национальных иммигрантских автономий вечно был экономически-отстающим и производил очень мало трудочасов в год. Предприятия строились, но работать особо никто не хотел – менталитет у большинства переселенцев был совсем не коммунистическим. Конечно, действовал принцип “от каждого по способностям – каждому по потребностям”, и все они жили вполне комфортно, только вот заниматься улучшением климатических условий здесь тоже никто особо не торопился.

До того момента я не был в столь северных широтах и оделся очень легко. На дворе была осень, и после я долго шмыгал носом, пока тётушкин робот-врач не подобрал мне нужную инъекцию. Лифт, как оказалось, не работал, и мы пробежали ещё сотню метров – до лестничной площадки.

Спускаться вниз пришлось очень долго – пролётов двадцать. Хоть мы и делали пару остановок, руки в конце спуска уже отваливались, а бате ворчал: дескать, знал бы, что так далеко, залетел бы со стороны въездов и сел поближе. И вообще – взял бы гравитележку. Ильич нёс больше всех груза – ковёр, какую-то тумбочку и пару мешков и шёл молча, в такие моменты мне казалось, что на его металлической морде выражение слегка насмешливое, даже злорадное – мол, я же говорил!

Потом мы спустились вниз и долго обходили здоровый, ржавеющий на стапелях эсминец. В длину он был метров триста, в высоту – сорок, не меньше. В куче мусора и металлических листов под колёсными тележками я увидел две пару глаз, сверкнувших из темноты – какие-то мелкие хищники свили себе там гнездо.

Наконец, мы вышли на внутреннюю “улицу”, шедшую вдоль всего комплекса и прошагали ещё два отсека – каждый в сотню метров шириной. И тут я впервые увидел его – гипотраулер “Молотов”. Он возвышался в эллинге ржавым угловатым утюгом, окружённый парой строительных лесов. Пара рабочих и тройка роботов что-то неторопливо красили и шумели инструментами. Затем один из мужиков – огромный, в чёрном строительном халате, помахал нам рукой, немного неуклюже спрыгнул вниз, подбежал и вытянулся по стойке смирно.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – улыбнулась бородатая физиономия.

Он показался мне добродушным пиратом.

– Вольно, лучше вон возьми у хлопца груз, – сказал батя. – Это сын мой. Думаю его через пару лет юнгой взять.

Он подхватил у меня табуретки – одной рукой, удерживая за пару ножек.

– Спасибо, блин, – сказал я и принялся разминать затёкшие конечности.

– Ага! Арсен меня звать! – он протянул мне свободную руку.

Моя ладонь, и без того измученная долгим переносом тяжести, скрючилась и захрустела от его рукопожатия. Я стиснул зубы и выдержал – у меня аж пот проступил на лбу. В этот момент одна из старых табуреток, не выдержав крепкой ладони старпома, треснула у основания ножки, развалилась и упала на пол.

* * *

– И всё же, расквитаюсь! – сказал Арсен, прошёл мимо меня и подошёл к стеллажу, достал потрёпанную коробку с древней игрушкой. – Помнишь, как я тебе перед погрузкой продул? Давай в “Капиталисты-камикадзе”!

Да уж, у Арсена всегда было своеобразное чувство юмора. Я усмехнулся и кивнул, и на косоногий столик высыпалась колода разноцветных карт.

– Разрешите присоединиться? – предложил робот, но Арсен покачал головой.

– А чего бы нет? – спросил я. – Втроём веселее.

– Знаем мы его, – пробурчал Арсен. – Вечно выигрывает, а потом трудочасы на нужды профсоюза списываются.

– Мы что, на трудочасы опять играть будем? – вздохнул я. – Я думал – на печенье, или болтами. Ну, хорошо. До скольки побед?

– Давай до… до семи! И ставим по ноль-одному трудочасу.

Ну, хотя бы не пол-трудочаса – и то хорошо. Ноль-один трудочас был примерно стоимости стакана чая в орбитальной столовке.

Игра была простой. На большинстве карт были нарисованы предприятия и пузатые капиталисты, нужно было набрать по шесть карт в руку и скидывать или того же числа, или той же категории. Если нечего кидать – берёшь карту. Если замешкаешься дольше чем на три секунды – берёшь две. Выигрывал же тот, кто “взорвался”, то есть обанкротился быстрее.

В первой “катке” карты пришли не очень удачные.

– Шесть макаронных мануфактур! – начал Арсен.

– Пять макаронных мануфактур!

– Пять грабительских банков!

Я хмыкнул – не было ни грабительских банков, ни чего ещё с цифрой “пять”, пришлось взять карту.

– Пять рабских банановых плантаций!

– Одна рабская банановая плантация, – кинул я.

Арсен хитро прищурился.

– Капиталист-камикадзе! – рявкнул он и врезал ладонью с картой по столу.

Это была специальная карта. Тот, кто хлопнет по столу последним – должен будет брать три карты. Много копить карт в руке было плохо, но пришли неплохие, в том числе две специальных – “картельный сговор” и “спекулянт-казнокрад”, их я решил приберечь напотом.

– Три плантации, – Арсен приземлил карту на столик, пододвинув мизинцем расползающуюся колоду.

– Четыре плантации, – кивнул я.

– Четыре чернильных заводика!

Я молча положил в ответ “картельного сговора”, подходящего по цвету. На карте было нарисовано три карикатурных мужичка в имперских ливреях, заговорщически прикладывающих палец ко рту – после такой карты полагалось три круга молчать. Обычно Арсен в этих случаях попадался и что-нибудь говорил, но тут не попался. Кивнул и молча взял карту. Я ответил семью чернильными заводиками и приготовился уже следующим ходом скинуть “спекулянта-казнокрада”, чтобы отдать две карты в руку сопернику. Но Арсен снова хлопнул ладонью по столу, оставшись всего с двумя картами, а я распрощался с надеждой выиграть этот раунд.

– 0,1 трудочас.

Накоплено трудочасов: 192,75

В следующей партии я отыгрался – ни разу не брал карты, а Арсен мало того, что трижды брал лишнюю карту, так ещё и замешкался и словил за это пару карт.

Получен 0,1 трудочас от Винникубова Арсена Артуровича.

Накоплено трудочасов: 192,85

Третья партия вышла сложнее – шли почти ноздря в ноздрю, постоянно не попадали в масть, но в конце удалось сыграть “спекулянта” и избавиться от двух карт сразу

Получен 0,1 трудочас от Винникубова Арсена Артуровича.

Накоплено трудочасов: 192,95

– Так, ещё четыре осталось? – с надеждой сказал Арсен, тасуя колоду, когда наши браслеты вдруг синхронно пискнули:

Обнаружено занятие азартными играми в рабочее время!

Штраф: 1 трудочас.

Накоплено трудочасов: 191,95

– Вот же ж с…! – нахмурился Арсен и тут же хлопнул по рту ладонью.

Я уже знал, что написано в его браслете – “Штраф на нецензурную брань – 1 трудочас”.

– Ладно, не печалься, ты хорошо играл, – попытался я приободрить старпома.

– Пойду отчёты железок на пульте посмотрю, – кивнул он.

Дожевав сухпаёк, я стал думать, чем себя занять. Мысль о том, что на корабле есть ещё один пассажир, да ещё и женского полу, никак не выходила из головы. Первой идеей было спросить у Арсена, что он думает по этому поводу. Но потом я подумал, что он запросто может об этом ничего и не знать. Что, если это задание, которое никак не согласовано с нашим Куратором? Контрабанда, которая контрабанднее всех контрабанд? В таком случае, хранить эту информацию в тайне для получения различных “плюшек” от бати – это вполне разумно и интересно.

Был и ещё один, совершенно безумный, но вполне рабочий вариант – что это часть какого-то безумного социалистического соревнования с конкурирующей контрабандной бригадой. Таковых на нашем Четвёртом направлении было не менее трёх – из тех, про которые знал батя, я же был знаком только с бригадой моего одногруппника, Бальтазара Селассие, который служил на новеньком контрабандном сухогрузе “Полковник Чур”. Противнейший тип, успевший обогнать меня на целый разряд!

Батя рассказывал ещё год назад про задание, в котором нужно было первым из двух бригад выйти на заданный квадрат и подобрать нелегала-разведчика. Цсофика тоже весьма походила на разведчика, но момента, когда её жилой модуль могли незаметно воткнуть в борт за почти три месяца службы я вспомнить не мог. И зачем тогда скрывать это от команды?

В общем, вопросов было много, и никому, кроме как самой Цсофике, я задать их не мог.

– Сбегаю на склад, – соврал я Арсену и тут же упёрся в грудь “Ильичу”.

Робот преградил проход в коридор, ведущий к складу-балкону.

– Твои показатели психологического возбуждения превышены. Я рекомендую тебе совершить кратковременный отдых.

Я напрягся – поведение робота было нетипичным. Неужели узнал?

Глава 6. Билли, Вилли и Милли, которая оказалась самкой

И вдруг я подумал, что могу идти ва-банк.

– О, Ильич. Ты же можешь выполнять роль бортового психолога? – спросил я вполголоса, предложив пройти роботу в свою комнату. – Мне нужна твоя консультация.

Робот согласился, мы вошли внутрь. Каюта у меня была тогда достаточно просторная. «Ильич» взглянул на стену, тускло освещённую лампочкой, которую батя почему-то всегда называл в честь нашего механического друга. Там висели пин-ап постеры,

– Если ты про просмотр порнографических материалов в нерабочее время – то мои аналитические модели посчитали это допустимым даже для персонала твоего возраста.

– Да нет же! Скажи, ты можешь всё сохранить в секрете?

– Да, конечно. Если ты помнишь, ты уже занял три слота секретов у меня в голове. Открыть четвёртый?

Я попытался вспомнить, чем могли быть заняты предыдущие слоты. Первый слот я занял в девять лет совершенно безобидным секретом о том, как залез в погребок в поисках чего-то сладкого и разбил банку варенья из дорогих цитрусов-декапонов, которых в саду было всего два деревца, предварительно слопав половину содержимого. Я порезался, когда прятал улики, а после у меня болел живот, и медблок никак не мог определить причину происходящего, из-за чего пришлось вызывать весьма недешёвого живого доктора, потратив пару десятков трудочасов. Истинные причины происходящего от родителей я, разумеется, скрыл.

Второй слот был занят историей более щепетильной. Мне было одиннадцать или двенадцать лет, и меня отправили в летний пионерский лагерь – в соседнем Военном округе, на берегу, в недавно зачищенном от жуков квартале. Очень скоро я научился сбегать из палатки. И обнаружил, как каждую полночь, когда звучал отбой, одна из воспитательниц, девушка весьма молодая и привлекательная, раздевалась догола и купалась в океане. Вскоре она стала приходить туда не одна, к ней приходил какой-то парень, и они занимались любовью, а я прятался за пальмами и смотрел за этим таинством, наверное, вечеров пять, пока меня не поймал за этим занятием мой вожатый. Он отпустил пару сальных шуточек на тему моего полового созревания и строго-настрого запретил кому-либо об этом рассказывать. Впрочем, я всё же рассказал эту истории не только «Ильичу», но и паре двоюродных братцев.

Чем занят третий слот я так и не вспомнил.

– Три слота?!… Давай, ок. В общем… я знаю про секретное отцовское задание.

Ильич холодно кивнул.

– Расскажи о том, что ты знаешь.

– Что у нашего аварийно-спасательного челнока нет блока двигателей.

– Внимание! Тревога! Отсутствуют блоки двигателей у аварийно-спасательного челнока! – робот вскочил и бодро зашагал в сторону секретного отсека.

– Стой! – я схватил его за рукав. – Тихо, замолчи, ты так раскроешь секрет бати, то есть, Шона Рустемовича! Блин, погоди. Вероятно, это произошло уже очень давно, так? Когда?

Робот остановился и кивнул.

– Да. Блоки аварийно-спасательного челнока демонтированы восемь месяцев назад и помещены в ангар службы снабжения Четвёртого Направления, планета Златоуст.

– Получается, мы все находимся в ситуации, что не сможем двигаться при аварии?

– Именно так.

– Куратор знает?

– Именно так.

– И… Что вместо них?

– Данная информация является служебной тайной, – Ильич приосанился. – Твой ранг пока не позволяет получать к ней доступ. Продолжим, ты находился в процессе сеанса психотерапии путем раскрытия секрета. Чем еще хочешь поделиться?

– Ну… Скажи, как соблюдаются протоколы безопасности, если на борту содержится незарегистрированный пассажир?

– Если нелегальные пассажиры находятся на борту в ходе выполнения миссии, и об этом извещены капитан и Куратор – то статус пассажира приравнивается к очень ценному грузу.

– Ясно… значит, у нас на борту находится очень ценный груз. Всё, в целом, я закончил, спасибо за то, что дал выговориться. А, да, Ильич, посмотри, что у нас с краном в грузовом? Его в прошлый раз клинило, а скоро разгружаться.

– Хорошо.

Маневр сработал, робот закончил диалог и вышел из комнаты. Выждав пару минут, я схватил пару мандаринов из темпорального холодильника – весьма редкий продукт на корытах, подобных нашему, и направился на склад.

Отодвинул шкаф, скрипнул дверцей. Внизу было темно – за исключением странного красного света под кроватью. Затем загорелся свет.

– Чего тебе? – Цсофика лениво потянулась в кровати, сверкнув пластиковым запястьем. – Я ваще-т спать легла.

– Хочешь это? – я показал первый мандарин. – В обмен на информацию.

– Ну… окей, – лицо девушки изобразило ленивую гримасу. – Но у тебя право только один вопрос.

Я задумался, какой вопрос задать первым.

– Ты… всё же пленница или, типа, гостья, нелегал, беженец?

Она села на кровати и странно, даже очень по-мужски почесала затылок. Ночная сорочка почти не скрывала подробностей внешности, и я снова отвёл глаза, чтобы не вызывать подозрений.

– Ну, твой батя убеждён, что больше как гостья, а он – мой спаситель. Но если бы я могла сбежать – сбежала бы не раздумывая.

– Куда… то есть, ты откуда?

– Я ответила на один вопрос – кидай мандарин! – он протянула руку. – Иначе скажу бате твоему, что ты меня грязно домогался. Я ж вижу, как ты пялишься, подросток!

– Я… не домогался, – грустно покраснел я и кинул мандарин на кровать.

– Пока батя спит, пристаёт тут к женщинам вдвое старше себя! Спит же батя, да? Вот. Ладно, спасибо, съем завтра. Зубы почистила уже. Давай спать.

Она выключила свет, за исключением странной подсветки внизу кровати.

– Второй вопрос… – я достал второй мандарин. – Что под кроватью, что там за свет?

Свет слова включился.

– А ты не так прост, как я подумала! Ладно, окей. Так тебе про свет или про то, что под кроватью?

– Про то, что там лежит, и для чего там свет?

Она встала на кровати в полный рост, потянулась, еле слышно хрустнув не то костями, не то чем-то кибернетическим. Я на всякий случай отшатнулся – с учётом роста она была теперь очень близко.

– Ладно, ты всё равно узнаешь. Там у меня две… скажем, вещи, я назову одну – и ты кидаешь мандарин. Тогда назову вторую, идёт?

– Да.

– Итак, под моей кроватью живут домашние питомцы. Экзотические домашние питомцы, с которыми я вынуждена путешествовать. Ну, давай? – она протянула руку.

Нас разделяло меньше метра. Я машинально наклонился в люк, чтобы точнее кинуть мандарин ей в ладонь, и в следующий миг случилось то, чего я боялся больше всего.

Цсофика махнула свободной рукой откуда-то из-за спины. Мою руку оплела удавка, сделанная, как я понял мгновением позже, из чёрного бюстгалтера. Меня дёрнули вниз с такой силой, что я инстинктивно отпустил вторую руку, которой держался за шкаф – чтобы не заработать вывих плеча. Вторая рука киборга схватила за ворот рубашки, и я свалился вниз, на край кровати.

Я и забыл, что она только выглядит хрупкой девушкой – против кибермускул вряд ли смог тягаться не то, что батя – даже Арсен. Разве что Ильич был сильнее, если не считать разные слабые места.

Браслет мигом ушёл в режим невидимости. Моя рука дёрнулась к нему, но Цсофика ловко заломила её за спину.

– Пусти, дура! Бате не понравится!

– А вторая вещь – массажное кресло-тренажёр! – громко прошептала она мне на ухо. – Трансформер, программируемый! Я тебе сейчас покажу его в действии. Ты только не дёргайся!

Она столкнула меня вниз, с кровати – я ударился о ножку стола с игровой консолью, но было невысоко, и с учётом уменьшенной гравитации – почти не больно. Прыгнула и придавила сверху, не давая опомниться и извернуться. Сначала я ощутил пикантность момента – наверное, ни разу до этого на мне не сидела полуголая женщина в ночной сорочке. Но примерно в этот же момент стало по-настоящему страшно. Я понял, что, во-первых, рискую стать заложницей у заложницы, которой, возможно, нечего терять. А это – ситуация дрянь. И во-вторых, страшно от того, что я своим безрассудным поведением сейчас рискую дать ей возможность сбежать и сорвать миссию – несомненно, дорогую миссию и ответственную.

Получается, не зря всё это хранилось в тайне. Получается, она всё просчитала заранее и догадалась про мой второй мандарин. Вот так бывает часто – кажется, что батя просто вредничает, а, на самом деле, оберегает меня и экипаж от совершения глупостей. Я решил действовать – всё же извернулся и совершенно не галантно врезал ей в челюсть кулаком. Она лишь слегка мотнула головой и дала пощёчину, от которой я ударился о ножку кровати, и голова неслабо заныла. Удерживая руку с браслетом – знала ведь, что таким образом отключается микрофон! – она потащила меня под кровать. Правильнее было назвать кровать мезонином, потому что потолок там был почти в моё рост, но таких слов я тогда не знал.

Я извернулся и скосил глаза. Там стоял странный агрегат, обтянутый искусственной кожей – он выглядел как большой трон с какими-то отцепляющимися штуками, в котором угадывались педали велотренажёра. Я видел не так много массажных кресел, но было похоже на то, что Цсофика не врёт, и на какое-то пыточное устройство аппарат не походил. На какой-то момент я расслабился и даже выдавил из себя:

– Больно хоть не будет?

– Не, не особо, – ответила киборг. – Только не пикай мне тут!

Её сильные руки протащили меня до кресла, хлопнули в ложе. На теле щёлкнули ремни – непонятно, то ли штатные, то ли какая-то хитрая доработка Цсофики. Я попытался осторожно перехватить освободившийся на миг браслет, но снова не успел – руку припечатали к подлокотнику и заправили в ремень, икры обхватили мощные захваты. Браслет снова оказался закрытым широким ремнём – в этом случае микрофон остаётся выключенным.

– Ну вот, а ты боялся. Хороший мальчик!

Она игриво пощекотала меня в бок, я увернулся. Кресло тихо завибрировало, застучало мне в спину невидимыми молоточками – это было даже приятно. Я уже не понимал, что она добивается – не то издевается надо мной, не то просто… заигрывает?

Уровень стресса: выше нормы, рекомендован отдых.

– А ты, похоже, совсем больная, да? Ну, за массаж спасибо.

– Пожалуйста. Ну, а теперь – пришло время познакомить тебя с моими питомцами, – почти прошептала она на ухо, стоя за спиной.

Меня развернуло на сто восемьдесят градусов вместе с креслом, и я впервые увидел их. Питомцев Цсофики.

Вероятнее всего, это были самые что ни на есть древние пауки из «классической фауны». Я как-то читал, что на материнской планете был целый материк, полностью покрытый пауками. К счастью, их было всего три. Они были чёрно-коричневыми, мохнатыми, размах лапок достигал двадцати сантиметров в ширину. Они сидели на толстенных паутинах, сплетённых по всем углам каркаса под кроватью. У одного из них на брюхе шевелилась пара десятков мелких белёсых паучат..

– Это Билли, это Вилли, а это Милли, она оказалась самкой.

– Мда, – обречённо сказал я, уже предвидя, что сейчас последует.

– Ты же хочешь познакомиться с ними поближе, да? – Механическая рука сняла Милли с паутины и посадила ко мне на плечо. – Кстати, они ядовитые.