Ничего не меняется, кроме смены циклов. В той первой палате я хотя бы видел градиент перехода времени суток, чувствовал ход времени. А здесь же я просто выхожу из небытия либо днём, либо ночью. В отсутствие чувственного контакта с реальностью наблюдать время непросто. Я пробовал считать, но не думаю, что счёт в уме как-то отражает реальный ход времени. Да и надоедает быстро. Лежу я тут совсем один, вижу перед собой фисташковую стену и картину с оленями. Я всё ещё пытаюсь вспомнить, что случилось – вряд ли мне это как-то поможет, но это лучше, чем вечность разглядывать чертовых оленей у водопоя!
Я не понимаю ход времени, мне кажется я таращусь на стену уже сотню лет, ничего не меняется – даже свет теперь всегда одинаков. А может прошло лишь пять или десять минут времени? Я перебирал в уме лица – все, какие мог вспомнить. Начал со своих детей: Тодд, Джимми и Каспер. Карла, мама, отец. Друзья и коллеги, соседи по общежитию, продавцы в магазинах. Все они улыбались, только дети почему-то были сосредоточенно серьёзные, даже скорее скорбные. Почему? Они меня любят, ради них я точно поправлюсь и встану на ноги – нет ничего невозможного в этом, я конструировал огромные космические корабли, которые отнесут семена человечества в разные уголки Вселенной. Что там какие-то ноги. Правда, если конечно они у меня ещё есть. Я, к сожалению, не могу видеть, что там у меня внизу. Может и к лучшему?
Что-то изменилось. Я настолько привык к статичности пейзажа, что тут же вышел из ступора, уловив изменения в цвете. Мне не показалось – тени скользили по стене, кто-то наконец соизволил ко мне прийти! Это не врач, определённо. Какие-то военные? Мужчина с седой бородой в красивой форме со множеством знаков различия и второй, может немного моложе, почти лысый. Они стоят между мной и фисташковой стеной, о чём-то говорят. Мне сложно читать по губам – они постоянно двигаются и я не вижу полностью их лиц. Медленно, я начинаю улавливать по движению губ отдельные слова. Они говорят о каком-то путешествии и проблемах с энергосистемой. Не понимаю, причём здесь я и эта больница!
Седой повернулся ко мне лицом и я хорошо вижу его губы, он явно подавлен, говорит медленно чеканя слова – мне легко читать. Он говорит о выборе, который иногда приходится делать. Так, он указал на меня со словами: «Знаешь, кто это? Это…».