Глава 8
Впереди показался мост. На центральном острове еще ничего не знали о наглом побеге, что давало фору в пару минут, пока крики перелетными птицами не разлетятся по всему Питу. Молниеносные слухи работали против беглецов и силились обогнать их мотоциклы.
Центр города встречал путников леденеющей тишиной. Снег к тому времени уже засы́пал дороги, крыши домов и палаток, в которых пытались согреться люмпены, забывшие, что такое зима.
– Эти байки могут пробить ворота города, как таран, – радовался Куско, совладав с управлением.
С тех пор, как они ушли от погони Лиме больше не приходилось отстреливаться. Она крепко обхватила его за талию, дав отдых ногам, которыми держалась за стальные листы брони, когда стреляла назад. Пуно тоже крепко вцепился в пластину на кожаной куртке Эхо. Их четыре дробовика ни разу не подвели. Оружие выглядело шикарно. Начищенные, без единого следа ржавчины стволы, лакированные деревянные приклады, расписные цевья, очевидно, ручной работы. Эти пушки неровня изделиям с местного изношенного конвейера. В наполненном убогим оружием Пите настоящие качественные дробовики казались диковинной редкостью, артефактами. Не иначе как каратели, с трупов которых они были взяты, занимали очень высокое место в иерархии местных бандитов. Может быть, даже служили в личном отряде Сынов Пророка, кем бы те ни были.
– Надо связаться с Кораблем, а потом сразу валить на север, – сказал Альфа. – Кажется, площадь с радиостанцией была в том направлении.
Тяжелые байки проталкивались по узким улочкам больного города, словно тромбы в артериях. Почерневшие от снега дома старались казаться моложе, чем на самом деле. Как престарелые дивы они прятались под вуалью, силясь скрыть свой истинный возраст. Но обвалившиеся стены и крыши, дыры в окнах выдавали их с потрохами. Источающий радиацию снег не мог омолодить здания, хотя пятьсот лет назад радиацию и использовали для замедления старения некоторых людей. Однако, как невозможна процедура омоложения трупов – она не оживит истлевшие ткани, так невозможно вернуть и былую красоту древним домам. Они умирали не только от времени, но и от живущих в них паразитов – людей, прячущихся в двух-трех оставшихся стенах в надежде продлить свою никудышную жизнь еще на один полный страданий день. Всюду царили болезни, даже чума, и всего двумя выходами из этого лепрозория оставались северные или восточные ворота Пита. Но сначала надо отправить сигнал. Сообщить товарищам в лагере и на Корабле, что отряд жив, здоров, обзавелся новым транспортом, оружием и готов продолжить поход.
– Вон та площадь с казино! – крикнула Лима. Она заметила неоновые отсветы на парящих над улицами черных снежинках.
Небо возвращало людям выбросы сотен заводов.
– А вот и радиостанция.
Четыре байка обогнали летящие за ними новости буквально на тридцать секунд, но этого хватило, чтобы застать охранников Пророка врасплох. Те увидели мотоциклы, дробовики ручной работы и приняли неожиданных гостей за личная гвардию Вима, Биля и Дана. Дюжина охранников единственного целого во всем городе здания приветливо расступилась. Трепещущие от одного только вида бронированных байков псы даже не пытались пораскинуть мозгами и вглядеться в гостей, одетых явно как боевые рабы. Процесс озверения уже зашел достаточно далеко, чтобы погасить огонь разума в их головах.
Тем временем молва донеслась уже до середины площади, и оставалось буквально несколько выкриков, чтобы вразумить замешкавшихся охранников. Как бы хорошо ни был вооружен отряд беглецов, в их дальнем и сложном походе нельзя было терять ни одного человека, а схватка против дюжины цепных псов не обещала ничего хорошего.
– Что-то я боюсь слезать с байка, – насторожился Эхо.
– Заезжаем внутрь, – придумал командир. – Скорее!
Крики обезумевших горожан как раз дошли до охранников, когда бронированные байки раскидали их, как кегли в боулинге, и ломанулись в открытые двери здания. Первый, второй, третий и четвертый мотоциклы преодолели наружные ступеньки и скрылись в темноте холла. Внутри здание пахло строительными материалами, разительно отличаясь от пропахшего гнилью и смрадом города. Все семьдесят тысяч горожан жили только ради удобства своего повелителя. Оравы бродяг исступленно передавали новость о побеге рабов, чтобы не дать тем сбежать, чтобы их угнетатели не ударили в грязь лицом, чтобы не стало стыдно самим. Так работала психология толпы во все времена.
Морпехи закрыли засов тяжелых железных дверей в тот момент, когда одумавшиеся охранники начали стрелять в незваных гостей. Несколько пуль срикошетило в узкую щель между створками, но никого внутри здания не ранило. Остальные выстрелы пришлись уже в крепкий металл. Ни грамма ржавчины ни на дверях, ни где-либо в жилище Пророка. Солдаты даже почувствовали себя как дома – кругом чистота, запах ремонта и тесные стены, прямо как на родине.
Несколько оставшихся в здании охранников сбежали по лестнице на первый этаж, недоумевая от звуков стрельбы, и тут же попали под ураганный залп первоклассных дробовиков. Спустившиеся на лифте цепные псы тоже приказали долго жить, и ключевая часть здания оказалась под контролем горстки бывших рабов. С улицы слышались крики и чувствовался запах пороха. Из специально оборудованных для защиты дома бойниц открывался вид на всю площадь с целой сотней рейдеров, штурмовавших собственный бастион. Несколько очередей, сделанных Альфой из трофейного автомата, охладили их пыл. Пока одни оттаскивали трупы с лестницы у входа в здание, другие ставили железные заграждения, чтобы защититься от атак рабов из осажденной твердыни Пророка. Альфа и Чарли хаотично стреляли в толпу из бойниц по разные стороны от ворот. Половина пуль ложилась точно в цель.
Десять погибших при штурме охранников привели оставшихся к выводу о бессмысленности лобового штурма. Две противоборствующие стороны постепенно прекратили огонь и перешли к глухой обороне.
– Вроде отбились, – прошептал майор.
– Долго мы тут не продержимся, – прикусил губу полковник. – Надо скорее отправить сигнал. Где тут эта чертова радиостанция?
– Наверно, на самом верху, – предположил Эхо.
– Бери девчонку и скорее туда, – приказал Альфа. – Снимите с трупов рации. Придется общаться в открытом канале.
Эхо схватил Лиму за руку и метнулся в открытые двери лифта. Здание питалось автономным электричеством – не чудо ли посреди полной разрухи? Хотя в мире безостановочно работающих заводов много где сохранились автономные генераторы. На тех же самых заводах, например. Но сюда их явно перетащили по чьей-то великой воле.
– Стойте, я с вами! – в последний момент вмешался Пуно и рванул к лифту.
– Нет! – закричала девушка. – Не надо.
Она толкнула его рукой в грудь, разбивая ему сердце под броней. Имей Лима способность уничтожать внутренние органы людей одним лишь касанием, смогла бы захватить весь мир. Но ее влияние ограничивалось лишь телом Пуно. Выглядел ее толчок очень подло. Словно между ними никогда не было близкой связи, а наоборот, одна лишь вражда. Но реальные причины такого поступка крылись гораздо глубже поверхностного понимания. Лима не хотела подвергать парня опасности там, наверху. Неизвестно, как охраняется радиостанция и что из себя представляет вещающий оттуда Пророк. К тому же, оказавшись рядом с Пуно и без жениха поблизости, Лима нарушила бы клятву, данную Куско. Клятву, посредством которой девушка пожертвовала своим будущим ради любимого. А теперь по той же самой причине она его оттолкнула. Чертовка жизнь.
Куско быстро вмешался.
– Правильно. Я пойду вместо него. – Он беспрепятственно зашел в лифт. – Там нужна настоящая помощь.
Альфа подумал секунду и одобрительно кивнул. Створки лифта закрылись.
– Ну что, парни, – обратился он к оставшимся Чарли и Пуно, – занимайте позиции. Будем обороняться.
Четыре мотоцикла коптили потолок в холле, но даже при этом воздух в помещении оставался более чистым, чем в городе. Где-то стояли очистные установки. Угольные, ионные, барионные и всякие другие, изобретенные за последнюю тысячу лет.
В узких бойницах показалась троица бронированных Сынов Пророка. Они заняли позицию за самыми укрепленными баррикадами и оттуда руководили операцией по спасению отца. Из вооруженной до зубов и жаждущей крови толпы донесся срывающийся нервный голос:
– Ради всего святого, не трогайте Пророка! Мы гарантируем вам свободу, только выйдите из здания, не причинив ему вреда!
Толпа робела при одном только упоминании своего мистического кумира.
– Должно быть, большая шишка, – шепнул Чарли.
– Надо предупредить наших, – отозвался Альфа и поднес рацию ко рту. – Прием. Осторожнее наверху. Если увидите кого-то необычного, ни в коем случае не убивайте.
– Вас понял, – послышался голос Эхо.
Разнесшиеся по открытому каналу переговоры успокоили цепных псов. Стало понятно, что эти слетевшие с катушек рабы не собирались убивать Пророка. По крайней мере, не сразу. Но куда хуже убийства выглядело его пленение и последующий шантаж. Допустить этого заблудшие, грешные обитатели Пита никак не могли. Единственным смыслом их жизни были речи духовного лидера. Каждому из них он был вечным, бессменным отцом и пастырем на голодной, выжженной солнцем земле. Они так привыкли воспринимать его своим верховным повелителем, что уже не могли представить иной жизни.
Эхо, Лима и Куско тем временем поднялись на верхний этаж. Найти радиостанцию не составило большого труда – она располагалась прямо напротив лифта. Их встретило помещение, больше похожее на лазарет космического корабля будущего, чем на комнату погрязшего в прошлом Пророка. Всюду стояло медицинское оборудование с необычными экранами, показывающими каждый орган пациента. С потолка красной паутиной свисали капельницы с донорской кровью. В самом центре просторной комнаты стояла кровать с распластанным на ней пациентом, а вокруг в страшном испуге застыли три медсестры в белых халатах.
– Это Пророк? – спросил у них Куско.
Одна медсестра от потрясения упала в обморок. Вторая в ужасе побежала по идущему во тьму коридору. Третья испуганно кивнула.
– Прошу, не трогайте его! – взмолилась она.
Для нее убийство Пророка казалось чем-то гораздо более страшным, чем даже собственная смерть. В том безумном смысле, что свою смерть она могла понять и пережить (во всяком случае так думала), а вот убийство отца всего города – нет. Она упала на колени и принялась поправлять капельницы, слегка пошатнувшиеся от бегства второй медсестры.
Пророк поднял голову и посмотрел на троих захватчиков. Единственный источник освещения в комнате светил на него сверху вниз. Его бледное, как лист бумаги, лицо, казалось, не хотело принимать в себя кровь, с такой щедростью поставляемую из огромных баллонов под потолком. Несколько седых волос одиноко свисали с покрытой морщинами головы. Черты дряблого лица расплывались, словно его вместо ботокса наполняло тающее в тепле мороженное. На худом теле морщинилась складками хлопковая пижама. Когда-то она была в пору, но теперь стала на несколько размеров больше. Несмотря на свежую кровь горожан, о которой Пророк говорил в своем выступлении, тело его старело. Хотя сколько ему было лет? Сто? Двести? Может, донорство и помогало.
– Откуда у вас это оборудование? – вспылил Эхо и удивился своей горячности даже больше, чем напуганная медсестра.
– Мы, мы… Я не знаю, – заикалась она.
– Во всей этой чертовой Пустоши нет ничего похожего! – подхватил Куско. – Отвечай, иначе убью старика!
Из них троих только он мог убить человека. Эхо и Лима не чувствовали в себе дарованного кем-то права исполнять смертный приговор. Если это право вообще надо получать в дар, а не нагло вырывать из трясущихся рук судьбы.
– Схематики из Хеля где-то раздобыли. Не знаю точно где.
Больше она ничего не смогла выдавить, просто сидела на коленях и плакала, то вытирая глаза, то поправляя капельницы, наполняющие тело Пророка кровью сразу через шесть мест – по одной на руках и ногах и две на груди.
– Старик, где твоя радиостанция?
Эхо говорил осторожно, старался не натворить глупостей. Он помнил, что военное командование строго-настрого запретило нарушать устоявшийся баланс человеческих сил в Пустоши. Визит за семенами должен был пройти гладко и остаться почти никем не замеченным, чтобы марсиане никак не изменили историческую линию развития жизни и общества на Земле. Но морпехи уже убили кучу народа на глазах у целого стадиона, подняли на уши крупнейший город планеты и захватили его правителя в плен. Так себе тайная операция.
Пророк показал глазами в сторону загороженного медицинскими аппаратами оборудования.
В темном углу стояла радиоустановка. Эхо сразу же бросился к ней, обдав воздухом лежащего под капельницами старика. Нити с донорской кровью опять шелохнулись, и медсестра опять поправила их, чтобы даже малейшая заминка в поступлении крови не накренила балансирующую на грани жизни и смерти чашу весов.
Эхо увидел ныряющие в стену провода и перешел в соседнюю комнату – там стояла кромешная тьма, нарушаемая лишь мерцанием кнопок укутанного во мрак оборудования. Лима не теряла времени зря и, обследовав коридор, нашла карманный фонарик. Она принесла прибор морпеху, луч света сразу же озарил комнату со вспомогательной силовой установкой. Трансформаторы и усилители электросигнала работали на полную мощь. Стрелки и индикаторы на приборах сообщали, что все в полном порядке.
– Ты разбираешься в этой технике? – спросила Лима у Эхо, пока Куско жадно разглядывал медсестру.
– Да. Нас в отряде всего двое технарей… было… Теперь остался я один.
В их общей цепочке воспоминаний промелькнули чудовищные кадры лесной погони и смерти радиста в самом конце длинного изнуряющего пути, когда до спасения на плотах оставался последний рывок.
– Пойду осмотрюсь, – послышались слова уже крадущейся в темную даль Лимы.
Она оставила мужчин и принялась в свойственной ей кошачьей манере обследовать здание. Любая мелочь могла пригодиться. Фонарики, карта, одежда, может быть, даже еда. Наверняка у старого городского пророка припасено навалом всякого барахла. В темном здании первым делом она нашла еще один фонарик. Точнее – наступила на него в одной из следующих комнат. Включила и с первым потоком то ли молекул, то ли волн света очутилась в пустом помещении с нарами возле стен. Один щелчок кнопки перенес ее из темной, наполненной хаосом мироздания пустоты во вполне конкретное жизненное пространство. Вокруг нее оказались ящики с оружием и кровати для караульных. Она стояла в том же месте, что и секунду назад, но, словно Элли, переместилась из одного мира в другой. Ничего по сути не изменилось, лишь появился свет, но эффект ментальной телепортации произвел на Лиму сильное впечатление. Точно такой же опыт более тысячи лет назад вынудил серое вещество Канта создать критику чистого разума. Девушка, конечно, не знала о его существовании, но так же, как и он, поразилась преобразованию неизвестного мира-в-себе в нечто опознанное глазами. И все благодаря фонарику.
«Интересно, – подумала она, – существуют ли предметы, когда мы их не видим? Или объекты становятся сами собой только в нашем восприятии?»
Задаваться чарующим воображение философским вопросом мешал громкий лязг инструментов и завывание радиочастотных помех, которые Эхо, будто великий алхимик древности, пытался преобразовать в понятные уху сигналы связи с космическим кораблем. И все это на фоне скуления трясущейся за здоровье любимого Пророка медсестры.
Куско чувствовал себя неуютно среди занятых делами коллег. Он пару минут простоял, наблюдая, как морпех настраивает радиостанцию, а потом пошел изучать оружие, найденное его будущей женой. Лимы, к слову, уже и след простыл. Она слегка открутила крышку батарейного отсека фонарика, и он теперь светил настолько тускло, что только ее привыкшие к мраку глаза могли что-либо разглядеть. Так безопаснее красться в чужом, полном тайн здании. Но, обследовав весь верхний этаж, она пришла к выводу, что, кроме троих медсестер и прикованного к кровати Пророка, никого не осталось. Наверное, именно здешние охранники спустились тогда на лифте и попали под бесплатную раздачу свинца от гостей города. Вернувшись с грудой консервов, фонариков и счетчиком Гейгера, Лима первой из всей шестерки обратила внимание, что лифт мог ехать только на первый и последний этаж. Остальных кнопок не было. Она тут же сообщила об этом по рации.
– Хорошо, – послышался голос Альфы, прерываемый звонкими выстрелами из автоматов. – Просто забаррикадируем лестницу с обоих концов. Будет наш маленький Адрианов вал.
А потом тихо, чтобы не попало в открытый канал, прошептал своим:
– Зачистить все здание мы все равно не успеем. Просто укроемся от сюрпризов.
Куско заваливал лестничный пролет десятого этажа мебелью и шкафами, чтобы ни одна живая душа тяжелее пятнадцати килограмм не смогла пролезть через преграду. Аналогичные баррикады внизу сооружал Пуно. Только вот сила тяжести играла против него, и приходилось поднимать каждый предмет мебели, найденный на первом этаже, и просовывать на лестничный пролет. Преграда оказалась хлипкой и не очень надежной. Пуно заметно нервничал, излазил весь холл в поисках средства, которое помогло бы нивелировать преимущество Куско в гравитации. Обе – и верхняя, и нижняя – баррикады должны были стать непреодолимыми. Удача улыбнулась Пуно – в одной из подсобок он нашел тяжелый ящик с круглыми и плоскими, как лепешки, железяками. Прочитав знаки предосторожности, он понял, что железяки эти очень ценны, и притащил их к морпехам.
– Мины, – мгновенно сказал Чарли, и глаза его загорелись. – Вот это очень кстати. Щас такое шоу забабахаем!
– Отставить шоу, – вытянул руку Альфа, преграждая майору путь к взрывчатке. – Будем выжидать, пока не свяжемся с Кораблем.
Полковник оценивающе посмотрел на мины – сверкающие, гладкие, сложенные ровнехонько, точно свежие коржи из печи перед доставкой в марсианские магазины. Он показал Пуно, как укладывать эти неприметные орудия смерти. В четыре руки они быстро заминировали лестницу, сделав ее очень опасной для любой твари, решившей спуститься со средних этажей здания. Они не знали, что все эти этажи пустовали – во всем здании только готовились делать ремонт по образу и подобию сохранившихся в старом журнале изображений. Хотя дом и оказался слишком большим для одного старика, другого такого же высокого строения поблизости не было, а резиденция Пророка должна, просто обязана монументально возвышаться над площадью. Обитель Пророка в городе порока, такие дела.
Обезумевшие фанатики из мелких группировок остервенело бросались на бойницы и железные ворота здания.
– Мы долго не продержимся, – кричал командиру Чарли, отстреливая один десяток рейдеров за другим. – Они пробьют ворота гранатами.
Словно в подтверждение сказанного, последние его слова заглушил взрыв. Нерезкий, даже немного приглушенный, но сотрясший все стены первого этажа, игравшие роль усилителей звука. Высокие и средние частоты они отсекали, зато так жутко гудели раскатистым басом, что кровь стыла в жилах. До последнего этажа тоже долетели гул и вибрация.
– Установил связь? – спросил Альфа в рацию.
– Нет, – ответил Эхо и выругался. – Корабль не над нами.
– Скажи точно, сколько нам держать эту толпу.
– Секунду. Уже почти сосчитал.
Слушавшие их переговоры цепные псы решили, что речь идет об обычном водном транспорте, и отправили заградотряд к морю. В этот пасмурный зимний день разлитое по нему из многочисленных труб нефтяное пятно не горело, но видимость все равно оставляла желать лучшего. Никакой корабль, разумеется, к Питу не плыл.
В ожидании прохода над городом настоящего космолета Эхо пытался рассчитать точное время контакта, спешно малюя цифры карандашом на листке из стопки медицинских диагнозов и обследований Пророка. Поверх смертельных болезней безумного старика он размашисто писал вычисления. Хотя, может, этот старик – единственный нормальный человек во всей Пустоши, ведь иначе как объяснить тот сводящий с ума магнетизм покорности и любви, которым он окружил себя перед всеми этими пустошными отбросами. Но каким бы гениальным ни был Пророк, песочные часы его жизни уже давно просы́пались. Он несколько раз дурил смерть и украдкой переворачивал их, наслаждаясь украденным временем, но с каждым разом что-то в его организме безвозвратно портилось, умирало. Судя по внешнему виду старца, жить ему оставалось недолго.
Эхо одним глазом косился на заложника – гаранта их безопасности, а сам дописывал формулы.
– Нет, – бросил он наконец карандаш и поднес ко рту рацию. – Слишком много переменных. Без армейских часов не узнать.
– Ладно, держи нас в курсе.
Полковник отпустил кнопку связи на допотопной рации цепных псов и глубоко вздохнул. Ему еще никогда не приходилось участвовать в такой долгой и выматывающей операции. Даже самые жестокие симуляторы военной школы не могли дать и четверти того напряжения нервов и накала эмоций, что он уже получил на Земле. А ведь операция далека от завершения. Да они толком ничего и не сделали. До «Ковчега» с семенами оставалось точно такое же расстояние, как и в день их прилета на эту враждебную краснеющую планету, ведь вместо севера они вынужденно ушли на запад. Позволив себе минутную слабость, полковник высунул в бойницу автомат и разрядил очередь прямо в толпу, одинаково сильно возненавидев всех жителей Пустоши. Он простой человек, которому по воле судьбы предстояло решать ответственные задачи, придуманные еще за тысячу лет до его рождения. Он оказался нарративным полковником армии театра кабуки, где ему досталась такая крутая маска.
– Как будем уходить? – нарушил его раздумья голос майора.
– Что? – Полковник заметил, что расстреливает уже пятую обойму. Благо патроны валялись повсюду.
– Из здания нет другого выезда, – пояснил Чарли. – Есть черный ход, но через него мотоциклы не проедут. Очень узкая дверь.
– Можно расширить?
– А черт его знает. – Майор почесал голову прикладом автомата, смотревшимся очень гармонично с боевой броней гладиатора. – Наверное, можно повзрывать мины, но тогда рейдеры разгадают наш план и побегут на перехват. Гиблое дело.
– Вот именно! – загорелся полковник. – Исполнять!
– Я вас правильно понял? – переспросил Чарли.
– Сунь-цзы. – Альфа произнес ничего не говорящий Пуно набор звуков.
– Ага! – на лице майора растянулась злорадная улыбка. – Понял. Пусть они думают, что переигрывают нас, а мы даже не сунемся в этот черный ход.
Альфа кивнул в ответ, и морпех радостно побежал исполнять взрывной во всех смыслах приказ.
На улице тем временем наступило затишье. Сломавшие себе зубы в попытках прорваться через парадный вход рейдеры задумали что-то другое. Через бойницы на площади больше не наблюдалось никакого оживления – это и стало главным признаком надвигающейся беды. В первый с начала осады час цепные псы шумели, стреляли, громко ругались и двигались хаотично. Теперь же в их рядах наступил полный порядок. Умудренный жизнью полковник уловил в настороженной тишине признаки хитрого плана. Он знал, как выглядят лица нашкодивших детей. На Марсе, как, наверное, и раньше на Земле, шумная детская компания всегда затыкалась и начинала ходить по струнке, стоило им натворить или только задумать что-то действительно хулиганское. Отмороженные жители Пустоши недалеко ушли от детей в плане интеллекта.
Так или иначе, Альфа начал готовиться к обороне. Шестеренки в его голове завертелись, он стремительно анализировал ситуацию. Задний вход был уже почти заминирован майором, да и дверь там очень узкая для вторжения – цепных псов просто перестреляют по очереди, как собак. Остается подвал, если он есть, и окна со второго по девятый этаж. Верхний этаж и крыша отсекались по причине дряхлости почитаемого ими Пророка, который даже без чужой помощи в любой момент мог испустить дух. Старик оставался главным козырем в руках сбежавшего отряда рабов и единственным связующим звеном между шестью людьми и семьюдесятью тысячами одурманенных горожан. Только факт пленения старика оживлял их давно умершую человечность и вынуждал вести себя более-менее адекватно. Иначе здесь просто началась бы кровавая резня, из которой не выйти живым.
В последние минуты перед ожидавшимся штурмом полковник написал сообщение для Корабля. Для этих целей он приспособил обратную сторону пожелтевшей от времени карты города. Там же он увидел и второй, северный, выход в пустоши. Не заострил на нем внимание впопыхах, но отложил в закрома памяти. Неспроста из тысячи добровольцев именно его выбрали главным. Сделав запись, он связался по рации с Эхо:
– Пусть кто-нибудь спустится за сообщением. Такое нельзя передавать в эфир.
Слушавшие все переговоры Сыны Пророка подозрительно зашумели. Что за сообщение? Что в нем такого важного и кто, к чертовой матери, эти таинственные рабы? Совсем скоро Вим, Биль и Дан собирались получить ответы на свои вопросы. Их бойцы уже соорудили мост между крышей соседнего здания и пятым этажом дома Пророка.
На зов полковника спустился Куско. Лифт, подключенный к той же системе электроснабжения, что и медицинские установки в палате старца, продолжал исправно работать. В тот самый момент, когда будущий вождь оказался в холле вместе с Альфой, Чарли и Пуно, со стороны лестницы раздалась стрельба. Это спускались ворвавшиеся через крышу соседнего здания рейдеры.
– Срочно передай сообщение! – пытался всучить бумажку Куско полковник.
Вражеские пули уже рассекали воздух и разбивали свежую лепнину на стоящих по периметру декоративных столбах.
– Куда его отпускать? – возмущался Чарли, отстреливаясь. – Лишняя пара рук нужна здесь!
Он бросил инку автомат, и тот сразу начал палить в сторону заваленной мебелью и минами лестницы. Как назло, цепные псы не спешили сразу спускаться и наступать на взрывные устройства, словно учуяли их своими собачьими носами.
– Пусть малой отнесет, – фыркнул Куско. – Все равно здесь от него никакой пользы.
Он имел в виду Пуно, стрелявшего по лестнице из дробовика. Все еще испытывая последствия травмы, он не подавал вида и сражался наравне со всеми, но это не помешало недругу так унизительно отзываться о нем. Да уложи Пуно полгорода одной левой, Куско бы сказал точно так же. Тем не менее дерзкие слова краснокожего возымели эффект, и с бумажкой наверх отправили именно Пуно.
– Скорее передай это Эхо! – кричал полковник, отбрасывая прилетевшую гранату обратно на лестницу.
Корабль мог появиться над их широтой в любой момент да и лифт не мог работать вечно. Спуститься без него еще можно – гравитация и стальные тросы в помощь, а вот подниматься из-за той же своенравной госпожи физики гораздо сложнее.
Пуно скрылся в узкой кабине, когда перестрелка была в самом разгаре. Он уже не увидел, как один из псов все-таки наступил на пехотную мину, и цепная реакция из четырех взрывов подняла в воздух сразу несколько лестничных пролетов. Воцарилась внезапная тишина, и только запах крови вперемешку с порохом напоминал о недавнем бое. Мины сделали то, что не удалось морпехам, – полностью блокировали спуск с верхних этажей. Через бетонный завал на месте лестницы теперь не смогла бы прошмыгнуть и мышь.
– Ждите гостей, – сказал в рацию Альфа. – Они могут подняться по лестнице.
Эхо услышал это, когда рядом с ним уже стоял Пуно. Тот передал записку и побежал проведать Лиму. Даже в такой во всех смыслах жаркой, наполненной ужасом обстановке он не забывал о любимой. Но в очередной раз она ответила ему холодным безразличием глаз, скрывавших неведомую ему душевную бурю внутри.
– Где Куско? – хлестнула его.
– Остался внизу, – растерянно ответил Пуно. – Я тебя защищу не хуже.
– Спасибо, но я сама в состоянии.
Готовая разрыдаться, она резко отвернулась, чтобы парень не заметил перемену в ее глазах, и последнее, что он в ту минуту увидел, – строгое и равнодушное девичье лицо, на котором не дрогнул ни один мускул. По крайней мере пока они смотрели друг на друга. А потом она направилась в коридор, делая вид, что собирает припасы, и из ее глаз двумя неудержимыми потоками хлынули слезы.
Расстроенный Пуно зашагал к лестнице. Он терял смысл жизни, но умирать ему хотелось еще меньше, чем страдать от безответной любви. В любом случае, как бы Лима ни относилась к нему, пока она жива, пока жива память о ней, он хотел бороться. Иной человек смирился бы и склонил голову на радость врагу, но Пуно только озлобился. Его запертые в сжатом сердце эмоции давили изнутри все сильнее, и хотелось их куда-то выплеснуть. Сделать кому-то так же больно, как было ему. Навредить не хорошему человеку, разумеется, а только плохому, благо таких вокруг было подавляющее большинство. Целая сотня рейдеров лезла сейчас в здание с разных сторон. Одни поднимались по лестнице на десятый этаж, другие пробирались через подвальные помещения и готовились подорвать лифт. Короче говоря, достойных целей для выплеска злобы было хоть отбавляй. Пуно гневно заряжал дробовик. Каждый патрон он вставлял резко и с силой, будто пытался сделать больно даже оружию. Он просто кипел.
Наконец на лестнице парень заметил движение. Он хладнокровно стоял посреди коридора, прямо напротив заваленного столами пролета, и ждал, когда враг подойдет ближе. Заметившие его цепные псы поначалу не могли понять, кто это такой. Если свой, то почему он молчит? А если враг, то почему не стреляет? В замешательстве они подошли вплотную к столам и даже начали их раздвигать. В этот момент и взорвался кипящий чан эмоций в груди Пуно. Он с эпической, почти библейской озлобленностью начал сеять смертоносную дробь в грешные тела врагов. Столы разлетались в щепки, и вместе с тем добрый десяток рейдеров Пита отправился в лучший мир. В лучший, потому что даже слепящий нескончаемыми кострами ад тускнел на фоне кошмарной Пустоши. Он был холодным по сравнению с радиационной летней жарой, подернутой песчаными вихрями самума из преисподней южных широт. Так что Пуно делал доброе дело, если рассудить. Он избавлял грешников от мучений и давал им шанс отдохнуть в вечном кипении серных котлов, которыми запугивал жителей города сам Пророк. А оказалось, что пугать нечем. Все, чем он пугал горожан, и так было частью их жизни, и хуже стать уже не могло. Но люди слушали и боялись, держались своего старца, а с ним и всех тех идущих с ним в комплекте кошмаров, от которых он их якобы защищал.
Пуно расстрелял все патроны и теперь медленно пятился по длинному коридору. Понесшие потери враги начали пролезать через завалы, и парень понял, насколько близко подкралась его смерть. Развернуться спиной к судьбе и трусливо рвануть к лифту означало упасть в глазах Лимы. А зачем жить без ее уважения? Пусть лучше его убьют на ее глазах. Может, тогда ее ледяное сердце растает. Плевать. Пятясь, он подхватил с пола какой-то предмет и швырнул его прямо в голову первому выбежавшему с лестницы псу. Тот не успел увернуться и с криком свалился на пол. Остальные враги оказались более осторожными и быстро рассредоточились по коридору, взяв Пуно на прицел. Вот он, конец.