Эпилог.
– Анна! Рашель! – позвала Ксения, спускаясь по лестнице в гостиную. Ответа не было. Это ее разозлило. Самой ей ходить было трудно, особенно по ступенькам, а эти две дуры куда-то запропастились и не хотят ей помочь. – Где вы?
Она продолжала спускаться, осторожно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Изуродованными артритом пальцами она цеплялась за перила, боясь упасть. Каждый шаг отдавался болью в распухших ногах. Особенно в правой. Левая болела меньше. После инсульта врачам частично удалось вернуть подвижность и чувствительность левой половине тела, и теперь левая нога ощущалась ею, как протез, но болела как живая, хотя и меньше.
Наконец-то она спустилась. Осторожно, прихрамывая на закованную в корсет левую ногу, Ксения подошла к своему инвалидному креслу на колесиках, неспеша опустилась в него, облегчённо выдохнула, огляделась по сторонам. В доме было сумрачно. В открытые окна гостиной было видно, как солнце медленно прячется за горизонтом.
Боль стала теперь неотъемлемой частью ее жизни. Она росла, крепла в ее когда-то молодом и красивом теле. В этом году ей исполнился 21 год, но любой незнакомый с ней человек, встретив ее, не дал бы ей меньше пятидесяти. Внешние изменения были не все ее проблемы. Уже полгода есть она могла только жидкую, теплую, не жирную и не животную пищу. И не только по тому, что она потеряла половину коренных зубов, а еще и потому, что желудок наотрез отказывался принимать что-либо другое. Желудок тоже ей изменил. Несмотря на это, Ксения набрала более тридцати килограммов лишнего веса. От этого нестерпимо болела спина и добавляло проблем и так распухшим от артрита ногам.
Боли становилось все больше и больше, и она оставляла ей все меньше времени на нормальный сон. Все шло так, как и пообещал ей ее Палач и она уже готова была отдать любые деньги за полноценные восемь часом сна. Это было бы для нее не только избавление от Боли, но и побег из этого ненавистного ей мира, в мир снов и мечтаний, где она все еще молода и здорова.
– Где вы, шлюхи ебаные? – заорала она на русском. И снова нет ответа. Наверное, домой ушли и оставили ее здесь одну, решила она. Ну конечно, послезавтра Новый год, надо готовиться, и они, верно решили, незаметно сбегать по своим делам, надеясь, что хозяйка спит и не заметит их отсутствия. А она заметила и теперь такое им устроит, что эти две ленивые твари запомнят этот Новый год навсегда.
Осторожно уложив скрюченную левую руку себе на колени, Ксения большим пальцем правой чуть толкнула вперед рычажок управления креслом на правом подлокотнике. Зажужжал электромотор и кресло мягко покатилось вперед.
Ксения проехалась по гостиной, зарулила на кухню, оттуда в зал, объехала весь дом. Никого. Она не испугалась, а только сильнее разозлилась.
Год назад, через неделю после того, как это случилось, или после того, как с ней это сделал ее Палач, к ней пришел попрощаться Фонзи.
– Я улетаю, Кармен, – сказал тогда он. – о тебе здесь позаботятся. Операция назначена на завтра. Не рассчитывай на полный успех. Они, конечно, помогут, вернут речь, частично вернут подвижность, и это все. Дальше будет хуже и поэтому тебе будет нужна сиделка. Без нее тебя домой не отпустят, да и после операции за тобой будет нужен особый уход здесь. Скоро к тебе придет врач и предложит кандидаток. Пожалуйста, выбери себе не молодую и хорошую и не будь с ней зла, не усугубляй свою участь. Помни, что я всегда рядом. Пока. До встречи.
Он встал, пожал ее единственную живую руку и ушел. С тех пор она его не видела.
Через неделю ей сделали операцию. Ей обрили голову, вскрыли черепную коробку и попытались там внутри все починить, но получилось у них не очень, как и сказал этот аргентинский демон (она теперь так мысленно называла Фонзи). Операция вернула ей речь и частично подвижность и чувствительность умершей левой стороне тела. Хотя, от чувствительности она бы отказалась, потому что с ней пришла и боль. Тупая, ноющая, накатывающая волнами боль. Заглушить ее было невозможно. Анестетики на нее или не действовали совсем, или вызывали резкую аллергическую реакцию. Боль приходилось просто терпеть. Когда она пропадала на время, Ксения могла спать, остальное время просто терпела и привыкала к ней, вернее пыталась привыкнуть. С головой получилось очень забавно. После операции волосы на голове отрасли, но не везде. Та часть головы, что с нее сняли как крышку с чайника, чтобы заглянуть вовнутрь, так и осталась лысой и теперь выглядела как тонзура католического священника.
На второй день после операции, к ней привели Рашель, женщину лет пятидесяти и порекомендовали как опытную сестру-сиделку. Ксении сиделка понравилась, и она согласилась ее взять. С тех пор Рашель всегда была рядом, ну не считая сегодняшнего дня. Через месяц врачи разрешили Ксении покинуть больницу и Рашель переехала к ней в дом. Жила она в небольшой спальне на первом этаже. Ксения направила свое кресло туда.
Разогнав кресло, она протаранила им дверь спальни. Дверь с грохотом отлетела в сторону, ударившись о стену. Разъяренная девушка влетела в темную комнату и тут же увидела лежащую на кровати Рашель.
– Вот ты где, тварь! – заорала она и снова подвинула рычажок на подлокотнике кресла вперед. Кресло врезалось в кровать, та качнулась и лежащая на ней женщина тоже. И все. Ксении стало страшно. Умерла она что ли? Девушка замолчала, прислушалась и услышала тихое, размеренное дыхание Рашель. Жива. Спит. От сердца отлегло, но злость не пропала, а только усилилась.
– А ну вставай! – снова хрипло заорала Ксения и потянувшись вперед, сильно ущипнула лежащую здоровой рукой за ногу. – а ну вставай я сказала!
Лежащая на кровати женщина не пошевелилась.
– Она не встанет. – услышала за спиной незнакомый, мужской голос Ксения. Ей стало страшно, так страшно, что она забыла про боль и злость и просто втянула голову в плечи, стараясь быть меньше, незаметнее. – она спит и проснется только послезавтра. – продолжил голос за спиной.
Дрожащей рукой девушка подвинула рычажок в сторону. Кресло развернулось на месте. Теперь она сидела лицом к распахнутой двери. Вдалеке в сумраке гостиной, на ее любимом диване сидел человек, закинув ногу на ногу. Рядом с ним стоял, как ей удалось рассмотреть, мальчик лет четырнадцати.
– Ваша домработница Анна вернется только через три дня. Вы ее отпустили провести праздники с родными. По крайней мере, это она будет помнить. – мужчина встал и зажег стоящие на столе свечи. – не переживайте. Эти дни мы о вас позаботимся. Идите к нам.
Ксения послушно покатилась к незваным гостям. Почему она подчинилась его голосу она не знала, но откуда-то знала, что надо подчиняться и, что удивительно, подчинятся хотелось. Незнакомец поднял руку, и она остановилась в трех метрах от него. Теперь она смогла лучше рассмотреть своих гостей. Говорил с ней мужчина чуть выше среднего роста, немного за сорок, крепкий, сухощавый с ежиком коротких седых волос на голове.
– Позвольте представиться, сеньорита. Меня зовут Джейкоб, сын Иена, третий Кайла, я охотник сотни Дикого Кота. – продолжил гость. – Это мой третий – Ангус. – он указал на стоящего за ним юношу. Тот степенно поклонился. – вы наш приз. Вернее его. Мальчик давно хотел попробовать нарисовать что-то грандиозное и вот нам подарили вас.
Сердце громко забилось в груди Ксении. Это был шанс! Нужно попробовать убедить их в том, что она все поняла, что раскаялась, что признает свою вину и что готова на все лишь бы изменить свою участь.
– Я рада, я очень рада видеть вас. – заговорила она тихо. – вы же от них, да? Вы же знаете Альфонсо и …– она запнулась, припоминая имя светловолосого дьявола, но не вспомнила, – Голландца? – незнакомиц улыбнулся и коротко кивнул, – передайте им, что я все поняла. Я признаю свою вину! Да, я убила этих людей и пыталась убить их! Я признаю и раскаиваюсь! Я прошу изменить мой приговор. Пусть они заберут все. Вообще все! Пусть вернут мне молодость и здоровье. Или пусть хотя бы избавят меня от боли. Умоляю! Пожалейте меня!
На последней фразе незнакомец, которого звали Джейкоб, переглянулся с мальчиком.
– Скажи ей, Третий. – улыбнувшись только кончиками губ, сказал мужчина.
– Сеньорита, – мальчик сделал шаг навстречу Ксении. -вы не можете не знать, что Жалость – это то, за что нас очень строго наказывают. Очень строго. – повторил он. – но от боли я вас избавлю, если вы готовы за это заплатить…
– Да, да, готова! – перебила его Ксения. – все, что угодно, только бы поспать. Долго и глубоко. Я готова.
Мужчина подошел к ней и положил на колени чековую книжку и ручку:
– Подпишите чек и поставьте сегодняшнюю дату. Сумму я уже вписал.
Ксения со страхом взглянула на предложенный ей на подпись чек, на сумму вписанную в него. Ровно четверть. Ровно четверть всего что у нее есть. Стало понятно, что и такое понятие как тайна вкладов для этих людей не существует.
– Я подпишу, но вы же вернетесь снова через год? – слезы текли по ее лицу. Слезы отчаяния и бессилия. – заберите все. Деньги, этот дом, машины. Заберите все, но верните мне меня и мою жизнь. Я ником не скажу. Забирайте и бегите. Я не смогла купить себе счастье, так может вы продадите мне прощение?
– Нет. – слово упало как нож гильотины. – как вы не можете вернуть людям отнятые вами жизни, так и я не могу вернуть вам вашу. Да и не хочу. Я знал вашего отца, и я искренне удивлен, как он смог вырастить такое. Подписывайте чек и мы начнем.
– А если я не подпишу? – не смело, боясь собственных слов спросила девушка.
– Мы подождем. -спокойно ответил Джейкоб. – через пять часом боль начнет усиливаться, еще через час станет нестерпимой и тогда, поверьте мне, вы подпишите все что угодно. Подписывайте, не упрямьтесь.
Ксения задумалась на минуту. Выбор был простым, как курить: подписать сейчас или позже, но после мук. Она взяла ручку и поставила свой автограф и дату на чеке. Гость взял чековую книжку из скрюченной руки девушки, пробежал по чеку глазами, вырвал его из книжки, свернул в двое и спрятал в бумажник.
– Ну вот и прекрасно. – он вернулся к дивану. Сел. – теперь мы можем работать.
– Тогда убейте меня. Я заплачу. – тихо, еле слышно простонала девушка.
– Что вы! – мужчина искренне возмутился. – ни в коем случае! Вы сокровище! Вы наше общее достояние! Вы даны нам с Ангусом только на год. За нами придут другие. За ними следующие и так девять лет, а может и более того. Мы и идущие за нами будем менять вас, но, уж так предрешено, не в лучшую сторону. Ваши хвори будут неожиданно пропадать, но появятся новые. Вы будете слабеть, станете более хрупкой, но жизнь и чистый разум вас не оставят. Мы станем передавать вас друг другу, как бесценный артефакт. Мы обязаны сохранить вам жизнь. Иначе это будет бесчестно по отношению к нашим братьям.
– Я поняла. – Ксения выпрямилась в кресле. Спину пронзила боль. Она поморщилась. – и что теперь?
Гость не ответил, а коротко кивнул своему спутнику. Мальчик радостно хлопнул в ладоши, поднял с пола небольшой кейс, положил его на стол, открыл, достал из него несколько стеклянных склянок, размером с наперсток, расставил их рядком на столе. Затем он достал что-то, завернутое в черный бархат и тоже положил на стол. Осмотрев все лежащее перед ним, мальчик подошел к Ксении и присел на корточки перед ее креслом и взглянул ей в глаза.
– Сеньора, – сказал он ей. – вы слышите мой голос. Вы слышите только его и ничего больше. Вам сейчас тепло и спокойно. Боль вас оставила. Вы засыпаете. Вы спите.
Ксения безвольно уронила голову на грудь.
Мальчик встал и повернулся к сидящему на диване Джейкобу:
– Старший, ну теперь я уже могу посмотреть на ее Узор?
– Она твоя. – Джейкоб подошел к бару, налил себе выпить и вернулся на диван. – работай, мальчик.
Ангус искренне обрадовался. Он расстегнул на себе рубашку, потер ладони и приложил правую к темени, закрыв глаза. Через мгновение он чуть заметно вздрогнул, открыл глаза и посмотрел на спящую в кресле Ксению.
– Невероятно! – восхищенно вскрикнул он. – Какая красота! Какая тонкая работа! Это кто такое сплел!?
– Альфонсо. – ответил Джейкоб. – я тебя с ним познакомлю. Он большой мастер.
– И ты так умеешь? – осторожно спросил Ангус.
– Конечно. – усмехнулся мужчина. – и ты тоже этому научишься. Поэтому мы здесь. Начинай, а я посплю.
Мальчик развернул бархат, надел на руку черный манжет с иглами, затем подошел к бару, налил стакан воды, поставил его на стол и задумался на мгновение. Закончив размышления Ангус, открыл две склянки, осторожно извлек из них по одному меленькому шарику и уронил их в стакан.
Взяв стакан в руку, он подошел к спящей девушке.
– Возьми стакан и выпей. – приказал он ей. Она подняла голову и выполнила приказ.
– Узор совершенен, но я хочу его изменить. – он говорил это своему Старшему. – она забудет о паре недугов, но обретет новые. Ей будет очень дискомфортно, но жить она будет.
– Делай, что считаешь нужным. -ответил Старший, устраиваясь поудобней на диване. – как закончишь, разбуди меня, я проверю. – он повернулся на бок и закрыл глаза.
Мальчик снял рубашку, посмотрел на свои руки, которые в его разлитых нефтью на всю радужку зрачках горели синим огнем, и решительно подошел к двадцатилетней старухе, спящей в инвалидном кресле.
Конец.