Белая радуга

– Это не так уж важно, верно? – Мэй улыбнулась. – Давай погуляем под дождем в следующий раз. Вдруг нам повезет, и он прольется снова.

Эн изобразил на лице недоверие.

– Погуляем? Я думал, ты вышла замуж и между нами все кончено.

– Мужчины! – вздохнула она. – Вы такие глупые временами. Мне хотелось побыть замужем в жизни, но это вовсе не означает, что закончились наши отношения.

Эн безуспешно пытался понять мысль подруги минуты две, но после решил, что подобное недоступно его электронным мозгам, а обижаться на Мэй после своего чудесного спасения не вежливо.

– Что нам мешает пройтись сейчас? – спросил он.

– Ты забыл? – Мэй рассмеялась. – Меня ждет муж.

Теперь Эн стоял, не отображая никаких эмоций.

– Да не дуйся ты так. Он меня подвозил. Ему ты обязан жизнью даже больше. Между прочим, он отлучился с работы. Нарушил правила. А я так и не сказала, из-за чего вся суета. Он бы, впрочем, все равно не поверил… – она замолчала, раздумывая, добавить или нет нечто для нее очень важное: – Ты сказал, что спасал жизнь. Мне это показалось странным и неестественным тогда. Но теперь, кажется, я понимаю. Немного.

Эн остался один прежде, чем успел задать остальные вопросы об обстоятельствах своего возвращения.

Мэй по-прежнему в Системе. Ее время расписано по минутам. Это следовало уважать.

– Ладно, позже переговорим, – сказал Эн в темноту.

Сквозь мирное движение дождя он выделил дома и квартиры. Повсюду чувствовалась "родная" электроника. С неба опустился знакомый автомобиль, создав купол из капель, отклонившихся от своих траекторий.

– Хэй! – приветствовал Эна человек с иноземным акцентом. – Зека, ваш водитель.

Эн забрался в машину без приветствий.

– Прошу прощения за кресла, – молвил агент, когда транспорт поднялся с улицы и ворвался в ливень.

– Да, столько воды, – сказал Зека, восхищенный картиной за окном. – А что вы там делали?

Эн вспомнил, что находился рядом с бывшим домом.

– Ностальгия, – объяснил он.

– Ага, – крякнул Зека, всматриваясь в сплошную пелену дождя. – В Системе одна проблема за другой.

– Так может мне, наконец, поручат дело, – предположил агент. – Давай на базу.

– Слушаюсь, – провозгласил Зека. – Как прошло свидание? – заодно поинтересовался он.

– Как матрасом с Марса, – заключил Эн. – Она вышла замуж.

– Ох, – смутился водитель. – И вас это настигло. А моя уже договорилась с неким типом о совместной жизни после смерти мужа.

– "Добро пожаловать в клуб", – вздохнул Эн. – Я настроен посвятить себя работе.

– Это правильно, – рассмеялся Зека.

– – –

Машина села на площадке около системного гаража.

– Зека, – предупредил агент. – Мне удобнее приземляться на крыше.

– Как скажете, – согласился водитель, но взлетать не стал.

Эн выждал секунд десять для верности, затем вздохнул и покинул транспорт.

Из-за общего числа машин на этаже, агент почувствовал легкую тревогу.

– Подожди меня здесь, – попросил он водителя и зашагал по струящейся рекой воде.

Вода хлюпала и попадала в сапоги отдельными брызгами. За прошедшее с начала полета время дождь полил сильнее. Сквозь ливень впереди опознавались электронные устройства, оружие, датчики…

– Плохо, – сообразил Эн, осторожно развернулся и побрел обратно к транспорту.

Со стороны гаража прямо в затылок прилетел вой сирены. За ним равномерный шум дождя нарушило частое шлепанье. К Эну бежали солдаты СООП. Тридцать или сорок человек.

Эн тоже побежал. Он в две секунды достиг машины, но дверь не поддалась, а Зека, с глазами полными сочувствия, уже взлетал.

– Зека…! – с белых губ агента едва не сорвалось грязное ругательство.

Эн подумал, что в своей жизни действительно знал только одного "таксиста", которому можно было доверять.

– Оружие не применять! Это не поможет! – вещал капитан Ночнов. – Только средства пригодные для задержания: дубинки, шокеры, транквилизаторы, сетку…

Люди еще не проступили сквозь поток воды, но с каждым мгновением чувствовалось их приближение.

Эн опустил транспорт обратно к себе.

– Зека! – грозно повторил он. Мысленно попытался открыть дверь, но водитель зажал ее тяжелым неэлектронным предметом.

Эн предупредил машину, что внутри заперся угонщик. Машина попыталась самостоятельно избавиться от "нарушителя", Зека оказался под дождем и был тут же пойман прилетевшей сетью. Агент успел укрыться за транспортом. Обдумал ситуацию, почувствовав каждый будущий выстрел в свою сторону. Сетки побили окна автомобиля, поцарапали дверцу и багажник. Скорчившийся промокший Зека стонал от боли, захлебываясь в дождевой воде.

– Не стрелять! Попали в водителя! – кричал Ночнов. – Опустить "сеткометы"!

Эн развернул машину, подняв волну под ногами, направил транспорт в приближающуюся толпу. Двигатель грозно заурчал, заставив многих притормозить и дважды обдумать следующий шаг. Под барабанную дробь дождя, рассекая волны и разбрасывая брызги, взревевший автомобиль прибавил ходу, набрал скорость. Эн приказал машине двигаться по прямой, а сам добежал до первого технического отсека и провалился в недра "обслуживающего кармана" площадки.

– – –

– Бог мой, у тебя ужасный вид, – призналась Мэй, открыв дверь. – В смысле, еще более чем обычно…

Эн поправил съехавшие темные очки, шутливо изобразил чих.

Он незаметно пробрался к квартире подруги, вероятно навсегда испортив десять-пятнадцать камер видеонаблюдения и основательно расстроив мозги тридцати семи роботов вынужденной "коррекцией" программы.

– Там какой-то беспорядок? – спросила Мэй, выглядывая в коридор.

– Да, – подтвердил Эн, ловко проникая в помещение. – Сплошной беспорядок.

Мэй закрыла и заперла дверь.

– Рада видеть, само собой, но между прочим, я могла быть не одна, – напомнила она.

– Я бы его почувствовал, – напомнил Эн, направляясь к креслу будто у себя дома. – Солдаты СООП все время носят портативные устройства. Части стандартной экипировки. Здесь нет электроники, а потому я бы почувствовал подобный компьютер метров за сто. Плюс я запомнил твоего муженька, когда он провожал тебя в прошлый раз. К тому же, – Эн подтянул к себе медвежонка, – все дисциплинированные охранники сейчас точно не здесь.

– Я… – Мэй подумала, чем бы отразить колкость. – Я могла быть неодета.

– Увы, я еще более слеп, чем эта игрушка, – достойно ответил Эн. – А что касается процессов в твоем организме, анализа кожных покровов и представления о твоей анатомии, создающих образ твоего тела в моем восприятии, то все это отслеживается вне зависимости от количества одежды.

– О, – Мэй рассмеялась. – Я не выгляжу страшным полуразложившимся зомби?

– Нет, ты выглядишь прекрасно, – отметил Эн. – У охранников из СООП отличный вкус.

Возникла неловкая пауза, которую всем захотелось прервать поскорее. И не только из-за "бесполезной траты времени".

– Как бы то ни было, что там за шум? – нашлась Мэй, обернувшись к входной двери.

– Вечные проблемы Системы, – с безразличием ответил Эн. – Ты же знаешь, ловят "шпионов Хаоса".

Мэй переместилась к кухне.

– У меня нет столь уникального восприятия, – заметила она, – но что-то мне подсказывает, весь этот шум как-то связан с тобой.

Эн заставил медвежонка подпрыгнуть, легко поймал его руками.

– Что ты думаешь и знаешь о Хаосе? – спросил он, будто у игрушки в руках.

– Придерживаюсь либеральных взглядов, хотя это не более чем мнение обывателя, совершенно не интересующегося политикой, – Мэй исчезла на кухне, но быстро вернулась с кружкой чая.

– Ты считаешь, с Хаосом не следует бороться?

– Я считаю, что он также необходим и неизбежен. Для равновесия. Что он не так страшен, как представляет его Система. Что есть элементы Хаоса чуждые Системе, но неотделимые от людей. Любовь, например. Ведь это не только осознание ответственности, как пропагандирует Система, но и чувство прежде всего. Ты никогда не задумывался, что слова Детей разят больно, но нередко очень точно? Что в Системе много нелогичного? Система объясняет любовь, да и многие другие чувства, через следствия этих чувств. Ей проще все связывать с человеческим разумом, чем признать существование истоков Хаоса в самой человеческой природе. Конечно, ты можешь сейчас заявить, что Система оберегает нас от этого внутреннего Хаоса, учит нас его контролировать и не подчиняться ему, но в том-то и дело, что внутренний, человеческий Хаос никакому контролю не подлежит и подчиняет себе человека целиком. Если человеку суждено влюбиться, никакая Система не защитит его, да и не нужно его защищать от любви, ведь чувства тоже делают нас людьми, не только разум. Даже в Законе прописано, что Система обязана сохранять человечность. Уже одним этим Система противоречит сама себе. Спорные случаи ей проще разрешать, находя так называемых "шпионов", а то и вовсе закрывать глаза на происходящее или объяснять все сложными многословными терминами… Что-то случилось, Эн? – остановилась она.

Эн уронил медвежонка, впав в кратковременный ступор.

– "Современный мир не знает любви", – написал брат в своем послании, – прошептал он. – Девиз слуг Хаоса. "Большинство же системных скованы… датой своего финала."

– О чем ты? – не понимала Мэй.

– Я удалил свою дату из архива.

– Зачем?! – Мэй потребовалось время, чтобы полностью осознать слова Эна. – К черту "зачем"… Как?!

– У меня был доступ… и я удалил, – Эн присел в кресло перевести дух. Ему вдруг стало нестерпимо жарко. Он знал, что никогда не потеет, что этот жар – следствие очередного сбоя в имплантированной электронике, но обманчивые ощущения тупо утверждали обратное.

– Эн… Зачем ты удалил свою дату? – новость Мэй ничуть не испугала. Скорее озадачила. – Ты хотя бы запомнил ее?

– Нет… Я не помню… Я все забыл, – Эн взял себя в руки. Ему требовалась ясная голова для трезвых размышлений, и он задействовал ресурсы техники для соответствующих операций.

– Нельзя так просто забыть свою дату, – возразила Мэй. – Как вообще можно что-либо избирательно забыть?

– Можно. Я могу.

– О, – смутилась она. – Я по-прежнему забываю с кем говорю, – Мэй улыбнулась, попытавшись свести разговор к шутке.

– Я удалил свою дату из архива, а потом удалил ее из собственной памяти, – продолжил Эн. – Я часто так делаю. Подчищаю следы. Удаляю себя из разных информационных хранилищ. Редактирую камеры, прочие записывающие устройства. Затем стираю собственные воспоминания об этом.

– А теперь все вспомнил?

– Нет. Даже сейчас это всего лишь предположение. До жути похожее на правду, – Эн сглотнул. – Я оставлял себе подсказки, "письма от брата". По-видимому, в них же содержались дальнейшие указания к действию. Программа, понятная только мне одному, слова-триггеры, запускающие цепь ассоциаций.

– Боги, Эн, ты начинаешь меня пугать, – призналась Мэй, пока еще с улыбкой. – Опять, – добавила она с нескрываемым упреком. – Скажи, черти в рот, зачем тебе понадобилось удалять свою дату?

– Не знаю. Может, чтобы Седой поволновался, – ответил Эн. – Может, чтобы он допустил ошибку. При моем рождении возникли трудности, и Седой был там. Он знал, что меня пришлось оживлять для полноценного функционирования в Системе, но так и не узнал моей даты. Он считал, что она наступила уже тогда. Возможно, так я и задумал удалить ее для будущих целей.

– Ты продумал подставу Седого уже тогда?!

– Не сразу, конечно, – предположил Эн. – Сперва я должен был узнать о мире, в котором мне предстояло жить. Узнать и составить план… Потом, наверное, да. Я посчитал удаление даты и подставу Седого верными шагами. Удалить дату я успел раньше, чем о ней узнал кто-либо. Когда дата появляется в архивах с опозданием, ею почти никто не интересуется.

– Хочешь сказать, что после своего тяжелого рождения, ты продумал собственную жизнь и совершил, еще ребенком, некие действия, последствия которых наблюдаешь только сейчас? – голос Мэй перестал звучать иронично. – Но… Эн, удаление даты – серьезное преступление против Системы… Сказать по правде… не помню, чтобы кто-нибудь за всю историю осмелился и сумел совершить такое. Я даже не могу с уверенностью сказать, могла ли прийти кому-нибудь такая мысль! Я сильно сомневаюсь, что умеют разрешать подобные случаи… Тебя обвинят пособником Хаоса. Эм… Извини, но, собственно, столь серьезный удар по основам права означает, что ты и есть пособник Хаоса.

– Да, – согласился Эн. – Но… Мне кажется, все не так просто. Это все… электроника.

– Электроника?

– Да, моя имплантированная часть. Симбиоз человеческого разума и электронного расчета, встроенный в выверенную жизнь Системы, позволил искусственному интеллекту просчитать наперед одну, отдельно взятую, мою жизнь. С пока неизвестной мне целью…

– Но, Эн, просчитать всю жизнь… Даже в условиях Системы… это море данных. Неизмеримое море.

– И все оно доступно любому из информационной сети, – напомнил Эн. – Я очень много времени провел там. Особенно в детстве. Ведь меня сразу готовили на агента Системы. Только так меня могли спасти имплантами. Да… Оживить, чтобы сделать агентом Системы. А будущий агент получает доступ к конфиденциальным источникам. Плюс свободное общение с электроникой позволило мне взламывать засекреченные базы данных… Но, Мэй… Поверь, я не шпион Хаоса, хотя похож на них в своих действиях. Меня ведет электронный мозг. Пособников Хаоса не ведут электронные мозги, тем более с раннего детства.

– Тогда… что ты…?

– Седой задавал тот же вопрос… – Эн едва не вздрогнул. – Я тоже начинаю им задаваться. "…задача непосильная, если над шеей болтается… нож…". Я предвидел, что Нож будет подозревать во мне шпиона. "Наслаждайся своей уникальностью и свободой, пока можешь". Что-то должно произойти вскоре…

– Так и есть, ты – шпион Хаоса, – отбросив последние сомнения, объявила Мэй.

– Ты сама защищала Хаос пять минут назад, – напомнил Эн.

– Одно дело – вести абстрактный философский разговор, и совсем другое – беседовать с настоящим представителем потенциально опасной прослойки общества. Если я заведу речь о мучениях внесистемных бродяг в темных подворотнях, я же не брошусь к ним в объятия, чтобы меня изнасиловали. Шпион Хаоса… Боги! Ведь мы могли и переспать!

– Мэй, я не имею отношения к Хаосу, поверь, – уже без надежды повторил Эн.

Неожиданно Мэй успокоилась.

– Это правда, – согласилась она. – Глупость. И между прочим, – с оптимизмом попыталась найти объяснение девушка, – все в Системе подвергаются расчету извне. Ведь это основа Системы.

– Я избежал идеального расчета, потому как буквально "родился мертвым"… Выпал из Системы незаметно для всех, взял свою жизнь под контроль… Мэй, мне страшно, – вдруг признался Эн. – Эта штука вживлена в меня, я живу благодаря ей, но я боюсь, что это уже не я…

Она молчала две минуты. Затем поставила кружку на кофейный столик.

– Я не могу тебе помочь, извини. Я… В этот раз я просто не знаю чем… Я вернусь к мужу, хорошо? Но ничего ему не скажу… Ты, главное, не теряйся и не мучай себя лишними вопросами. В конце концов, как ты сам заметил, это всего лишь предположение. Ведь ты не можешь знать наверняка. Ты не помнишь…

– Да, – согласился Эн. Жар отступил.

– Следовательно, все это может оказаться фантазией, бредом, – продолжила мысль Мэй.

– Может.

– Вот и не стоит рассказывать никому, – она улыбнулась на пороге, прежде чем, не прощаясь, исчезнуть во тьме. – В крайнем случае напишешь книгу. Только не забудь удостовериться, что Система выделила тебе время на написание, издание и раскрутку.

Эн остался один. Он позволил себе сохранить еще пару мыслей.

"Наслаждайся своей уникальностью и свободой, пока можешь."

"Брат твой, с пожеланиями удачи."

"Черт слепой", – подумал Эн в ответ.

Тень и тьма

"Куда она пошла?" – была следующая мысль, как только за Мэй закрылись двери.

Минуту в Эне боролись вера и недоверие. После честной битвы, закончившейся в ничью, Эн осторожно высунулся в переход, усадив медвежонка на пороге. Отныне медвежонок был его глазами.

Он провел в квартире еще минуту. Хотел пойти на кухню и поразмыслить над своими открытиями, действиями, планами.

Эн даже поискал восприятием кота, но безуспешно.

На смену ужасу и стыду за собственные преступления пришло безразличие ко всему. Эн подумал, что обратной дороги давно нет.

"Наслаждайся своей уникальностью… – пробормотал Эн. – Куда без этого? Я лишил себя даты. У меня есть уникальное развлечение, недоступное подавляющему большинству – бороться за собственное выживание. Та самая дикость из первобытных времен, вызывающая отвращение у любого разумного цивилизованного человека. Как же я мог так поступить? Каким я был дураком в юности… Или нет? Быть может, смысл происходящего откроется мне позже… Я еще не завершил свой путь… Но, дьявол, я слеп во всех смыслах теперь. Как может слепой идти этой дорогой?"

Медвежонок предупредил, что по переходу движутся солдаты СООП.

Эн задавил панику и принялся соображать.

Оставаться в квартире свободной от электроники было слишком опасно. Агент покинул гостеприимное жилище Элая, отправил медвежонка встречать сооповцев и вспомнил, где находится выход на крышу.

Вид ковыляющей игрушки на мгновения задержал солдат. Они целились в медвежонка, вели переговоры, шептались. После осторожно переступили через косолапого медведя, углубились в темноту подъезда.

К тому моменту Эн уже снова вымок, так как выбрался на крышу, на карниз, где они с Элаем сидели да философствовали всего несколько часов назад.

"Я все-таки спрыгну сегодня с этажа повыше… – обреченно подумал Эн. – Залезть сюда не было такой гениальной идеей, как казалось вначале."

Из темноты, со стороны лестничной площадки, показались сооповцы.

– Спокойнее, парень, – пробормотал один из них, целясь в агента из парализатора. – Мы ведь знаем, что умирать тебе рано… зачем калечиться? – он произнес последнюю фразу с неуверенностью. Он не мог сказать наверняка.

Эн почувствовал, как снизу, не взирая на дождь и холод, отважно карабкаются по отвесной стене убийцы из "Заточенной косы". Облепив стену здания, косари поднимались на крышу своим излюбленным способом. Темные вымокшие фигуры. Агент понял, что улыбается, чем пугает взволнованных сооповцев, в нерешительности замерших в паре шагов от карниза.

Эн распростер руки и упал, сделав шаг назад, в пустоту.

Ухватился за первого косаря.

Отдался свободному полету.

Дождь раскрыл объятия перед ними.

Складки балахона, словно крылья фантастического ворона, старались поймать непокорный ветер, мешая убийце снова ухватиться за стену. Агент отпустил его, когда они поравнялись со вторым. Части темных одежд встрепенулись с безысходностью падающей птицы. Мучительная агония ткани цвета непроглядной ночи. Ливень зашептал в уши молитвы. Следующий убийца удержался на стене и не сорвался под тяжестью Эна, агент перепрыгнул на другого. Увернулся от взмахнувшего косой и полетел дальше. Эн падал вниз, цепляясь за жнецов, все ниже и ниже, многих увлекая за собой. Кое-кому удавалось, будто мухе, прилипнуть к стеклу и прервать падение. Остальные соскальзывали из-за предательской воды. Эну же хотелось поскорее очутиться на земле.

Улица стремительно приближалась.

Эн остановился на последнем убийце, висевшем на уровне первого этажа. Они пали на асфальт, косарь ухнул и не поднялся. Эн слез с неподвижного тела и попытался прийти в себя после приземления.

Как осенние листья – мертвые птицы – жнецы падали со здания в траву, в клумбы, в удобно раскрытый мусорный бак. Шмяк, хлюп, плюх… – радовались лужи, принимая тела.

Эн заметил, что часть упавших проявляют признаки жизни и пытаются подняться. У большинства попытки не увенчались успехом. Несколько убийц, судя по конвульсиям и вою, навсегда лишились работоспособных ног. Павшие жнецы стонали и хрипели.

Агент поспешил скрыться во тьме.

– – –

Теперь он просто бежал как загнанный зверь.

Ветер приносил шум встревоженной охраны Системы, но солдаты СООП не преследовали агента. За Эном следовала "Заточенная коса".

Эн бежал от звуков погони. Жнецы подготовились, устроили настоящую облаву. Они вылезали из щелей, из переулков, из канализационных шахт, в привычной для себя манере. Смешивались с тенями. Бормотали заклинания.

Эн потерял контроль над инстинктами. Не подумал исследовать пространство на наличие полезной электроники. А когда очутился в тупике грязной подворотни, полезной электроники в округе не оказалось. Мысли Эна заметались по компьютерам в ближайших домах. Но позвать на помощь СООП он не мог, а позже его сенсоры сосредоточились на догнавших преследователях.

Убийцы ловко перекрыли пути к отступлению, достали тяжелые деревянные биты.

Десять минут Эн успешно уклонялся от ударов, предугадывая движения жнецов. Но жнецы все прибывали, и когда движений стало слишком много, агент физически не смог уйти от всех. Первый удар пришелся по почкам. Эн ничего не почувствовал, а потому продолжал уклоняться. Но второй удар разбил лицо. Очки погнулись, улетели во тьму. Эн перестал распознавать большую часть движений, и удары посыпались один за другим. По голове, по корпусу, по ногам. Эн упал, его стали пинать. Наглотавшись воды из лужи, он закашлял. Сапоги косарей опускались и опускались снова.

"Возможны повреждения", – предупредил внутренний голос.

– А ну стоять всем! – объявил знакомый "голос главаря".

"Заточенные" расступились, их лидер подошел к телу агента. Лидер присел на корточки рядом. Осторожно приблизился к Эну. Долго всматривался в разбитое, но безучастное лицо, в лицо не выражавшее эмоций, в лицо с серой, омертвевшей кожей. Смотрел в белые невидящие глаза. Затем столь же осторожно поднялся, отшатнулся от тела, будто каждым шагом отмеряя безопасное расстояние. Подал знак. И косари медленно разошлись.

Эн лежал в луже еще пять минут.

"Это моя кровь…?"

"Отсюда не видно."

"Нэ, предатель. Ты мог бы помочь хоть немного."

"Извини… Я пытался, правда… Но я не очень хорош, когда дело доходит до драки…"

Эн исследовал себя на наличие переломов и серьезных ранений.

Затем рискнул пошевелиться.

По своему положению в пространстве он понял, что поднялся.

Дождь смывал следы битвы.

Эн двинулся по воде. Он вылавливал в тумане электронные устройства и мысленно опирался о них, используя как костыли.

"СООП найдут меня по спутнику, – думал Эн. – Если я сам вижу себя сейчас, то и они найдут. В любой момент. Как только соберутся с мыслями. Медлить нельзя. Нельзя медлить… Времени мало… А я бреду как безглазый старик. Хороший же из меня беглец."

Он прокладывал маршруты через город, один за другим, но так и не мог решить куда идти.

Ноги вывели к "Паучьей лапе".

Эн заглянул в больницу обсохнуть, но первая же медсестра подбежала к нему с нескрываемым беспокойством.

– Вам плохо? Чем помочь? Что случилось? – быстро заговорила она.

Эн почувствовал секретный шифр, пролетевший в воздухе, тонкий аромат.

– Прошу прощения, – прошептал он, проходя мимо медсестры.

Агент догнал девушку.

– Две минуты, – Эн мирно поднял два пальца.

Она, вероятно, продолжила движение.

– Одну, – Эн придал голосу нотки мольбы. – Это важно…

Девушка остановилась. Должно быть оценила нездоровый вид побеспокоившего ее гражданина.

Эн заговорил быстро, но внятно. Ему было важно передать информацию.

– Я никогда не чувствовал ничего подобного… Только рядом с вами… Словно… Словно чувствуешь саму жизнь. Но удивительнее всего, я знаю, пройдут годы и ничего не изменится. И я подумал, что вам будет не бесполезно знать, просто знать в жизни… что одним своим явлением вы уже радуете кого-то…

Она молчала.

Он не стал разворачивать кольцо, чтобы не видеть ее глаза, потому что знал, что если увидит, вновь утратит всякие мысли.

– Честно признаюсь, я не знаю, зачем это сказал, – признался Эн. – Подумал, эта информация окажется полезной. Поднимет вам настроение, когда будет грустно, как знать… Больше я вас не побеспокою. Удачи.

Эн развернулся с намерениями уйти.

– Зачем? – остановил его голос. – Зачем вы говорите такое? Это неправда. Мы не знакомы годы. Мы пересеклись случайно несколько часов назад.

"Но в нашем мире нет случайностей", – мог бы возразить Эн, однако не стал комментировать ситуацию. Слегка поклонился и ушел.

Теперь он знал куда идти и что делать.

Ему показалось, кто-то покинул больницу через заднее крыльцо. На улице Эн исследовал закоулки восприятием, пытаясь найти объект с шуршащими механизмами, с неестественно низкой температурой тела и со множеством электронных устройств предназначенных для взлома. Объект, заподозрив опасность, вернулся в здание. Тогда Эн нашел крыльцо и чистые белые безлюдные коридоры, грубо вломился в помещение "для персонала".

– А все-таки что ты делаешь в больнице? Ты наркоман? – прямо спросил Эн.

Между шваброй и ведром, на корточках, в "позе наркомана" сидел Игрок.

– Я… – от неожиданности Игрок смутился. А глаза Эна его испугали.

Эн запросил нужную информацию из архива заранее.

– Вы натравили на меня "Заточенную косу"? – грозно спросил он.

Клоун-акробат преодолел первоначальный страх. В глаза агента он смотреть не рискнул, но Эн и так читал почти каждую мысль бездельника.

– Вижу, ты меня нашел, – констатировал факт Игрок, взбираясь на столик с чистящими средствами. – А я уже и сам не рад.

– Отвечай на вопрос, – потребовал Эн.

– О чем ты? После Седого никто не общался с косарями. Наверное, они сами решили, что раз у тебя даты нет, то умереть ты можешь в любой момент. Для них это нечто вроде подарка свыше. Извращенный смысл жизни.

– А что думаете вы?

– Мы? – Игрок запнулся на полуслове. – …Мы считаем, что ты вполне можешь оказаться и вовсе бессмертным. Трудно умереть без даты смерти, не находишь? – он попытался вернуть былую самоуверенность, но безуспешно.

Минуту они слушали дождь. Восприятие уловило движение подозрительных молекул.

– Почти все в сборе, – заметил Эн. – Вопрос, – резко обратился он, получив нужные данные из архива. – Мика умрет через сорок семь минут.

Неестественно длинные руки Игрока втянулись в тело до нормальных размеров. Сам Игрок стал меньше и тоньше. Упала маска с лица в раскрытые ладони. Он превратился в прежнего Вопроса.

– Ты врешь, – прошептал испуганный Вопрос.

– Нашел ее дату в архиве, – сообщил Эн. – Ты можешь успеть к ней, если прекратишь кривляться без толку и перестанешь тратить мое время.

Шокированный Вопрос размышлял еще минуту.

– Ступай, – отпустил его собравшийся справа Дракон. – Нам с агентом надо поговорить.

Более Вопрос не медлил. Он побежал… Протиснулся между Эном и дверью. Выскочил наружу. Его торопливые шаги, стук входной двери и шлепанье по лужам разбавили песню дождя.

– Это правда? – спросил Дракон с интересом.

– Да, – признался Эн.

– Бедный Игрок. Его это расстроит, – сказал Дракон без сочувствия.

Эн молчал. Собеседник смотрел в мертвые глаза, собираясь продолжить:

– Благодарю, что прикрыл меня на радиовышке, агент. Мне не хотелось выдавать свое присутствие раньше срока.

– Сохрани благодарности для иного дня. Я удалил запись нашей встречи ради себя.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Дракон. – Как скажешь. Но тем не менее я дам тебе подсказку за твою помощь.

– Подсказку? – насторожился Эн.

– Да, – Дракон очертил в воздухе круг цвета своей кожи. Круг отчетливо проступил в пространстве и вернулся в палец Дракона. Это было отвратительно. – Тебе известно, что после рождения тебя спасли имплантами в пользу будущей деятельности в качестве агента Системы. Странный поступок для Системы, не находишь?

– Если расчеты были в мою пользу, не вижу ничего странного.

Дракон взобрался по стене под потолок и растянул неестественную улыбку до ушей.

– Смерть есть смерть, – провозгласил он. – Еще не определив твоей даты, но уже высчитав твой потенциал, Система, мягко говоря, столкнулась с трудностями. Естественный ход истории разделился на ветки. Предстояло принять решение. А Система не любит совершать шаги без предсказуемых результатов.

– Ты скажешь что-нибудь полезное или так и будешь скалиться? – потерял терпение Эн. – Все это я знал и без тебя.

– Да, но ты не знаешь… – прошептал Дракон. – … не знаешь, что тогда решение было принято. Система подарила тебе свободу.

Эн обработал информацию.

– Свободу?

– Да, – зашипел Дракон, довольный произведенным эффектом. – Ты стал самостоятельным объектом. Ты никогда не был частью Системы, хотя, уверен, разум твой любил тешить себя игрой в "винтик машины". Твои импланты отвечают за твою судьбу, ты понял это, да? Но то не твое личное открытие, не просчет, не ошибка… Это сознательное решение, принятое Системой в тот день, когда ты только появился на свет.

– Это и есть свобода? – с сомнением в голосе уточнил Эн. – Стать узником искусственного разума из-за того, что Система не смогла просчитать мою жизнь?

– А ты способен отделить в своем разуме искусственную часть? – рассмеялся Дракон. – Ты и есть этот искусственный разум. Ты это ты. Важно, что, в отличие от остального населения Системы, твоя жизнь определяется кардинально иным методом.

– И Система вот так просто выпустила на волю искусственный разум? – не поверил Эн. – Не испугавшись, что он окажется песчинкой, которая остановит отлаженный механизм построения светлого будущего, попав не в то место, не в то время?

– Нет, это тест, – продолжал смеяться Дракон.

– Тест?

– Мы полагаем, это тест, – поправился Дракон, стекая назад на пол. Буквально стекая, что стало наиболее мерзким из его трюков, какие довелось наблюдать и фиксировать Эну. – Не думай, будто то было легко. Я улыбаюсь, представляя мучения Системы в момент принятия столь непростого решения. Какой же безмерной уверенностью преисполнилась она, чтобы использовать такую возможность без боязни за свое "светлое будущее".

– О чем ты? – Эн потребовал разъяснений.

– Конечно, они рискнули. Ох, как же они рискнули. И разумеется, о проекте знают лишь на самых высоких уровнях. Всем остальным приходится только смотреть на тебя да удивляться, – Дракон засмеялся вновь.

– Так ты скажешь или нет?

Дракон подобрал свои молекулы и вновь стал похож на человека.

– Это тест, Эн, – произнес он спокойным тоном. – Ты – это тест Системы на прочность. Когда каждый разум подчинен одной цели, он существует и в Системе, и отдельно от нее. Только так можно добиться подлинного счастья на земле. По крайней мере, так полагает Система. Она решила, ее идеалы настолько совершенны, что свободный разум, с потенциальным стремлением к мировому счастью и наделенный способностями к универсальному расчету, приживется в Системе настолько удачно, насколько никогда не сможет разум "подавленный указаниями свыше".

– Или развалит Систему окончательно, – прошептал Эн.

– А может даже скорректирует в нужном направлении! – радостно подхватил Дракон. – Теперь ты понимаешь, что я подразумевал под "безмерной уверенностью"? Не могла же Система сама добровольно навредить себе. Ты остался бы мертвым навеки, останься у нее хоть капля сомнения. А сомнения были, агент, поверь. От них избавлялись. Избавлялись в спешке и очень "по-человечески". Ха-ха!