Дар

Уйди. Уйди. Уйди.

Уйди. Уйди.

Корделия в отчаянии посмотрела на девушку, которую пара мужчин перенесла в пятно солнечного света. Платье сползло к бедрам, одна свеча выпала, изошла сизым дымом и погасла.

Уйди. Уйди.

Корделия и хотела "уйти", но Йонниберг как сквозь землю провалился, и эта девушка… именно ее было жалко, то ли из-за молодости, то ли из-за свойственной этой самой молодости дурости, которая почудилась Корделии на глубине зеленых глаз.

Корделия, как во сне, направилась к изваянию могучего воина, что вздымал горящее копье. Когда никто не видел, она сунула руку в нишу за постаментом и зажмурилась.

Раздался щелчок.

***

"… итого из оружия в зале Северных народов были найдены:

нож – 4 шт

опасная бритва – 1 шт

бомба неопределенного действия (находилась в нише за одной из статуй; представляет собой часовой механизм, ударное устройство и запаянную колбу с прозрачной жидкостью; колбу отдали в университет для исследования) – 1 шт

пистолет – 3 шт

официальные сабли представителей посольства Риберии (из посольства прислали запрос с просьбой их верну…"

Стефан отчаянно зевнул и вытащил из пенала пневмопочты, который держал под мышкой, документ с гербовой печатью.

"КОМУ: Департамент дознания Леемстада, лично в руки Стефану Зееману

ОТ КОГО: Служба управления зданиями посольства республики Риберия

В ответ на ваше обращение сообщаем, что точное описание болезни, которая сейчас распространяется в наших городах, мы предоставить не можем из-за задержки пакетбота в территориальных водах Гольмийского протектората. Однако врач нашего посольства постаралась составить для вас описание на основе ее переписки с родными и друзьями (уточняем, что лично она не видела ни одного случая заболевания).

По всей видимости, болезнь вызывается спорами так называемой черной плесени (Aspergillus niger), которую можно встретить в лесах Риберийского полуострова. Заражение идет воздушно-капельным путем. Инкубационный период составляет 1-2 часа. Впоследствии у человека возникают симптомы инфекции (температура, слабость, боль в суставах). Параллельно идет распространение плесени в верхних слоях кожи: почернение, омертвение и ороговение, из ран активно выделяются споры. В этот момент человек наиболее заразен. Сильные боли и зуд сопровождают этот период. Возможно загнивание ран. Общая продолжительность заболевания составляет 2-3 недели. Прогноз благоприятный при надлежащем лечении (постельный режим и борьба с загниванием), исключение составляют люди с ослабленными здоровьем: пожилые, беременные, дети. Примерная смертность составляет 1 к 6.

В заключение напоминаем, что ваш магистрат обещал нам "четкое и ясное" объяснение гибели главы нашего посольства. Также в ведении вашего Департамента находятся три сабли и три пистолета, принадлежавшие послу и его охране. Просим вернуть их по причине высокой значимости для церемониала и стои…"

– Господин дознаватель, – прервал получтение-полудрему Стефана мужской голос.

Стефан сфокусировал взгляд и осознал, что идет по подвалу городской больницы. Из полумрака, который едва рассеивал голубоватый свет ворванки на лестнице, выступил незнакомый врач.

– Опять к нам? – спросил доктор.

– Да и не то чтобы опять, а…

Стефан лукаво улыбнулся. Он не помнил, что спускался в мертвецкую раньше, он вообще мертвецкие не любил. Белые стены, белый пол, и смотреть, кроме тел, не на что.

– … а насчет нашей художницы, молодой человек, – закончил Стефан. Врач отвел взгляд, и Стефану стало не по себе от мысли, что он уже был здесь.

На самом деле был и не помнит.

– Положим, я уточнить, – быстро добавил Стефан и заговорщицки подмигнул. Несмотря на внешнюю бодрость, внутри у него все омертвело. Он четко, до животного ужаса, осознал, что впадает в то самое слабоумие. Пускай медленно, пускай не так страшно, как описывали в газете, но эти пустота, без-мыс-ли-е уже маячили впереди.

– Положим… – неловко сказал врач.

В молчании они пошли по темному, леденящему коридору. Звук шагов эхом разносился по подвалу. Стефан тщетно гнал мысли о памяти, но как раз это – вот ирония! – не забывалось.

– Герцогиня все-таки приедет на опознание? – прервал тишину врач.

– Побойтесь Бога. Прислала записку, что детей у нее нет и не было, а домыслы общественности о ее внебрачных связях не должны интересовать департамент дознания.

Врач хохотнул.

– Герцогиня льда. Вот не зря ей дали такое прозвище.

Стефан задумался и не ответил.

– Говорят, она совсем разорена?

– Не люблю сплетничать. Уж простите старика.

– Да это я так…

Они помолчали.

– О той, с клеймом змеи, что-то узнали? – спросил врач.

Стефан непонимающе посмотрел на него.

– Женщина с клеймом двухголовой змеи. Северянка. Я вам говорил.

– А! – Стефан облегченно вздохнул. – Право слово, что-то там ничего толком не узнается, хе-хе.

Стефан вспомнил, что у женщины нашли камею с гравировкой "К от Й", и подумал, что можно об этом упомянуть, но тут они вошли в мертвецкую. Стефана обдало сыростью, вонью гниения, и все мысли пропали. Он машинально остановился. Врач зажег светильники на стенах, а те сцедили голубоватый свет на белые столы, которые бесконечными рядами уходили в темноту. На каждом под простыней лежало тело.

– Вот она, – врач подошел к третьему слева столу и зажег еще одну лампу. В углу лежал открытый саквояж, и Стефан бросился к нему, как к спасению. – Что вы… уточнить?

– А пускай и все, молодой человек, – выдавил Стефан. Он услышал, как с шуршанием оттянули простыню, и наклонился к саквояжу, чтобы не слышать мерзкого звука. Каждый предмет, который принесла девушка в музей, снабдили биркой и пронумеровали, словно экспонаты странной выставки: перья, черная ткань, батон серого хлеба. Переносная лампа. Нож.

– Все? Ладно. Ну… много внешних повреждений. Порезы – судя по всему, кухонным ножом из ее вещей.

"Ботинки, куски ткани, – перебирал мысленно Стефан, чтобы отвлечься, – диплом об окончании историко-культурного факультета. Роза".

– Проколы. Это шипами той розы, на которую вы смотрите.

"Бутылка вина, лейкопластырь, виноград, сигареты".

– Мелкие ссадины. Царапины. Порезы во рту, на шее. В области детородных органов.

"Ножницы, гвозди. Металлический прут".

– На плечах и груди ожоги от сигарет. В ключицу вбит гвоздь. Почти вся левая половина тела обожжена.

Стефана повело в сторону.

– Вот оно как?..

– Видимо, ее облили ворванью и подожгли. Да я же вам уже…

Врач запнулся и замолчал.

Стефан потрогал шипы высохшей розы, что гнила на подкладке саквояжа, затем перевел взгляд на обугленную книгу. Он поднял ее и взвесил в руке. "Сказания Севера". Голова уже кружилась от мерзкого запаха гниения, ноги дрожали.

– Если так, отчего именно-то она умерла? – почти нормальным голосом спросил Стефан.

– От болевого шока. Скорее всего, когда ее подожгли.

Стефан полистал деревянными пальцами книгу и наткнулся на страницу в бурых пятнах. Слева шел исторический очерк, а справа – текст сказания. Поверх букв проступали кровавые отпечатки тонких рук.

– А гниль-то? Гниль?

– Вот гнили нет совсем.

Стефан цокнул языком и превозмог, заставил себя посмотреть на девушку. К облегчению, видно было только ее лицо, левую половину которого скрывала обгорелая маска верблюда. А справа – глаз, заклеенный пластырем, краешек улыбки, конец надписи "…ЕТКА" на лбу и бледная, в царапинах, кожа. Остальные детали прятала простыня.

– Нет, значит. Нет… Положим так. Скажите-ка, откуда на ней маска?

– Так все и было. Видно, в конце на нее надели. Не знаю.

– И гнили как бы и нет? Ни вот на столечко?

– Совсем. Единственное тело из музея, которое не имеет ни следа этой заразы. Это сложно не заметить.

На Стефана навалилась слабость – такая, что и держать книгу стало тяжело. Он хотел положить томик в саквояж, но тут наткнулся взглядом на описание слева, где остались бурые отпечатки пальцев.

"В этой главе приведен полный текст Песни смерти. Она исполнялась в ритуалах почитания Марраша, правителя царства мертвых. Несмотря на свой пугающий образ, Марраш пользовался у северных кочевых племен репутацией жестокого, но справедливого бога, который взвешивал человеческие деяния. Известен пещерный город Уну-ашли, где, судя по останкам, жители погибли именно во время выполнения ритуала почитания Марраша. Тем не менее причиной, вероятнее, стал вовсе не божественный суд, а взрыв пещерного газа, выбросы которого весьма часты в тех местах. Благо сам ритуал, начинающийся пусканием крови измученной голодом и отсутствием сна жертвы, заканчивался ее сожжением во сла…".