Трёпки

В другой раз хотели у неё с пастбища коней по-тихому увести, а она неизвестно откуда появилась и опять по-доброму к мальчишкам обратилась с просьбой отвести табун на водопой к реке да хорошо их отмыть. Мишке с друзьями это в радость. Покупаются, заодно и на лошадках покатаются…

В общем не получалось у Мишки с друзьями слепую старуху вокруг пальца обвести. Она как будто чуяла и всегда оказывалась на полшага впереди…

Как-то бабушка Прасковья шла по улице. Горбатое, еле ковыляющее создание тащило большой тяжёлый мешок. Мишка подскочил к ней и, вырвав из её рук поклажу, сказал, что поможет дотащить…

Мешок был нереально тяжёлым, и Мишка, корчась от его веса, прогнулся так, что ничем не отличался от старой карги. На крыльце, сбросив с себя тяжесть и присев на ступеньки, Мишка подумал, что зря напросился, теперь неделю всё тело будет болеть, а завтра ещё с отцом на сенокос ехать.

– Спасибо, малец. Вот только угостить мне, Мишка, тебя нечем.

По щекам Прасковьи текли слёзы. Она еле живая опустилась на скамейку.

– Ты хотел меня о чём-то спросить. Спрашивай.

– Бабушка Прасковья, почему вас все в посёлке уважают, ведь…

– Ты хотел сказать неполноценная, убогая, кривая, как оглобля. Так оно и есть. Когда мне было столько годков сколь тебе, шла я через дальний лес и наткнулась на медведицу с медвежатами. Бежать от них было поздно. Чудовище сбило меня лапой, а медвежата напали на меня. Они играли со мной, их когти поранили мне глаза, исцарапали всё тело. Несколько раз я порывалась встать, но медведица ударами своих лап сбивала меня с ног, а медвежата продолжали потешаться надо мной. От очередного удара я потеряла сознание, а очнулась уже затемно. Злой семейки рядом не было. Всё тело болело. Встать на ноги я не могла. Ползла домой всю ночь… Бабка меня травами отпаивала месяц. Люди ходили на меня смотрели, как на приведение. У нас в деревне не было ни одного человека, который уцелел при встрече с косолапым, свирепые они, загрызают и не брезгуют. А я осталась живой, вот только спина после этого не выпрямляется и горб вырос. Так я стала калекой. В народе у нас ходит поверье: кто выжил после встречи с медведем, тот человек приносит счастье всем, кто находится рядом. Так что я талисман нашей деревни. И ещё одно поверье есть: кто обидит горбатого человека, у того в доме беда будет, а кто поможет, тому счастья полные штаны. Так что, Мишка, ты сегодня счастья отгрёб на всю оставшуюся жизнь, мешок пудовый старухе помог домой оттарабанить. Спасибо тебе. Счастливой у тебя жизнь будет, поверь старой карге. Хороший ты паренёк, добрый. Иди себе с миром…

Свадьба

Как и завещала бабушка Прасковья, жизнь у Мишки складывалась. Ему не только фартило, но и частенько везло…

Залезли однажды с друзьями в стог и уснули, а тракторист местный сено в трактор грузил. Так вилы сквозь стог так прошли, что товарищей сильно поранили, а Мишке ничего, ни одной царапины. Повезло.

В другой раз на реке рыбу ловили. Водяного, видимо, плохо задобрили, что водоворот такой поднялся, что товарищей всех поуносило, кто потонул, кто воды нахлебался, а Мишка сумел за дерево зацепиться, и его пронесло. Даже одежду не намочил.

Радовался Мишка своему знакомству с Прасковьей. Заглядывал к ней частенько, по хозяйству помогал да разговоры о жизни вёл. За одной такой беседой старуха вдруг ни с того ни с сего сказала:

– Жениться тебе, парень, надо, семью завести. Бобылём не находишься, девок всех разберут, останешься со мной, старой каргой. Срок даю неделю. Более ждать не буду, сама к тебе свататься приду… А женишься, так я помру, в моём доме жить будете. Домище у меня крепкий, ни чета твоему… Срок неделя…

Мишка от таких речей оторопел. Он задумывался о будущем, да и Нюрка ему нравилась, девчонка хорошая, вот только обычаи деревенские уж больно заковыристые. Если договорились родители друг с другом детей поженить, быть большой свадьбе, такой, что вся деревня три дня гулять будет, а то и неделю. И неважно любят друг друга молодые, не любят. Как говорится, слюбится, стерпится. Невеста всю свадьбу должна реветь, ей не до веселья. Нельзя девичьи слёзы в мужнин дом нести. Вот сколько дней свадьба, столько девица и ревёт. А потом детишек нарожают, хозяйство заведут и так до старости проживут.

Если же молодые меж собой договорились, то дело тайное. Поздно вечером парень шёл к дому своей возлюбленной свататься, никто его не должен был видеть, дабы удачу не отпугнуть. Если вдруг встретился по дороге с кем-нибудь, то приходилось возвращаться в свой дом и надеяться на следующую попытку. Пока не повезёт. Если родители невесты дадут добро, то быть свадьбе, но не для всей деревни, а только для родственников. Если же откажут, то либо парню нужно было соглашаться с решением её родителей и отступать от девицы, либо был ещё один шанс. После отказа жених вновь должен был идти в свой дом окольными путями, чтобы не встретить никого по дороге.

У Мишки оставался последний шанс. Родители не договорились меж собой, да и невозможно было договориться. Нюркины зажиточные родители никогда бы не согласились отдать её в жёны Мишке, у них были свои виды на дочь. Это как сравнивать порося с облаком. Одни богатые, другие счастливые.

Пошла молодёжь на реку, водяного задабривать, да от жары спрятаться у прохладной воды. Шли через лес, Мишка с Нюркой отстали от всех остальных, ну и не дошли до реки, так в смородиннике и остались… Дело молодое… Любовь… А по местным деревенским традициям, после этого нужно было родителям сообщить. Так вечером они вдвоём и заявились. Сначала к Мишкиным родителям, а потом и к Нюркиным. На следующий день сыграли свадьбу, тихую, спокойную. И Нюрке рыдать не пришлось, и денег не потратили. Накрыли стол. Нюрка с Мишкой да их родители. Посидели, дела житейские обсудили, договорились, где жить молодожены будут, какое хозяйство из отчих домов им достанется.

Утром Мишка пошёл к Прасковье, хотел поблагодарить за назойливое пожелание. Только вот бабка не откликалась, и в доме её не было. Походил парень по подворью покликал, но так отзыва и не получил… Исчезла бабушка Прасковья, больше её никто не видел, только сон Нюрке приснился, как старушка обняла молодожёнов и перекрестила… После этого они переехали в её дом и счастливо зажили… Всё, как хотела Прасковья…

7 дуплет

К полюсу

Иваныч «снежный барс» – покорил все самые крутые горные вершины. За глаза его называли: «Великий покоритель гор». Но ему в последнее время в жизни чего-то не хватало, чего-то особенного, неординарного, экстремального, такого, чтобы не одной ногой у смерти стоять, а почти на двух, и чтобы выдержать и остаться по эту сторону Аида. Он видел многое: и глупые необдуманные поступки, приводившие к печальным исходам, и природную стихию, которая в один миг героев-покорителей превращала в снежный холм у тропы. Покоритель гор был другим, прагматичным, ответственным и влюблённым в жизнь. Поэтому все свои проекты Иваныч тщательно прорабатывал, для него не было мелочей, именно поэтому за всю свою небольшую жизнь от него никто не услышал печальных новостей. Все его группы всегда возвращались в целости и невредимости. За это его уважали и почитали…

Друзья-путешественники видели дурной настрой Иваныча и, чтобы он совсем не скис, позвали его покорять Северный полюс на лыжах. Для Иваныча идея была очень заманчивой. Во-первых, не горы. Во-вторых, он никогда не ходил на лыжах. В-третьих, ему ни разу не покорялись полюса, разве что на уроках физики и то магнитные. А тут такое! Арктика. Северный полюс. Полярный день. Белые медведи. Полная самоизоляция, и никакой поддержки извне. Три месяца ледяного плена…

Две ночи «снежный барс» провёл без сна, обдумывая предложение, прикидывая все за и против. Кровь бурлила. Такого состояния Иваныч давненько не испытывал. Альпинизм – дело для него привычное. Но в горах всё понятно, как в песнях Володи Высоцкого:

 
Нет алых роз и траурных лент,
И не похож на монумент
Тот камень, что покой тебе подарил.
Как вечным огнем, сверкает днем
Вершина изумрудным льдом,
Которую ты так и не покорил…
 

А вот покорение полюса, что его ждёт, на что рассчитывать, выдержит ли его организм экстремальные нагрузки и холод? Иваныч измерял комнату шагами. Волнение не давало покоя. Горы – этого его стихия. А вот сможет ли он совладать со снежными пустынями?

Сомнение брали ещё и потому, что он в какой-то степени предавал горы, которые подарили ему смысл жизни, вершины, которые ему снились чуть ли не каждую ночь. Простят ли они то, что Иваныч променяет их на Северный полюс. В голове крутились строки Юрия Визбора:

Вот это для мужчин – рюкзак и ледоруб.

И нет таких причин, чтоб не вступать в игру,

А есть такой закон: движение вперед,

И кто с ним не знаком, навряд ли нас поймет…

Чтобы развеяться и немного встряхнуться от вала накопившихся мыслей, Иваныч вышел на улицу и заковылял вдоль набережной, по реке на самодельном плоту шли мальчишки. Их было двое, два бесшабашных капитана, счастливые лица говорили обо всём! В эту самую минуту, глядя на юных покорителей волны, Иваныч принял окончательное решение! К полюсу!

 
Прославим тех, кто был на Эвересте,
Кто третий полюс мира покорил,
Кто кроме личной альпинистской чести
Честь родины своей не уронил.
И если где-нибудь гора найдется
Повыше эверестовских высот,
Из наших кто-нибудь туда пробьется,
А дня не хватит – ночью он взойдет!
 

Ледовитый

Иваныч часто думал, почему Ледовитый океан так назвали. Чаще всего он соглашался с мыслями о том, что в этом слове ключевую роль играет слово «лёд». Но он и подумать не мог, что ледяной покров может занимать такие пространства и быть таким разным. До экспедиции он был уверен, что для него поход к Северному полюсу будет простой прогулкой. Но всё, что он знал об Арктике до похода, всё, к чему он готовился, не шло ни в какое сравнение с реальностью.

Лыжи по замёрзшему льду не скользили, скорее это напоминало движение лыжника по песку или асфальту. Поэтому легче было перемещаться в таких местах без лыж. Через неделю Иваныч научился отличать, где полынья, где непроходимые торосы, а где притаились трещины. Коварные, они прятались запорошенные снегом, и в одну такую бывалый турист угодил. Спасибо товарищам – выручили. Но от первого купания в Северном Ледовитом океане остались мокрые вещи. Сушить их было негде, поэтому друзья посоветовали их отжать и вновь надеть на себя. К концу дневного перехода вещи практически высохли.

После неожиданного купания Иваныч стал осторожнее, и прежде чем сделать шаг проверял лыжной палкой наличие трещины. Но и такая проверка не всегда давала должный результат, и он раз за разом нырял в холодную воду… А потом замерзал в мокрой одежде. Сани с поклажей тащились за путешественниками и больших проблем не создавали. Только немного замедляли темп и порой переворачивались.

Каждый день перехода был изнурительным и сложным. Иваныч разговаривал с собой о смысле жизни, о дружбе, о человечности, о любви, которую потерял безвозвратно, об отношениях с родителями, которых не видел несколько лет. Он дал себе клятву. Если он вернётся после этого тяжёлого похода, то первым делом навестит их. А ещё он вспоминал любимые стихи и песни. Окуджава, Высоцкий, Визбор, Розенбаум… Иваныч пропевал одну за другой, настроение улучшалось. Если забывал слово, то напрягал мозг и пел до тех пор, пока слово не находилось:

 
Меняет русла рек, срывает горы,
И в Арктике выращивает сад
Страна вечнозелёных помидоров
И родина асфальтовых заплат…
 

Сложной в преодолении была полынья. Колокольчики, которые надевали на ноги, спасали от намокания, но в некоторых случаях воды был так много, что она перехлёстывала. Иваныч сначала не мог привыкнуть, к однообразному пейзажу. Солнце, как мячик, каталось по горизонту, изредка цепляясь за небольшие облака. День сменялся днём. Света была так много, что от него слепило глаза. Но затем пришло осознание неземных пейзажей, окутанных то лёгким туманом, то ослепительно ярким светом, то какой-то небывалой гаммой красок. Вечные льды превращались в уникальные неповторимые картины, которые хотелось запомнить, как когда-то виды покорённых вершин… Каждый день дарил новые эмоции. Пейзажи менялись не по дням, а по часам. Возможность любоваться местными красотами дарило обнажённое солнце, которое меняло в считанные секунды расцветку льдов. Цвета снега и льда отличались многогранностью и какими-то неестественными оттенками. Белоснежные пустыни в мгновенье ока превращались в светло-голубые, а затем в красновато-розовые. А какие краски дарило полярное небо! Это было что-то из разряда волшебного сияния. Горизонт периодически окрашивался то в ярко-ромашковые цвета, то в багрово-алые, которые сменялись васильковыми и лазурными. Малахитовые облака опускались за сиренево-фиалковый горизонт. Иваныч таких игр красок не видывал в жизни никогда.

Ещё одной потрясающей особенностью ледовых пирамид было их звучание. Космические звуки сопровождались не только шипением, скрипом и треском, но и какими-то совсем звонкими: дзинь, динь, цинь, дзунь, брюнь… Ветер гонял снеговую порошу и его отзвуки в сочетании со всеми остальными участниками полярного оркестра превращались в арктическую симфонию, приятную и успокаивающую…

Когда перед походом Иваныч прочитал книгу Шпаро «Пешком к вершине планеты», он и подумать не мог, что их путешествие будет кардинально отличаться от предшествующих. У тех счастьем было встретить хоть какую-нибудь живность в Арктике.

Группе Иваныча иногда было не до веселья. Особенно когда белый хищник начал кромсать палатку. Отгоняли холостыми выстрелами, но мишка от путешественников отошёл недалеко и несколько дней преследовал группу. От этого было страшновато и неуютно. Белый медведь, будто что-то чуял, шёл за путешественниками параллельным курсом на небольшом расстоянии, боялся выстрелов, но не прятался за торосы, а нагло, как хозяин снежной пустыни, то приближался к незваным гостям, то, обогнав, залегал и ждал, когда Иваныч с товарищами подойдут поближе, чтобы показать им свою силищу и оскал. Зверь был нереально гигантских размеров, с густой бело-серой шерстью и вытянутой мордой. Его трудно было различить в снегах Арктики, но путешественники по хрусту снега и тяжёлому дыханию знали: он где-то рядом.

Ещё одним неприятным попутчиком был свистящий ветер, который не унимался и очень быстро превращал кожу в белёсую обмороженную субстанцию. Приходилось бороться с ним жиром, намазывая открытые места толстым слоём, но и это не спасло Иваныча от обморожения кончика носа. Он стал в один ряд с легендарным Дмитрием Шпаро, который тоже не избежал этой участи.

Самым страшным эпизодом стал момент, когда во время отдыха прямо под палаткой начал трескаться лёд. Такого никто не мог предвидеть, но, слава богу, успели всё спасти и не потеряли ни снаряжение, ни продукты.

Быстрое таяние привело к тому, что необходимо было сокращать время на переходы, часть снаряжения и продуктов питания пришлось на одном из привалов оставить. Иваныч шёл, превозмогая боль в мышцах, не обращая внимания на обледеневшие усы и волосы, на бесчувственные пальцы ног и шептал, шептал стихи великого Окуджавы:

 
Человек стремится в простоту,
как небесный камень – в пустоту,
медленно сгорает
и за предпоследнюю версту
нехотя взирает.
Но во глубине его очей
будто бы – во глубине ночей
что-то назревает.
Время изменяет его внешность.
Время усмиряет его нежность,
словно пламя спички на мосту,
гасит красоту.
Человек стремится в простоту
через высоту.
Главные его учителя – Небо и Земля…
 

Последнюю часть маршрута путешественники голодали. Но, как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается. Для Иваныча очередное покорение оказалось самым сложным, но и самым запоминающимся. Он победил холод, ветер, ледяные торосы, и главное – у него проснулись затаённые потребности, которые были практически стёрты.

Иваныч, как только группа прибыла на большую землю, купил на первый же поезд билет и помчался к родителям, которых он не видел несколько лет и которым был обязан своей непутёвой жизнью… Ледовитый океан выполнил свою главную миссию: растопил лёд в душе покорителя горных вершин…

8 дуплет

Дружок

Этого пса знали все в округе. Бабушки периодически его подкармливали. Беззлобная дворняга поселилась во дворе и стала всеобщей любимицей. Знакомых она приветствовала вилянием крючкообразного хвоста и негромким потявкиванием. Милое создание, лохматое и вечно дружелюбное могло поиграть с детьми, отогнать праздношатающихся кошек или целый день провести в тени сиреневого куста, высунув влажный розовый язык. Два уголька глаз и торчащие серо-бело-чёрные уши можно было увидеть в любом конце двора. Пёс откликался на любые свисты, крики и клички, но больше всего ему нравилось, когда его называли Дружок.

– Дружок, пойдём с нами в классики играть, – звали девчонки, и лохматик прыгал вместе с ними за консервной банкой или небольшим камешком…

– Эй, пёс лохматый, беги скорее, бабушка Марфа тебе косточек вынесла…

– Ну, Барбос, дай я тебя помну, мягкий ты какой, только вот псиной от тебя пахнет. Вынесу воду, помою тебя…

Собаке очень нравилось, что её не обижали, подкармливали и относились хорошо. Порой она принюхивалась и наслаждалась запахами, доносившимися из открытых форточек кухонь. Нанюхавшись и не захлебнувшись слюной, пёс шёл к своей плошке и находил там обязательно что-нибудь вкусненькое. Не жизнь, а рай во дворе…

В дневной зной, когда во дворе никого не было, Дружок прятался под куст сирени и спал. Но однажды во двор пожаловали чужаки, молодые парни с баулами пойла, они заняли детскую площадку, на которой обычно играли маленькие ребятишки. Пёс в надежде выцыганить какой-нибудь вкуснятины завилял хвостом и побежал к незнакомцам. Те отреагировали на появление пса криками и киданием в него палок и камней. Дружку это не понравилось, он несколько раз гавкнул и отбежал от них в сторону. Те начали выпивать, громко смеяться, толкать друг друга, раскачивать качели и ломать покрытие. Пёс ещё несколько раз обозначил своё присутствие. Чужаки разошлись не на шутку. То ли от зноя, то ли от палёного пойла их развезло. Они доломали качели, схватили металлические прутья и стали бить Дружка. Собака пыталась от них убежать, но, видимо, удары сломали ей позвоночник. Пытаясь хоть как-то отползти от разъярённых нелюдей, пёс только раззадоривал их, а они по очереди продолжали бить его железными палками. Пёс потерял сознание.

Вечером он сдох…

Настя

В этой милой симпатичной девушке, белокурой, с смазливым курносым носом и тысячами веснушек сразу и не признать заядлую экстремалку. Настя любила кататься на скейтборде. У неё было много друзей и, как только позволяла погода, она сразу брала доску и бежала на улицу. Ровных площадок для катания было немного, поэтому всё время приходилось искать что-то подходящее.

Друзья разучивали трюки и снимали потом на видео лучшие попытки. От этого они получали удовольствие. Ну а главное в молодёжной тусе – это общение, которого так порой не хватает из-за социальных сетей, в которые, как в омут, затянуло всех Настиных сверстников.

Ей нравилось кататься в любую погоду. Шёл ли мелкий дождь, или асфальт чуть припорошило снегом Настя со своим скейтом обязательно будет тренироваться. Она разгонялась, чувствовала ветер, который развевал её неряшливые волосы, и ловила равновесие. Доска послушно изгибалась, а скорость то увеличивалась, то немного уменьшалась. Девочка на ходу проделывала лёгкие трюки: то хваталась левой рукой за доску, то подпрыгивала на ней, то на ходу переворачивала доску так, что та, вращаясь вокруг оси, вновь становилась на ролики… Адреналин в крови, счастье на лице…

Один из дней выдался ненастным, но Настя уже решила прокатиться по дорожкам парка, только что выстланным камнями. Людей было очень мало, одна семейная пара сидела на лавочке, да какой-то старичок прогуливался с коляской. Девочка поставила скейтборд на дорожку и покатила. Впечатления были великолепными, ровная без кочек тропа помогала осуществлять задуманные трюки. Девушка получала наслаждение от проката. Она приготовилась исполнить вновь придуманные трюки…

Внезапно стая собак неожиданно набросилась на Настю. Десяток разъярённых псов с воем начали кусать девушку. Она попробовала защититься доской, но собаки одна за другой хватались своими зубами за руки, ноги, голову. Отмашки только раззадоривали псов. Девочка упала на землю, прикрыв руками голову, а обезумевшие дворняги растаскивали её по частям. Подбежал старик, пытаясь оттащить собак и спасти девочку, но озлобленные собаки стали бросаться на него. Подбежала молодая пара. Они начали раскидывать собак. Когда им это удалось и они подобрались к телу Насти, девушка, свернувшись калачиком, лежала на земле, обняв свой скейт. На ней не было ни одного живого места. Лицо было всё в крови, да и из-под футболки и брюк просачивалась кровь…

Её отвезли на скорой помощи в ближайшую больницу. Врачи Настю спасли…

9 дуплет

Хранитель музея

Степана как врага народа приговорили к смертной казни. После прихода советских войск его назвали предателем и пособником фашистов. Только воля случая уберегла хранителя музея от расстрела, и его отправили по этапу в лагерь…

Из города в спешном порядке эвакуировали архивы. Военные покинули свои части, забрав технику и часть боеприпасов, остальное имущество подлежало уничтожению. Музейные работники готовили экспонаты к погрузке и отправке в тыл. В ящики были упакованы самые ценные вещи. Степан лично следил, чтобы всё тщательно и аккуратно было обёрнуто войлоком и бумагой. Слухи донесли, что музей готовят к подрыву.

Ящики с картинами, гравюрами, скульптурами вывезти не успевали. Они пирамидами стояли во дворе музея. Несколько грузовиков привезли взрывчатку. После разгрузки на них загрузили несколько ящиков с ценными артефактами и увезли. Какие-то солдаты ходили по зданию и обсуждали, как правильно заложить динамит. Хранитель музея побежал к руководству города и умолял не взрывать музей.

– Приказ Сталина, – коротко отвечали ему. – Или ты хочешь нарушить указание главнокомандующего? Знаешь, что за такие речи может быть? Расстрел без суда и следствия…

Собранные коллекции и артефакты, бережно хранимые в залах музея, документы и древние книги, рукописи и фотографии, расположенные на стендах и в шкафах – всё это должно было взлететь на воздух. Всё, чему посвятил свою небольшую жизнь Степан, должно было в одночасье быть уничтожено. Разбитый, раздавленный, непонимающий, он сидел на ступеньках и плакал…

Сапёры заминировали здание и уже были готовы к подрыву, но помешала вражеская авиация, которая налетела внезапно и разбомбила их командный пункт… Вместе с работниками музея Степан занёс ящики с ценными экспонатами в самый большой зал. Что дальше делать, никто не знал…

А затем в город вошли фашисты, без боёв, как хозяева жизни. Нашлись и те, кто встречал оккупантов с хлебом и солью. Бывшие градоначальники вдруг стали бургомистрами, преклоняющимися перед новой властью, лебезящими и выполняющими беспрекословно их приказы. Музей превратился в место паломничества. Фрицы приходили поглазеть на картины с обнажёнными натурами и на мраморные статуи дев. Один из больших чинов прислал своего денщика за одной из таких картин. Степан возмутился и не позволил ему взять её. Тогда явился сам офицер, вытащил из кобуры пистолет и приставил его к голове хранителя музея:

– Как ты смеешь, русская крыса, перечить мне, солдату рейха!

– У меня приказ самого Гитлера, хранить сокровища рейха, – почти невозмутимо ответил Степан. Он заметил, что фашисты боятся тех, кто не преклоняется перед ними, у кого есть достоинство и честь.

Фриц сразу обмяк, убрал пистолет и уже другим тоном попросил:

– Меня через месяц – два отправят на фронт, не факт, что я останусь живым. Целыми днями я вижу рожи солдат, а мне так не хватает женской красоты.

– Напишите расписку, и я дам вам на время эту картину…

Утром следующего дня денщик принёс расписку и забрал картину. Через месяц пришёл офицер, вернул картину и попросил расписку назад. Потом уже слухи донесли, что его бригада попала в окружение и всех, кого не уничтожила советская армия, были взяты в плен. Что сталось с немецким офицером, осталось неизвестным…

На его смену прибыл злой и беспощадный гауптман. В городе начались публичные казни. На набережной повесили на общее обозрение целую семью, не пощадив ни детей, ни стариков, и целый месяц загоняли людей, чтобы они смотрели на это чудовищное злодеяние. При виде гауптмана жители испытывали страх. Если ему что-то не нравилось или кто-то ему перечил, он приказывал этих людей расстреливать, не чуждался и сам привести свой же приказ в исполнение.

Зачастил младший офицер в стены музея. И его животные инстинкты были направлены на небольшую статую обнажённой девы, которая была прикручена к постаменту. В один из дней музейная ценность исчезла. Степан был зол на фрица и потребовал от него вернуть скульптуру в зал музея. Гауптман, разозлившись, схватил хранителя музея за грудки:

– Вы обвиняете немецкого офицера в воровстве и мародёрстве. Вы понимаете, что вас за это положено расстрелять.

– Понимаю, но эти артефакты принадлежат рейху. Вы же не будете расхищать то, что принадлежит нации… – Степан знал, что фашисты на равных будут разговаривать только с теми, кто перед ними не встанет на колени, не приклонится. Поэтому в его голосе была сталь и жёсткость, бояться ему было нечего, он каждый день ходил между жизнью и смертью…

Утром экспонат вернулся на своё место. Гауптман больше в музей не приходил, а в один из дней партизаны взорвали его машину да так, что от него ничего не осталось. Злодею адская смерть…

Степан ещё несколько раз был на волоске от смерти… Но, видимо, она только с ним играла, а судьба оберегала, чтобы драгоценная коллекция осталась потомкам…

Львы

Фашисты не гнушались ничем, разоряли город. Вели себя беспардонно. Большинство жителей были запуганы, лишь прихлебатели и бургомистры чувствовали себя, как у Христа за пазухой. Устраивали веселье на костях расстрелянных и повешенных людей. Часто свои вечеринки заканчивали в залах музея, где пили из антикварной посуды, иногда вместо столов брали какой-нибудь холст. Степан был против этого вандализма, но хозяева жизни на уговоры и просьбы хранителя музея не реагировали. На них влияли только вышестоящие офицеры, и бумаги ими выданные. Степану удалось получить охранную грамоту, подписанную в канцелярии Гитлера. Она иногда помогала…

Одному немецкому генералу очень понравились львы, которые украшали ступени музея. Он позвал к себе Степана и приказал демонтировать их:

– Они превосходно украсят мой замок в Баварии. Даю вам три дня, срок достаточный, чтобы всё выполнить, да смотрите не повредите этих мраморных хищников, – он погладил их, как свою собственность, нежно, всматриваясь в детали и фантазируя, как они будут смотреться в его имении.

– У меня есть приказ… – пытался показать бумагу хранитель музея.

– Идёт война, бумаги сегодня ничего не стоят. Можете ею камин растопить или дырку заткнуть. Я сказал, что мне эти львы нравятся! И точка! Срок вам дан, больше на эту тему говорить с вами не буду. Понятно?..

Хранитель музея всячески решил оттянуть демонтажные работы. Вместе со служителями они во время очередного приезда генерала показывали активную работу, но, как только тот уезжал, всё восстанавливали. В последний приезд генерал понял, что замыслил Степан, вызвал конвойных и поместил служителя музея в тюрьму, а остальным приказал срочно демонтировать мраморные изваяния, иначе расстреляет…

Львы так и остались на своих постаментах. Генерала срочно вызвали, и он уехал… Это была маленькая культурная победа над Германией.

Когда генерал исчез из города, хранителя музея выпустили. Он узнал, что ящики с экспонатами, которые должны были эвакуировать, оказались брошенными в поле. Машины, на которых их перевозили, были разбиты. Ящики не пострадали, и Степан на подводах привёз их в музей. О возвращении сокровищ, прознали фашисты. Они повадились в музей, ломали ящики и забирали с собой гравюры, небольшие статуэтки и картины. Было грустно смотреть, как расхищаются экспонаты, которых в мире были единицы. Ночью Степан перенёс уцелевшие ящики в потайную комнату, двери в которую очень хорошо замаскировал.

Всё самое драгоценное из залов музея прятали туда же. Так удалось сохранить множество рукописей, старинных карт, знаменитый фарфор, гравюры и картины…

В воздухе витали ноты будущей победы. Людей начали десятками увозить в Германию. К музею привезли несколько ящиков с бомбами. Степану стало понятно, что в скором времени приедут фашисты, которые вновь будут минировать залы и комнаты. Ночью он перенёс все снаряды в яму, которая находилась в сотне метрах от здания и закопал их. Ящики же заполнил камнями.

Фрицев гнали быстро. Красная Армия брала город за городом. Такой прыти фашисты не ожидали. Когда приехали солдаты и увидели, что ящики пусты, они ничего не стали предпринимать, а быстро ретировались. Через несколько часов в город вошли наши войска. Немцев уже не было. Бургомистры вновь сменили свой облик. А вот музейных работников обвинили в пособничестве. Степана долго допрашивали, избивали. Он остался верен своим принципам. Последней каплей стал момент, когда офицер Советской Армии достал пистолет и поднёс его к голове хранителя музея:

– Я таких как ты, клопов, пока жив, истреблять на этой земле буду…

Степан от удара потерял сознание… Его пытали и мучили ещё несколько месяцев и в конце концов дали расстрельную статью… Но судьба снова повернула всё вспять, и его отправили по этапу в лагерь на десять долгих лет…

Прошли годы. Музей по-прежнему охраняют белоснежные мраморные львы, в экспозиции можно увидеть старинные карты и гравюры, картины украшают холлы и залы, а маленькая скульптура обнажённой девушки встречает всех на входе…

11 Триплет

Артист

Евгений Борисович ещё молодым поймал удачу за хвост. Он мечтал стать артистом, и его мечта сбылась. Главные роли в кино и театре сыпались на него как из рога изобилия. Его узнавали на улице, в магазине, в ресторане… Подходили, брали автографы или просили сфотографироваться. Евгений Борисович любезно соглашался несмотря на то, что ему казалось, что фотосессии больше походили на снимок с обезьянкой.

Но больше всего его смущали глупые ситуации, в которые он попадал из-за того, что лицо его было всем знакомо. Так однажды он ехал в метро на студию «Мосфильм». Вдруг к нему подсаживается пьяненький мужичок и начинает с ним разговор:

– Привет, братишка. Ты чё пропал? Со шконки откинулся раньше всех, так теперь и долги не надо отдавать. Чалились вместе, в карты играли вместе, а карточный долг отдавать нужно, иначе на перо посадят. Ты понял, о чём я судачу? А то смотрю фраером заделался, прикид модный нацепил и думаешь: братва не найдёт. А мы везде, понял, везде!