Ваше благородие, бомж

Глава 10

Идея была несложной. Трубку сотового телефона в одном из глухих двориков бомж подержал в костерке дворника, обуглив до полной неузнаваемости. Далее, купив кольцо скотча, на троллейбусе добрался до нужного района, без особого труда нашел офис одного из людей Насарпанова. В идеале следовало бы оставить улику в офисе или на квартире чинуши, но без шума это вряд ли бы получилось. Кроме того нынешнее состояние не позволяло рисковать. Он и без того двигался, как деревянный, держа голову неестественно прямо, время от времени останавливаясь на перекур. Вчерашняя потеря крови продолжала сказываться, хотя бородач Артемий ему здорово помог. Только задним числом бывший майор понял, как ему повезло, что поблизости оказался этот бородатый чудачок. Без качественной перевязки долго в Макдональдсе он бы не просидел. Так и нашли бы его потом лежащим под столом с кучей денег в карманах, в луже собственной кровушки. О дальнейшем не хотелось даже думать…

Машину чинуши, стоящую перед офисом, вычислить оказалось несложно. Если возле пары потрепанных «Жигулей» стоит сияющий первозданной белизной «Фольксваген», кто есть кто, поймет и ребенок. Проходя мимо иномарки, бомж нагнулся и быстрым движением прилепил искореженную трубку к днищу. Камер монитора на крыльце офиса не наблюдалось, однако он старательно изобразил, что отряхивает брюки. Не слишком торопливо удалился от служебной стоянки. Рабочий телефон-автомат обнаружился за углом. Бомж позвонил по одному из указанных в списке телефонов, прокашлявшись, сухо попросил:

– Глотова мне!

– Кто спрашивает?

– Зам Насарпанова. Он знает.

– Сейчас у него важный разговор, но если вы подождете…

– Я ждать не буду. Передайте господину Глотову, что его ждет у себя полковник Насарпанов. Звонить не надо, пусть сразу приезжает. Разговор пойдет об одной из боснийских операций. Так ему и передайте.

– Хорошо, я попробую…

Не дослушав, бомж повесил трубку, быстром шагом вернулся к выбранному посту наблюдения. Ждать долго не пришлось. Глотов, тот самый, что напару с лейтенантом Комлевым стелился перед Насарпановым в Югославии, выскочил из офиса, спустя пять-семь минут. Вдвоем с коренастым охранником они втиснулись в чистенькую умытую «Мазду», с места в карьер рванули вверх по улице. Бомж проводил их обеспокоенным взглядом. Если трубка не отвалится по дороге, сюрприз выгорит, а отвалится, придется выдумывать иные экзотические уловки.

Следующий звонок был сделан из той же телефонной будки, но уже в кабинет Насарпанова. Секретарю, поднявшему трубку, тем же приглушенным голосом бомж объяснил:

– Передайте вашему начдиву, что Глотова ведут. Так и скажите: ведут. Если не поверит, пусть перетряхнет одежку Глотова, внимательно осмотрит машину. Если что-то найдете, знайте: аппаратуру подслушивания устанавливал Комлев Георгий Викторович. Денежную сумму за это он получил на днях от заказчика. Имя заказчика мне пока неизвестно. У меня все.

– Одну секундочку! Кто это?!

– Неважно. Я вам еще позвоню.

***

Луч света скользнул по глянцевым от влаги стенам, замер желтым размазанным пятном на потолке. Комлев Георгий Викторович прищурился. Темный от времени свод подвала пятнали крупные капли. Он потрогал ближайшие пупырышки пальцем, удивленно изогнул бровь. Капельки на потолке оказались окаменевшими. Еще не сталактиты, но уже кое-что. Из таких вот крохотных зародышей, должно быть, и вызревают постепенно огромные сосульки. Надо только чуточку подождать – лет этак с тысячу…

Из-за спины донесся задушенный хрип. Ерема с Лешим в соседнем зальчике дуплили Ката. Звуки ударов сопровождались потоками угроз и брани. Ребятки сами себя заводили, судя по всему – работали уже ногами.

Комлев поморщился. Свиньи! С кем же ему все-таки приходится якшаться! Быдло, годное только для самой черновой работы. Час назад втроем жарили телку, и вот уже двое гробят третьего. Только потому что так сказал хозяин. Впрочем, наверное, и правильно сказал. Кое-кто придерживался паучьей политики, разрастаясь ввысь и вширь, Насарпанов считал, что от шелухи просто необходимо время от времени освобождаться. Ядро есть ядро, его следует содержать в чистоте, все попутное – полезно лишь до первого перекрестка. Лучшие из лучших, разумеется, зачисляются в разряд неприкасаемых, но таких всегда было абсолютное меньшинство. Отработанный материал списывали и списывают в утиль. Так было проще, так было надежнее.

Комлев брезгливо высморкался, прислушавшись к затихающим звукам драки, вынул из прячущейся под мышкой кобуры пистолет, уверенным движением навинтил на ствол глушитель. Подвал был глухой и глубокий, однако береженого Бог бережет. Да и не терпелось опробовать новинку. Партию глушителей привез приятель из Германии. В отличие от российских, эти были на порядок компактнее, по заверениям дружка обладали вдвое большим ресурсом.

– Молчит, хозяин! – сзади, громко сопя, приблизился Ерема. – Похоже, все отдали. Иначе бы раскололся.

– Это уж точно.

Комлев спустил флажок предохранителя, подумал, что операций напрасных не бывает. Умный политик любую ситуацию способен использовать себе во благо. У Ката не оказалось припрятанных денег – и черт с ним. Полковник прав, им следовало давно избавиться от гнилой троицы, вот и представился удобный случай. Ребятки сами нашли этот подвал, в сущности подобрали для себя идеальное подобие склепа. Есть помощники на годы, а есть на дни и недели. С последними следовало расставаться без сожаления.

– Ладно, пойдем, – Комлев повернулся к Ереме. Стараясь не наступать на разбросанные всюду битые кирпичи, они прошли в соседний зальчик. Ерема по пути задел макушкой приземистый арочный свод, яростно зашипел.

– Твари пастозные! Кто этот подвал только откапывал!

– Кто откапывал, тех уж нет, – Комлев снова с любопытством огляделся. Без сомнения катакомбы по возрасту тянули за добрую сотню лет. Потемневший от времени кирпич, округло вздымающаяся кладка и никакого бетона. В нынешнем двадцатом веке так уже никто, пожалуй, не строил.

– Георгий Викторович! – Кат, угадав во тьме хозяина, метнулся к нему, быстро перебирая по полу коленями. – Падлой буду, все отдал!..

Нога Лешего ударила его в грудь, бросая на каменную шелуху. Кат захрипел. Разбитое в кровь лицо его жутковато поблескивало.

– Посвети-ка!

Ерема послушно поднял фонарь. Кат зажмурился от блеснувшей в лицо вспышки выстрела. Беззвучно дернул ногой и затих.

– Выше, – пробормотал Комлев. – Выше фонарь подними.

Леший прикрылся ладошкой.

– На меня-то зачем светить?

– А это, Леший, чтобы я ненароком не промахнулся.

Комлев снова выстрелил. На этот раз пуля угодила в грудь. Нелепо перекрутившись телом, Леший повалился рядом с Катом.

– Черт!.. – Ерема ничего не понимал.

– Порядок! – успокоил его Комлев. – На Лешего пришла разнорядка. Сверху. Сам знаешь, как это бывает. Я-то против него ничего не имел, но кому-то он, видно, не понравился.

Комлев склонил голову набок, взглянул на перепуганного Ерему.

– А ты, я вижу, жалеешь дружка?

– Почему жалею?

– Да так, по глазам вижу.

– Я? С чего вы взяли? – Ерема судорожно подбирал слова. – Он жлоб был. Ни пивком угостить, ни в долг дать. Ничего я не жалею!

– Вот видишь! Было, значит, за что кончить гада. Все мы, братец мой, заслуживаем не самой лучшей участи. Про себя-то как думаешь? Грешен или не очень?

– Я? – Ерема совсем растерялся. Белесые его ресницы часто запорхали. – Я ж все, как вы… Никогда ничего против!

– Да? А Ката зачем дуплил? Собрата своего вчерашнего? Он-то, помнится, выручил тебя разок. Это когда, значит, катран накрыли. Тебе ляжку из «Макарова» прострелили, а Кат, дурачок такой, тебя на загорбке пер, до машины своей дотянул. Спас практически. А ты вон его как отблагодарил.

– Так вы же сами велели!

– Правильно, велел. Только ты ведь и возразить мог. Заступиться, так сказать, за корешка. Отчего ж не заступился?

Видимо, Ерема все понял. На глазах его выступили слезы, он упал на колени.

– Все сделаю! Любую падлу порву, только укажите!

– Ой, нехорошие вещи говоришь!

– Самую пакостную работу! Замочить кого, опустить… Только не убивайте!

– Не надо, Ерем. Жизнь в сущности – короткий перегон от станции к станции. Что поделаешь… Нынешний твой отрезок получился не самым лучезарным. Вот я и хочу тебе помочь, понимаешь?

– Георгий Викторович!..

– Брось, Ерема! Против кармы не попрешь, и, как знать, следующая твоя жизнь, следующая суть могут оказаться лучше. Даже наверняка так оно и выйдет, уж ты мне поверь. Главное, чтобы ты сейчас осознал, кто ты есть. Не умом, а сердцем осознал. Тогда знание перейдет с тобой в следующую жизнь. Появится шанс, Ерема! Шанс превратиться из навозного жука в личность.

– Георгий Викторович! За что?! Ведь я…

Комлев увидел тянущиеся к нему дрожащие руки Еремы – те самые руки, которые только что дуплили Ката. Мощные ладони, сбитые в кровь костяшки. Внимательно посчитать, так ужаснешься, сколько же ребер и зубов Ерема сокрушил этими трепещущими ручонками.

Он не стал тянуть. Палец мягко придавил спусковую скобу. Пистолет выплюнул пулю в лицо Ереме, опрокинул на пол. Ни стонов, ни всхлипов, одна только величественная тишина – то, что и должно властвовать в подземелье. Комлев с наслаждением зажмурился. Физические тела убитых умрут в течение суток, на седьмые в астрал уйдет три четверти нынешней их сути, на сороковые растворится последнее самое призрачное из тел. Состоится таинство возрождения. Кто знает, возможно, в иных оболочках и у других родителей эти обормоты и впрямь будут счастливы?

Свинтив глушитель, он сунул пистолет в кобуру, посветил фонарем вокруг себя. На темном полу гильзы сверкали точно золотые самородки. Подобрав их, Комлев неторопливо зашагал к выходу из подвала…

День ослепил его, заставил зажмуриться. Слишком силен был контраст меж оставленным за спиной царством Тартара и этим залитым солнцем пространством. Часто моргая, он беспомощно протер веки. На небо было невозможно взглянуть, даже грязненький, открывшийся справа пруд был цвета сверкающего антрацита. Пройдя чуть вперед и широко размахнувшись, Комлев выбросил гильзы в воду. Достав платок, промокнул слезящиеся глаза, глядя под ноги, приблизился к бежевому «Форду».

Верно, этот свет и сослужил ему скверную службу. Он не заметил того, что обязан был заметить. Сигнализация пискнула, как и положено, однако дверца отворилась почему-то с трудом. Он не обратил на это внимание. В кабине еще раз протер глаза, обмотал глушитель платком, бросил в кожаную сумку. Ноги привычно легли на педали, ладонь – на рычаг переключения скоростей, и только тогда он почувствовал, что в машине он не один. На мгновение Комлев замер, пытаясь проанализировать ситуацию. Не дожидаясь команды, рука сама поползла за пазуху к кобуре. И тотчас что-то металлически жесткое уперлось ему в шею.

– Не дергайся, Гоша! Я выстрелю раньше.

– Кто ты?

Сзади послышался смешок.

– А ты не узнал?

Комлев искоса глянул в лобовое зеркальце. На заднем сидении его бежевого красавца действительно устроился незваный пассажир. Мощная, повязанная белым платком шея, сдвинутая до бровей кепка «а ля Лужков», недобрый взгляд. Трепыхаться и впрямь не имело смысла. Этого человека Георгий Викторович знал отлично.

Глава 11

Пары секунд хватило Комлеву, чтобы прийти в себя. Чрезвычайные ситуации, как и чрезвычайные моменты, для него были не в новинку.

– Здорово, майор! – он криво улыбнулся.

– Привет, капитан! Или уже не капитан?

– Да нет, выше не поднялся.

– А может, не подняли?

– Можно сказать и так.

– Странно? Вроде верно и предано служил. За что такая немилость?

– А ты не ерничай. Служил действительно верно и предано.

– Значит, не оценили?

– Выходит, нет. – Комлев чуть обернулся. – Вот уж не чаял тебя здесь встретить.

– А я, понимаешь, чаял. Чаял и жаждал встретить старых друзей-приятелей. И Насарпанчика обязательно повидаю, и Глотова, и тех, кто давал вам приказы.

– Не та высота, майор, не допрыгнешь.

– Уж я постараюсь. У меня, видишь ли, есть одно серьезное преимущество.

– Это какое же?

– Мне, Гош, терять нечего. Ни паспорта, ни жилья, ни прописки. Перед тобой типичный российский бомж. Я ведь в бегах, как ты понял.

– Уже сообразил. Как тебе удалось освободиться?

– А ты наведи справки, тебе расскажут.

– Неужели сбежал?

– А чего ты ждал? Мне, братец ты мой, рассиживать на зоне некогда было. Меня дела ждали. На воле.

– Какие еще дела?

– Ты о них знаешь, не юли. Во-первых, за себя слово сказать, а во-вторых, за жену. Вы ведь ее списали, верно? – Бомж порывисто вздохнул. – А она ведь беременной была. Стало быть, двойной к вам счет. Потому и не усидел. Не было мне там резона задерживаться… Ты, кстати, пистолетик-то вынь. Я ведь вижу, куда ты тянешься. А ломать прежде времени твою шейку, ой, как неохота. Давай, давай!.. Осторожно – двумя пальчиками левой руки…

– Ты же знаешь, я с левой тоже неплохо бью.

– Стрельба по-македонски? Как же, знаю, а все же так оно надежнее. – Бомж перехватил протянутый пистолет, не спуская глаз с Комлева, нюхнул дульный срез. – Горяченький ствол. Прямо руки жжет. В обойме сколько осталось?

– Много. Патронов пятнадцать.

– Ого! Хорошая у него обойма!.. Да это никак австрийская бирюлька? Хмм… «Глок-18»? – бомж взвесил пистолетик на ладони. – Легонький, однако! Наш «Стечкин» раза в два потяжелее.

– Так и есть.

– Значит, по-прежнему, уважаешь импорт?

– Немецкое оружие всегда было самым лучшим.

– Отождествляешь немцев с австрийцами?

– Гитлер считал себя немцем.

– Ага! Наполеон – французом, а Сталин – русским…

– Не передергивай!

– Ладно, это в общем неважно… В подвале, как я понимаю, остались жмурики? Я ведь видел, как вы туда спускались. Вчетвером, кажется?

Комлев передернул плечом.

– Не бери в голову. Так… Шелупонь подзаборная.

Бомж покачал головой.

– Завидую. Людей чпокаешь, как мурашей.

– А чего их жалеть! Самый бросовый товар на планете. Сколько уж там миллиардов наплодилось на сегодняшний день, помнишь?.. Вот видишь, сразу и не ответишь. Потому как много нас. Чертова прорва. Всю природу загадили.

– Так ты у нас, выходит, борец за экологию? Потому, стало быть, и оружие направо и налево пускаешь? Для скорейшего, так сказать, очищения планеты?

– Это уж суди, как хочешь.

– А я и приехал судить. Какие еще дела мне остались на белом свете?.. – бомж хмыкнул. – Ты вот что, Гошик, глушитель из сумочки вынь и тоже мне передай. В хозяйстве оно, сам понимаешь, все может сгодиться.

Комлев, не прекословя, отдал завернутый в платок глушитель.

– Запасной обоймы, часом, нет?

– Я тебе не склад боеприпасов.

– Верю, – бомж опустил железячку, которую прижимал к затылку Комлева. – А теперь, друг ситный, ты мне подробненько расскажешь, на кого работал Насарпанов, чьи конкретно указания выполнял ты, когда спроваживал меня за решетку.

– Лихой ты парень, майор! Только сам рассуди, какой резон мне с тобой откровенничать?

– Резон, Гоша, всегда есть. Ты, помнится, любил порассуждать насчет кармы с харизмой, вот и кумекай. Сашу косноязычного нашего помнишь?

– Это подполковника, что ли?

– Верно, того самого, которого грохнул кто-то из твоих дружков.

– Не из моих!

– Неважно. Только ты и тогда толковал что-то такое насчет судьбы, харизматического предназначения и прочих восточных премудростей.

– А причем тут судьба с харизмой?

– При том, милый, что сейчас в тебе харизмы ни на грош. Ни вот на столечко, – бомж показал ему двумя пальцами. – Вот и думай-ссображай. Покаешься, как знать, второй раз, может, родишься каким-нибудь поэтом.

– Почему второй?

– Ну, не знаю, может, в третий или четвертый. Я в этих материях не силен. Так или иначе – но поговорить стоит.

– Я лично в этом сомневаюсь.

– А я вот нет.

– Ты ведь знаешь, ни боли, ни пыток я не боюсь. Да и смерти тоже. Так что кончай сразу.

– Ну, с этим я, пожалуй, могу и погодить.

– Отпустишь живым? – Комлев недоверчиво обернулся. Стволом пистолета собеседник ткнул ему в скулу, заставил вновь смотреть в лобовое стекло.

– Может, и отпущу. Есть такая вероятность. Ты ведь, извини меня, только шестерка. Хоть и капитанил когда-то. Пятки с задницами, может, и не лизал, но служил и впрямь ревностно. Мне же требуется пахан. То бишь, Насарпановский босс. Такова цена твоей жизни.

– Шутишь?

– Ничуть. Тем более, что есть аксиома: звери в одной клетке долго не живут. Рано или поздно один поедает всех. И тебя, Гош, тоже очень скоро съедят.

– Это еще почему?

– А занозостый ты. Злой. И знаешь чересчур много, и молодым дорогу заступаешь. В общем найдут, за что скушать. Так что думай, Гош, крепко думай!

Комлев в молчании прикрыл глаза. Гость на заднем сидении его не торопил. Они и впрямь знали друг дружку слишком хорошо. Вероятно, и мысли в эту минуту у них струились в одном направлении.

– Хорошо, – Комлев открыл глаза. – Слушай и запоминай. Жену твою я не трогал. Это спецназовцы Глотова поработали. Они, кстати, до сих пор за кордоном – кто где. Как Сербскую Крайину потеряли, так многие в затылках чесать начали. К Белграду-то, сам знаешь, как относились. Идейные, конечно, туда потянулись, а любители капустки на сторону рванули. То есть, это я об исполнителях. Словом, может статься, и нет уж никого в живых. Там ведь после тебя хорваты снова в наступление поперли. Мясорубка была жуткая. Да и при тебе, если помнишь, народец выщелкивали, как уток в сентябре.

– Помню. Где сам прапор?

– Мистер Глотов-то? Туточки, конечно. Он как раз подобные местечки не слишком потчует. Здесь, как видишь, и тише, и здоровее. Работает по-прежнему с полковником, фирмой обзавелся, охраной.

– Все вроде сходится.

– Проверяешь? – Комлев хмыкнул. – И хрен с тобой. Я вру только в одном случае: если долг того требует.

– А долг того требует?

– Будто сам не знаешь нашей армии. Требует, майор, еще как требует! Прямо за глотку берет. Я присягу давал именно ей родимой – российской и легендарной. Стало быть, и играл по ее правилам.

– В уставе про ваши правила ничего нет.

– В Конституции про нынешний бардак тоже ничего нет, однако живем как раз по ней.

– Ты никак оппозиционером стал?

– Да никогда в жизни! – Комлев кивнул за окно. – Это все – один сплошной театр. Светлое, черное, иллюзорное… Кто-то трепыхается, а кто-то воспринимает мир, как данность. Вот и я воспринимаю. Чего хвостом-то вилять? Жизнь – это выживание. Кто как умеет, тот так и живет. А тюрягу тебе подстроил действительно я, тут юлить не буду. Было такое ценное указание сверху. Ты нам не просто мешал, ты стращать нас вздумал. Думали, один Саша поперек командования пошел, а оказалось, что нет.

– Кстати, кто все-таки грохнул подполковника?

– Не знаю. Но нашлись, видно, волонтеры. Ты ведь помнишь, Сашок тоже был не из сахарных. Матом кого угодно мог обложить.

– Он честный был.

– За то и пострадал. А после… После Насарпанчик дал добро на твое устранение. – Комлев выразительно посмотрел на соседа. – Соображаешь? Не арест, не задержание, а ликвидацию. Потому что действительно проще и надежнее было тебя шлепнуть.

– Как Сашу.

– Точно. В какой-нибудь из заварушек. И закопали бы поглубже, и слушок нужный пустили бы. Только мне это не улыбалось.

– Что? Рука не поднялась? – бомж фыркнул. – Не надо, Гош! Ни про благородство, ни про армейское братство. Давай коротко и по существу.

– А по существу могу сказать следующее. Общего картеля или синдиката у нас нет. Сам, наверное, помнишь, какая каша заваривалась. Со всего света людишки, считай, слетались. И оружие перло со всех сторон. Так что не ищи призрака, потому как всегда была и есть прорва любителей поживиться армейским барахлом. А уж таких любителей во все времена прибирали к рукам опытные дяди с Олимпа. Насарпанов такого дядю тоже нашел.

– Что еще за дядя?

– Дядя обыкновенный – большой и мохнатый. Должность – в правительственной администрации, уж какая в точности, не скажу, не в курсе. Слышал, что кличут его Пионером. Что-то вроде партийного псевдонима. Он главным образом и покрывал все наши операции. Думаю, таких, как Насарпанов, под его крылышком – не один десяток. А потому погладить его по головке тебе не удастся. Ты мужик, конечно, сильный, но этот тип – за тремя бронированными стенами. Лоб расшибешь.

– Кто о нем может рассказать подробнее?

– Откуда ж мне знать? Вероятно, Насарпанов осведомлен более моего.

– А Глотов?

– Вряд ли. Полковник не из болтливых. А уж Глотову и вовсе не будет рассказывать лишнего.

– Ясно! – Бомж откинулся на спинку кресла, на минуту задумался. Потревоженная шея чуток ныла, в висках натюкивали крохотные молоточки. Тем не менее пистолет он держал уверенно.

– Что-нибудь еще?

– Да… Пару слов о деятельности Насарпанова. Чем он сейчас занят?

Комлев пожал плечами.

– Тем же, чем все вокруг. Купля-продажа, игра на бирже, с недвижимостью. Курирует районных челноков, содержит тройку фирм, торгующих автомашинами. Одна, кстати, подо мной.

– Название?

– Зачем тебе?

– Мало ли… Вдруг снова потянет на разговор. Зайду в гости.

– Что ж, заходи, если не побоишься. Фирма называется «Росомаха». Вполне солидное предприятие, зарегестрировано по всем правилам, и даже налоги в казну отчисляет практически полностью.

– Да ну?

– А мы не жадные. И не делимся с урками, как все прочие. Потому и остается на хлеб с маслом.

– Понял, – бомж качнул головой. – Считай, что сегодня ты заработал не только на хлеб с маслом. Пожалуй, оставлю я тебе жизнь. Рук неохота марать.

– Вот спасибо-то! – Комлев фыркнул. – Ну что? Еще посидим или куда-то подбросить?

Бомж кивнул.

– Давай где-нибудь поближе к центру. Заодно прокатись мимо Насарпановских объектов.

– Каких именно?

– Там, где он чаще всего бывает. Где высадить, я тебе подскажу.