Ваше благородие, бомж

– А без нунчак?

Никто Бархану не ответил. Босс со вздохом поднялся, заставив поджаться всех собравшихся в комнате.

– Ладно, ваше счастье, что баклан вам кости поломал. После таких подлянок я и сам кое-что могу сломать. С Лазо мы как-нибудь перебазарим, а баклана… Баклана придется поискать. ВАМ поискать. Разумеется, в свободное от работы время. Найдете, снова станете людьми, а нет, опущу еще ниже…

Глава 7

Кондиционеры прошибло первой летней соплей. Капало совсем как весной – справа и слева. Бомж двигался уверенно и скоро. Минувшая ночь настроила его на боевой лад. Юные хозяева лачужки испарились рано по утру, прихватив все его капиталы. Вероятно, посчитали законной платой за ночь, тем более, что гостенек сам обещал с ними расплатиться. В качестве сдачи ему была оставлена пара бутылок «Жигулевского», но к пиву он не притронулся. Даже бездомные вправе брезговать той или иной снедью, а от пива, пусть самого дорогого, по мнению бомжа, всегда отдавало мочой. Кроме того, после принятия на грудь хмельного напитка мозг его немедленно тяжелел, заметно сдавала реакция. Это нельзя было назвать опьянением, но и подобной расслабленности в нынешней ситуации бомж позволить себе не мог. Кроме того он вдоволь насмотрелся на обшарпанных коллег, собирающих по скверикам чинарики и бутылки. Без особого стеснения бутылки промывались в лужах, освобождались от наклеек, после чего сдавались киоскерам по оптовой цене. В то, что потом стеклянную тару кто-то повторно моет и тщательно стерилизует, бомж как-то не очень верил. Не те времена и не те нравы. А потому прикладываться к такой посудине претил и разум, и желудок. Так что пиво он оставил в лачужке, попутно пожалев, что не удалось поболтать с юным поколением. Любому оперативнику известно, что беспризорные кадры – лучший источник информации. Кое-что мог бы узнать, кое-что перепроверить. Впрочем, теперь это относилось к темам сугубо утопического порядка, а фантастику бомж не слишком переваривал. В столицу он прибыл прямиком с зоны – и прибыл решать собственные вполне реальные проблемы. Было бы неплохо, если усилия оказались бы подкреплены финансовыми вливаниями, но, увы, вчерашний заработок нищего целиком и полностью перекочевал в кармашки сорванцов.

Впрочем, об уплывших капиталах бомж не сожалел. И было-то там чуть больше тысячи, а что такое тысяча? Пшик по нынешним временам. С такой суммой серьезного дела все равно не начнешь. Однако и вовсе без денег было худо. Прежде чем приступать к главному, следовало обеспечить себе надежные тылы. Под надежными тылами бомж подразумевал место ночлега и тугую пачку денег. Второе могло помочь с первым, и с этого второго он собирался начать сегодняшний день.

Босые люди даже в самую жаркую пору в российских городах встречаются крайне нечасто, и потому обувью он разжился у первых же помойных контейнеров. Радости от брошенных кем-то стоптанных штиблетов бомж, понятно, не испытал, но выбирать не приходилось. Лучше уж так, чем с голыми пятками. Эта обувка в отличие от оставленных в вагоне башмаков напротив оказалась маловата по размеру. Пришлось чуточку разорвать запятники, так что держалась обувка на ногах исключительно благодаря шнуркам. Не побежишь и не попрыгаешь. Хотя долго разгуливать в этих штиблетах он и не намеревался.

На контору «Мастер-Глоуб», совершающей согласно золотистой вывеске самые различные операции с недвижимостью, бомж вышел случайно. Все равно как ткнул пальцем в географическую карту и угадал в какой-нибудь поселок. Офисов, банков и контор в нынешней столице разрослось как поганок в хорошем лесу. С таким же успехом на месте конторы мог оказать офис воротил, торгующих алюминием или медью. Словом, какое-нибудь очередное «эмэмэм». Топка, именуемая желудком, урчала и капризничала, требуя пищи, а потому с излишним анализом бомж тянуть не стал. Побродив с пяток минут вокруг здания, здраво рассудил: если на стоянке стоит тройка иномарок, значит, офис не пустует. Кроме того, вид сверкающих машин сам по себе о чем-то говорил. Здоровенные джипы загромождали добрую половину отведенного для легкового транспорта пятачка. Фасонистых, украшенных массивными решетками бамперов владельцам, видимо, было мало. На крыше джипов красовались фары на манер калифорнийских пустынников – тоже фишечка из заметных. Опустившись на корточки, бомж подпер щеку ладонью. В одну из машин как раз усаживалась компания новорусов. Животы и загривки подстать принимающему их в себя автомобилю, пиджаки ядовито-зеленого цвета, на руках браслеты и кольца, на одутловатых ряшках бородавки. Словом, было всего вдосталь. Бомж проводил их плотоядным взглядом, поднявшись, перешел улицу, заглянув в соседний двор, напился из случайного крана. Утирая губы, подмигнул разлегшемуся в луже псу. Дворовой зверь по-своему спасался от жары и сейчас явно кайфовал. Потому как был явно не глуп, понимая, что истинное счастье не в джипах, не в кольцах и не в пиве. Иногда счастьем может быть вот такая заурядная и даже не слишком глубокая лужа.

Присев на скамью близ подъезда, бомж на минуту задумался, нервно, словно хирург перед операцией, принялся растирать ладони. Взлетающее в зенит солнце золотило крыши домов, достать дно колодцев-кварталов он было еще не в состоянии. Бубнило вездесущее радио – кажется, канал «В Европу прусь», где-то фальшиво наигрывала скрипка, и угрожающе гудел просыпающий многомиллионный город-монстр. Армады моторизованного транспорта лавой стекали по улицам во всех направлениях, и от шумливых этих потоков, словно и впрямь от вулканической плазмы, хотелось бежать прочь, зажав уши, закрыв глаза…

Заставив его вздрогнуть, за спиной прошуршали ветви акации. Бомж повернул голову. Мимо пугливым партизаном крался мальчуган с пистолетом.

– Паф! Паф! – заорали из далеких кустов. – Севка, ты убит, падай!

– И ничего не убит!

– Падай, дурак! Убит!

– Сам дурак! – обиженно возопил в ответ Севка. – Ты промазал!..

– Убит, убит, не спорь, – молниеносным движением бомж выхватил у парнишки пистолетик. – Чур, теперь я поиграю.

– Ты чего! – мальчуган изумленно распахнул глаза. – Это мой пистолет!

– Был твой, теперь мой.

– Отдай!

– Не боись. Через пять минут принесу. Честное слово! – бомж оглядел пластмассовое оружие, сунув в карман, поднялся. – Жди здесь, получишь две порции мороженого.

Паренек не поверил. Ни в мороженое, ни в то, что пистолет принесут обратно. С плачущим воплем он метнулся в подъезд.

– Папа! Тут дядька какой-то у меня пистолет отобрал!..

Встреча с папой бомжа отнюдь не прельщала. Шмыгнув в заросли акации, он обогнул дом кругом, скорым шагом ринулся к офису с джипами.

Импровизировать приходилось на ходу, ничего иного ему не оставалось. Поднявшись по ступеням, он отворил дверь и заранее поморщился. Разбой есть разбой, и удовольствие от него получают только дегенеративные личности. Посетителей, по счастью не было, но за конторкой сидел плечистый тип, рядом с ним в кресле зевал такой же архаровец в камуфляже. Тип беседовал с кем-то по мобильному телефону, архаровец баюкал на коленях гладкоствольную версию «Калашникова». Приблизившись к конторке, бомж кивнул беседующему по телефону, как старому знакомому, у зевающего архаровца поинтересовался:

– Начдив у себя?

Оборвав сладостный зевок, архаровец сомкнул челюсти, моргая, некоторое время смотрел на вошедшего.

– У себя.

– Я пройду к нему, ага?

– А вы… Ты, собственно, кто?

Если перешли на «ты», значит, определенно успели разглядеть его графские штиблеты. Тянуть волынку дальше не имело смысла. Бомж демонстративно постучал пальцем по виску и двинул по коридору мимо охранника.

– Куда!..

Его грубовато ухватили за рукав, рванули назад. О большем бомж и не мечтал. Легкий проворот спутанных рук, и, мягко качнувшись телом, он послал ошеломленного охранника в ближайшую стену. «Калашников» перекочевал к новому хозяину, хищно клацнул затвором. Ударившийся о стену архаровец сделал попытку подняться, но жесткий приклад тюкнул его по темечку, окончательно уронив камуфляжника на пол.

– Сидеть!

Вскочивший было за конторкой бычок, бледнея, опустился на стул.

– Вот так, молодец! А теперь телефончик!

– Что, телефончик?

– Сюда, говорю, давай!

Сильная ладонь, в которой трубка казалась игрушкой, протянулась в его сторону. Бомж сунул телефон в карман, сурово качнул головой.

– Нож есть? Перочинный?

На столик конторки легло швейцарское чудо с семью лезвиями. Конфетка, а не нож! Парень был просто душкой, выполнял все в точности, подчиняясь малейшей команде. Правая рука бомжа атакующей коброй мелькнула в воздухе, ужалила охранника в голову. На этот раз он бил более качественно, даже чуточку щадя. Охнув, бычок сполз со стула на пол. Подскочив к выходу, бомж щелкнул массивным запором. А теперь – маленький театр…

Надрезав ножиком палец архаровца, бомж промокнул кровью лоб охранника, перевернул тело так, чтобы багровое пятнышко было видно издалека. Нечто подобное проделал и со вторым типом, вновь усадив его на стул, уложив щекой на конторку, кровью на этот раз запятнав висок стража.

– О, кэй, братцы! – протерев приклад и рукоять, он положил автомат возле «убитого» архаровца, глазами оценил картинку. Странно, но вместо волнения пришло нервное и злое веселье. Улыбаясь, он сунул руку в карман, нащупал пластмассовый пистолетик.

Короткий коридорчик завершился аппендиксом. Пара стульев пустовала, и он смело распахнул дверь в кабинет генерального, если верить табличке, директора. Увы, это оказалась комнатушка секретаря. Белокурая дамочка, не такая уж модная и ослепительная, как пишут в романах, сидела за столом и наманикюренным указательным пальчиком неумело тыкала в клавиши компьютера. Добрый знак! Коли есть компьютеры, значит, есть и то, на что эти самые компьютеры приобретались. Бомж достал из кармана мобильный телефон, помахивая им в руке, приблизился к секретарше.

– Мне там, кисонька, было на сегодня записано. Ты посмотри, милая.

– На сегодня? Вам? – с какой-то пугливой настороженностью глазки ее скользнули по фигуре гостя. Правду, говорят, иные секретарши по одному виду посетителей могут рассказать абсолютно все не хуже рыночных гадалок. Возможно, никакой записи тут вообще не существовало, то есть, судя по личику секретарши, даже скорее всего, а потому бомж кивнул в сторону окна.

– Вон видишь ту таратайку? Это Лужкова. Ну, а я его зам по особым поручениям. Ты посмотри, посмотри. Я же вижу, что не веришь!

Он не преувеличивал. Конечно, ни в каких замов она не верила и все же, уступая натиску незнакомца, заторможено повернула голову. Сделав стремительный шажок, бомж аккуратно двумя пальцами стиснул ее шейку. Лучше было бы сделать это шарфиком, но шарфика под рукой не оказалось. Что поделаешь! Самой дамочки в сценарии тоже не предусматривалось, какие уж там шарфики!..

Так или иначе, но подобные вещи он исполнял виртуозно. Секретарша и дернуться-то успела всего пару раз. Позволив ей откинуться в кресле, бомж на всякий случай потрогал жилку на виске. Все в порядке, жива и невредима. Очухается через пару часиков, может быть, даже раньше тех двоих. Резать пальчик даме не хотелось. Понимая, что рискует, бомж быстрыми шагами вернулся в коридор, на платок, извлеченный из кармана архаровца, превратившегося в донора, нацедил скупой мужской крови. С макияжем секретарши управился столь же умело. На бледном личике блондинки нарисованная «ранка», пожалуй, выглядела даже более зловеще.

– Ну-с, а теперь приступим к главному… – Бомж вынул пластмассовый пистолетик, придирчиво осмотрел его со всех сторон. В общем где-то даже похоже. Некий гибрид итальянской «Беретты» и нашего «Стечкина». Во всяком случае для неспециалиста вполне сойдет и за боевое оружие.

Спрятав руку за спину, он вошел в кабинет. Парень лет тридцати с небольшим в белой рубашке и в украшенном алмазной булавкой галстуке вскинул голову.

– Вы ко мне?

– К тебе, милок, к тебе, – бомж с медлительностью приблизился к столу. Глаза его излучали холод, и генеральный директор немедленно поджался.

– Честно говоря, я не очень понимаю…

– Что? Сообразил, кто и зачем к тебе пришел?

Кровь отхлынула от лица хозяина кабинета. Директор заведения «Мастер-Глоуб» откровенно сомлел. Прямо грузи на носилки и увози куда хочешь.

– Может быть, вы объясните…

Не давая сидящему договорить, бомж сграбастал его за галстук, рывком приблизил к себе. Лицо его яростно перекосилось, пластмассовый ствол ткнулся в бледную щеку директора.

– Ну что? Догадался?!

– Но мы… Мы же обо всем договорились. Вы сами назначили срок…

– Когда это, милый!

– На той стрелке. Вы подписали, я подписал…

Бомж без особых усилий выдернул директора из кресла, заставил перевалиться через стол. Загремели сметаемые ручки и канцелярское барахло.

– Пошли!

– Куда?

– Сейчас увидишь!..

Ногой распахнув дверь, бомж выволок директора в секретарскую.

– Красиво смотрится, правда?.. А теперь на других взгляни!

В коридоре, увидев «убитых» охранников, директор совсем перестал быть мужчиной. Ноги его подломились, он повалился на ковер, пришлось снова его поднимать.

– За что? Мы все делали, как вы говорили…

– Все да не все, – бомж снова пощекотил лицо директора пластмассовым пистолетиком. – Тебя заказали, говнюк, ты понял? Заказали и дали аванс.

– Но за что?

– Нет, ты все еще не понял!.. – он выдержал паузу. – Видишь ли, сударик, я птица вольная – могу нажать курок, а могу и не нажимать. Так сказать, два варианта.

– Я… Я заплачу вам. Столько же!

– Да ну, неужели?

– Вдвое!..

Бомж удовлетворенно кивнул.

– Ну наконец-то! Соображаешь! Только мой гонорар, милок, десять тысяч. Баксиков, разумеется, не рублей.

– Десять? – директор испуганно заморгал. – Сейчас у меня нет такой суммы.

– Нет?!

– Вы же видите: утро, а на ночь в сейфе мы оставляем только мелочь. Приходят клиенты, деньги заказываются через банк. Если бы вы зашли вечером…

– Сколько у тебя сейчас в налике?

– Ну… Долларов шестьсот. И нашими около семи тысяч.

– Мда… Лучше мне тебя и впрямь шлепнуть. Выгоднее, понимаешь, браток. Уж не обижайся.

– Я заплачу! Сегодня же. Позвольте сделать пару звонков. Через час или полтора сюда привезут двадцать тысяч.

– Полчаса, не больше!

– Так быстро могут и не успеть.

– А ты, милок, постарайся! – бомж снова затащил директора в кабинет, усадил за телефон. – Звони. И помни: одно неосторожное слово, и тебе крышка. Пусть приедут и ждут во дворе. Скажи, что выйдешь с клиентом, заберешь деньги и поедешь на объект.

– Объект? Какой объект?

– Неважно. Я тебя высажу по дороге. Джип потом где-нибудь брошу. Все уяснил?

Голова директора испуганно задергалась.

– Тогда звони…

***

От пережитого ужаса у него поднялось давление. Когда джип с киллером скрылся за углом директор «Мастер-Глоуб» обморочно прислонился к кирпичной стене. Какая-то старушонка задержалась рядом, беззвучно пошевелила губами. Директор ничего не понял, но все-таки кивнул. Жизнь потихоньку возвращалась к нему. Сначала правой рукой он вытащил портмоне, пошарил в потайном отделении, куда киллер отчего-то не удосужился заглянуть. Там лежало с пяток кредитных карточек разных банков. Если обнулить все оптом, сумма наберется более чем приличная. Не менее сорока тысяч долларов. По счастью, киллер оказался туповатым. О том, что существует такая вещь, как кредитная карточка, этот кретин возможно, вообще ничего не знал. Значит, повезло. Фортуна за сегодняшний день улыбнулась ему дважды: первый раз – оставив в живых, второй – сохранив личные капиталы.

С трудом передвигая ноги, он двинулся к офису. Не сразу сообразил, что отъехали они порядком, и будет разумнее воспользоваться транспортом. Директор с трудом припомнил, что где-то здесь ходят трамваи и троллейбусы. Ни тем, ни другим он не пользовался, должно быть, уж лет семь или восемь. Черт его знает, как оно там теперь. Наверняка по-прежнему штрафуют. Да и нет ничего хуже, чем менять привычки. Если б оставалась мелочевка, а так… Он самонадеянно проголосовал, остановив затрапезного вида «Жигуленок». Водитель запросил пятьдесят рублей, хитровато прищурился, ожидая, что с ним будут торговаться. Но торговаться директор не думал. Докатили с ветерком, но вместо денег директор протянул хозяину «Жигулей» визитную карточку с голографическим логотипом.

– Это мой офис, – кивнул он на близкое крыльцо. – Деньги там. Вышел, понимаешь, а с собой ничего не захватил.

– Так уж и ничего?

– Есть пара кредиток, но это, сам понимаешь, канитель. Пока найдем рабочий автомат, пока вытрясем из него купюры… Проще зайти да взять, верно? – директор и сам обрадовался внезапной идее. Так оно и впрямь будет лучше. Трупы они обнаружат сейчас и вместе, водитель таким образом станет свидетелем. Ребята, что привозили деньги, промолчат. И пусть потом гадает милиция, кто и от чего умер. У него и других забот хватит. Потому как не каждый день тебя заказывают, и тут надо как следует призадуматься. Не такой уж он крутой, чтобы не знать счета своим врагам. Разумеется, есть обиженные, но этих несложно вычислить, а, вычислив, упредить…

– Пошли, не бойся, – более бодро произнес он. – Заплачу, как договаривались.

Водитель еще раз оглядел дорогой костюм директора, в сомнении поджал губы.

– Что ж, пойдем. Только без шуток, лады?

– Какие там шутки! Зайдем, возьму у секретарши ключ от сейфа и расплачусь.

Они уже выбрались из машина, когда дверь офиса скрипуче распахнулась, и на крыльцо вышел архаровец в камуфляже. Осторожно потирая затылок, он уставился на шефа. Директор в свою очередь воззрился на ожившего охранника.

– А мы-то вас ищем-ищем, – пробормотал архаровец. – Клавдия уже в ментовку звонить собралась, я отговорил.

– Клавдия? Она что, тоже живая?

– Все живые. У Валерика, правда, качественный сотряс. Мы ему компресс на лоб положили.

– Значит, этот козел… Этот козел нас надул? – директор ощутил, что его трясет. Но не от злости, от хохота.

– О, Господи! Ну дела! А я-то уж все на свете передумал!..

– Э-э, в натуре, – напомнил о себе водитель. – Счетчик тикает, с вас пятьдесят целковых.

– Чего ему надо? – архаровец хмуро кивнул на водителя. – Каких еще целковых?

– Можно и половину, – быстро поправился водитель. – Мы же нормально договаривались, без кидалова.

– Ладно, ладно, заплатим. – Директор дрожащей рукой вытер выступившие на глазах слезы. – Выдай ему, Генчик, полташик. Из своих, если есть. И пусть катит.

– Как скажете, – архаровец хмуро полез в карман за деньгами. Коротко ругнулся, зацепившись свеженькой повязкой за пуговицу. Где и когда он успел порезать палец он так и не мог вспомнить, а кровь на физиономиях коллег за свою так и не признал.

Глава 8

Покидая метро, бомж чувствовал себя так, словно выбирается из логова матерых людоедов. Грохот вагонов, рык электричек, реклама, реклама, реклама…

В переходе динамики хрипло и ностальгически воспевали удаль мокрушника Лени Пантелеева, и тут же из соседнего киоска другой магнитофонный голос сипел что-то про несчастную, по сию пору непонятую народом братву. Все получалось точь-в-точь по Говорухину. Вопреки многим и многим языкастым… Забавно, но, даже прокуковав больше года на зоне, свалив на волю в составе крепкой блатной команды, бомж все же не причислял себя к браткам. Самое обидное, что ни к одной из социальных групп его по-прежнему нельзя было отнести. Военные его кинули, зона надолго не задержала, а жизни полноправного гражданина он так по сию пору и не изведал.

Поморщившись, бомж покосился по сторонам и тут же уперся взглядом в висящие на стенах афиши. На них по-шварцнеггеровски мускулистый Чарли Чаплин скалил зубы и целил из американского автомата во что-то неведомое. Бомж чуть было не сплюнул себе под ноги, торопливо зашагал к эскалатору. Рекой, поправшей физические законы, лестница медленно понесла его вверх. Скользнула в голову неприятная мысль. О том, что все растет, все изменяется, может, он просто стар, и этот пестрый, раздувающийся от цинизма мир следует принять, как должное? Вон, кругом штабеля «сникерсов» и «диролов», презервативы цветные, в пупырышках, ароматизированные – разве ж плохо? Игрушки в витринах такие, что в их детские годы даже в самых радужных снах не снились. Правда и менее счастливы они от этого вряд ли были – стругали что-то свое из досок, клеили из картона, вырезали из фольги. Нынешние этого не умеют, но кто сказал, что им надо уметь? Новое поколение, значит, и новые задачи. Или нет?..

Рассеянно он поднял голову и вздрогнул. Годовалый малыш, светловолосый, кудрявый, этакий Володя Ульянов, сошедший прямиком с октябрятской звездочки, сидел у матери на руках и, улыбаясь, смотрел на бомжа. Во рту три маленьких зубика, в глазах ни тени недоверия, – одно только зеленое весеннее тепло. Бомж ошарашенно сморгнул, и в ту же секунду пухлая ручка потянулась к его носу. Чуть-чуть не достала, не позволила мать, но бомж вдруг в смятении почувствовал, что, наверное, это и есть главное счастье, когда такое вот юное чудо, улыбаясь, будет мять в своих пальчиках его нос-носище, похожий, на клаксон, будет гулить при этом неразборчивое, не питая к обладателю носа ни зла, ни ненависти. Он торопливо отвернулся…

Эскалатор вынес их в просторный, заполненный людским гомоном зал, улыбчивый ребенок затерялся среди голов, косынок и кепок. Встряхнувшись от мимолетного наваждения, бомж соориентировался по подвешенным справа и слева указателям, размеренно зашагал к выходу из метро. На ступеньках у грязных кафельных стен с вытянутыми лодочками ладоней стояли бабульки. Чуть дальше на коврике примостился небритый дед. На плохого качества флейте старичок наигрывал что-то из концертов Энрико Мориконе. Щеки его были багровы от напряжения, с конца флейты часто капала слюна. Старый дуралей ничего не видел, и где ему было понять, отчего проходящие мимо брезгливо огибают его стороной. Бомжу стало жалко старика. Мелодию тот вытягивал вполне справно. Кинув музыканту десятку, он сунул по купюре и старушкам. Выйдя из перехода, свернул налево, пройдя немного, обнаружил, что он на Патриарших прудах.

Пруд, собственно, давно уже был один-единственный. И тот укатали в асфальт, поджали каменными плитами справа и слева, превратив в крохотный квадратик. Четырехугольная неестественность водоема била по глазам, и бомж тотчас припомнил декоративные пруды Екатеринбурга. Заросшие и не слишком чистые, те были однако круглы, как первозданное колесо, возле них было уютно сидеть, и никто не запрещал ловить в них рыбью мелюзгу. Патриарший же пруд больше напоминал заросшее водорослями болотце, и не спасали положения две крупные пичуги, уныло плавающие посередине водного каре. Прищурившись, он всмотрелся. Не то утки, не то лебеди, которых взяли да поселили в собачьи, поставленные на якори конурки. Впрочем, среди столичного грохота и пыли, после похожего на маленький ад метро – эти аллеи и этот пруд тоже можно было с полным основанием именовать оазисом.

Бомж присел на скамью, подле себя водрузил большую спортивную сумку. За минувшие три часа вид его разительно переменился. Джип он оставил на одной из городских улочек, помятую и изношенную одежку вкупе со стоптанными штиблетами выбросил в мусорный бак. Теперь на нем красовались просторные джинсы, мягкие удобные кроссовки, военного покроя рубаха. Зашитый ранее за подкладку пластмассовый мундштук с адресами нужных людишек, теперь покоился в потайном, застегивающемся на молнию кармашке. Кроме того в сумке, свернутый в рулон, покоился камуфляжный костюмчик, и там же лежали последние его приобретения: японского производства прибор ночного видения, совмещенный с электронным, дающим сорокакратное увеличение биноклем, приличных размеров нож-складень и капроновая компактная палатка, которую можно было при нужде раскинуть в любом из парков Москвы. Не поленился он обзавестись и иным камуфляжом, купив с рук мятый безразмерный пиджак и более чем поношенные брюки. Ошалевший от счастья продавец разве что руки ему не расцеловал. Подобный костюмчик годился разве что на коврик в гараже или половые тряпки. Правда, не хватало еще главной детали экипировки, но с этим он тоже, кажется, сумел разобраться. Именно к Патриаршему пруду должен был явиться китаец, заверивший его, что искомый инструментарий у них хранится где-то в этих местах. Надо лишь встретиться, зайти и посмотреть. А, посмотрев, выбрать нужное и выложить наличные.

Стянув с ног кроссовки, бомж чуть приспустил носок с левой ноги, хмуро осмотрел мозоль. Вскрыв свежую упаковку с пластырем, наклеил на мозоль сразу парочку – этаким монастырским крестиком. Снова обувшись, щедро плеснул в ладонь одеколона, растер руки, лицо и шею. Таким образом он точно смывал с себя городскую, липнущую отовсюду накипь. Здесь, в аллее близ пруда, это можно было себе позволить. Достав из сумки пакет с печеньем, он вспорол целлофан, надкусил одну печенину. На оградку, кольцующую пруд, тотчас опустилась парочка воробьев. Местные крылатые жиганы. Бомж покрошил им печенья на землю, воробьи ринулись к крошкам, клюнули пару раз и снова взлетели на оградку.

– Зажрались вы, братцы! – пробормотал он. – Чем же вас тут кормят?

Из сумки внезапно вылез крупный таракан, щурясь усищами на солнце, неуверенно перебежал на скамейку. Один из воробьев стремительно атаковал его, стиснув клювом, взмыл вверх. Бомж заглянул в сумку, бегло переворошил вещи. Больше тараканов не было. Либо прихватил из магазина, либо подсадил усатого попутчика в метро. Нынешняя жара расплодила этот подпольный народец сверх всякой меры. Не раз и не два бомж видел этих насекомых, снующих прямо под ногами прохожих.

– Привет!

Бомж оглянулся. Возле скамейки стоял китаец. Тот самый, с которым он беседовал на рынке.

– Все в порядке?

– В порядке, канешна, в порядке, – китаец улыбнулся, продемонстрировав пару металлических фикс. – Все на месте. Пошли со мной, увидишь.

Бомж поднялся.

По Малой Бронной они спустились до Спиридоньевского переулка, углубились в кварталы. Китаец не слишком петлял, видимо, ничуть не боялся случайного клиента. А может, успел тайком проследить, убедившись, что хвоста бомж за собой не ведет, по рации никому ни о чем не докладывает. Будущего покупателя это, впрочем, не слишком волновало. Товар ему требовался довольно специфический, и этот товар господа китайцы обещали ему продать.

– Тут! – спутник указал загорелой рукой куда-то вверх. Снова улыбнулся, глазками отчего-то убежав от встречного взгляда. – На третьем этаже.

Дом походил на общагу. И снаружи, и изнутри. Вещь из тех, что положено сдавать либо в комиссионку, либо в утиль. На первом же лестничном марше бомж углядел все тех же потихоньку оккупирующих столицу тараканов. Нога сама дернулась чуть в сторону, давя зазевавшегося усача. Хрусть, и мокрое пятно уплыло за спину. За что и почему – неважно. Если вдуматься, дело даже, собственно, не в тараканах. Тараканы – символ грязи и нищеты, а грязь с нищетой трудно любить…

Китаец поднимался легко и быстро. Бомж едва поспевал за ним. Лестница кончилась, они очутились в сумрачном коридорчике. Еще с десяток шагов, и спутник толкнул обшарпанный, утыканный шляпками гвоздей дермантин. Они вошли в квартирку, и кто-то тотчас прикрыл за их спинами дверь. Отчетливо щелкнул замок. Навстречу бомжу шагнул сухонький молодой человек, больше похожий на корейца, чем на китайца. Бомж нахмурился. Может, они тут и вовсе вьетнамцы? С чего он вообще взял, что его спутник китайского происхождения? Или сработал давний стереотип?.. Без особого интереса он окинул жилье рассеянным взором. Все-таки европейский люд ни черта не смыслит в национальных отличиях азиатских народов. Даже по тому, что висело на стенах и лежало на койках, он не мог докопаться до истины.

– Дэньги принес?

– Деньги при мне, – бомж похлопал себя по груди. – Где товар?

– Тут товар, тут, – сухонький произнес что-то на незнакомом языке, и занавеска, перегораживающая комнату надвое, колыхнулась. Вышел еще один азиат. Желтизна как у больного холециститом, бегающие глазки. Уколов взглядом бомжа, он что-то сердито и гортанно проговорил. Ему робко и неуверенно возразили. Бомж слушал их голоса, как музыку. Они без сомнения ругались, но даже ругань на их певучем языке казалась мягкой, не лишенной определенного шарма. За спиной снова щелкнул замок, в квартиру зашел широколицый человечек с покатыми мощными плечами и нервно подергивающейся щекой. Китайцы враз замолчали. Бомж вдруг понял: с появлением этого четвертого что-то должно произойти. Тем паче, что их тут теперь целая команда против одного русака. Задним числом ругнул себя за беспечность. Черт-те кому поверил, черт-те куда забрел… Разумом он еще надеялся, что все обойдется, однако напрягшимся нутром чувствовал: ему устроили банальную ловушку. Интуиция редко его подводила. Поживешь с десяток лет в горячих точках – не такое научишься чувствовать! Вот вам и китайцы с вьетнамцами! Братские, понимаешь, народы!..

– Покажи! – требовательно попросил широколицый гость. – Дэньги покажи.

– У меня доллары, как просили. Что-нибудь не так? – Бомж наощупь достал пару купюр, помахал ими в воздухе. – Давай, камрад, не телись. Показывай товар.

– Чичас. Чичас будет тавар.

Даже это «чичас» бомжа не развеселило. От внимания его не укрылось, с какой многозначительностью широколицый переглянулся с приятелями. Боковым зрением отметил, что сухонький шагнул к нему чуть ближе. И даже не шагнул, а осторожненько так придвинулся. Если бы бомж не ждал чего-то подобного, все в момент бы и кончилось. Огромный тесак, оказавшийся в руке сухонького, описав стремительный полукруг, рассек шею отпрянувшей жертве. Удар оказался более чем коварным. Если бы бомж не успел качнуться в сторону, горло его уже вовсю бы сифонило кровью. Такими тесаками рубят бамбук и китовьи туши, с легкостью торят тропы в самых густых джунглях. Вероятно, на этот единственный удар собравшаяся желтолицая компания и рассчитывала. Им не повезло. Он не хотел умирать, а главное: ОН УМЕЛ НЕ УМИРАТЬ. Повторяя движение смуглой руки, кисть бомжа метнулась следом, перехватила желтые, стискивающие рукоять пальцы, резко провернула, одновременно сгибая под неестественным углом. Пронзительно взвизгнув, хозяин тесака рухнул на колени, с силой ткнулся лицом в половицы. С воинственным воплем, взметнув ногу, справа ринулся второй обитатель квартирки. Юнец, видимо, изучал на досуге карате. Бомж не стал уворачиваться от его ступни, принял удар, чуть скрежетнув зубами, и тут же, перегнувшись телом, достал костяшками кулака в оскаленное лицо. Одновременно скинул с плеча сумку, не глядя, швырнул в ближайшего соперника. По спине упавшего перебежал к стене. Попутно, добил ударом пятки любителя карате. И все же надо отдать им должное: люди они были верткие. Не успел он перегруппироваться, как в плечи ему впились чьи-то ногти. Кошкой на нем повис тот самый широколицый человечек. Был он легок, но силен. Бомж стремительно крутанулся на месте, но желаемого результата не достиг. Тело азиатика мотнулось по широкой дуге, однако пальцев противник не разжал. От дверей наступал четвертый соперник. Этот и вовсе не собирался шутить, в руках он держал порыжевший от ржавчины туристический топорик. Видимо, инструмент приготовили тоже заранее. Для шинковки недотепы-покупателя. Чтоб не возникал потом, не поминал обиженно о правах потребителя…